овали, чтобы пилоты выполняли приказ.
   Невзирая на это, жители Медоувуда  не  успокаивались.  Их  воинственные
лидеры продолжали протестовать, устраивать демонстрации, а согласно  самым
последним слухам, намеревались даже подать на аэропорт в суд.
   - Много было звонков  по  этому  поводу?  -  спросил  Мел  руководителя
полетов. И мрачно подумал о том, что вместо работы снова  придется  часами
разбирать петиции, вести споры и  беспредметные  обсуждения,  которые  все
равно ничего не дадут.
   - Да звонков пятьдесят, пожалуй, было. Это те, которым мы  ответили,  а
наверняка были и такие,  которых  с  нами  не  соединили.  Стоит  взлететь
самолету, и телефоны у нас начинают звонить, - причем не  только  те,  что
значатся в телефонной книжке, но и незарегистрированные номера. Много бы я
дал, чтобы выяснить, как их узнают.
   - Но я надеюсь, вы сказали  тем,  кто  звонил,  что  мы  вынуждены  так
поступать  из-за  особых  обстоятельств:  во-первых,   из-за   бурана   и,
во-вторых, потому что вышла из строя ВПП.
   - Мы все им объясняем. Но это  никого  не  интересует.  Они  просто  не
желают, чтобы самолеты летали над ними,  -  и  все.  Есть  такие,  которые
заявляют, что им нет дела до наших проблем, пилоты обязаны уменьшать  шум,
а они сегодня этого не делают.
   - Черт возьми, да будь я пилотом, я тоже не стал бы этого делать! -  Ну
как может здравомыслящий человек, подумал Мел, требовать,  чтобы  пилот  в
такую бурю, сразу после взлета, снижал нагрузку на двигатели? А только это
и уменьшает шум.
   - Я тоже, - поддержал его руководитель полетов. -  Хотя.  конечно,  все
зависит от точки зрения. Если  бы  я  жил  в  Медоувуде,  может,  и  я  бы
рассуждал, как они.
   - Вы бы не жили в Медоувуде. Вы бы послушались нас. А мы уже много  лет
назад предупреждали людей, чтобы они там не строились.
   - Да, пожалуй. Кстати, один мой сотрудник  сообщил  мне,  что  они  там
сегодня снова устраивают сборище.
   - В такую погоду?
   - Да, отменять его они вроде не собираются, и, похоже, что-то  они  там
затевают.
   - Ну, о том, что они затевают, - заметил Мел, - мы очень скоро узнаем.
   И все же, подумал он, если в Медоувуде действительно состоится  митинг,
жаль, что  аэропорт  как  раз  сегодня  подбрасывает  им  новую  пищу  для
трепотни. Туда, конечно, явятся и пресса, и местные политические боссы,  и
то, что самолеты будут летать у них над  головой  -  хоть  это  и  вызвано
необходимостью,   -   даст   им   повод   для    очередных    петиций    и
разглагольствований. Значит, чем скорее полоса три-ноль  войдет  в  строй,
тем лучше будет для всех.
   - Через некоторое время я сам выеду на поле, - сказал  он  руководителю
полетов, - и посмотрю, что там происходит. Ждите сообщений с места.
   - Есть!
   - Кстати, - спросил, переходя  к  другому,  Мел,  -  мой  брат  сегодня
дежурит?
   - Совершенно верно. Кейз сидит у радара - на Западном направлении.
   Мел знал, что Западное направление - один из самых напряженных участков
в диспетчерской. Работать на Западном направлении -  значит  наблюдать  за
всеми самолетами, садящимися в западном  квадранте.  Мел  помедлил,  потом
решил, что достаточно хорошо знает руководителя полетов и может задать ему
вопрос, который тревожил его сейчас.
   - А Кейз в порядке? Не слишком нервничает?
   Руководитель полетов ответил не сразу.
   - Да, пожалуй, я бы даже сказал, нервничает больше обычного.
   Они прекрасно понимали друг друга, ибо младший брат  Мела  в  последнее
время был для них обоих источником немалого беспокойства.
   - Честно говоря, - сказал руководитель полетов,  -  я  бы  очень  хотел
помочь ему, но не могу. У нас не хватает рук, все загружены до предела.  -
И добавил: - Включая меня.
   - Я знаю. И очень ценю то, что вы не выпускаете Кейза из поля зрения.
   - Так ведь при такой работе почти у каждого  из  нас  рано  или  поздно
нервы  сдают  -  тут  уж  ничего  не  поделаешь.  -  Мел  чувствовал,  как
руководитель полетов тщательно подбирает слова. - Иной раз человек  падает
духом. Но когда такое бывает, мы всегда выручаем друг друга.
   - Спасибо. - Услышанное не развеяло тревоги Мела. -  Может,  я  попозже
загляну к вам.
   - Есть, сэр. - И руководитель полетов повесил трубку.
   Это  "сэр"  было  просто  данью  вежливости.  Руководитель  полетов  не
подчинялся Мелу. Он отвечал лишь перед  Федеральным  управлением  авиации,
находящимся в Вашингтоне. Тем не  менее  отношения  между  диспетчерами  и
аэропортовским начальством всегда были хорошие, и Мел следил за тем, чтобы
они не портились.
   Аэропорт - любой аэропорт  -  это  сложный  механизм,  и  управлять  им
нелегко.  Нет  такого  человека,  который  отвечал  бы  за   все,   но   и
самостоятельно  функционирующих  участков  тоже  нет:  все  переплетено  и
взаимосвязано. Как управляющий аэропортом, Мел обладал наибольшей полнотой
власти, и тем не менее были такие секторы, в работу которых он старался не
вмешиваться. Одним из них являлся командно-диспетчерский пункт,  другим  -
представительства  авиакомпаний.  Мел  мог  вмешиваться  и  вмешивался   в
вопросы, связанные с деятельностью аэропорта в целом или  с  обслуживанием
пассажиров.  Он  мог,  например,  приказать  авиакомпании  снять  с  двери
табличку, которая, по его  мнению,  сбивала  с  толку  пассажиров  или  не
соответствовала принятым на аэровокзале стандартам. Но то, что происходило
за дверью, на которой красовалась эта табличка, естественно, находилось  в
ведении самой авиакомпании.
   Таким образом, управляющему аэропортом надлежало быть не только хорошим
администратором, но и тактиком.
   Мел положил  трубку  на  рычажок.  По  другому  телефону  Дэнни  Фэрроу
препирался с контролером автостоянки, издерганным и совершенно  замученным
жалобами, которые на протяжении последних часов  поступали  от  владельцев
машин, застрявших в снегу. "Да что же это такое, - говорили ему, - неужели
ваши начальники в аэропорту не знают, что идет снег?  А  если  знают,  так
почему же, черт побери, никто  не  пошевелится  и  не  разгребет  всю  эту
мерзость, чтобы люди могли вывести свою машину, когда им нужно! Или мы уже
лишились своих демократических прав?"
   - Скажи им, что мы установили диктатуру!
   Ничего не поделаешь, говорил тем временем Дэнни, придется им подождать,
пока машины расчистят снег там, где  это  важнее.  Он  подбросит  людей  и
оборудование, как только сможет. Разговор прервали -  звонил  руководитель
полетов с КДП. Получена новая сводка погоды:  судя  по  всему,  через  час
переменится ветер. Значит, придется работать на  других  полосах,  поэтому
нельзя ли ускорить расчистку  полосы  один-семь,  левой.  Он  постарается,
сказал Дэнни. Выяснит, как обстоят дела у "Анаконды", и позвонит.
   В таком постоянном, ни на минуту  не  отпускающем  напряжении  работали
люди вот уже три дня и три ночи - с  тех  пор,  как  начался  буран.  И  в
общем-то справлялись. Не удивительно поэтому, что записка, врученная  Мелу
посыльным четверть часа назад, лишь усилила его раздражение. Она гласила:

   "м! ршила прдпрдить: комиссия борьбе заносами (по настоянию врн дмррр -
почему ваш зять так вас не любит?) готовит разгромную  докладную,  считает
взлетные  плсы  и  рулежные  држки  забиты  снегом  (в.д.  считает)  из-за
взмутительно бзответственнго руководства... докладная винит аэропорт (вас)
задержке вылета блшинства самолетов... утверждает, если бы плса была лучше
расчищена, 707 не застрял бы... а теперь материальный  ущерб  понесли  все
авиакомпании и т.д. и т.п. - ясно?.. словом,  где  были  вы  -  понятно?..
слезайте со своей верхотуры и угостите меня кофе.
   првет
   т.".

   "Т" означало Таня - Таня Ливингстон, агент по  обслуживанию  пассажиров
компании "Транс-Америка" и приятельница Мела. Он  перечитал  записку,  как
перечитывал обычно  все  послания  Тани,  которые  никогда  не  мог  сразу
разобрать: Таня, на чьей обязанности  лежала  ликвидация  недоразумений  и
недовольства, возникавших у пассажиров, не признавала  заглавных  букв.  В
своей борьбе с этими буквами она дошла до  того,  что  уговорила  механика
"Транс-Америки" снять их с ее машинки. Мел слышал, что потом кто-то из  ее
начальства поднял по этому поводу страшный шум: компания-де  не  потерпит,
чтобы ее служащие намеренно причиняли ущерб казенному имуществу.  Но  Тане
это сошло с рук. Как, впрочем, сходило с рук все.
   Под "врн дмррр", упоминавшимся в записке, подразумевался капитан Вернон
Димирест, пилот все той же "Транс-Америки". Это  был  один  из  опытнейших
командиров воздушных кораблей и весьма активный  член  Ассоциации  пилотов
гражданской авиации, а в эту зиму он к тому же вошел в состав комиссии  по
борьбе с  заносами  в  международном  аэропорту  Линкольна.  Комиссия  эта
осуществляла надзор за  состоянием  взлетно-посадочных  полос  и  рулежных
дорожек во время снегопадов  и  устанавливала  их  пригодность.  В  состав
комиссии всегда входил кто-то из действующих пилотов.
   Помимо перечисленных достоинств,  Вернон  Димирест  обладал  еще  одним
качеством - он приходился Мелу зятем, так как был  женат  на  его  старшей
сестре Саре. Надо сказать,  что  клан  Бейкерсфелдов  благодаря  бракам  и
наследственной привязанности к определенной профессии всеми своими корнями
и ветвями врос в авиацию, подобно тому как  в  старину  целые  семьи  были
связаны, скажем, с мореходством. Тем не менее  между  Мелом  и  его  зятем
существовали весьма прохладные  отношения:  Мел  недолюбливал  Вернона  за
самодовольство и высокомерие, причем в этом он не был одинок. Недавно  Мел
и капитан Димирест отчаянно сцепились на заседании Совета  уполномоченных,
где Димирест выступал  от  имени  Ассоциации  пилотов.  И  Мел  заподозрил
сейчас, что разгромная  докладная  составлена  его  зятем  в  отместку  за
поражение на этом заседании.
   Сама по себе докладная не слишком волновала Мела.  Каковы  бы  ни  были
недостатки в работе аэропорта, он знал, что при таком буране многое  могло
обстоять и хуже. И тем не менее какие-то осложнения эта  докладная  в  его
жизнь внесет.  Она  будет  разослана  всем  авиакомпаниям,  и  уже  завтра
начнутся телефонные звонки и записки с требованием объяснений.
   Мел решил на всякий случай к этому  подготовиться.  Он  лично  проведет
инспекцию и проверит, как идет работа по расчистке снега, когда поедет  на
поле   выяснять,   насколько   продвинулось   дело   с   этим    самолетом
"Аэрео-Мехикан", застрявшим на полосе.
   А тем временем Дэнни Фэрроу уже снова говорил по телефону с центром  по
борьбе с заносами. Когда он на секунду умолк. Мел сказал:
   - Я спущусь в вокзал, а потом выеду на поле.
   Он вспомнил о записке Тани и ее предложении выпить кофе. И решил  зайти
к себе в кабинет, а потом, проходя через аэровокзал,  заглянуть  к  ней  в
"Транс-Америку", При этой мысли у него потеплело на душе.



        2

   Мел вошел в служебный лифт, который открывался  специальным  ключом,  и
спустился из башни на этаж, где располагалась администрация. В помещениях,
прилегавших к его  кабинету,  стояла  тишина,  столы  стенографисток  были
пусты, машинки накрыты чехлами, но всюду горел свет. Мел прошел к себе. Из
шкафа, встроенного в стену рядом с  широким,  красного  дерева  письменным
столом, за которым он днем работал, Мел достал толстое пальто и сапоги  на
меху.
   Собственно, никаких особых дел сегодня в аэропорту у Мела  не  было.  И
это было естественно. Тем не менее почти все время на протяжении этих трех
дней, пока бушевала пурга, он оставался на посту - на всякий случай. "Если
бы не эта пурга, - размышлял он, натягивая и зашнуровывая сапоги, -  я  бы
сидел сейчас дома с Синди и детьми".
   В самом деле сидел бы?
   Сколько бы человек ни старался быть объективным,  подумал  Мел,  он  не
всегда может понять, что им движет. Наверное, не будь  снегопада,  нашлась
бы другая причина не ехать домой. С некоторых  пор  главным  его  желанием
стало поменьше там бывать. Работа, конечно, давала ему такую  возможность.
Она позволяла сколько угодно задерживаться в аэропорту,  где  в  последнее
время перед  ним  возникало  немало  разных  проблем,  помимо  сегодняшней
кутерьмы и неразберихи. И в то же время, если быть честным с самим  собой,
надо признать, что аэропорт помогал ему избегать ссор,  которые  неизменно
вспыхивали между ним и Синди, как только они оставались вдвоем.
   - А, черт! - неожиданно громко ругнулся Мел в тишине кабинета.
   Тяжело шагая  в  меховых  сапогах,  он  подошел  к  письменному  столу.
Взглянул на памятку, отпечатанную секретаршей, и понял: так оно и есть. Он
вспомнил, что  именно  сегодня  вечером  состоится  одно  из  этих  нудных
благотворительных сборищ, которые посещает его жена. И на  прошлой  неделе
Мел скрепя сердце  обещал  быть  на  нем.  Предстоял  коктейль  и  ужин  в
фешенебельном "Лейк Мичиган Инн" (так значилось в памятке). А вот в  честь
чего устраивают это благотворительное сборище, в памятке сказано не  было.
Возможно, жена и говорила ему, не он забыл. Да и не все  ли  равно!  Синди
всегда участвовала в одних и тех же сборищах, причем удивительно  скучных.
Главное, по ее мнению, было не в идее, а в общественном положении, которое
занимали дамы-благотворительницы, заседавшие с ней в различных комитетах.
   По счастью, сегодня ему, видимо, удастся сохранить  мир  с  Синди:  эта
затея начинается довольно поздно, и у него еще есть в запасе два  часа,  а
учитывая скверную погоду, не только он может опоздать. Так что  он  вполне
успеет объехать аэропорт. Затем он  побреется  и  переоденется  у  себя  в
кабинете и довольно скоро сможет быть в городе. И все-таки лучше, пожалуй,
предупредить Синди. Мел взял трубку  городского  телефона  и  набрал  свой
домашний номер.
   Ответила Роберта, его старшая дочь.
   - Привет, - сказал Мел. - Говорит твой старик.
   На другом конце провода послышался спокойный голос Роберты:
   - Я чувствую.
   - Ну, как сегодня было в школе?
   - Нельзя ли поточнее, отец? У  нас  была  куча  всяких  предметов.  Что
именно тебя интересует?
   Мел  вздохнул.  В  иные  дни  ему  казалось,  что  его  домашний   очаг
рассыпается по частям. К примеру,  Роберта  сегодня  -  явно  в  "кусачем"
настроении, как выражалась ее мать. Неужели все отцы, подумал Мел,  теряют
контакт со своими дочерьми, когда им  исполняется  тринадцать  лет?  Всего
какой-нибудь год назад они были необычайно дружны - как только могут  быть
дружны отец и дочь. А Мел любил обеих дочерей - и Роберту и младшую Либби.
Он часто думал о том, что только благодаря им как-то держится его  брак  с
Синди. Он, конечно, понимал, что  с  годами  у  Роберты  должны  появиться
интересы, которых он не сможет ни разделить, ни понять.  Он  был  готов  к
этому. Но он никак не ожидал, что она так скоро отойдет от него или  будет
относиться к нему с таким безразличием и даже пренебрежением. Правда, если
смотреть на дело объективно, нельзя не признать, что нелады  между  ним  и
Синди не могли не способствовать углублению этой пропасти. Дети - они ведь
все чувствуют.
   - Ладно, не будем об этом, - сказал Мел. - Мама дома?
   - Уехала. Она сказала: если ты позвонишь, я  должна  передать,  что  вы
встретитесь в городе и чтобы ты постарался на этот раз не опаздывать.
   Мел подавил  в  себе  раздражение.  Ну  чего  злиться:  Роберта  просто
повторяет слова Синди. Он так и слышит, как Синди их произносит.
   - Если мама позвонит, скажи ей, что я, возможно, немного опоздаю, но по
не зависящим от меня причинам.
   На том конце провода царило молчание, и он спросил:
   - Ты меня слышишь?
   - Да, - сказала Роберта. - Что-нибудь еще, отец?  А  то  у  меня  много
домашних заданий.
   - Да, кое-что еще, - не выдержав, рявкнул он. -  Будьте  любезны,  юная
леди, изменить тон и проявлять немножко больше  уважения  к  отцу.  И  еще
одно: наш разговор будет закончен тогда, когда я сочту нужным.
   - Как тебе угодно, отец.
   - И перестань звать меня отцом!
   - Хорошо, отец.
   Мел чуть не прыснул со смеху, но сдержался. И спросил:
   - Дома все в порядке?
   - Да. Вот только Либби хочет с тобой поговорить.
   - Одну минуту. Я как раз хотел сказать тебе: из-за бури я, возможно, не
сумею приехать домой. В аэропорту  у  нас  тут  бог  знает  что  творится.
Поэтому я, наверно, вернусь сюда и буду ночевать здесь.
   Снова пауза; казалось, Роберта взвешивала: сказать  колкость  или  нет?
Вроде, например: "Может, придумаешь что-нибудь  поновее?"  Но  в  конечном
счете решила смолчать.
   - Ну, а сейчас я могу позвать Либби?
   - Да, можешь. Спокойной ночи, Робби.
   - Спокойной ночи.
   Послышался шорох - трубка переходила из рук в руки, а затем  тоненький,
задыхающийся от волнения голосок Либби:
   - Папочка, папочка! Ну-ка угадай - что?!
   Либби всегда говорила задыхающимся голосом, точно в свои семь лет бегом
бежала за жизнью и очень боялась отстать.
   - Дай-ка подумать, - сказал Мел. -  А-а,  знаю:  ты  сегодня  играла  в
снежки.
   - Да, играла. Только это не то.
   - Ну, тогда я не знаю. Придется тебе самой мне сказать.
   - Так вот: мисс Керзон сказала, что дома мы  должны  написать  про  все
хорошее, чего мы ждем в будущем месяце.
   Он с нежностью подумал о том, что вполне может понять энтузиазм  Либби.
Ей в мире все казалось волнующим и хорошим, а то,  что  не  было  хорошим,
быстро отбрасывалось и забывалось.  Долго  ли  еще  продлится  у  нее  эта
счастливая пора невинности? - подумал он.
   - Прекрасно, - сказал Мел. - По-моему, это очень интересно.
   - Папочка, папочка! А ты мне поможешь?
   - Ну, если сумею.
   - Мне нужна карта февраля.
   Мел усмехнулся: Либби создала собственную устную скоропись, и  понятия,
которыми она оперировала, бывали порой куда выразительнее привычных  слов.
Но сейчас это навело Мела на мысль, что не мешало бы ему самому посмотреть
карту февральской погоды.
   - Календарь лежит у меня на столе, в кабинете.
   Мел подробно рассказал ей, как его найти,  и  услышал  топот  маленьких
ножек. Либби уже ринулась  за  календарем,  забыв  про  телефон.  Положила
трубку на рычаг, не сказав ни слова, видимо, Роберта.
   Мел вышел из своего кабинета и пошел по административному этажу,  держа
на руке толстое теплое пальто.
   Внезапно он остановился и посмотрел вниз, на кишевший, как  муравейник,
зал, где за последние полчаса, казалось, набралось еще больше народу.  Все
кресла для ожидания были заняты.  Стойки  информации  и  справочного  бюро
походили на островки, окруженные морем людей, среди  которых  было  немало
военных. Перед стойками регистрации пассажиров вытянулись длинные  очереди
- иные, извиваясь, уходили  так  далеко,  что  конца  не  было  видно.  За
стойками  находилось  вдвое  больше  кассиров  и  инспекторов  -  дежурным
помогали сотрудники, оставленные из предыдущих смен,  и  перед  ними,  как
партитура  на  дирижерском  пульте,  лежали  расписания  рейсов  и   схемы
размещения пассажиров в самолете.
   Задержки с вылетом и изменения маршрутов, вызванные бураном, подвергали
серьезной проверке и расписание рейсов, и  человеческое  терпение.  Внизу,
как раз под тем местом,  где  стоял  Мел,  находилось  отделение  компании
"Браниф", и какой-то моложавый мужчина  с  длинными  светлыми  волосами  и
желтым шарфом вокруг шеи громогласно возмущался:
   - Что за наглость: с какой стати я должен лететь  в  Канзас-Сити  через
Новый Орлеан?! Вы что - решили перекроить  географию?  Дали  вам  капельку
власти, так вы совсем рехнулись!
   Кассирша, хорошенькая брюнетка  лет  двадцати  двух  -  двадцати  трех,
устало провела рукой по глазам и с профессиональной выдержкой ответила:
   - Мы можем направить вас и прямо, сэр, но мы  не  знаем  когда.  Погода
сейчас такая, что этот кружной путь будет более скорым, а стоимость  -  та
же.
   За мужчиной в желтом шарфе вытянулись длинной цепью другие пассажиры, и
у каждого - свои, совершенно неотложные, проб