хватит.  Давай
сыпь отсюда! Se ne vada [убирайся (итал.)].
   - Si, - повторил мальчик. Он смотрел прямо  в  глаза  Герреро,  и  тому
стало не по себе: он вдруг осознал, что ведь и этот мальчик, и другие дети
будут   на   борту   самолета.   Ну   и   что   же?   Нечего   поддаваться
сентиментальности: ничто уже не в силах изменить его намерения. К тому же,
когда  это  случится,  когда  он  дернет  за  шнурок  под  ручкой   своего
чемоданчика и самолет разлетится на куски, никто  -  особенно  дети  -  не
успеет ничего осознать.
   Мальчик повернулся и пошел назад, к матери.
   Наконец-то! Автобус покатил быстрее...  еще  быстрее!  Сквозь  ветровое
стекло Герреро видел, что машин впереди стало меньше,  хвостовые  огни  их
быстрее убегали вперед. Значит, они еще могут... вполне  могут...  вовремя
прибыть в аэропорт, так что он успеет купить  страховку,  не  привлекая  к
себе внимания. Но времени будет очень мало. Только бы у  стойки  страховой
компании не оказалось много народу!
   Он заметил, что маленькие итальянцы вернулись на свои места, и похвалил
себя за то, что сумел сдержаться. Если бы он ударил ребенка -  а  ведь  он
чуть не ударил, - пассажиры подняли бы шум. Хоть этого он  избежал.  Жаль,
конечно, что он обратил на себя внимание при регистрации, но,  поразмыслив
как следует, Герреро решил,  что  пожалуй,  непоправимого  вреда  себе  не
нанес.
   А может, все-таки нанес?
   Новые тревоги стали одолевать Герреро.
   А что, если агент, регистрировавший его билет и удивившийся  отсутствию
багажа, вспомнил сейчас об этом? Герреро чувствовал, что  ему  не  удалось
тогда скрыть  волнения.  А  что,  если  агент  заметил  это  и  заподозрил
неладное? Он вполне мог поделиться с кем-нибудь своими сомнениями, скажем,
со старшим инспектором, и  тот,  возможно,  уже  позвонил  по  телефону  в
аэропорт. Быть может, в эту минуту  кто-то  -  полиция?  -  уже  поджидает
автобус; его, Герреро, начнут расспрашивать, заставят открыть чемоданчик и
обнаружат страшную улику. Впервые Герреро задумался над  тем,  что  будет,
если его поймают с поличным. Наверняка арестуют, посадят в  тюрьму.  Потом
он решил: прежде чем это произойдет... если к нему подойдут,  если  станет
ясно, что его планы рушатся... он дернет за шнурок и взорвет  себя  вместе
со всеми, кто окажется поблизости. Он вытянул пальцы,  нащупал  петлю  под
ручкой чемоданчика и сжал ее.  И  сразу  почувствовал  себя  увереннее.  А
теперь хватит об этом - надо переключиться на другое.
   Интересно, подумал он, нашла ли уже Инес его записку.
   Она ее нашла.


   Инес Герреро, еле волоча от усталости ноги, вошла в жалкую квартиру  на
51-й улице и первым делом сбросила натершие ноги туфли, а  потом  намокшие
от талого снега пальто и платок. Она чувствовала, что простудилась, и  все
тело у нее ныло от  усталости.  Работать  сегодня  было  особенно  тяжело,
клиенты придирались больше обычного, а чаевых она получила меньше.  И  все
это усугублялось тем, что она до сих пор еще не вполне освоилась со своими
обязанностями.
   Два года назад, когда  семейство  Герреро  жило  в  симпатичном  уютном
домике в пригороде, Инес, вообще-то не  отличавшаяся  красотой,  выглядела
молодо и мило. С тех пор время и обстоятельства быстро наложили  отпечаток
на ее лицо, и теперь она казалась много старше своих лет. Сегодня вечером,
живи Инес в собственном доме, она прибегла  бы  к  помощи  горячей  ванны,
которая неизменно помогала ей обрести душевное равновесие в тяжелые минуты
жизни, а их за время замужества было у нее достаточно. Правда,  дальше  по
коридору  находилась  ванная  комната  на  три   квартиры,   но   она   не
отапливалась, в ней гуляли сквозняки, краска со стен облезла, а газ  то  и
дело затухал, если  автомат  не  подкармливать  четвертаками.  Инес  сразу
отказалась от мысли идти  туда.  Она  решила  посидеть  немного  в  жалкой
гостиной, а потом лечь спать. Мужа дома не было, и она понятия  не  имела,
где он.
   Прошло какое-то время, прежде чем  она  заметила  записку  на  столе  в
гостиной:
   "Несколько дней меня не  будет.  Уезжаю.  Надеюсь  скоро  удивить  тебя
доброй вестью. Д.О.".
   Многое в муже  перестало  удивлять  Инес:  он  и  раньше  не  отличался
последовательностью, а  теперь  вообще  словно  лишился  ума.  Естественно
поэтому, что всякая добрая весть удивила бы Инес, да только она  не  могла
поверить в такую  возможность.  Слишком  много  честолюбивых  планов  мужа
пошатнулось и рухнуло у нее на глазах.
   Особенно озадачила ее  первая  половина  записки.  Куда  это  Д.О.  мог
отправиться на несколько дней? Не менее таинственно  выглядело  и  другое:
где он взял на это деньги? Два дня назад они подсчитали  все,  что  у  них
было в наличии. Оказалось - двадцать шесть долларов  и  несколько  центов.
Кроме денег, у ник была всего одна вещь, которую  взяли  бы  в  заклад,  -
кольцо матери Инес. До сих пор она сумела  его  сохранить,  но,  возможно,
скоро придется с ним расстаться.
   Из этих двадцати шести долларов Инес взяла восемнадцать на  еду  и  для
уплаты части долга за квартиру. Она видела, какое отчаяние  отразилось  на
лице Д.О., когда он сунул в карман оставшиеся восемь долларов и мелочь.
   Хватит ломать себе голову, решила наконец Инес, пора ложиться.  Она  до
того устала, что даже не вспомнила о детях.  хотя  уже  больше  недели  не
имела вестей из Кливленда от сестры, у которой они  жили.  Инес  выключила
свет в гостиной и вошла в тесную, жалкую спаленку.
   Она никак не могла найти ночную рубашку. В  шатком  комодике  все  было
вверх тормашками, точно кто-то там рылся. И свою рубашку  Инес  обнаружила
лишь в том ящике, где лежали рубашки Д.О.;  это  были  его  последние  три
рубашки, значит, если он и уехал, то  не  прихватил  с  собой  даже  смены
белья. Под одной из рубашек лежал сложенный  листок  желтой  бумаги.  Инес
вытянула его и развернула.
   Листок оказался бланком, заполненным на машинке, - в руках у Инес  была
копия. Пробежав ее глазами, она в изумлении опустилась на  кровать.  Потом
внимательно прочла снова, желая удостовериться, что не ошиблась.
   Это было соглашение о  рассрочке,  предоставляемой  Д.О.Берреро  -  она
заметила,   что   фамилия   написана    неправильно,    -    авиакомпанией
"Транс-Америка".  Согласно  этому  соглашению,  "Берреро"  получил   билет
туристского класса для поездки в Рим и обратно; он заплатил за него  сорок
семь долларов наличными, а  остальную  сумму  -  четыреста  двадцать  семь
долларов плюс проценты - обязывался выплатить частями в течение двух лет.
   Уму непостижимо!
   Инес озадаченно смотрела на желтый  листок.  В  ее  мозгу  один  вопрос
сменялся другим.
   Прежде  всего,  зачем  понадобился  Д.О.  билет  на  самолет?  А   если
понадобился, то почему в Рим? И откуда  он  собирается  брать  деньги?  Не
сможет он расплатиться  даже  в  рассрочку,  хотя  то,  что  он  прибег  к
рассрочке, было, по крайней мере, понятно. Д.О.Герреро уже не раз брал  на
себя всякого рода обязательства, которые не  в  состоянии  был  выполнить:
долги не тревожили его так, как Инес. Но долги долгами, а  вот  откуда  он
взял сорок семь долларов? В бумаге было сказано, что он их уплатил. Однако
два дня назад Д.О. категорически заявил, что выложил ей все без остатка, а
Инес знала, что, каковы бы ни были его грехи, он никогда ей не лгал.
   Тем не менее эти сорок семь долларов откуда-то все же  взялись.  Откуда
же?
   И тут она вспомнила про кольцо - оно  было  золотое,  с  бриллиантиком,
оправленным в платину. До позапрошлой недели Инес всегда  носила  его,  но
последнее время руки у нее стали опухать, она сняла кольцо  и  спрятала  в
коробочку, а коробочку положила в один из ящиков комода. Во второй раз  за
этот вечер она стала шарить по всем ящикам. И коробочку нашла, ко  пустую.
Значит, Д.О. добыл эти сорок семь долларов, заложив кольцо.
   Сначала Инес стало жалко кольца. С ним многое было для нее связано: оно
было последним хрупким звеном, соединявшим ее с прошлым, с ее разбросанной
по свету  семьей,  с  покойной  матерью,  чью  память  она  так  чтила.  С
практической же точки зрения это кольцо, хоть и не великая ценность, могло
ей пригодиться на черный день. Имея его, она знала, что, как бы скверно ни
сложилась жизнь, кольцо прокормит их какое-то время. Теперь его не  стало,
а вместе с ним исчезла и эта жалкая уверенность.
   Итак, Инес знала, откуда взялись деньги,  уплаченные  за  билет,  -  но
зачем вообще этот билет понадобился? Почему Д.О.  вдруг  решил  лететь?  И
почему в Рим?
   Сидя на кровати, Инес старалась рассуждать  логически.  И  на  какое-то
время даже забыла об усталости.
   Инес никогда не отличалась особым умом. Будь она женщиной  умной,  она,
наверное, не могла бы прожить с  Д.О.Герреро  почти  двадцать  лет.  Да  и
теперь не работала бы официанткой в кафе за ничтожную плату. Но,  медленно
и тщательно все взвесив, Инес  могла  инстинктивно  прийти  к  правильному
заключению. Особенно когда это касалось ее мужа.
   И  вот  сейчас  скорее  инстинкт,  чем  разум,  подсказывал   ей,   что
Д.О.Герреро попал в какую-то беду - беду куда более  серьезную,  чем  все,
что случалось с ним до сих пор. Два обстоятельства  убеждали  ее  в  этом:
неразумность его поступков в последнее время и  длительность  путешествия,
которое он  предпринял;  при  том  положении,  в  каком  находился  сейчас
Герреро, только отчаянная, сумасбродная  затея  могла  подвигнуть  его  на
поездку в Рим. Инес прошла в гостиную и, взяв записку, перечитала  ее.  За
время их  супружества  она  получила  от  него  немало  записок  и  сейчас
чувствовала, что эта записка имеет какой-то скрытый смысл.
   Дальше этого домыслы ее не  шли.  Но  с  каждой  минутой  в  ней  росло
убеждение, что она должна, обязана что-то предпринять.
   Инес и в голову не приходило плюнуть на все и предоставить  Д.О.Герреро
своей судьбе: заварил кашу - пусть  сам  расхлебывает.  Она  была  женщина
простодушная, прямолинейная. Восемнадцать лет  тому  назад  она  соединила
свою судьбу с Д.О.Герреро "на счастье и на горе". И то, что эта совместная
жизнь обернулась большей частью "горем", нисколько  не  умаляло,  с  точки
зрения Инес, ее долга перед мужем.
   Медленно, осторожно разматывала она нить, выстраивая последовательность
событий. Прежде всего надо выяснить, улетел Д.О. или нет, и  если  еще  не
улетел, то попытаться остановить его. Инес понятия не  имела,  когда  Д.О.
покинул дом и сколько часов назад была написана  его  записка.  Она  снова
взглянула на желтый бланк - там ничего не было сказано насчет того,  когда
улетает самолет; правда, можно позвонить в "Транс-Америку". И  Инес  стала
поспешно натягивать на себя еще не высохшую одежду, которую сбросила всего
несколько минут назад.
   У нее снова заболели ноги, как только она надела туфли, а  в  промокшем
пальто было зябко, но она сделала над собой усилие и  спустилась  вниз  по
узкой лестнице. В заплеванном холле под дверь намело снега,  и  он  тонким
слоем лежал на полу. Инес увидела, что на улице сугробов стало еще больше,
чем прежде,  когда  она  возвращалась  домой.  Как  только  она  вышла  из
помещения, холодный резкий ветер обрушился на нее,  швырнул  ей  снегом  в
лицо.
   В квартире у Герреро не было телефона, и, хотя Инес могла позвонить  из
автомата в закусочной на нижнем этаже, она решила не заходить туда,  чтобы
не встречаться с хозяином, который был также  владельцем  этого  дома.  Он
грозился завтра выбросить  их  из  квартиры,  если  они  не  уплатят  всей
задолженности. Об этом Инес тоже старалась сейчас не думать,  хотя  теперь
ей придется утрясать все самой, если Д.О.Герреро не вернется к утру.
   Магазин, где стоял автомат, находился в полутора кварталах."  Шагая  по
сугробам, образовавшимся  на  нерасчищенных  тротуарах,  Инес  направилась
туда.
   Было без четверти десять.
   В автомате болтали две девчонки, и Инес прождала минут десять, пока  он
освободился. Когда же она набрала номер "Транс-Америки", ей сообщили,  что
все линии заняты, и попросили подождать. Она ждала, а магнитофонная  лента
снова и снова повторяла, что надо подождать; наконец резкий женский  голос
спросил, что ей угодно.
   - Извините, пожалуйста, -  сказала  Инес,  -  я  хочу  спросить  насчет
самолетов на Рим.
   И, точно кто-то нажал кнопку, мгновенно раздался голос, отбарабанивший,
что самолеты  "Транс-Америки"  совершают  беспосадочные  рейсы  в  Рим  из
международного аэропорта имени Линкольна по вторникам и пятницам; а  через
Нью-Йорк - с пересадкой  -  можно  вылететь  в  любой  день;  дама  желает
забронировать себе место сейчас?
   - Нет, - сказала Инес. - Нет, сама я лететь не  собираюсь.  Это  насчет
мужа. Вы сказали, если самолет в пятницу... значит, сегодня?
   - Да, мадам. Рейс два "Золотой Аргос". Самолет вылетает в десять  часов
по   местному   времени,   но   сегодня    вылет    задерживается    из-за
метеорологических условий.
   Из будки автомата Инес видны были часы в магазине. Они показывали  пять
минут одиннадцатого.
   Она быстро спросила:
   - Значит, самолет еще не вылетел?
   - Нет, мадам, пока еще не вылетел.
   - Извините... - И, как с ней часто бывало, Инес вдруг от  растерянности
забыла все слова. - Извините, мне очень важно знать, летит ли мой  муж  на
этом самолете. Его зовут Д.О.Герреро. И...
   - Простите, но нам не разрешено давать такую информацию.
   Голос был любезен, но тверд.
   - Вы, наверное, меня не поняли, мисс.  Я  спрашиваю  насчет  мужа.  Это
говорит его жена.
   - Я отлично вас поняла, миссис  Герреро,  мне  очень  жаль,  по  таковы
правила компании.
   Мисс Янг, как и другие сотрудники, прекрасно знала правила и  понимала,
почему они введены. Объяснялось это тем, что  многие  бизнесмены  брали  с
собой секретарш или любовниц под видом жен, так как авиакомпании  дают  на
семью скидку. Некоторым  подозрительным  женам  пришло  в  голову  навести
справки, что повлекло за собой неприятности для клиентов. Попавшиеся таким
образом мужчины жаловались потом на то, что компании ведут себя  вероломно
и подводят своих клиентов, в результате  чего  было  установлено  правило,
запрещавшее разглашать фамилии пассажиров.
   - Неужели нет никакого способа... - начала Инес.
   - Никакого.
   - О господи!
   - Насколько я понимаю, вы  полагаете,  что  ваш  супруг  улетает  нашим
вторым рейсом, но не уверены в этом, так? - спросил голос.
   - Да, да, совершенно верно.
   - В таком случае единственное, что вам остается,  миссис  Герреро,  это
отправиться  самой  в  аэропорт.  По  всей  вероятности,  посадка  еще  не
началась, так что если ваш супруг там, вы его увидите. Если же посадка уже
произведена, дежурный у выхода поможет вам. Но надо спешить.
   - Хорошо, - сказала Инес. - Если ничего другого не остается,  попытаюсь
поехать туда. - Она даже  не  подумала  о  том,  сумеет  ли  добраться  до
аэропорта, который находился в двадцати с лишним милях от ее дома,  меньше
чем за час, да еще в буран.
   - Одну минуту. - Голос звучал  нерешительно,  как-то  более  человечно,
словно отчаяние Инес по проводам дошло до той, которая говорила с ней. - Я
не должна этого делать, миссис Герреро, но я вам кое-что подскажу.
   - Пожалуйста.
   - В аэропорту, когда вы подойдете к выходу на поле, не говорите, что вы
думаете, будто ваш муж в самолете. Скажите, что вы знаете, что он  там,  и
хотели бы сказать ему несколько слов. Если его там не окажется,  вы  сразу
это выясните. Если же он там, вам легче узнать у  дежурного  то,  что  вас
интересует.
   - Спасибо, - сказала Инес. - Большое, большое спасибо.
   - Пожалуйста, мадам. - Голос снова  зазвучал  так,  словно  исходил  от
машины. - Всего  вам  хорошего.  И  благодарю  за  то,  что  обратились  к
"Транс-Америке".
   Опуская трубку  на  рычаг,  Инес  вспомнила,  что,  когда  подходила  к
магазину, у входа остановилось такси, и сейчас она увидела шофера в желтой
фуражке с высоким  верхом.  Он  стоял  у  стойки  и,  беседуя  с  каким-то
человеком, пил содовую воду.
   Такси обойдется,  конечно,  недешево,  но  если  она  хочет  попасть  в
аэропорт до одиннадцати, то это, пожалуй, единственная возможность.
   Инес подошла к стойке и дотронулась до локтя шофера.
   - Извините, пожалуйста.
   Шофер обернулся.
   - Да? Что надо? - У него было неприятное  лицо  с  обвисшими  небритыми
щеками.
   - Скажите, сколько может стоить такси до аэропорта?
   Шофер, прищурившись, окинул ее оценивающим взглядом.
   - Отсюда? Долларов девять-десять по счетчику.
   Инес повернулась и направилась к  двери.  Слишком  это  было  дорого  -
больше половины того, что у нее осталось, да к тому же она ведь  вовсе  не
была уверена, что Д.О. летит именно этим самолетом.
   - Эй, послушайте-ка!
   Шофер быстро проглотил воду и ринулся вслед за Инес. Он нагнал ее уже у
выхода.
   - А сколько вам не жалко?
   - Не в этом дело, - Инес опустила голову. - Просто... просто я не  могу
столько заплатить.
   - Некоторые думают, что на такси можно задарма кататься, - фыркнул  он.
- Путь-то ведь не ближний.
   - Я знаю.
   - А зачем вам туда надо? И почему бы вам не поехать на автобусе?
   - Мне очень нужно... очень важно быть там... до одиннадцати.
   - Ну, ладно уж, - сказал шофер, - уступлю вам. За семерку свезу.
   - Мм... - Инес колебалась. Семь  долларов  составляли  больше  половины
того, что она намеревалась завтра дать  домохозяину,  чтобы  хоть  немного
утихомирить его. А жалованье в кафе она получит не  раньше  конца  будущей
недели.
   - Лучшего предложения не ждите, - нетерпеливо  прервал  ее  размышления
шофер. - Так поедете или нет?
   - Да, - сказала Инес. - Да, поеду.
   - Ну, ладно. Тогда садитесь.
   Пока Инес залезала в машину, шофер, усмехаясь, смел метелочкой  снег  с
окон и ветрового стекла. Дело в том, что, когда Инес подошла  к  нему,  он
уже окончил работу и собирался ехать домой. А жил он у  аэропорта.  Теперь
же он поедет не пустой. И кроме того, он солгал, сказав  ей,  сколько  это
будет стоить по счетчику: отсюда до аэропорта это стоило  бы  меньше  семи
долларов. Зато ему удалось  представить  дело  так,  будто  он  предлагает
пассажирке выгодную сделку, и теперь он сможет ехать, не опуская флажка, а
семь долларов положит себе  в  карман.  Ехать  с  пассажиром,  не  опустив
флажка, запрещалось, но ни один полицейский, рассудил про себя  шофер,  не
заметит этого в такой кромешной тьме.
   Словом, подумал ловкач-шофер, он за один присест надует  и  эту  глупую
старую ворону, и эту сволочь - своего хозяина.
   - А вы уверены, что мы успеем доехать  до  одиннадцати?  -  в  волнении
спросила его Инес, когда машина тронулась с места.
   Шофер, не оборачиваясь, буркнул:
   - Раз я сказал, значит, так и будет. Не отвлекайте меня разговорами.
   Однако сам он вовсе не был уверен в том, что они успеют доехать. Дорога
была плохая, движение медленное. Они, конечно, могут и успеть, но в  таком
случае приедут в обрез.
   Прошло тридцать пять минут, а такси, которым ехала Инес, все еще ползло
по заснеженному, запруженному машинами шоссе Кеннеди. Инес  сидела  сзади,
напряженно выпрямившись, нервно сжимая и разжимая пальцы; она думала  лишь
о том, сколько еще они будут ехать.
   А в это время аэропортовский автобус с пассажирами рейса два свернул  к
крылу отлетов аэропорта имени Линкольна.  Автобус,  выбравшись  из  потока
медленно двигавшихся  машин,  успел  нагнать  время,  и  сейчас  часы  над
аэровокзалом показывали без четверти одиннадцать.
   Когда автобус остановился, первым из него выскочил Д.О.Герреро.



        9

   - Захватите  с  собой  микрофон  с  усилителем,  -  скомандовал  Эллиот
Фримантл. - Он нам может очень пригодиться.
   Жители  Медоувуда,  собравшиеся   в   воскресной   школе   Медоувудской
баптистской  церкви,  были  предельно  возбуждены.  Искусно  подогреваемые
Фримантлом,  они  собирались  двинуться  в  международный  а