других.  Около  "бич-бонанзы"  никаких  других
самолетов вроде бы не было, и Редферн мог спокойно  лететь  дальше.  Перри
Юнт, старший по группе, в  этот  момент  снова  переключился  на  соседний
участок. Теперь, когда самолет компании "Ориент" был благополучно сдан  на
попечение КДП Вашингтонского аэропорта, Юнт решил  помочь  другому  своему
подопечному развести самолеты, скопившиеся в воздухе. Время от времени  он
все же поглядывал на Джорджа, а раз даже спросил: "Все в порядке?"  Джордж
Уоллес кивнул, хотя уже взмок от напряжения. Сегодня  движение  в  воздухе
возросло что-то раньше обычного.
   Неведомо для Джорджа Уоллеса, или Перри Юнта, или  Ирвинга  Редферна  в
нескольких милях к северу от авиатрассы В-44 лениво  кружил  тренировочный
самолет  воздушных  сил  Национальной  гвардии  марки  Т-33.  Самолет  был
приписан к аэропорту Мартина, близ  Балтимора,  а  национальный  гвардеец,
пилотировавший его, занимался вообще-то продажей автомобилей и  звали  его
Хэнк Нил.
   Сейчас лейтенант Нил проходил  военную  переподготовку  без  отрыва  от
работы и поднялся в  небо  один  для  тренировочного  полета  с  виражами.
Поскольку  ему  было  приказано  летать  в  строго  определенной  зоне   к
северо-западу от  Балтимора,  об  этом  полете  никого  не  уведомляли,  и
Вашингтонский центр понятия не имел о том, что Т-33 находится  в  воздухе.
Все это прошло бы незамеченным, если бы Нилу не надоело выполнять  задание
и если бы он не был пилотом-лихачом.  Пока  его  самолет  лениво  описывал
круги, он время от времени  поглядывал  наружу  и  заметил,  что  забрался
немного южнее  положенного,  тогда  как  на  самом  деле  довольно  далеко
отклонился на юг. Несколько минут назад он вошел в  район,  контролируемый
Джорджем Уоллесом в Лисберге, и появился у него на экране в  виде  зеленой
точки, более яркой, чем та, что обозначала "бич-бонанзу" с  семейством  на
борту. Опытный диспетчер сразу понял бы,  что  это  за  точка.  А  Джордж,
занятый другими самолетами, даже не заметил появившегося на экране  нового
сигнала.
   Тем временем лейтенант Нил, летевший на высоте пятнадцати тысяч  футов,
решил закончить свою практику акробатическим трюком - сделать две  мертвые
петли, пару бочек и вернуться на базу. Он  круто  развернул  свой  Т-33  и
повел его по кругу, чтобы, согласно правилам, посмотреть, нет ли самолетов
над ним или под ним. При этом он еще больше приблизился к авиатрассе В-44.


   Нет, раздумывал тем временем Кейз Бейкерсфелд,  жене  его,  видимо,  не
понять, что даже если тебе и очень хочется, нельзя вот так взять и уйти  с
работы. Особенно когда у тебя семья,  дети,  которых  надо  учить.  А  тем
более, когда для своей работы  ты  терпеливо  накапливал  знания,  которые
нигде больше не сможешь применить. Есть  профессии,  позволяющие  человеку
перейти на другое место и там использовать свой опыт и  свои  знания.  Для
воздушного диспетчера это исключено. Его специальность не нужна в  частной
промышленности, да и вообще он нигде больше не нужен.
   Сознание, что ты находишься в капкане - а именно так обстояло  дело,  -
приходило вместе с другими разочарованиями. В их числе была оплата  труда.
Когда ты молод, полон энтузиазма,  горишь  желанием  работать  в  авиации,
шкала оплаты воздушного диспетчера кажется тебе вполне приемлемой  и  даже
высокой. И только позже начинаешь понимать, насколько она не соответствует
той страшной ответственности, которая лежит на  тебе.  В  воздушном  флоте
наиболее ценными специалистами были сейчас пилоты и воздушные  диспетчеры.
Однако пилоты зарабатывали  тридцать  тысяч  долларов  в  год,  тогда  как
потолком для старшего диспетчера было десять тысяч. Все были убеждены, что
меньше  пилотам  платить  нельзя.  Но   даже   пилоты,   известные   своим
эгоцентризмом  и  умением  постоять  за  себя,  считали,   что   воздушные
диспетчеры должны получать больше.
   Да и перспективы продвижения по службе  у  воздушного  диспетчера  -  в
противоположность людям многих других профессий -  не  слишком  блестящие.
Постов старших  по  группе  очень  немного,  и  лишь  редкие  счастливчики
получают их.
   И тем не менее - если ты,  конечно,  не  легкомыслен  и  не  относишься
наплевательски к делу, что  для  диспетчера  вообще  исключено,  -  никуда
отсюда не уйдешь. Поэтому, решил Кейз, и он не может  уйти.  Придется  еще
раз поговорить с Натали:  пора  ей  примириться  и  понять,  что  перемены
невозможны. Да и не намерен он в этом возрасте заново пробивать себе  путь
в жизни.
   Теперь ему уже действительно пора было возвращаться на место.  Взглянув
на свои  часы,  он  не  без  чувства  вины  обнаружил,  что  прошло  почти
пятнадцать минут с тех пор, как он покинул  диспетчерскую.  Большую  часть
этого времени он провел в состоянии какой-то сонной одури,  что  бывало  с
ним  редко,  а  сейчас,  видимо,  объяснялось  размагничивающим  действием
летнего дня. Кейз закрыл окно в уборной.  И,  выйдя  в  коридор,  поспешно
зашагал в главную диспетчерскую.


   Высоко над округом Фредерик, штат Мэриленд, лейтенант Нил выровнял свой
Т-33 и полетел прямо. Он окинул небрежным взором окружающее  пространство:
никаких самолетов поблизости не было. Тогда он круто пошел  вниз,  начиная
первую петлю и последующую бочку.


   Войдя в диспетчерскую, Кейз Бейкерсфелд сразу  почувствовал,  что  темп
работы изменился. Гул голосов возрос. Все диспетчеры были заняты и уже  не
поднимали на него глаз, когда он проходил мимо. Кейз расписался в  журнале
и проставил время, затем встал за Джорджем Уоллесом, "запоминая картинку",
стараясь приучить глаза к полутьме диспетчерской, особенно ощутимой  после
яркого солнечного света. Когда Кейз появился, Джордж буркнул: "Привет!"  -
и продолжал передавать по радио инструкции самолетам. Через минуту-другую,
"запомнив картинку", Кейз сменит Джорджа и сядет на свое место. А все-таки
Джорджу, подумал Кейз, наверно, полезно было побыть  одному  -  он  теперь
увереннее будет себя  чувствовать.  Перри  Юнт,  наблюдавший  за  соседней
группой, заметил, что Кейз вернулся.
   Кейз  изучил  экран  и  передвигавшиеся  по  нему  точки  -   самолеты,
опознанные Джорджем, затем переключил внимание  на  маленькие  передвижные
указатели курса. В этот момент неопознанная ярко-зеленая  точка  бросилась
Кейзу в глаза. Он резко спросил Джорджа:
   - Это что за самолет рядом с "бич-бонанзой" четыреста третьим?


   Лейтенант Нил выполнил первую петлю и бочку. Он снова  взмыл  вверх  на
высоту пятнадцати тысяч футов, все еще находясь над округом Фредерик, хотя
чуть южнее. Он выровнял свой Т-33, резко опустил его носом вниз,  вошел  в
пике и начал вторую петлю.


   - Какой самолет?.. - Джордж Уоллес взглядом проследил за пальцем  Кейза
и ахнул. Потом сдавленным голос произнес: - О господи!
   Быстрым движением Кейз сорвал с Джорджа наушники и плечом вытолкнул его
из кресла. Затем включил рычажок нужной частоты, нажал кнопку передачи:
   - "Бич-бонанза" четыреста третий, говорит Вашингтонский центр. Слева от
вас - неопознанный самолет. Немедленно развернитесь вправо!


   Т-33 достиг самой нижней точки петли. Лейтенант  Нил  взял  штурвал  на
себя и, дав полный газ, стремительно пошел вверх. А как  раз  над  ним  по
авиатрассе В-44 летел крошечный "бич-бонанза" с Ирвингом Редферном  и  его
семьей.


   В диспетчерской... затаив дыхание... стиснув зубы... молча  следили  за
сближением ярких зеленых точек.
   В наушниках вдруг загрохотало:
   - Вашингтонский центр, говорит "бич"... - И все: связь прервалась.


   Инженер-экономист    Ирвинг    Редферн     был     довольно     опытным
пилотом-любителем, но не профессионалом.
   Пилот,  привыкший  водить  самолеты   по   трассе,   получив   указание
Вашингтонского центра,  тотчас  круто  развернул  бы  самолет  вправо.  Он
почувствовал бы по голосу Кейза, что это необходимо, и действовал  бы,  не
раздумывая и ничего не выясняя - пока. Пилот-профессионал плюнул бы на все
возможные последствия перемены  курса,  лишь  бы  -  главное!  -  избежать
аварии, потому что этим несомненно  объяснялись  указания  центра.  Позади
него, в пассажирской кабине мог пролиться кофе, могли разлететься  во  все
стороны тарелки с завтраком и даже кое-кого  могло  слегка  ранить.  Позже
могли начаться  жалобы,  обвинения,  быть  может,  даже  расследование  со
стороны Совета гражданской аэронавтики. Но  при  минимальном  везении  все
остались бы живы. Для этого достаточно было быстро отреагировать - и  все.
Семейство Редфернов в таком случае тоже не погибло бы.
   У  пилотов-профессионалов,  благодаря  тренировкам  и  опыту,  рефлексы
действуют быстро и  точно.  Ирвинг  Редферн  этим  качеством  не  обладал.
Человек он был педантичный, ученого склада, привыкший  сначала  думать,  а
потом действовать, и действовать при этом по всем правилам. Поэтому прежде
всего он  подумал  о  том,  что  надо  подтвердить  Вашингтонскому  центру
получение радиограммы. На это и ушло у него две  или  три  секунды  -  все
время,  каким  он  располагал.  Т-33,  выходя  из  петли,  взмыл  вверх  и
протаранил "бич-бонанзу" - раздался визг металла, и левое крыло  отлетело.
Т-33, тоже тяжело поврежденный, некоторое время еще продолжал лететь вверх
по инерции, но его передний отсек стал рассыпаться. И тогда лейтенант Нил,
еще не очень понимая, что происходит - а он лишь на миг  уловил  очертания
промелькнувшего мимо другого самолета, - выбросился из кабины и  повис  на
раскрывшемся парашюте. Под ним, потеряв  управление  и  нелепо  крутясь  в
воздухе, "бич-бонанза" с семейством Редфернов падал вниз.


   У Кейза дрожали руки, когда он снова нажал кнопку микрофона:
   - "Бич-бонанза" четыреста третий, говорит Вашингтонский центр. Вы  меня
слышите?
   Джордж Уоллес стоял подле Кейза, губы его безмолвно шевелились. В  лице
не было ни кровинки.
   Пока они, застыв от ужаса, смотрели на  экран,  зеленые  точки  на  нем
сблизились, произошла яркая вспышка, и все погасло.
   Перри Юнт, почувствовав  что-то  неладное,  подъехал  к  ним  на  своем
табурете:
   - В чем дело?
   У Кейза пересохло во рту, он с трудом произнес:
   - По-моему, произошло столкновение в воздухе.
   Вот тогда-то и раздался этот голос, возникнув словно из кошмарного сна,
и все, кто его слышал, дорого бы дали, чтобы никогда его  не  слышать,  но
теперь он уже на всю жизнь врезался в их память.


   В обреченном "бич-бонанзе", который, крутясь, летел  на  землю,  Ирвинг
Редферн, по-прежнему сидя в кресле пилота, -  возможно,  непроизвольно,  а
возможно, в отчаянной попытке хоть что-то сделать, предпринять, - нажал на
передаточную кнопку своего микрофона, и радио заработало.


   В Вашингтонском центре ожил консольный динамик, который  включил  Кейз,
как только возникло ЧП.  Сначала  раздался  грохот,  потом  пронзительные,
отчаянные крики, от  которых  стыла  кровь.  В  диспетчерской  все  головы
повернулись  к  консоли.  Лица   побелели.   Джордж   Уоллес   истерически
всхлипывал. Старшие по группам,  бросив  свои  посты,  кинулись  к  группе
Кейза.
   И вдруг, перекрывая эти крики и шум, отчетливо и ясно  раздался  голос,
испуганный, одинокий, молящий. Сначала не все слова можно было  разобрать.
Только  потом,  когда  снова  и  снова  прокручивали  ленту   магнитофона,
различили все  слова  и  опознали  голос  -  он  принадлежал  девятилетней
девочке, Валери Редферн.


   - ...Мамочка!.. Папочка!.. Помогите мне, я  не  хочу  умирать...  Милый
боженька, я же хорошая... Пожалуйста! Я не хочу...
   По счастью, передача на этом оборвалась.
   "Бич-бонанза" упал и сгорел  у  селения  Лиссабон,  штат  Мэриленд.  Ни
одного из четверых пассажиров нельзя было  опознать,  и  то,  что  от  них
осталось, похоронили в общей могиле.
   А лейтенант Нил благополучно опустился на  парашюте  в  пяти  милях  от
места катастрофы.
   Все три диспетчера, имевшие отношение к трагедии, - Джордж Уоллес, Кейз
Бейкерсфелд и Перри Юнт, - были тотчас отстранены от работы  до  окончания
расследования.
   Стажера Джорджа Уоллеса впоследствии полностью  оправдали,  так  как  в
момент катастрофы он еще не получил квалификации диспетчера. Тем не  менее
его уволили с государственной  службы  и  навсегда  запретили  работать  в
воздушной диспетчерской.


   Вся ответственность пала на молодого  негра  Перри  Юнта.  Комиссия  по
расследованию  на  протяжении  многих  дней  и  недель  гоняла  ленту   на
магнитофоне, изучала доказательства  и  проверяла  решения,  которые  Юнту
пришлось принимать в течение секунд в обстановке страшного  напряжения,  и
наконец решила, что ему следовало  не  уделять  столько  времени  самолету
компании "Ориент", а заняться лучше наблюдением за  Джорджем  Уоллесом  во
время отсутствия Кейза Бейкерсфелда. То обстоятельство, что Перри  Юнт  по
доброй воле нес двойную нагрузку, от чего он вполне мог бы  отказаться,  -
не было принято во внимание комиссией. Юнту вынесли порицание  и  понизили
его в звании.
   Кейза Бейкерсфелда полностью оправдали. Комиссия по расследованию особо
постаралась отметить, что Кейз  официально  отпросился  с  дежурства,  что
просьба его была оправдана и что, покидая помещение и возвращаясь на  свой
пост, он, согласно  инструкции,  расписался  в  журнале.  Более  того:  по
возвращении  он  сразу   уловил   угрозу   катастрофы   и   попытался   ее
предотвратить.  Комиссия  отметила   умение   быстро   ориентироваться   и
действовать, хотя это и не предотвратило катастрофы.
   Первоначально  вопрос  о  том,  сколько  времени  отсутствовал  Кейз  в
диспетчерской, не возникал. Но ближе к концу расследования Кейз, чувствуя,
как складываются дела Перри Юнта,  сам  попытался  заговорить  об  этом  и
принять  на  себя  всю  тяжесть  вины.  Его  любезно  выслушали,  но  было
совершенно  ясно,  что  комиссия  рассматривает  его  показания  лишь  как
благородный поступок - и ничего больше. Кейза даже не дослушали до  конца,
как только стало ясно, куда он клонит. В окончательном докладе комиссии  о
нем вообще не было сказано ни слова.
   Воздушные силы Национальной гвардии провели собственное  расследование,
в ходе которого выяснилось, что лейтенант Хэнк Нил по легкомыслию  нарушил
приказ оставаться в районе Миддлтаунской воздушной базы и  приблизился  на
своем Т-33 к авиатрассе В-44. Однако доказать, где именно он находился, не
представлялось возможным, поэтому никаких обвинений против него  выдвинуто
не было. И лейтенант продолжал продавать  автомобили,  а  по  уик-эндам  -
летать.
   Когда Перри Юнт узнал о решении комиссии, с ним случился  нервный  шок.
Пришлось положить его в больницу, в  психиатрическое  отделение.  Здоровье
его уже пошло было на  поправку,  когда  вдруг  он  получил  по  почте  из
анонимного источника отпечатанный типографским способом бюллетень, который
издавала некая правая  группа  в  Калифорнии,  выступавшая,  в  частности,
против предоставления неграм гражданских  прав.  В  бюллетене  содержалось
намеренно  искаженное  описание  редферновской  трагедии.  Перри  Юнт  был
изображен там невеждой и тупицей, не способным понять возложенной на  него
ответственности и оставшимся безразличным к  гибели  семейства  Редфернов.
Этот инцидент,  утверждал  бюллетень,  должен  послужить  предостережением
"добросердечным либералам", которые помогают неграм получать ответственные
посты, никак не отвечающие их умственным способностям. Бюллетень  призывал
"гнать метлой" всех негров, работающих воздушными диспетчерами,  "пока  не
повторилось еще раз такое".
   В любое другое время человек, обладавший умом Перри Юнта,  внимания  бы
не обратил на этот бюллетень - ну, стоит ли связываться  с  маньяками?  Но
Юнт не вполне еще поправился, и бюллетень оказал на него роковое действие:
состояние его резко ухудшилось, и он надолго застрял бы в больнице. Однако
правительственная комиссия отказалась оплачивать больничные счета  на  том
основании, что  его  болезнь  не  была  вызвана  травмой,  полученной  при
исполнении  служебных  обязанностей.  Юнта  выписали  из  больницы,  но  в
диспетчерскую он не вернулся. Кейз слышал, что  он  нанялся  на  работу  в
балтиморский портовый бар и стал сильно пить.
   Джордж Уоллес вообще исчез с горизонта. Ходили слухи, что он  записался
в армию - на сей раз в пехоту, а не в авиацию - и  что  у  него  серьезные
неприятности с военной полицией. Говорили, что Уоллес частенько ввязывался
в ссоры и драки и при этом делал все, чтобы его избили. Впрочем, слухи эти
ничем не подтверждались.
   Что же до Кейза Бейкерсфелда, то какое-то время казалось, что жизнь его
потечет  по-прежнему.  Когда  расследование  закончилось,  ему   разрешили
возобновить работу - на прежнем месте и в прежней должности. И он вернулся
в Лисберг. Коллеги, понимая, что трагедия,  случившаяся  с  Кейзом,  легко
могла  произойти  с  любым  из  них,  относились  к  нему   дружелюбно   и
сочувственно. И первое время все шло хорошо.
   После того как ему не удалось привлечь внимание комиссии к тому, что  в
тот роковой день он слишком долго проторчал в уборной, Кейз  больше  ни  с
кем на эту тему не заговаривал, даже  с  Натали.  Однако  память  об  этом
прочно засела в его мозгу.
   Натали была внимательной  и  любящей  женой.  Она  понимала,  что  Кейз
травмирован и что после такого шока человек не может сразу прийти в  себя,
и всячески старалась подстраиваться под его настроение: она болтала и была
оживлена, когда чувствовала, что ему это по  душе,  и  молчала,  когда  он
молчал. Оставаясь наедине с Брайаном и  Тео,  Натали  терпеливо  объясняла
сыновьям, почему они должны бережно относиться к отцу.
   Кейз не мог не понимать и не ценить усилий Натали. И тактика  ее  могла
бы дать результаты, если бы не одно обстоятельство: воздушному  диспетчеру
необходим сон. Кейз же мало спал, а случалось, что и не спал всю ночь.
   Когда же он засыпал, его преследовал один и тот же кошмар: ему  снилась
диспетчерская в Вашингтонском  центре  за  несколько  минут  до  воздушной
катастрофы... сближающиеся точки на экране... он слышал  свой  собственный
голос, дающий по радио указания... затем - крики и голос маленькой  Валери
Редферн...
   Иногда сон несколько видоизменялся. Вот Кейз  хочет  шагнуть  к  своему
месту, чтобы сорвать с головы  Джорджа  Уоллеса  наушники  и  предупредить
Редферна, но ноги его не слушаются, все  его  движения  замедленны,  точно
воздух вокруг загустел  и  надо  взламывать  его.  Мозг  Кейза  работал  с
невероятной четкостью; если бы только  быстрее  двигаться,  он  успел  бы,
предотвратил бы трагедию... Но как он ни старался,  как  ни  напрягал  все
силы, наушники слишком поздно оказывались у него в руках. В другой раз ему
удавалось вовремя схватить наушники, тогда отказывал голос. Если б  только
он мог произнести хоть слово, он бы  успел  предупредить,  спасти  их.  Он
напрягал легкие, голосовые связки, посылая  им  мысленный  приказ,  но  ни
звука не вылетало из его горла.
   Словом, так или иначе, кончался сон всегда одним и тем же -  последними
словами, долетевшими по радио с "бич-бонанзы", которые  Кейз  столько  раз
слышал с магнитофонной ленты во время расследования. Он просыпался и, лежа
рядом со спящей Натали, думал, вспоминал, мечтая о чуде  -  чуде,  которое
изменило бы прошлое. А потом он уже боялся  заснуть,  гнал  от  себя  сон,
чтобы избежать кошмара и новой пытки.
   Вот тогда-то в тишине ночи совесть и стала все чаще и  чаще  напоминать
ему об украденных у работы минутах -  роковых  минутах,  когда  он  мог  и
должен был раньше вернуться на свое место, но  по  беспечности  не  сделал
этого, погруженный в думы о своем, личном. Кейз  ведь  знал  то,  чего  не
знали другие: что трагедия с Редфернами произошла по его вине, а вовсе  не
по вине Перри Юнта. Перри оказался  случайной  жертвой,  жертвой  стечения
обстоятельств. Он был другом Кейза и не сомневался, что, будучи  человеком
добро