последует дальше.
   - Мы что же, повернем теперь назад в аэропорт?
   - Ну, не такая уж вы важная персона. Мы сдадим вас  в  Италии  тамошним
властям. - Вернон Димирест предупредил Гвен, что  все  должны  по-прежнему
считать, будто самолет летит в Рим, ни в коем случае нельзя говорить,  что
они уже довернули обратно. Он несколько раз повторил, что Гвен должна быть
груба со старушкой. Гвен вовсе не улыбалось выполнять такую роль,  но  это
было необходимо, чтобы произвести соответствующее впечатление на Герреро и
выполнить задуманный Димирестом план.
   Герреро, конечно, не подозревал, - и в случае удачи  догадается,  когда
будет уже поздно, - что вся эта сцена разыгрывается только для него.
   - Пройдемте со мной,  -  сказала  Гвен  миссис  Квонсетт.  -  Командиру
сообщили о вас, и он должен дать  соответствующий  ответ.  Но  сначала  он
хочет поговорить с вами. - И, обратившись к пассажиру, занимавшему  кресло
у прохода, она сказала: - Будьте любезны, пропустите эту даму.
   Впервые за все время старушка проявила нервозность.
   - Командир хочет со мной говорить?
   - Да, и ждать он не любит.
   С явной неохотой миссис Квонсетт поднялась с  места.  Музыкант,  весьма
расстроенный, вышел в проход, чтобы дать ей  пройти.  Гвен  взяла  ее  под
локоть и повела вперед, чувствуя  на  себе  враждебные  взгляды  остальных
пассажиров.
   Она  с  большим  трудом  преодолела  желание  обернуться  и  поглядеть,
наблюдает ли за ними пассажир с чемоданчиком.


   - Меня зовут капитан Димирест.  Пожалуйста,  подойдите  поближе.  Гвен,
будьте любезны, закройте дверь - как-нибудь разместимся. - Вернон Димирест
улыбнулся миссис Квонсетт. - К сожалению, конструкторы самолета  не  учли,
что сюда могут пожаловать гости.
   Старушка из Сан-Диего устремила  внимательный  взгляд  на  говорившего.
После ярко освещенного салона она еще не  успела  освоиться  с  полумраком
кабины. Она различала лишь  неясные  очертания  какой-то  фигуры  на  фойе
десятка  светящихся  красным  циферблатов.  Но  голос  звучал   несомненно
дружелюбно. А миссис Квонсетт уже мужественно приготовилась к разговору  в
совсем другом тоне.
   Сай Джордан откинул  подлокотник  на  свободном  кресле  позади  Энсона
Хэрриса. Гвен мягко и предупредительно -  совсем  не  так,  как  несколько
минут назад, - усадила старушку в кресло.
   Самолет не качало, поэтому передвигаться в нем было легко. Он продолжал
снижаться, но до тех слоев атмосферы, где бушевала пурга, было еще далеко,
и самолет летел со скоростью пятьсот миль в час  легко  и  плавно,  словно
плыл по заштилевшему морю.
   - Миссис Квонсетт, - сказал Вернон Димирест,  -  забудьте  о  том,  что
произошло за стенами  этой  кабины.  Мы  пригласили  вас  сюда  по  другой
причине. - Он обернулся к Гвен: - Вы были достаточно грубы с этой дамой?
   - К сожалению, да.
   - Мисс Мейген действовала по моим указаниям. Я ей  подробно  рассказал,
как она должна себя вести. Мы знали, что одно интересующее нас лицо  будет
за этим наблюдать. Мы хотели, чтобы  все  выглядело  естественно  и  можно
было, не вызывая подозрений, пригласить вас сюда.
   Большая темная фигура в кресле справа начинала мало-помалу  приобретать
более  отчетливые  очертания.  Ада  Квонсетт,  вглядываясь  в  лицо  этого
человека, нашла, что оно не  выглядит  злым.  Пока  еще  она,  разумеется,
совсем не понимала, к чему он клонит. Она огляделась по сторонам. Все  это
было чрезвычайно интересно. Еще ни разу в жизни не доводилось ей бывать  в
кабине экипажа. Кабина оказалась куда меньше, чем она предполагала.  Здесь
было очень тесно. И тепло. Все трое мужчин сидели в  одних  рубашках.  Да,
теперь уже ей действительно  будет  о  чем  рассказывать  своей  дочери  в
Нью-Йорке, если она когда-нибудь доберется туда.
   - Мамаша, - сказал человек, отрекомендовавшийся капитаном. - Вы ведь не
робкого десятка?
   Вопрос был странный. Миссис Квонсетт задумалась и ответила не сразу:
   - Да, мне кажется,  я  не  особенно  труслива.  Случается,  конечно,  и
понервничать, но только теперь это реже со мной бывает. С годами начинаешь
пугаться все меньше и меньше.
   Пристальный, испытующий взгляд капитана был прикован к ее лицу.
   - Я решил рассказать вам кое-что, а затем  попросить  вас  помочь  нам.
Времени у нас мало,  я  буду  краток.  Вероятно,  вы  заметили  пассажира,
который сидит рядом с вами - у окна.
   - Такой тощий, с тоненькими усиками?
   - Да, - сказала Гвен. - Этот самый.
   - Как же, заметила. Очень странный господин. Ни с кем не  разговаривает
и  не  выпускает  из  рук  чемоданчика.  Мне  кажется,  он  чем-то   очень
обеспокоен.
   - Мы тоже обеспокоены, - негромко произнес Вернон  Димирест.  -  У  нас
есть основания предполагать, что у него в чемоданчике бомба. И мы хотим ее
забрать. Вот почему нам потребовалась ваша помощь.
   "Самое удивительное, - пронеслось у Ады Квонсетт в голове, - что  здесь
у них такая тишина". В этой тишине и в наступившем  после  слов  Димиреста
молчании Ада Квонсетт услышала, как где-то у нее  над  головой  заговорило
радио:
   - "Транс-Америка", рейс два, говорит Торонтский центр. Вы находитесь  в
пятнадцати милях к востоку от Клейнбергского маяка. Сообщите вашу высоту и
намерения.
   Человек, сидевший впереди слева - Ада Квонсетт не видела  его  лица,  -
ответил:
   - Торонтский  центр,  говорит  "Транс-Америка",  рейс  два.  Снижаемся,
покидаем эшелон два-девять-ноль.  Просим  разрешения  продолжать  медленно
снижаться. Намерение совершить  посадку  в  аэропорту  Линкольна  остается
неизменным.
   - "Транс-Америка", вас понял. Освобождаем вам путь  следования.  Можете
продолжать медленно снижаться.
   Третий человек, сидевший справа от Ады Квонсетт за маленьким  столиком,
перед которым были расположены еще какие-то приборы, сказал:
   - По моим подсчетам, мы должны  быть  на  месте  через  час  семнадцать
минут. Это - если  ветер  будет  как  по  сводке;  если  же  фронт  шторма
приблизился, то прилетим позже.
   - Так мы, значит, все-таки возвращаемся? - Голос Ады  Квонсетт  выдавал
охватившее ее волнение.
   Димирест кивнул.
   - Да, но, кроме вас, никто из пассажиров этого не  знает.  И  пока  вам
придется держать это в секрете, причем главное, чтобы Герреро - пассажир с
чемоданчиком - ничего не заподозрил.
   У Ады  Квонсетт  даже  дух  перехватило.  "Неужели  это  в  самом  деле
происходит со мной?" - думала она. Потрясающее приключение, не  хуже  тех,
что показывают по телевизору. Немножко опасное, конечно.  Но  она  тут  же
сказала себе: об этом не стоит думать. Главное - она здесь,  участвует  во
всем этом, разговаривает запанибрата с командиром корабля, и  он  доверяет
ей свои тайны. Да, будет что порассказать дочери!
   - Ну как, согласны вы нам помочь?
   - Разумеется, согласна. Как я понимаю, вы хотите, чтобы  я  попробовала
отобрать у него чемоданчик...
   - Ни  в  коем  случае!  -  Вернон  Димирест  обернулся  и  для  большей
убедительности перегнулся к ней через спинку кресла. Он сказал твердо: - И
не вздумайте даже прикасаться к этому чемоданчику.
   - Раз вы так говорите, - кротко согласилась миссис Квонсетт, - не буду.
   - Да, я именно так говорю. И запомните: очень важно, чтобы  Герреро  не
заподозрил, что мы обратили внимание на  его  чемоданчик  и  знаем  о  его
содержимом. А теперь я проинструктирую вас  -  как  раньше  инструктировал
мисс Мейген - насчет того, что вы должны делать, когда вернетесь в  салон.
Пожалуйста, слушайте меня внимательно.
   Когда он закончил, старушка  из  Сан-Диего  позволила  себе  улыбнуться
уголками губ.
   - О да, да! Мне кажется, я сумею это проделать.
   Она уже вставала  с  кресла,  а  Гвен  открывала  дверь  кабины,  когда
Димирест спросил:
   - Мне сказали, что вы летели без билета из Лос-Анджелеса... как будто в
Нью-Йорк. Зачем?
   Миссис Квонсетт объяснила, что она  порой  чувствует  себя  одиноко  на
Западном побережье и ей хочется повидать дочь, живущую на востоке страны.
   - Бабушка, - сказал Димирест, - если мы  все  это  провернем,  я  лично
обещаю вам, что обо всех неприятностях, которые с  вами  произошли,  будет
забыто, и более того: наша  авиакомпания  даст  вам  бесплатный  билет  до
Нью-Йорка и обратно, первый класс.
   Миссис Квонсетт была так растрогана, что едва не расплакалась.
   - О, благодарю вас, благодарю! - От волнения голос ее  дрогнул.  "Какой
изумительный человек, -  подумала  она.  -  Какой  добрый,  очаровательный
человек!"
   Пережитое Адой Квонсетт неподдельное волнение пришлось весьма кстати  и
немало помогло ей справиться со своей  задачей,  когда  она  прошествовала
через салон первого класса к своему креслу. Гвен  Мейген,  крепко  ухватив
безбилетную  пассажирку  за  локоть,  подталкивала   ее   вперед,   а   та
прикладывала кружевной платочек к глазам и являла собой  весьма  волнующее
зрелище донельзя расстроенной пожилой дамы. Вытирая  слезы,  Ада  Квонсетт
внутренне ликовала: ведь она разыгрывала уже вторую сцену  за  сегодняшний
вечер. Сначала на  аэровокзале  притворилась  больной  и  одурачила  этого
мальчишку, Питера Кокли. Ей это прекрасно удалось - значит все  удастся  и
теперь.
   И в самом  деле,  спектакль  был  настолько  убедителен,  что  один  из
пассажиров даже спросил Гвен довольно сердито:
   - Послушайте, мисс, я не знаю, чем провинилась эта дама, но  почему  вы
позволяете себе так грубо обращаться с ней?
   Гвен, зная, что Герреро уже может ее услышать, ответила резко:
   - Прошу вас не вмешиваться, сэр.
   Выполняя указания Вернона, Гвен, как только вошла в  туристский  салон,
тут же задернула за собой  портьеру,  разделяющую  салоны.  При  этом  она
успела  бросить  взгляд  назад  и  заметила,  что  дверь   кабины   слегка
приоткрылась. Гвен знала, что там, за дверью, стоит  Вернон,  наблюдает  и
ждет. Как только портьера между  салонами  первого  и  туристского  класса
задернется, Вернон пройдет вперед, станет за портьерой и будет следить  за
происходящим в щелку, которую Гвен должна была предусмотрительно оставить.
А затем в нужный момент он откинет портьеру и быстро шагнет вперед.
   При мысли о том, что произойдет через несколько минут - и чем  все  это
может кончиться! - предчувствие беды снова  охватило  Гвен,  и  сердце  ее
сжалось от страха. И снова она нашла  в  себе  силы  победить  страх.  Она
заставила себя вспомнить о том, что в ее руках жизнь экипажа и пассажиров,
которые даже и не подозревают, какая драма разыгрывается сейчас у  них  на
глазах, и подтолкнула миссис Квонсетт к ее креслу.
   Пассажир по фамилии Герреро быстро вскинул на них глаза и тут же  отвел
взгляд. Гвен заметила, что чемоданчик все так же лежит у него на коленях и
он не выпускает его из рук. Когда  они  подошли  ближе,  третий  пассажир,
гобоист, поднялся со  своего  сиденья  с  краю,  рядом  с  креслом  миссис
Квонсетт. Всем своим видом выражая ей сочувствие, он вышел в проход, чтобы
пропустить старушку на место. Гвен проворно шагнула вперед, преградив  ему
дорогу обратно. Место музыканта должно было оставаться пустым,  пока  Гвен
не отойдет в сторону. Глаза Гвен уловили какое-то движение  за  портьерой.
Значит, Вернон  Димирест  уже  занял  свой  наблюдательный  пост  и  готов
действовать.
   - Прошу вас! - Все еще  стоя  в  проходе,  миссис  Квонсетт  с  мольбой
обратила к Гвен полные слез глаза. - Умоляю: попросите командира  отменить
свое решение. Я не хочу,  чтобы  он  передавал  меня  в  руки  итальянской
полиции...
   Гвен сказала грубо:
   - Об этом надо было думать раньше. И я не могу указывать командиру, что
ему делать.
   - Но вы можете попросить его! Он вам не откажет.
   Герреро повернул голову в их сторону, прислушался и снова отвернулся.
   Гвен схватила старушку за плечо.
   - Говорят вам - садитесь на свое место!
   Ада Квонсетт начала всхлипывать:
   - Я же вас только об одном прошу:  отправьте  меня  обратно!  Передайте
меня полиции, но только дома, не в чужой стране!
   За спиной Гвен послышался протестующий голос гобоиста:
   - Мисс, неужели вы не видите, как расстроена эта дама?
   - Пожалуйста, не вмешивайтесь, - огрызнулась  Гвен.  -  Эта  пассажирка
вообще не имеет права здесь находиться. У нее нет билета.
   Гобоист сказал возмущенно:
   - Пусть так, но перед вами все-таки пожилая дама.
   Не обращая внимания на гобоиста, Гвен толкнула миссис  Квонсетт,  и  та
пошатнулась.
   - Вы что, не слышите? Садитесь на свое место и сидите тихо!
   Ада Квонсетт упала на сиденье и взвизгнула:
   - Вы мне сделали больно! Больно!
   Несколько пассажиров, протестуя, вскочили с мест.
   Герреро сидел,  не  поворачивая  головы.  Гвен  видела,  что  руки  его
по-прежнему сжимают чемоданчик.
   Миссис Квонсетт снова начала всхлипывать.
   Гвен сказала холодно:
   -  У  вас  истерика!  -  наклонилась  вперед  и   неторопливо,   хорошо
рассчитанным  движением  влепила  миссис  Квонсетт   пощечину,   внутренне
содрогаясь от  того,  что  ей  приходится  делать.  Звук  пощечины  звонко
прокатился по салону. Пассажиры онемели. Две другие стюардессы смотрели на
Гвен, разинув от изумления рот. Гобоист схватил Гвен за руку; она поспешно
оттолкнула его.
   Дальше  все  произошло  с  такой   стремительностью,   что   никто   из
присутствующих, даже из тех, что находились в непосредственной близости от
происходящего, не смог бы точно пересказать последовательность событий.
   Миссис Квонсетт повернулась к пассажиру слева - к Герреро.
   - Сэр, умоляю вас! Помогите мне! Помогите!
   Но Герреро продолжал сидеть с каменным лицом, игнорируя ее вопли.
   Потеряв, по-видимому, самообладание от волнения и страха, Ада  Квонсетт
вскинула руки и, истерически всхлипывая, обхватила Герреро за шею.
   - Умоляю вас, умоляю!
   Герреро завертелся  на  сиденье,  пытаясь  высвободиться.  Ему  это  не
удалось. Ада Квонсетт лишь крепче сжала его шею.
   - Спасите меня!
   Лицо Герреро стало пунцовым; чувствуя,  что  задыхается,  он  попытался
разорвать сжимавшее его шею кольцо рук. Ада Квонсетт мгновенно вцепилась в
обе его руки.
   В ту же секунду Гвен Мейген наклонилась и  одним  ловким  и,  казалось,
даже  неторопливым  движением  схватила  лежавший  на  коленях  у  Герреро
чемоданчик. Еще какая-то доля секунды  -  и  чемоданчик  находился  уже  в
проходе, а между ним и Герреро  встал  непреодолимый  барьер  в  лице  Ады
Квонсетт и Гвен.
   Портьера, разделявшая салоны, раздвинулась. Вернон  Димирест,  высокий,
внушительный в своей капитанской форме, стремительно шагнул  вперед.  Лицо
его выражало облегчение; он уже протягивал руку, чтобы взять чемоданчик.
   - Отлично сработано, Гвен. Давайте его сюда.
   Не вмешайся в дело судьба, на этом все бы и кончилось, если не  считать
кары, которая ждала Герреро. Но случилось  иначе  -  единственно  во  вине
некоего Маркуса Расбоуна.
   До этой минуты Расбоун был никому не известным и никого не интересующим
пассажиром, занимавшим место 14-Д через проход от гобоиста. И  хотя  никто
не обращал на него внимания, этот самодовольный, надутый человек был,  как
всегда, преисполнен сознания собственной значимости.
   В маленьком городке штата Айова  мелкий  торговец  Маркус  Расбоун  был
известен всем как зануда. Любому делу, любому начинанию своих сограждан он
неизменно старался ставить палки в колеса. Его возражения  и  протесты  по
любому вопросу - значительному или  пустяковому  -  сделались  притчей  во
языцех. Он возражал против выбора  книг  для  местной  библиотеки,  против
плана установки домовых антенн, против взысканий, наложенных  в  школе  на
его сына, против цвета общественных зданий. Незадолго до  этой  поездки  в
Рим  ему  удалось  провалить  проект  единого  оформления   вывесок,   что
значительно украсило бы главную улицу их городка.  И  при  этом  никто  не
помнил,  чтобы  "зануда"  сам  внес   когда-нибудь   хоть   одно   дельное
предложение.
   Другой отличительной чертой характера Расбоуна было то, что он презирал
женщин, в том числе и свою собственную жену. Восставая  против  чего-либо,
он никогда не руководствовался интересами женщин. Вот почему его ничуть не
задело унизительное обращение с миссис Квонсетт, но зато когда Гвен Мейген
схватила чемоданчик Герреро, этого Расбоун уже стерпеть не мог.
   Женщина, да еще в форменной  одежде,  покушалась  на  права  такого  же
рядового путешественника, как он сам, - так воспринял это Маркус  Расбоун.
Пылая негодованием, он поднялся с кресла и встал  между  Гвен  и  Верноном
Димирестом.
   В  ту  же  секунду  Герреро,   весь   побагровев   и   бормоча   что-то
нечленораздельное, кое-как высвободился из цепких  объятий  Ады  Квонсетт,
вскочил на ноги  и  шагнул  в  проход.  Маркус  Расбоун  выхватил  у  Гвен
чемоданчик и с учтивым  поклоном  протянул  его  владельцу.  Словно  дикий
зверь, Герреро метнулся вперед и завладел своей собственностью.
   Вернон Димирест бросился к нему, но было уже поздно. Он хотел  схватить
Герреро - и не смог: проход был узок, и  в  нем  стояли  Гвен,  Расбоун  и
гобоист. А Герреро, проскочив у них за спиной, уже мчался по  проходу.  На
его пути пассажиры вскакивали с мест. Димирест,  видя,  что  все  пропало,
крикнул:
   - Держите его! У него бомба!
   Кто-то взвизгнул, кто-то выскочил в проход, закупорив его  еще  больше.
Но Гвен Мейген, работая локтями, плечами, коленями, сумела оказаться ближе
всех к Герреро.
   Добежав до конца салона, Герреро обернулся, точно  загнанное  животное.
Позади него были двери трех туалетов; световые  указатели  оповещали,  что
два из них свободны, а один занят. Стоя спиной к туалетам, Герреро вытянул
вперед руки с чемоданчиком.  Одной  рукой  он  держал  ручку  чемоданчика,
другой - петлю шнурка, который теперь был отчетливо виден всем. Сдавленным
голосом он предостерегающе прорычал:
   - Стойте! Не приближайтесь!
   Вернон Димирест снова крикнул, перекрывая шум:
   - Герреро, вы слышите меня? Слушайте! Слушайте, что я вам скажу!
   На мгновение воцарилась тишина, все замерли - слышно было  только,  как
гудят двигатели.
   Герреро стоял, повернувшись  лицом  к  преследователям,  и  затравленно
поглядывал на них.
   - Мы знаем, кто вы и что вы задумали, - продолжал Димирест. - Мы  знаем
про вашу страховку и про бомбу, и  на  земле  об  этом  тоже  известно,  и
страховка ваша аннулирована. Вы понимаете? Ваша страховка недействительна,
она уже ни гроша не стоит. Если теперь вы взорвете бомбу, то ни за что  ни
про что убьете себя. Никто от этого не выиграет  -  и  меньше  всего  ваша
семья. Ваша семья, наоборот, только пострадает: ее будут винить во всем  и
преследовать. Вы слышите меня? Подумайте хорошенько.
   Какая-то женщина  испуганно  вскрикнула.  Герреро  продолжал  стоять  в
нерешительности.
   - Герреро, - снова обратился к нему Вернон Димирест, -  успокойте  этих
людей, пусть они сядут. Тогда, если хотите, мы с  вами  поговорим.  Можете
задавать мне любые вопросы. Обещаю, что никто к вам не подойдет,  пока  вы
сами этого не захотите. - Димирест быстро  прикидывал:  если  ему  удастся
достаточно долго отвлекать внимание  Герреро,  возможно,  за  это  врем  я
проход очистится. После этого он попытается  убедить  Герреро  отдать  ему
чемоданчик. Если же тот откажется, можно наброситься на него, сбить с  ног
и выхватить чемоданчик, прежде чем Герреро успеет дернуть за петлю.  Риск,
конечно, отчаянный, но ничего другого не оставалось.
   Пассажиры начали понемногу боязливо возвращаться на свои места.
   - Вы понимаете, Герреро, что раз нам все известно, значит, доводить ваш
план до конца бессмысленно. Поэтому я предлагаю вам отдать мне чемоданчик.
- Димирест старался говорить спокойно, рассудительно, понимая, что  сейчас
очень важно не делать пауз. - Если вы поступите так, как я предлагаю,  даю
вам слово: никто вас не тронет.
   В глазах Герреро был страх. Он облизнул свои тонкие губы.  Гвен  Мейген
стояла совсем близко от него.
   Димирест произнес негромко:
   - С