совестным, тот быстро вернется в диспетчерскую. Кейз  же,  зная,  что
его друг работает за  двоих,  понимая,  какое  это  дополнительное  бремя,
задержался намного дольше, чем требовалось, и тем подвел  Перри:  в  итоге
Перри Юнт оказался во всем виноват и пострадал вместо Кейза.
   Перри Юнт стал козлом отпущения.
   Но Перри все же остался жив. А Редферны погибли.  Погибли  потому,  что
Кейз  размечтался,  наслаждаясь  солнечным  теплом,  оставив  недостаточно
опытного стажера справляться  с  обязанностями,  которые  лежали  на  нем,
Кейзе, и к выполнению  которых  он  был  более  подготовлен.  Конечно  же,
вернись он раньше, он обнаружил бы  Т-33  задолго  до  того,  как  самолет
приблизился к машине Редфернов. Это несомненно. Ведь он сразу заметил его,
как только вернулся, но было уже поздно.
   Снова и снова... час за часом, будто привязанная к жернову, мысль Кейза
возвращалась в ночи к изначальной точке, терзая  его,  доводя  до  безумия
невыносимой болью, угрызениями совести. Порой он засыпал в изнеможении - и
опять кошмар, и опять он просыпался.
   Мысль о Редфернах ни днем, ни ночью не покидала  его.  Ирвинг  Редферн,
его жена, дети стояли перед глазами Кейза, хотя  он  никогда  в  жизни  не
видел их. Собственные дети - Брайан и Тео - живые и здоровые, были как  бы
вечным для него укором. Ему казалось, что  он  виноват  даже  в  том,  что
живет, дышит.
   Бессонница, потеря душевного равновесия стали вскоре сказываться на его
работе. Он утратил быстроту реакции, начал колебаться, прежде чем  принять
решение. Раза два он даже "терял картинку" и вынужден  был  обращаться  за
помощью к коллегам. Впоследствии он понял,  сколь  тщательно  за  ним  все
время наблюдали. Его начальники по опыту знали,  что  может  произойти,  к
каким последствиям приводит переутомление.
   Его вызывали к начальству, неофициально дружески с ним беседовали - это
ничего не дало. Тогда по рекомендации Вашингтона и с согласия самого Кейза
его перевели с Восточного побережья  на  Средний  Запад,  в  международный
аэропорт имени Линкольна, надеясь, что перемена места благотворно скажется
на нем. Проявляя такую гуманность, чиновники учитывали и то,  что  старший
брат Кейза, Мел, работает в этом аэропорту управляющим и, возможно, сумеет
как-то повлиять на него. Натали, хотя  и  любила  Мэриленд,  без  малейших
возражений переехала на новое место.
   И ничто не помогло.
   Чувство вины не покидало Кейза, как не покидали его  и  кошмары  -  они
только усугубились, приобрели иные формы, но не  изменились  по  существу.
Спать без снотворного, выписанного приятелем Мела, он уже не мог.
   Мел  понимал,  что  происходит  с  братом,  но  далеко  не  все:   Кейз
по-прежнему ни словом не обмолвился  о  своем  затянувшемся  пребывании  в
уборной в  Лисбергском  центре.  Через  некоторое  время  Мел,  видя,  как
ухудшается  состояние  брата,  настоятельно  посоветовал  ему  сходить   к
психиатру, но Кейз отказался. Рассуждал он весьма просто. Что толку искать
какую-то панацею, какое-то заклинание, которое избавило бы его от  чувства
вины, если сам он сознает свою вину и ничто на земле или на небе,  никакая
клиническая психиатрия ничего тут не могут изменить?!
   Состояние Кейза все ухудшалось, так что под конец  уже  и  Натали,  при
всем ее умении применяться  к  обстоятельствам,  стало  невмоготу.  Натали
знала, что он плохо спит, но она  понятия  не  имела  о  его  кошмарах.  И
потому, потеряв терпение, она как-то раз спросила с досадой:
   - Мы что, теперь до конца жизни должны носить власяницу? И  мы  уже  не
можем ни повеселиться, ни посмеяться? Если ты намерен и дальше  так  жить,
то учти: я так жить не стану, и я не позволю, чтобы Брайан и  Тео  жили  в
такой атмосфере.
   Кейз молчал, и Натали продолжала:
   - Я уже не раз говорила тебе: наша жизнь, наш брак, дети - все это куда
важнее твоей работы. Если она тебе не по силам, зачем себя изнурять? Брось
и займись чем-то другим. Я знаю, ты  всегда  говоришь  мне:  у  нас  будет
меньше денег, и полетит пенсия. Но это же еще не все в  жизни.  Как-нибудь
справимся. Трудностей я не боюсь, Кейз Бейкерсфелд, и  примирюсь  с  ними.
Возможно, я и похнычу, но совсем немного, а больше так жить нельзя. -  Она
еле сдерживала слезы, но, совладав  с  собой,  докончила:  -  Предупреждаю
тебя, надолго меня не хватит. Если ты будешь упорствовать,  тебе  придется
жить дальше одному.
   Впервые Натали намекнула на  возможность  разрыва.  И  тогда  же  Кейзу
впервые пришла в голову мысль о самоубийстве.
   Потом эта мысль утвердилась и переросла в решение.
   Дверь   погруженной   во   мрак   гардеробной   распахнулась.   Щелкнул
выключатель. Кейз сощурился от яркого света над головой: он  снова  был  в
башне международного аэропорта имени Линкольна.
   В комнату вошел другой диспетчер - тоже  на  перерыв.  Кейз  спрятал  в
ведерко сандвичи,  к  которым  так  и  не  притронулся,  запер  шкафчик  и
направился назад, в радарную. Его  коллега  с  любопытством  поглядел  ему
вслед. Ни тот, ни другой не произнесли ни слова.
   Интересно, подумал Кейз, посадили ли тот военный  самолет,  у  которого
отказало радио. Скорее всего, что посадили и экипаж при этом не пострадал.
Во всяком случае, Кейз надеялся, что все  сошло  благополучно.  Ему  очень
хотелось, чтобы в этот вечер хоть у кого-то что-то было хорошо.
   Направляясь к радарной, он сунул руку в карман и нащупал ключ от номера
гостиницы, желая лишний раз удостовериться, что он на  месте.  Скоро  этот
ключ понадобится ему.



        4

   Прошел почти час с тех пор, как  Таня  Ливингстон  рассталась  с  Мелом
Бейкерсфелдом в центральном зале аэропорта. Но даже и сейчас - хотя с  тех
пор произошло немало событий - она все еще чувствовала  прикосновение  его
руки и вспоминала, каким тоном он ей сказал, когда они ехали в лифте:  "По
крайней мере, у меня будет повод увидеть вас сегодня еще раз".
   Тане хотелось верить, что и Мел тоже помнит  об  этом  и  найдет  время
заглянуть к ней, хотя она знала, что ему надо ехать в город.
   "Повод", о котором упомянул  Мел,  заключался  в  известии,  полученном
Таней в кафе. "На борту рейса восемьдесят обнаружен заяц, -  пояснил  Тане
сотрудник "Транс-Америки". - Вас вызывают. - И добавил: -  Как  я  слышал,
придется вам повозиться: на этот раз заяц вроде с приветом".
   Сотрудник оказался прав.
   Сейчас Таня снова была в маленькой гостиной, расположенной позади стоек
"Транс-Америки", где еще совсем недавно она успокаивала агента по  продаже
билетов - Пэтси Смит. Теперь же вместо Пэтси перед  ней  сидела  маленькая
старушка из Сан-Диего.
   - Вы, видно, не новичок в этом деле, - заметила Таня. - Верно?
   - Ну, конечно, моя дорогая. Я уже не раз так летала.
   Старушка удобно расположилась в кресле; сложив на  коленях  ручки,  она
теребила  отороченный  кружевами  носовой  платочек.  Вся  в   черном,   в
старомодной блузке с высоким воротником, она  вполне  могла  бы  сойти  за
чью-то прабабушку, собравшуюся в  церковь.  На  самом  же  деле  она  была
поймана с поличным, когда летела без билета из Лос-Анджелеса  в  Нью-Йорк.
Безбилетные пассажиры, прочитала где-то Таня, попадались еще  в  семисотом
году до рождества Христова на кораблях финикийцев,  бороздивших  восточную
часть Средиземного моря. Тогда в случае поимки их ждала  смерть:  взрослым
вспарывали живот, а детей живьем сжигали на жертвенном огне.
   С  тех  пор  наказания  стали  менее  жестокими,  и   число   "зайцев",
естественно, не уменьшилось.
   Интересно, подумала Таня, представляют ли себе люди -  кроме,  конечно,
узкого круга сотрудников авиакомпаний, - какого размаха  достигла  "заячья
эпидемия" с тех пор, как появились реактивные самолеты  и  резко  возросли
количество пассажиров и скорость их  передвижения.  По  всей  вероятности,
никто и понятия об этом не имеет. Авиакомпании усиленно стараются  хранить
тайну из опасения, как бы обнародование этих данных не ударило по ним же и
не привело к тому, что "зайцев" станет еще больше. Тем  не  менее  кое-кто
уже раскусил, что проехать без билета крайне просто; к числу  таких  людей
принадлежала и старушка из Сан-Диего.
   Звали  ее  миссис  Ада  Квонсетт  -  Таня  проверила  это  по  карточке
социального  обеспечения,  которую  предъявила  ей  старушка  -   и   она,
несомненно, спокойно долетела  бы  до  Нью-Йорка,  если  бы  не  допустила
промаха. Она поведала своему соседу по креслу, что летит без билета, и тот
сообщил стюардессе. Стюардесса доложила командиру корабля, который, в свою
очередь, радировал об этом в ближайший аэропорт, и кассир с охранником уже
поджидали самолет в международном аэропорту имени Линкольна, чтобы снять с
борта старушку. Ее  привели  к  Тане,  в  обязанности  которой  входили  и
объяснения с "зайцами", когда компании удавалось их поймать.
   Таня привычным жестом разгладила свою узкую форменную юбку.
   - Ну, ладно, - сказала она, - расскажите-ка лучше, как было дело.
   Старушка разжала и снова сжала ручки  -  кружевной  платочек  при  этом
немного переместился.
   - Видите ли, я вдова, и у меня есть  дочь  -  она  замужем  и  живет  в
Нью-Йорке. Временами мне становится очень одиноко и хочется  повидать  ее.
Тогда я еду в Лос-Анджелес и сажусь на самолет, который летит в Нью-Йорк.
   - Вот так просто - садитесь и летите? Без билета?
   Миссис Квонсетт была явно возмущена.
   - Ах, душенька, откуда же мне взять денег на билет! Я живу на  то,  что
получаю по  специальному  обеспечению,  да  еще  на  маленькую  пенсию  за
покойного мужа. Я  могу  заплатить  только  за  автобус  из  Сан-Диего  до
Лос-Анджелеса - вот и все.
   - А в автобусе, значит, вы платите?
   - Ну, конечно. Там народ суровый. Я как-то раз попыталась купить  билет
до первой остановки, а поехать дальше. Но они в  каждом  городе  проверяют
билеты, и шофер обнаружил, что мой билет  уже  недействителен.  Они  очень
некрасиво себя вели тогда. Совсем не то, что служащие авиакомпании.
   - Интересно,  -  спросила  Таня,  -  а  почему  вы  не  воспользовались
аэропортом Сан-Диего?
   - Да боюсь я, душенька: знают они меня там.
   - Вы хотите сказать, что вас уже ловили в Сан-Диего?
   Старушка потупилась.
   - Да.
   - А вы летали без билета и на  самолетах  других  компаний?  Не  только
нашей?
   - Ну, конечно. Но "Транс-Америка" нравится мне больше всех других.
   Тане очень хотелось, чтобы голос ее звучал сурово, но выдержать  нужный
тон было трудно: казалось, речь шла о прогулке до ближайшего  магазина  на
углу. И тем не менее ей удалось с бесстрастным лицом спросить:
   - Чем же вам так нравится "Транс-Америка", миссис Квонсетт?
   - Да видите ли, уж очень разумные люди работают у вас  в  Нью-Йорке.  Я
вот поживу недельку-другую у дочки и решаю, что пора  домой.  Иду  в  вашу
компанию и все им рассказываю.
   - И вы рассказываете все как есть? Что прилетели в Нью-Йорк без билета?
   - Ну, конечно, милочка. Тогда меня  спрашивают,  когда  я  прилетела  и
номер рейса - я всегда это записываю, чтобы не забыть. Потом они смотрят в
какие-то бумаги.
   - В журнал, - подсказала Таня. "Неужели этот разговор происходит наяву,
а не во сне", - мелькнула у нее мысль.
   - Да, душенька, по-моему, как раз так это и называется.
   - Продолжайте, пожалуйста.
   Старушка удивленно посмотрела на нее.
   - А что же еще продолжать-то? После этого они  отправляют  меня  домой.
Обычно в тот же день, на одном из ваших аэропланов.
   - И все? И никто ничего не говорит вам?
   Миссис Квонсетт мило улыбнулась - ну прямо как если бы сидела за чайным
столом у викария.
   - Иной раз случается, конечно, что и пожурят. Скажут, что я плохо  себя
вела и не должна больше так поступать. Но ведь это же пустяки, правда?
   - Нет, - сказала Таня. - Это вовсе не пустяки.
   Самое невероятное, подумала Таня,  что  все  это  правда.  Авиакомпании
знают, что такие случаи нередки. "Заяц" спокойно садится  в  самолет  -  а
есть много способов туда попасть - и тихо сидит  до  отлета.  Поймать  его
довольно трудно, если только он не забредет в "первый класс",  где  лишний
пассажир сразу заметен, или если самолет вдруг окажется забитым до отказа.
Да, конечно, стюардессы пересчитывают пассажиров по головам,  и  их  цифра
может не сойтись с  количеством  пассажиров  по  списку,  который  вручает
экипажу контролер у  выхода  на  поле.  В  этот  момент  могут  возникнуть
подозрения, что кто-то летит  без  билета,  но  тогда  перед  контролером,
производящим  посадку,  встает  вопрос:  либо  он  выпускает  самолет,  но
отмечает в журнале,  что  подсчет  по  головам  не  совпал  с  количеством
выданных  билетов,  либо  он  должен  заново  проверять  билеты   у   всех
находящихся на борту.
   Такая проверка билетов может занять добрых  полчаса,  а  каждая  минута
пребывания  на  земле  самолета  стоимостью  в  шесть  миллионов  долларов
обходится в огромную сумму. Кроме того, нарушается расписание движения - и
данного самолета, и всех,  следующих  за  ним.  Да  и  пассажиры,  которым
предстоит пересадка или которые  спешат  к  определенному  часу,  начинают
злиться и выходить из себя, а командир корабля, понимая, что  рушится  его
репутация пунктуального летчика, злится на сотрудника компании.  Сотрудник
начинает думать, что, может, он и  ошибся.  Да  к  тому  же,  если  он  не
докажет,  что  у  него  были  достаточно  веские  основания  для  задержки
самолета, ему грозит "баня" от управляющего  перевозками.  В  итоге  пусть
даже безбилетник будет обнаружен, но потеря в долларах  и  нервах  намного
превысит стоимость поездки одного человека.
   Поэтому авиакомпании в таких случаях делают единственно разумную  вещь:
закрывают двери и отправляют самолет.
   На этом обычно  все  и  кончается.  В  полете  стюардессам  уже  не  до
проверок, а по окончании пути  пассажиры  не  станут  ждать,  пока  у  них
проверят билеты. В результате "заяц" без всяких неприятностей и расспросов
спокойно выходит из самолета.
   Рассказывая  Тане  о  том,  каким  способом  она  возвращается   домой,
маленькая  старушка  ничего  не  прибавила.  Авиакомпании   считают,   что
безбилетников быть не должно, а если таковые все  же  попадаются,  значит,
виноваты сами компании, не сумевшие этому помешать. Потому-то авиакомпании
и возвращают безбилетников туда, откуда они  прилетели,  и  поскольку  нет
иного выхода, нарушители, как все  пассажиры,  получают  обычное  место  и
обычное обслуживание, включая еду.
   - А вы  симпатичная,  -  сказала  миссис  Квонсетт,  -  я  сразу  узнаю
симпатичных  людей,  с  первого  взгляда.  Только  вы  моложе  большинства
сотрудников, которых мне приходилось встречать.
   - Вы имеете в виду тех, кто возится с безбилетниками и плутами?
   - Совершенно верно. - Старушку  просто  невозможно  было  смутить.  Она
одобрительно оглядела Таню. -  На  мой  взгляд,  вам  не  больше  двадцати
восьми.
   Таня коротко отрезала:
   - Тридцать семь.
   - А выглядите вы все же очень молодо, хоть и видно, что женщина зрелая.
Это, наверно, оттого, что вы замужем.
   - Оставьте вы свои штучки, - сказала Таня. - Это вам-не поможет.
   - Но вы все-таки замужем.
   - Была. Когда-то.
   - Какая жалость! У вас могли бы быть  прелестные  детки.  С  такими  же
золотисто-рыжими волосами.
   С золотисто-рыжими - возможно, но без седины, подумала Таня. Седину эту
она заметила утром. А что до детей, то она могла бы  сказать,  что  у  нее
есть ребенок, который сейчас дома и, надо надеяться,  спит.  Вместо  этого
она сурово сказала миссис Квонсетт:
   - Ведь это бессовестно - то, что  вы  делаете.  Обманываете,  нарушаете
закон. Вы хоть понимаете, что вас можно отдать под суд?
   Впервые на детски-наивном старческом личике  промелькнула  победоносная
улыбка.
   - Но этого же никто не сделает, правда? За это под суд не отдают.
   Продолжать, видимо, не имело  смысла.  Таня,  как  и  миссис  Квонсетт,
отлично знала, что авиакомпании никогда не отдают под  суд  "зайцев",  так
как связанная с этим шумиха может принести куда больше вреда, чем пользы.
   Правда, если порасспросить как следует старушку, от нее можно  получить
информацию, которая наверняка пригодится в будущем.
   - Миссис Квонсетт, - сказала Таня, - вы столько раз летали бесплатно на
самолетах "Транс-Америки", что, думается, могли бы немного нам помочь.
   - С большой радостью.
   - Я бы хотела знать, как вы попадаете на борт самолета.
   Старушка улыбнулась.
   - Видите ли, душенька, есть разные способы. И я стараюсь по возможности
их менять.
   - Ну, расскажите мне все-таки.
   - Так вот: как правило, я стараюсь приехать в аэропорт  заранее,  чтобы
получить посадочный талон.
   - Разве это так просто?
   - Получить посадочный талон? Ну  что  вы,  очень  даже  просто.  Сейчас
авиакомпании  вместо  посадочных  талонов  часто  используют  конверты  от
билетов. Так вот я подхожу к какой-нибудь стойке и  говорю,  что  потеряла
свой конверт и не могут ли они дать мне  другой.  Я  выбираю  стойку,  где
побольше народу и обслуживающий персонал очень занят. И мне всегда дают.
   Еще бы не дать, подумала Таня. Это вполне естественная  просьба,  и  ее
часто слышишь. С той только разницей, что в  отличие  от  миссис  Квонсетт
другие пассажиры просто хотят иметь свежий конверт для своего билета - без
всякого тайного умысла.
   - Но ведь конверт-то вам выдается пустой, - заметила Таня. - Он  же  не
заполнен.
   - Я сама его заполняю - в  дамском  туалете.  У  меня  всегда  с  собой
несколько старых посадочных талонов. Так  что  я  знаю,  где  и  что  надо
писать. И всегда держу  в  сумочке  толстый  черный  карандаш.  -  Положив
кружевной платочек на колени, миссис Квонсетт открыла  сумочку  из  черных
бусин. - Видите?
   - Вижу, - сказала Таня и, потянувшись к сумке, извлекла карандаш. -  Не
возражаете, если я оставлю это себе?
   Миссис Квонсетт сделала слегка оскорбленное лицо.
   - Но это же мой. Впрочем, если он вам нужен, я,  конечно,  могу  купить
другой.
   - Продолжайте, - сказала Таня. - Итак, у вас есть посадочный талон. Что
происходит дальше?
   - Я направляюсь к тому месту, откуда должна идти посадка на аэроплан.
   - К выходу?
   - Совершенно верно. Я дожидаюсь  той  минуты,  когда  молодой  человек,
который проверяет билеты, очень занят  -  а  он  всегда  занят,  когда  на
посадку проходит сразу большая группа, - тогда я проскальзываю мимо него -
и прямо в аэроплан.
   - А если кто-нибудь попытается вас остановить?
   - Кто же станет меня останавливать, если у меня есть посадочный талон?
   - Даже стюардессы не проверяют?
   - Они молоденькие девочки, душенька. Обычно они болтают друг с  другом,
а если и уделяют кому-то внимание, то лишь мужчинам. Их интересует  только
номер рейса, а уж я стараюсь. чтобы номер был правильный.
   - Но вы сказали мне, что не всегда пользуетесь посадочным талоном.
   Миссис Квонсетт покраснела.
   - Тогда, видите ли,  мне  приходится  прибегать  к  небольшим  уловкам.
Иногда я говорю, что мне надо пройти, чтобы проститься с  дочкой  -  почти
все компании разрешают это, вы же  знаете.  Или,  если  аэроплан  прилетел
откуда-нибудь и здесь у него только стоянка, я говорю, что хочу  вернуться
на свое место, а билет, мол, оставила в аэроплане. Или говорю, что тут мой
сын только что прошел на посадку и забыл свой бумажник, ну и мне надо  его
отдать. В таких случаях я всегда держу в руке бумажник,  и  это  действует
лучше всего.
   - Да, могу себе представить,  -  сказала  Таня.  -  Я  вижу,  вы  очень
тщательно все продумали. - Теперь у нее есть материал на  целый  бюллетень
для контролеров и стюардесс, - размышляла она.  И  тут  же  усомнилась:  а
будет ли от этого бюллетеня какой-нибудь толк?
   - Это я  унаследовала  от  моего  покойного  супруга...  Он  преподавал
геометрию и всегда говорил, что каждый угол надо учитывать.
   Таня в упор посмотрела на миссис Квонсетт. Она что, издевается над ней?