зять дополнительное топливо капитан Вернон Димирест принял  за
последние полчаса. Или, вернее, позволил принять капитану Энсону  Хэррису,
а потом - главная-то ответственность все-таки лежала на нем - одобрил  его
решение.  Вернону  Димиресту  доставляло   удовольствие   играть   сегодня
пассивную роль, когда всю работу  выполнял  за  него  другой,  а  он  лишь
командовал. До сих пор Димирест не отменил ни  одного  из  решений  Энсона
Хэрриса, что и не удивительно, поскольку Хэррис и по  опыту  и  по  званию
отнюдь не уступал Димиресту.
   Хэррис был мрачен и раздражен, когда они во второй  раз  столкнулись  с
Димирестом в ангаре "Транс-Америки". Димирест усмехнулся про  себя:  Энсон
Хэррис все-таки надел форменную рубашку, хотя  требование  Димиреста  было
сущей придиркой, и сейчас Хэррис то и дело раздраженно проводил пальцем за
воротником. Дело в том, что капитан Хэррис  поменялся  рубашками  с  одним
первым пилотом, который согласился выручить его, а потом  с  удовольствием
рассказывал об этом капитану своей машины.
   Но  через  несколько  минут  Хэррис  уже  не  думал  об  этом.   Будучи
профессионалом до самых своих мохнатых седеющих бровей,  он  понимал,  что
нельзя лететь, если в летной кабине царит атмосфера вражды.
   В комнате для команды оба капитана проверили  свои  почтовые  ящики,  в
которых, как всегда, лежала груда почты, в том числе предписания компании,
которые надо  прочесть,  прежде  чем  они  взлетят.  Остальное  -  памятки
главного пилота, врача, отдела исследований, бюро картографов и т.д. - они
просмотрят потом, дома.
   Пока Энсон Хэррис вносил два-три исправления в свой бортовой журнал,  -
а Димирест заявил, что будет проверять его, - Вернон изучал график  работы
команды.
   График составляется ежемесячно. В нем указано, когда капитаны, а  также
первый и второй пилоты должны лететь и  по  каким  маршрутам.  Аналогичный
график существует и для стюардесс и висит в отведенном для  них  служебном
помещении в конце центрального зала.
   Каждый пилот в начале месяца высказывает  свои  пожелания  относительно
маршрута, по которому он хотел бы лететь, при этом просьбы старших пилотов
удовлетворяются в первую  очередь.  Димирест  всегда  получал  то,  о  чем
просил, так же как и Гвен Мейген,  которая  занимала  среди  стюардесс  не
менее высокое положение. Благодаря этой системе пилоты и стюардессы  могли
устраивать "эскапады" - вроде того, как Димирест и Гвен  заранее  наметили
лететь сегодня вместе.
   Энсон Хэррис быстро  внес  исправления  и  захлопнул  бортовой  журнал.
Вернон Димирест ухмыльнулся.
   - Я полагаю, что журнал у вас в порядке, Энсон. Я изменил  решение:  не
буду его смотреть.
   Капитан Хэррис и виду не подал, будто это  задело  его,  только  крепче
сжал губы.
   В комнату вошел второй пилот по имени Сай  Джордан,  молодой  парень  с
двумя нашивками. Он был авиационный инженер, но также и  квалифицированный
пилот. Высокий, тощий, с ввалившимися щеками, придававшими его  физиономии
унылый вид, он производил впечатление человека, страдающего от недоедания.
Стюардессы всегда наваливали ему гору еды, но это ничуть не помогало.
   Первому пилоту, который обычно летал вместе с Димирестом, сегодня  было
ведено остаться дома; тем не менее, поскольку у него контракт с  компанией
и он член профсоюза, он все равно получит свое, как если бы слетал туда  и
обратно. В отсутствие первого пилота Димирест будет  выполнять  часть  его
обязанностей, остальное ляжет на Джордана. Машину  большую  часть  времени
будет вести Энсон Хэррис.
   - О'кей, - сказал Джордан двум другим летчикам, - давайте двигаться.
   У двери ангара ждал  служебный  автобус,  заиндевевший,  с  запотевшими
стеклами. В нем сидели пять стюардесс, которые  должны  были  лететь  этим
рейсом, и когда Димирест и Энсон Хэррис в сопровождении Джордана влезли  в
автобус, раздалось  стройное:  "Добрый  вечер,  капитан...  Добрый  вечер,
капитан!.." Вместе с пилотами в машину ворвался  порыв  ветра  со  снегом.
Шофер поспешно захлопнул дверь.
   - Привет, девочки! - Вернон Димирест весело помахал рукой  и  подмигнул
Гвен.
   - Добрый вечер, - чинно приветствовал их Энсон Хэррис.
   Ветер  подгонял  автобус,  медленно  тащившийся  вдоль  края  поля   по
расчищенной дороге,  по  обе  стороны  которой  высились  горы  снега.  По
аэропорту прошел слух  о  передряге,  в  которую  попал  "пикап"  компании
"Юнайтед", и потому все шоферы теперь проявляли осторожность. Пока автобус
продвигался к  месту  назначения,  огни  аэровокзала,  словно  прожекторы,
светили ему сквозь мглу. Далеко впереди  на  поле  непрерывно  садились  и
взлетали самолеты.
   Автобус остановился, и  команда  высыпала  из  него,  спеша  юркнуть  в
ближайшую дверь.  Это  было  крыло  аэровокзала,  где  размещались  службы
компании "Транс-Америки", и дверь находилась на уровне земли. А  выход  на
поле - в том числе и выход сорок семь, через который шла посадка  на  рейс
два, - находился этажом выше.
   Стюардессы отправились по своим делам, а три пилота -  в  международную
контору "Транс-Америки".
   Диспетчер, по обыкновению, уже подготовил для них всю информацию, какая
может понадобиться команде в полете. Он развернул листы на стойке,  и  три
пилота склонились над ними. По другую сторону стойки  сидело  с  полдюжины
клерков, которые собирали со всего мира информацию  о  воздушных  трассах,
обстановке в аэропортах  и  погоде,  -  эти  сведения  могут  понадобиться
вечером  другим  самолетам  "Транс-Америки",  вылетающим  в  международные
рейсы. В противоположном  конце  центрального  зала  помещалась  такая  же
диспетчерская для внутренних рейсов.
   В этот-то момент Энсон Хэррис,  постучав  концом  трубки  по  сводке  с
данными загрузки, потребовал,  чтобы  им  дали  дополнительно  две  тысячи
фунтов топлива для маневров на земле. При  этом  он  поглядел  на  второго
пилота Джордана, который как раз проверял график потребления  горючего,  и
на Димиреста. Оба кивнули в знак согласия, и диспетчер выписал  наряд  для
передачи его в отдел, ведающий заправкой.
   К команде присоединился метеоролог компании. Это  был  бледный  молодой
человек, которому очки без оправы  придавали  сугубо  ученый  вид,  -  при
взгляде на него казалось, что он вообще никогда  не  выходит  на  улицу  и
понятия не имеет о том. какая стоит погода.
   - Ну, что обещают сегодня ваши компьютеры, Джон? - спросил Димирест.  -
Надеюсь, там, наверху, погода лучше, чем у нас тут?
   В последнее время  для  прогнозирования  погоды  и  составления  планов
полетов все больше и больше применялись  счетно-вычислительные  машины.  В
"Транс-Америке", да и в других компаниях, этим занимались  и  люди,  служа
своего рода связующим звеном между машинами и экипажами,  но  дело  шло  к
тому, что люди скоро перестанут  заниматься  прогнозом  погоды  и  уступят
место машинам.
   Метеоролог разложил карты погоды и покачал головой.
   - Боюсь, что ничего хорошего вас не ждет до середины Атлантики.  У  нас
тут скоро будет немного полегче, но поскольку вы летите на восток, вы  как
раз попадете в ту полосу непогоды, которая уже прошла над нами.  А  циклон
простирается от нас до Ньюфаундленда и дальше.  -  Он  карандашом  наметил
протяженность циклона. - Кстати, на вашем пути два аэропорта - Детройтский
и Торонтский; там условия ниже нормы, и потому оба закрыты.
   Диспетчер пробежал глазами кусок телетайпной ленты, которую только  что
вручил ему один из служащих.
   - Добавьте к этому Оттаву, - вставил он, - они там тоже закрываются.
   - В южной половине Атлантики, - продолжал метеоролог, - все вроде бы  в
порядке.  Как  видите,  есть  небольшие  разрозненные  циклоны  над  южной
Европой, но они едва ли затронут вас на той высоте,  на  какой  вы  будете
лететь. В Риме ясно и солнечно, и такая погода продержится  там  несколько
дней.
   Капитан Димирест склонился над картой южной Европы.
   - А как в Неаполе?
   Метеоролог удивленно посмотрел на него.
   - Но вы туда не летите.
   - Нет, просто меня это интересует.
   - Давление там такое же высокое, как и в Риме. Погода будет хорошая.
   Димирест широко улыбнулся.
   Молодой метеоролог произнес целую ученую речь - о  сменах  температуры,
областях высокого и низкого давления, направлении ветра на разной  высоте.
Он рекомендовал при полете над Канадой держаться севернее обычного,  чтобы
избежать сильного лобового ветра, который дует на  южных  широтах.  Пилоты
внимательно слушали его. Выбор наилучшей высоты и курса,  производится  ли
он с помощью  компьютера  или  с  помощью  обычных  вычислений,  сделанных
человеком,  подобен  игре   в   шахматы,   в   которой   интеллект   может
восторжествовать над природой. Все  пилоты  достаточно  натасканы  в  этой
области, как и метеорологи компаний, которые  куда  тоньше  понимают,  что
требуется для того или иного курса, чем  их  коллеги,  заседающие  в  Бюро
погоды Соединенных Штатов.
   - Как  только  позволит  вам  груз  горючего,  -  продолжал  метеоролог
"Транс-Америки", - я бы рекомендовал лететь на высоте тридцать три  тысячи
футов.
   Второй пилот сверился с графиком:  номер  731-ТА  сможет  забраться  на
такую высоту лишь после того, как они  сожгут  определенную  часть  своего
большого запаса горючего.
   Через несколько минут второй пилот доложил:
   - Мы сможем достичь высоты в тридцать три  тысячи  футов  где-то  возле
Детройта.
   Энсон  Хэррис  кивнул.  Его  шариковая  ручка  с  золотым  наконечником
стремительно летала по бумаге - он заполнял  план  полета,  который  через
несколько минут передаст на КДП. После этого КДП сообщит, может ли самолет
лететь на выбранной им высоте, и если нет,  то  предложит  другую.  Вернон
Димирест, который обычно  сам  занимался  своим  планом  полета,  пробежал
глазами заполненный Хэррисом бланк и подписал его.
   Подготовка к отлету рейса  два,  казалось,  шла  хорошо.  Похоже,  что,
несмотря на буран, пассажиры, вылетающие рейсом "Золотой  Аргос",  которым
так гордится "Транс-Америка", вовремя отправятся в свой далекий путь.
   Когда три пилота подошли к самолету, у входа их встретила Гвен Мейген.
   - Вы слышали? - спросила она.
   - О чем? - спросил Энсон Хэррис.
   - Задерживаемся на час. Об  этом  только  что  сообщили  контролеру  на
выходе.
   - А, черт! - вырвалось у Вернона Димиреста. - Вот проклятье!
   - Судя по всему, - добавила Гвен, - многие пассажиры  еще  находятся  в
пути. Должно быть, из-за заносов. Кое-кто из них звонил сюда, и  диспетчер
по отправке решил дать им добраться.
   - Значит, и посадку тоже решили задержать? - спросил Энсон Хэррис.
   - Да, капитан. Рейс не объявлен. И не будет объявлен  еще,  по  крайней
мере, полчаса.
   - Ну что ж, - передернул плечами Хэррис.  -  Будем  отдыхать.  -  И  он
направился к пилотской кабине.
   - Я могу вам принести кофе, если хотите, - предложила Гвен.
   - Я лично выпью кофе на  аэровокзале,  -  сказал  Вернон  Димирест.  И,
обращаясь к Гвен, добавил: - Не хотите пойти со мной?
   Она помедлила.
   - Что ж, пожалуй.
   -  Идите,  идите,  -  сказал  Хэррис.  -  Мне   кофе   может   принести
которая-нибудь из ваших девушек, а времени у вас - вагон.
   Через минуту Гвен,  стуча  каблучками,  уже  шагала  рядом  с  Верноном
Димирестом по отсеку "Транс-Америки", направляясь в центральный зал.
   А Димирест тем временем рассудил про себя, что, может, оно и к  лучшему
- эта отсрочка на час. До сих пор все его мысли  были  заняты  предстоящим
рейсом, и он вообще не думал о Гвен и ее беременности. Но сейчас за кофе и
сигаретами они смогут продолжить начатый разговор и, быть  может,  удастся
поднять вопрос об аборте - тема, к  обсуждению  которой  он  пока  еще  не
приступал.



        8

   Д.О.Герреро прикурил сигарету от еще тлевшего окурка. Несмотря  на  все
старания сдержаться, руки его дрожали. Он  страшно  волновался  и  был  до
крайности напряжен.  Как  и  раньше,  когда  он  собирал  свою  бомбу,  он
чувствовал, как пот струйками сбегает у него по лицу и под рубашкой.
   Волновался он из-за того, что попадал  в  цейтнот:  времени  до  отлета
рейса два оставалось очень мало. Оно утекало, как песок в песочных  часах,
и уже много-много песка ушло из стеклянной колбы.
   Герреро сидел в автобусе, направлявшемся в аэропорт. Полчаса тому назад
автобус вышел на шоссе Кеннеди, откуда, если быстро ехать, можно добраться
до международного аэропорта имени Линкольна за четверть  часа.  Но  шоссе,
как и все остальные дороги штата, замело  снегом,  задерживавшим  движение
машин. Если они и двигались, то медленно, а больше вообще стояли.
   Еще до выезда из города десятку пассажиров, сидевших в  автобусе,  -  а
все  они  спешили  на  рейс  два,  -  было  сообщено  о  том,  что   вылет
задерживается на час. Но при той скорости,  с  какой  они  двигались,  они
могли протащиться до аэропорта еще целых два, а то и три часа.
   Поэтому в автобусе волновался не один Герреро.
   Многие, как и он, зарегистрировались  на  городской  станции  у  стойки
"Транс-Америки". Тогда у них еще был большой  запас  времени,  но  сейчас,
из-за бесконечных задержек, они начали  волноваться  и  вслух  рассуждать,
будет самолет ждать их или улетит.
   От шофера ничего толком нельзя было добиться. В  ответ  на  вопросы  он
говорил,  что  обычно,  если  автобус,  выехавший  с  городской   станции,
опаздывает, самолет задерживают до его прибытия. Но в такую погоду всякое,
конечно,  возможно.  Компания  ведь  может  решить,  что  автобус  застрял
надолго, - а такое вполне может случиться, - и отправить самолет.  К  тому
же, добавил шофер,  поскольку  народу  в  автобусе  немного,  похоже,  что
большинство пассажиров на этот рейс уже находится в аэропорту.  Так  часто
бывает, когда люди летят за  границу,  пояснил  он:  пассажиров  провожают
родственники, которые и везут их на своих машинах.
   Словом, в автобусе только и разговору было - успеют они или не  успеют,
однако Д.О.Герреро сидел нахохлившись  и  молчал.  Большинство  пассажиров
были, видимо, туристы. Исключение составляло лишь итальянское семейство  -
муж, жена и трое детишек, оживленно болтавших на своем языке.
   - Вот что, друзья, - заявил через некоторое время шофер, - по-моему, вы
можете не волноваться. Впереди вроде намечается просвет, так что, пожалуй,
приедем в самый раз.
   Однако автобус по-прежнему продолжал ползти.
   Д.О.Герреро сидел на банкетке двойного сиденья в  третьем  ряду  позади
шофера. Драгоценный чемоданчик  спокойно  лежал  у  него  на  коленях.  Он
пригнулся, как делал уже не раз за время пути, стараясь пронзить  взглядом
тьму, окружавшую автобус, но сквозь двойные диски,  расчищенные  большими,
непрестанно  постукивающими  "дворниками",  виднелась  лишь   нескончаемая
цепочка хвостовых огней, скрывавшаяся вдали за пеленою снега. Хотя он весь
вспотел, тонкие бледные губы его были сухи, и он то и дело проводил по ним
языком.
   Герреро ведь никак не устраивало приехать "в самый раз". Ему нужно было
приехать хотя бы минут за десять или пятнадцать, чтобы  успеть  приобрести
страховку. Он проклинал себя за то, что не выехал  в  аэропорт  раньше,  -
тогда он мог бы не спеша все сделать. Правда, когда он  разрабатывал  свой
план, ему казалось, что правильнее  всего  купить  страховку  в  последнюю
минуту  и  таким  образом  свести  до  минимума   возможность   каких-либо
расспросов или проверок. Но при этом он не учел непогоды, хотя должен  был
бы предусмотреть такую возможность - ведь на  дворе  стояла  зима.  Это-то
неумение  учитывать  все  существенные  обстоятельства  и   их   возможные
изменения  и  губило  Д.О.Герреро,  то  и  дело  приводя  к  крушению  его
грандиозных планов. Насколько он понимал, вся беда заключалась в том, что,
составляя  тот  или  иной  план,  он  почему-то  был   твердо   уверен   в
безошибочности своих расчетов. Поэтому он  никогда  не  делал  допуска  на
случайность. Больше того, с горечью подумал он сейчас: он так ничему и  не
научился на опыте прошлого.
   Теперь, когда он приедет в аэропорт - если,  конечно,  самолет  к  тому
времени не улетит, - он первым делом подойдет к стойке  "Транс-Америки"  и
отметится там. Затем он потребует. чтобы ему дали время купить  страховку.
Но при этом произойдет самое нежелательное: он привлечет к себе  внимание,
а это один раз  уже  произошло  из-за  глупейшей  оплошности,  которую  он
допустил.
   Он  не  взял  с  собой  багажа  -  ничего,  кроме  маленького  плоского
чемоданчика, в котором лежала бомба.
   При регистрации в городе кассир спросил его:
   "Это ваш багаж, сэр?" - и  указал  на  гору  чемоданов,  принадлежавших
человеку, стоявшему за ним.
   "Нет. - Д.О.Герреро  помедлил  и,  приподняв  над  стойкой  чемоданчик,
показал его кассиру. - У меня... мм... вот только это".
   Брови кассира взлетели вверх.
   "Вы летите в Рим без багажа,  сэр?  Ничего  не  скажешь:  путешествуете
налегке. - Он указал на чемоданчик. - Это вы сдаете?"
   "Нет, нет, благодарю вас".
   В эту минуту Д.О.Герреро хотел только одного:  получить  поскорее  свой
билет, отойти от стойки  и  проскользнуть  в  аэропортовский  автобус.  Но
кассир еще раз с любопытством посмотрел на  него,  и  Герреро  понял,  что
теперь тот его запомнил. Он сам сделал так, чтобы его физиономия врезалась
в память кассира, а ведь ему ничего не стоило прихватить с собой  чемодан.
Конечно, он поступил так подсознательно. Никто этого не  знал,  но  сам-то
Д.О.Герреро знал, что  самолету  не  суждено  долететь,  а  следовательно,
никакой багаж не потребуется. Но для  виду  он  должен  был  взять  багаж.
Теперь, когда после гибели самолета начнется расследование, вспомнят,  что
один пассажир - а именно он - летел без багажа, об  этом  будут  говорить,
это будут пережевывать. И это лишь подкрепит те подозрения, которые к тому
времени могут возникнуть у расследователей на его счет.
   _Но если никаких обломков не останется, напомнил он себе,  что  же  они
смогут доказать?_
   Ничего! И страховой компании придется платить.
   О господи, да неужели этот автобус никогда не доберется до аэропорта?
   Маленькие итальянцы с шумом и криками носились  по  проходу.  Их  мать,
сидевшая на несколько рядов позади Герреро, о чем-то непрерывно болтала  с
мужем на своем тарабарском языке. На коленях у нее  сидел  младенец  и  не
переставая отчаянно орал. Ни муж, ни жена не обращали на него ни малейшего
внимания.
   Нервы у Герреро были натянуты как струна. Его так и подмывало  схватить
ребенка и придушить. Он еле сдерживался, чтобы не крикнуть: "Да заткнитесь
же, заткнитесь!"
   Неужели они ничего не предчувствуют?.. Неужели эти идиоты не  понимают,
что сейчас не время для глупой болтовни?.. Ведь все будущее Герреро  -  во
всяком  случае,  будущее   его   семьи,   успех   его   столь   мучительно
разработанного плана, - все, все зависит от того, за  сколько  времени  до
вылета самолета автобус прибудет в аэропорт.
   Один из детей - мальчик  лет  пяти  или  шести,  с  приятным  умненьким
личиком - поскользнулся в проходе и упал боком на пустое сиденье  рядом  с
Д.О.Герреро. Пытаясь удержаться, чтобы не  соскользнуть  на  пол,  мальчик
взмахнул  рукой  и  задел  чемоданчик,  лежавший  на  коленях  у  Герреро.
Чемоданчик поехал, и Герреро еле успел подхватить его. С  перекошенным  от
ярости лицом он замахнулся на ребенка.
   Мальчик, широко раскрыв глаза, посмотрел на  него.  И  нежным  голоском
произнес:
   - Scusi [извините (итал.)].
   Герреро усилием воли овладел собой. Ведь за ним могли  наблюдать.  Если
он не будет осторожен, он снова  привлечет  к  себе  внимание.  Откопав  в
памяти слова, которые он слышал у итальянцев, работавших на его  стройках,
он с трудом произнес:
   - E troppo rumorosa [слишком уж расшумелся (итал.)].
   Ребенок покорно наклонил головку:
   - Si [да (итал.)], - и продолжал стоять.
   - Ну, ладно, ладно, - сказал Герреро. - Потолковали,  и