рство природы. Так  что  наша  поездка  в  парк
оказалась замечательной прелюдией к знакомству с природой Кении  и  ее
животными, о которых мы узнали сегодня немного больше.
   Лангата, где жил Джо, служит  приютом  множества  знаменитых  и  не
столь знаменитых лиц, которых стоило бы поместить в  справочнике  "Кто
есть кто среди натуралистов Африки". Лангата захватывает часть  имения
писательницы Карен Бликсен, и именно здесь происходили многие эпизоды,
описанные в ее легендарной книге "Из Африки".  Неподалеку  неизвестным
преступником был в свое время убит лорд Эролл. В  основе  происшествия
лежал скандал вокруг романа "Белое зло", в  котором  рассказывалось  о
жизни праздного великосветского общества белых  в  Кении  тридцатых  -
сороковых  годов.  Все  это   происходило   среди   мягких   очертаний
виднеющихся издали холмов Нгонг.
   И сегодня в Лангате можно встретить немало знаменитостей.  Всемирно
известный фотограф и писатель Питер Бирд частенько наведывается в свое
ранчо площадью в двадцать акров. Активные защитники природы Ория и  Ян
Дуглас-Гамильтоны, поведавшие миру о прискорбном положении африканских
слонов и носорогов, также живут  здесь.  Можно  упомянуть  и  о  Дафне
Шелдрик, которая немало сделала для популяризации мира животных книгой
о заповеднике Тсаво и своей любимице -  слонихе  Элеоноре.  В  Лангате
базируется  и  Эсмонд  Бредли  Мартин  -  крупный  знаток   носорогов,
постоянно стремящийся изменить отношение к ним со стороны приезжих  из
Аравии и из дальневосточных стран, скупающих здесь носорожьи рога.  Мы
с  Джейн  были  под  впечатлением  столь   яркого   космополитического
сообщества людей, которых свела в  этом  маленьком  уголке  Африки  их
общая любовь к дикой природе.
   Следующий день был  полон  приятнейших  впечатлений.  Ранее,  из-за
финансовых  трудностей,  мы  планировали  посетить  в   Кении   только
заповедник Кора. Но благодаря любезности Джо  и  его  жены  Симоны  мы
получили возможность побывать в истинном саду Эдема - в Масаи-Мара.  К
Джо как раз приехал турист из Америки, для  которого  организовывалось
сафари, и нас пригласили провести несколько дней в поездке, прежде чем
мы направимся в Кора. На следующее утро мы отправились в путь, и  все,
что происходило, было для нас с Джейн очень  непривычным  в  последние
несколько месяцев. Сафари, организуемые Джо,  совсем  не  походили  на
экскурсии в микроавтобусах. Это было скорее  путешествие  того  сорта,
что прославил в своих сочинениях Роберт Руарк. Клиенты и  организаторы
сафари следовали в  процессии  на  роскошных  джипах.  Вечером,  когда
наступало время остановиться в заранее  запланированном  месте,  здесь
уже были установлены душевые  и  туалеты.  Комфорт  не  считали  здесь
чем-то несовместимым с приключениями. Именно так  мы  проследовали  по
маршруту  от  Найроби  до   великой   африканской   долины   каньонов,
Рифт-Валли.  Сначала  мы  оказались  на   краю   гигантского   обрыва,
образующего своеобразный борт долины.  Вид  впереди  и  ниже  нас  был
поистине ошеломляющим:  плоское  днище  долины  шириной  около  сорока
километров тянулось до горизонта,  исчезая  в  направлении  восточного
берега   континента.   Рифт-Валли   представляет   собой    уникальное
геологическое  явление:  за  счет  гигантского  разлома  земной   коры
сформировались горные хребты и возникла цепь великих африканских озер.
Это место ученые считают родиной всего человечества.
   Мы начали спускаться вниз по серпантину, выстроенному около  сорока
лет назад, после второй мировой войны, итальянскими военнопленными,  и
оказались в конце концов у живописной церквушки, воздвигнутой в то  же
время и затерявшейся среди колючего африканского буша.  Достигнув  дна
долины, машины свернули на  юго-запад,  по  направлению  к  маленькому
городку  Нарок.  Посреди  просторов  гигантской  равнины  там  и   тут
виднелись самые различные представители богатейшей фауны Кении.  Вдоль
склонов паслись  стада  жирафов,  и  повсюду  в  изобилии  встречались
антилопы гну, газели Томпсона и Гранта и другие травоядные. В  небесах
скользили силуэты скальных канюков и стервятников - этих замечательных
птиц,  известных  своей  способностью  использовать  орудия.   Недавно
появились фотографии стервятников,  запечатлевшие  тот  момент,  когда
хищник, держащий в клюве  камень,  заносит  его,  чтобы  разбить  яйцо
страуса - столь любимое лакомство этих птиц,
   В  Нароке  мы  сделали  остановку,  чтобы  заправиться  горючим   и
дождаться автомобилей со служащими сафари. Дальше дорога  не  баловала
нас: ее полотно пересекали промоины,  вызванные  недавними  ливнями  и
заставлявшие  буксовать  колеса.  Все  эти  неприятности  усугублялись
сильнейшей жарой. На последнем этапе продвижения  к  Мара  перед  нами
неожиданно  появились   бескрайние   поля   пшеницы.   Это   вторжение
цивилизации в местную природу воскресило в моей памяти плантации сосны
за рекой Крокодайл у национального парка  Крюгера  и  посевы  сорго  в
районе Чобе в Ботсване. В трех разных  районах  Африки  вас  встречали
новшества технологического века, непомерный рост численности населения
и  интервенция  человека  в  святилища  дикой  природы.  Джо,  видимо,
разделял мои мысли. Он начал вспоминать, как в этой самой долине - еще
до нашествия земледельцев - охотился на львов. В те дни эта земля  еще
принадлежала диким животным, и Джо добыл своего льва  совсем  не  так,
как это делается теперь, а, можно сказать, в честном единоборстве.  Он
разыскивал здесь льва по тем же мотивам, что тот  выслеживает  дичь  и
порой человека - чтобы помериться с противником силами в жестоком бою.
Джо застрелил крупного  самца  льва,  которого  он  выслеживал  пешком
несколько дней, и повстречался с ним так же, как некогда наши  далекие
предки выходили на битву с царем зверей.  Джо  относился  ко  львам  с
почтением и любовью, но он хотел противостоять вызову и мощи  земли  и
ее исконных обитателей - ответить на этот вызов винтовочным выстрелом,
поклявшись  не  делать  этого  больше  никогда.   Эти   атавистические
инстинкты и желания нашли свой выход здесь, где  ныне  колосятся  поля
пшеницы. И хотя я всегда был против  охоты,  это  приключение  Джо  не
вызвало во мне такого отвращения, как насилие,  которому  подвергается
африканская природа сегодня: толпы "спортсменов",  осыпающих  животных
свинцом с вертолетов, беззастенчивое использование петель, ловчих ям и
яда. Все это -  проявление  ненасытного  желания  человека  с  помощью
технических новшеств, подаренных  человечеству  его  "прогрессом"  как
биологического вида, заявить о  своем  неоспоримом  превосходстве  над
всеми прочими формами жизни. Сегодня, когда мы отравили  даже  воздух,
которым дышим сами, мы уничтожаем и те  корни,  что  связывают  нас  с
первоосновами нашего бытия. Мы постыдно и  бесповоротно  порываем  все
связи с великим первобытным прошлым человечества.
   Эти  посевы  пшеницы  рядом  с  относительно   нетронутым   уголком
африканской природы предопределяют дальнейшую судьбу всего континента.
Народонаселение Кении  растет,  пожалуй,  быстрее,  чем  где-нибудь  в
другой части света. Пшеница - это пища нации, хлеб на полках  и  сытые
люди. Однако подсчитано, что в 2010 году население возделываемых  ныне
земель превзойдет нынешнее на шесть миллионов человек. Где будут  жить
тоща все эти люди? Существует мнение, что  в  Кении  есть  только  два
района, пригодных для развития земледелия - Мара и территория примерно
такой же площади на севере, в дельте реки Тана.
   Опасения, которые я высказал во введении к этой книжке, становились
все более обоснованными, пока мы ехали  в  сторону  Мара,  ибо  именно
здесь  сходились  в  одной  точке  самые  разные   факторы,   движущие
человеческим обществом: политика, рост  народонаселения,  нестабильный
рынок туризма, и каждый из них грозит  стать  настоящим  кошмаром  для
африканской природы.
   Не удивительно, если все это останется близоруко  не  замеченным  в
Мара,  ибо  здесь,  на  первый  взгляд,  ничто  не  замутняет  чистоты
ландшафта. Повсюду зеленеют чудесные травы - в полном контрасте с тем,
что вы можете увидеть в Южной Африке. По пути к нашему будущему лагерю
мы увидели  стадо  крупного  рогатого  скота,  разводимого   на   краю
заповедника местным племенем масаев.  Масаи  -  уникальная  народность
Африки. Древняя культура и  традиции  масаев  во  многом  помогают  им
противостоять разрушительному напору цивилизации двадцатого века.  Эти
люди столь  же  неотъемлемо  связаны  с  первобытными  равнинами,  как
газели, слоны и львы. Охота не входит  в  число  традиционных  занятий
масаев. Они зависят от  благополучия  своего  скота,  который  в  свою
очередь определяет благополучие этого народа. Мясо и  молоко  крупного
рогатого  скота  -  основные  продукты  питания  благородного  племени
масаев.
   Взаимоотношения их со львами уходят корнями в глубокое прошлое.  За
много столетий  противостояния  человека  и  зверя  львы  научились  с
почтительным страхом относиться к своему двуногому соседу.  Если  льву
случается зарезать корову из стада масаев, зверя тут же выслеживают  и
убивают. Поэтому даже сегодня мальчишка-масай,  размахивающий  палкой,
без труда прогоняет льва, невзначай вознамерившегося утащить корову из
стада.
   Скотоводы всей Африки могли бы узнать  много  полезного  для  себя,
если бы познакомились с тем, как масаи защищают своих коров и избегают
постоянных конфликтов с крупными  кошачьими.  С  наступлением  сумерек
стадо неизменно загоняют в селение, именуемое  маньята  и  огороженное
непроницаемой изгородью из толстых колючих веток. Здесь коровы  минуют
традиционные жилища масаев с плоскими крышами  и  следуют  на  ночь  в
специальные стойла.  Таким  образом,  скот  оказывается  защищенным  и
неприступным забором, и присутствием множества людей, так что  хищнику
не оставлено  ни  одного  шанса  чем-либо  поживиться.  Если  бы  этот
предельно простой и эффективный способ охраны  домашних  животных  был
использован  в  других  районах  Африки,  предубеждение  людей  против
крупных плотоядных не было бы столь сильным, и конфликт между  теми  и
другими не стал бы таким непримиримым.
   Когда солнце коснулось горизонта, мы остановились около  масайского
маньята нанять на ночь сторожа для  нашего  лагеря  из  числа  здешних
моран (молодых мужчин). Посадив в машину юношу с копьем, мы поехали  в
лагерь. Достигнув стоянки, мы нашли здесь все прекрасно подготовленным
к ночевке: палатки были уже натянуты, и костер ярко пылал. Мы  вылезли
из автомобилей и  залюбовались  открывшейся  здесь  панорамой  долины.
Лагерь разбили под  навесом  раскидистых  деревьев  рядом  с  журчащим
ручьем - точно так, как это описывал Руарк в своих  повествованиях  об
африканских сафари. Огонь  костра  -  этот  жизненный  центр  полевого
лагеря - бросал пляшущие тени на густую листву деревьев. Мы  с  Джейн,
покончив с ужином, вышли  из  палатки  столовой  и  присели  послушать
голоса африканской ночи.  Когда  же  меня  стало  клонить  ко  сну,  я
инстинктивно почувствовал, что  должен  услышать  этой  ночью  рыканье
льва, вышедшего  на  охоту  где-то  в  непроглядном  мраке  бескрайних
равнин. С этими мыслями я погрузился в сон.
   Я сразу же проснулся, шестым чувством уловив эти звуки за несколько
часов до рассвета. Где бы вы ни услышали голос льва - будь то  пустыня
Калахари  или  девственные  просторы  Кении,  -  это  всегда  вызывает
глубокие эмоции, затрагивающие глубины вашего существа. В хрупкой тиши
раннего утра моя душа откликнулась на голос  зверя  строками  из  моей
поэмы "Львиный прайд":

      О лев, как долго мои мысли были в твоих объятиях,
      и еще сегодня воспоминания о твоей красоте
      помимо воли возникают во мне.
      Наши души непреодолимо тянулись друг к другу.
      Твой след на песке предательски выдавал тебя,
      и я пользовался этим, следуя за тобой.
      Я находил тебя в пожелтевшей траве,
      но ты растворялся,
      исчезая в сплетении сухих ветвей.
      Я был свидетелем твоих успехов и неудач;
      я видел, как мужают твои отпрыски.
      У меня на глазах ты сражался, убивал и умирал.
      Увы, я видел, как тебя калечат уже на самом пороге жизни.

      Я знаю, почему твои беды и радости глубоко волновали меня
      и навсегда останутся в моем сердце.
      Вечерами ты извещал меня о своих невзгодах,
      и эти жалобы доносил до меня твой наполненный болью зов,
      плывущий в прохладном воздухе.
      Быть может, ты взывал ко мне о помощи,
      ты просил признать твое право на существование,
      которому мы так долго угрожали.
      О лев, ты выше смерти и вечно будешь бродить
      по широким равнинам и в темных глубинах сумрачного леса.
      Я живу надеждой на это.

   Не  дожидаясь  восхода  солнца,   вся   компания   направилась   на
автомобилях на пробуждающиеся  от  сна  равнины.  Вскоре  показавшееся
из-за  горизонта  светило  озарило  своими  лучами  ландшафт,  который
считают  одним  их  прекраснейших  природных  сокровищ   Кении.   Мара
выглядела сейчас как колышущийся ковер трав, пересеченный  там  и  тут
причудливо извивающимися руслами рек и  протоков,  водная  поверхность
которых отсвечивала зеленью глубоководных заводей. И повсюду виднелись
стада  антилоп  конгони,  топи  с  их  голубоватым  мехом  на   боках,
разнообразных газелей. Множество буйволов, что разбрелись по  пастбищу
у берега реки Тарак, казались издали сборищем черных муравьев.  Гну  и
зебр было немного, но они  должны  были  появиться  в  изобилии  месяц
спустя, когда стада копытных хлынут в  Мара  из  Серенгети  в  поисках
плодородных   пастбищ   и   наводнят   округу   тысячными    легионами
разнообразнейших представителей фауны.
   Около полудня Джо предложил прогуляться в окрестностях Мара.  Бредя
по высокой траве, мы довольно близко подошли  к  троице  слонов.  Хотя
разделяющая нас дистанция была невелика,  они  полностью  игнорировали
наше присутствие. Мы долго разглядывали животных, а затем  потихонечку
обошли их,  пробираясь  через  кусты  примерно  в  тридцати  метрах  в
стороне. Жирафы, также отнесшиеся к нам без опаски,  с  высоты  своего
роста  наблюдали  за  нашим  передвижением.  Прогулка  доставляла  нам
истинное наслаждение, и в довершение всего нам удалось впервые бросить
взгляд на главную достопримечательность Мара  -  здешних  львов.  Джо,
шедший впереди, резко остановился. Посмотрев в бинокль, он сказал, что
видит нечто, окрашенное в  сочетание  желтого  и  белого,  у  подножия
дальней гряды холмов. Джо в сопровождении Джейн подогнал к тому месту,
где мы стояли, автомобиль, и мы  обогнули  на  нем  излучину  протоки,
направившись в  сторону  заинтересовавшего  нас  объекта.  Вскоре  его
очертания стали более определенными, и наконец всем стало ясно, что мы
обнаружили львов. Перед нами был прайд из пяти зверей:  трех  взрослых
самок и двух львят. Возбужденные  своей  находкой,  мы  во  все  глаза
смотрели на  зверей  в  мягком  свете  клонящегося  к  закату  солнца.
Внезапно я услышал низкое  мяуканье,  доносящееся  из  густой  куртины
травы. При этих звуках одна  из  львиц  поднялась  на  ноги  и  подала
ответный гортанный сигнал. В это время из травы  появился  самый  юный
член   прайда   -   спотыкающийся   пятнистый   котенок   не    старше
шестинедельного  возраста.  Эта  трогательная  сцена  была   последним
аккордом длинного африканского дня, и, поскольку уже начали  сгущаться
сумерки, мы двинулись назад, оставив львов  готовиться  к  наступающей
ночи.
   К полудню следующего дня мы с неохотой покидали  приятную  компанию
наших попутчиков.  Время  уже  поджимало,  и  нам  следовало  поскорее
вернуться в Найроби, чтобы подготовиться к столь долгожданной  поездке
в Кору к Джорджу Адамсону. Джо подвез нас к взлетной  полосе  главного
лагеря, где, ожидая прибытия самолета, я обозревал окрестности, дивясь
изобилию дичи вокруг. Стадо из трехсот  буйволов,  движущихся  плотной
черной массой, пролагало дорогу сквозь расступавшиеся там и тут группы
водяных  козлов,  конгони  и   кистеухих   свиней.   Среди   деревьев,
обрамляющих равнину, не торопясь передвигались слоны, словно  какие-то
серые призраки. Вот такое необыкновенное зрелище  сразу  же  предстает
глазам приезжих из далекой Европы или из Америки.
   Мы  горячо  благодарили  Джо,  понимая,  что  никакие  слова  не  в
состоянии передать то, что мы чувствовали, побывав, благодаря  ему,  в
сказочном мире заповедника Мара. Полет в Найроби занял не более сорока
пяти минут, и это повеселило нас, когда мы  вспомнили,  что  несколько
дней назад тот же путь мы проделали за долгих восемь  часов.  Пожалуй,
даже слишком быстро мы оказались в ином мире, столь отличном от  того,
где провели последние счастливые дни. Вторую половину дня мы посвятили
подготовке к поездке в Кора.  Мы  зафрахтовали  высокопроходимый  джип
"сузуки" и закупили провизии на несколько последующих дней. Заповедник
Кора, где обосновался  Джордж  Адамсон,  представляет  собой  довольно
дикий  уголок  на  северо-востоке  Кении.  Зная,  что  лагерь  Джорджа
находится в пяти часах езды от ближайшего  магазина,  мы  решили,  что
свежие овощи,  фрукты  и  прохладительные  напитки  будут  с  радостью
встречены в заброшенном Кампи-иа-Симба.
   Мы много не говорили об этом, но хорошо  понимали,  что  поездка  в
гости к Джорджу Адамсону - это последний  этап  нашего  шестимесячного
путешествия, которое сроднило нас и дало столько впечатлений и знаний,
что страстно хотелось поделиться с кем-нибудь пережитым  и  увиденным.
Нам предстояло прочесть последнюю  главу  жизненной  повести,  которая
наверняка останется в памяти  как  одна  из  главных  вех  всей  нашей
судьбы.
   На  следующее  утро,  держа  наготове  план,  который  перед  нашим
отъездом наскоро набросал  Джо,  мы  оставили  позади  себя  окутанные
легким туманом небоскребы Найроби. Мы уезжали, ничего не зная  о  том,
сколько нам придется ехать до Кора, есть ли на  пути  бензозаправочные
станции и что ждет нас в конце маршрута.
   Мы направились сначала  в  сторону  Тика,  что  примерно  в  сорока
километрах от Найроби, затем свернули на восток, на дорогу, ведущую  в
Гарисса и далее к границе Республики Сомали. Чем далее мы продвигались
к востоку, тем более был заметен постепенный уклон в сторону побережья
материка. Между Тика и нужным нам поворотом на Мвинги мы  остановились
заправиться горючим в маленькой деревушке. На въезде в нее мы миновали
типичный  африканский  базар.  Это  смешение  лиц,  красок  и  людских
устремлений повергло в восторг Джейн, которая никогда раньше не бывала
среди столь  пестрой  и  возбужденной  толпы,  поглощенной  оживленным
торгом. Среди всего этого столпотворения людей, одетых в яркие одежды,
сочетавшие в себе все тона красного, зеленого, голубого и  белого,  на
прилавках  блестели  сваленные  в  кучи   безделушки   и   разложенные
геометрически правильными рядами часы и браслеты.  Женщины-аборигенки,
несущие  на  себе  маленьких  детишек,  приценивающиеся   к   товарам,
бессознательно продолжали плести используемые здесь  сумки  кукуйя  из
пеньки. Когда мы миновали узкий  темный  вход  в  небольшое  здание  с
вывеской  "Гостиница",  нас   встретил   характерный   острый   аромат
африканского  востока.  Это  был  запах  людей,  приготовляемой  пищи,
экзотических напитков и сырого мяса. Мы с трудом нашли бензоколонку  в
этом скоплении людей, велосипедов и домашних животных. Она  стояла  на
краю ухабистой дороги, покрытая пылью и  заляпанная  засохшей  грязью.
Увидев нашу машину, из проема дверей появилась безошибочно  узнаваемая
фигура служителя, белозубого и в щегольском  кепи.  Это  был  типичный
персонаж  в  сцене  заправки  автомобиля  в  подобных  забытых   Богом
селениях, неизменно вызывавший  своим  появлением  прилив  бодрости  в
такого рода местах, где от бензина зависят все ваши