ходился  вблизи  национального  парка
Найроби. В письме к нему Джордж рассказал о своем  желании  видеть  меня  на
ведущих ролях в жизни Коры. Я предложил ему для  обсуждения  мои  проекты  и
планы и, естественно,  хотел  знать  его  мнение  относительно  их  и  моего
будущего. Примерно через неделю, тщательно все изучив и оценив  возможности,
он высказал свое одобрение, а это значило, что я мог  подавать  заявление  о
разрешении на постоянную работу  в  Кении.  Заручившись  поддержкой  доктора
Олиндо, я вернулся в "Кампи-иа-Симба" к Джорджу и его львятам.
   За месяц моего отсутствия Кора изменилась. После дождей земля под  крылом
самолета  выглядела  так,  будто   некий   художник   щедро   раскрасил   ее
изумрудно-зеленой краской. Дожди дали жизнь иссохшей почве -  там,  где  еще
недавно  она  была  покрыта  только  пылью,   пробивалась   трава;   деревья
преобразились, одетые свежей листвой. На посадочной полосе меня встречали не
только Додди, приехавшая за мной на машине,  но  и  командующий  патрульными
войсками Джулиус, который сообщил мне новости, усилившие  мое  благоприятное
впечатление от Коры. Он рассказал о своей работе  за  прошедший  месяц.  Все
сомалийцы вместе  со  стадами  были  изгнаны  с  территории  заповедника  на
соседние земли. Теперь, добавил он, главная  задача  -  выявить  по-прежнему
скрывающихся  в  потаенных  уголках  бандитов  из  шифты.  Представьте,  как
радостно было мне, переполненному  любовью  к  этой  земле,  услышать  столь
оптимистичные известия.
   Приехав в лагерь, я застал Джорджа  в  превосходном  настроении.  Он  был
безмерно  рад  видеть  меня  вновь.  Три  львенка,  которые  успели  заметно
подрасти, тоже обрадовались. Джордж с гордостью рассказывал, как каждое утро
берет их с собой на прогулку, приучая к картинам,  звукам  и  запахам  дикой
природы  -  это  было  начало  самой  ответственной  стадии   подготовки   к
возвращению зверят в родную стихию.
   В первые дни после приезда мне было радостно наблюдать, как Джордж каждое
утро готовил ружье, бинокль, всяческие принадлежности для своего егеря Абди,
выпускал львят из загона и шел с ними гулять. Львята уже  не  были  прежними
несмышленышами - это были подрастающие львы, источник бодрости для  Джорджа;
ей-богу, я никогда не видел его более счастливым, чем во время этих утренних
прогулок.
   По возвращении я уже готов был взяться  за  поиски  Люцифера  при  помощи
звукового оборудования, да вышла  незадача  -  пришлось  срочно  вылететь  в
Найроби для медицинского обследования. У  меня  развился  очень  болезненный
абсцесс в прямой кишке, так что пришлось пробыть в разлуке  с  Корой  десять
дней.
   Вернувшись,  я  узнал,  что  в  лагерь  прибыл  профессор  Брахмачари  из
Калькутты. Брам, как мы дружески  называли  его,  оказался  одним  из  самых
обаятельных и интересных людей, с которыми я имел счастье  встречаться.  Это
был низенький человечек с манерами пламенного оратора - отвечая на вопросы о
своей работе, он торопливо ходил туда-сюда, подчеркивая  важность  того  или
иного момента неожиданным движением руки.
   В первый раз Брам побывал в  гостях  у  Джорджа  семь  лет  назад.  Тогда
предметом  его  исследований  были,  помимо  прочего,  содержимое  и  состав
слоновьего навоза. На сей раз он планировал  провести  в  Коре  три  месяца,
изучая восприятие  мира  крупными  представителями  семейства  кошачьих  при
помощи органов чувств, а  также  нюансы  в  поведении  трех  детенышей.  Это
явилось бы  ценным  дополнением  к  его  сравнительному  изучению  тигров  и
леопардов в Индии. Это был его второй визит  в  Кору  за  семь  лет  -  чаще
приезжать не  позволяли  средства.  Я  подумал:  не  стыдно  ли,  что  такие
блестящие  специалисты,  способные  раскрывать  тайны  окружающего  мира   и
добывать информацию, которая, в свою очередь, могла бы быть использована для
сохранения  дикой  природы  и  ее  обитателей,  вынуждены   страдать   из-за
недостатка денег!
   Мы с Брамом быстро нашли общий язык,  но  вместе  наверняка  представляли
диковинное зрелище для окружающих.  Вообразите  себе  такую  картину  -  два
исследователя оживленно изучают  анальные  железы  у  львов;  один  высокий,
белобрысый и без рубашки, а другой низенький, чернявый, в элегантном костюме
цвета "сафари"!
   В это время в Коре также находился с визитом  писатель  из  Англии  Робин
Пейдж, у которого в Найроби были общие со мной знакомые - семейство Чеффинг.
Робин прибыл в Кору, чтобы писать о Джордже и об убийстве слонов в Кении. Он
тоже оказался очень интересным и дружелюбным человеком.
   Вечерами мы отводили душу, рассказывая всяческие  истории,  -  у  каждого
была своя манера  повествования,  и  наши  стили,  соревнуясь  между  собой,
дополняли друг друга. Брам часто подсказывал Джорджу, какие истории хотел бы
от него услышать, нередко подбадривая и  поправляя  его,  если  тот  забывал
какие-то подробности, имена или названия мест.
   В один из таких вечеров присутствие Брама напомнило Джорджу еще об  одном
ученом -  докторе  Адриане  Кортландте  из  Амстердама,  и  он  поведал  нам
связанную с этим историю. Доктор Кортландт особенно интересовался  эволюцией
человека и его предшественников и испросил у Джорджа позволения в  очередной
раз  приехать  в  Кору,  чтобы  поставить  опыты  с  целью  выяснения,   как
первобытный человек защищался от крупных представителей семейства  кошачьих,
в том числе от саблезубых тигров. Он привез с собой  работающий  от  батарей
пропеллер. К его лопастям привязывались ветки необычного терновника, который
он специально тащил из Найроби, чтобы можно было производить особый пугающий
свист. Он прибыл в "Кампи-иа-Симба" не на лендровере, а в  небольшом  уютном
"седане" и, как ни странно, добрался вполне благополучно.
   Однажды,  когда  львы  Джорджа  пожаловали  в  лагерь,  профессор   решил
проверить свою теорию на практике. Для  этого  он  разбросал  близ  лопастей
куски мяса, и когда  одна  из  львиц  изготовилась  прыгнуть  за  приманкой,
включил пропеллер. Ветки терновника дико  засвистели,  львы  отпрянули  и  в
течение нескольких минут изучали сие непонятное явление.
   А пока наш профессор делал записи в блокнот  и  наговаривал  на  диктофон
свои наблюдения,  львица  незаметно  для  него  шагнула  вперед  и  схватила
лакомство. Джордж уверял,  что,  когда  впоследствии  читал  статью  доктора
Кортландта о  данном  эксперименте,  он  не  нашел  там  ни  слова  об  этом
эпизоде...
   Еще одна история - типичная для репертуара Джорджа,  из  тех,  о  которых
говорят: "И смех и грех", - приключилась с преклонных лет  поваром  Хамисси,
издавна служившим у Джорджа. Этот  высокочтимый  джентльмен,  видимо,  ценил
чувство собственного достоинства куда выше чувства юмора, но  в  тот  момент
ему было и впрямь не до смеха.
   Однажды утром Хамисси пожаловался  Джорджу  на  жуткую  головную  боль  и
ломоту во всем теле. Тот дал ему пару пилюль из пузырька с надписью "Валиум"
и отправился на поиски львов. Когда Джордж вернулся несколько часов  спустя,
к нему бросился весь лагерь с известием, что Хамисси при смерти.  Испуганный
Джордж побежал к повару и увидел, что старик действительно в коме и  вот-вот
отдаст концы. Он тут же приказал водителю отвезти Хамисси в деревню  -  если
уж ему суждено умереть, то хоть на руках у родных.
   Через несколько дней в лагерь  прибыл  доктор  Андреас  Мейерхольд,  и  в
разговоре с ним  Джордж  упомянул  о  странном  случае  с  Хамисси.  Андреас
спросил, чем Джордж лечил повара, и тот показал ему флакончик. Доктор пришел
в ужас - это оказался сильнейший транквилизатор для  львов!  Одной  таблетки
было достаточно, чтобы усыпить 400-фунтового льва!
   К счастью,  Хамисси,  беспробудно  проспав  несколько  суток  (в  течение
которых семья пребывала в страшном волнении), пришел в себя и как ни  в  чем
не бывало вернулся в лагерь. Трудно было поверить, что он  возвратился  чуть
ли не с того света - так великолепно он выглядел. Теперь на пузырьке сделали
четкую надпись:
   ТОЛЬКО ДЛЯ ЛЬВОВ!!!

***

   Когда в лагере появился  Робин,  часто  заходили  разговоры  о  долгом  и
взаимовыгодном  сотрудничестве  Джорджа  с  Вирджинией  Маккенна  и   Биллом
Трэверсом, создателями бессмертного фильма  "Рожденная  свободной".  В  1984
году ими был создан фонд проверки деятельности зоопарков - Zoo Check.  Одним
из событий, подтолкнувших на создание столь  необходимой  организации,  была
отчаянная борьба за спасение слонихи Поул-Поул.
   В конце 60-х годов Билл и Вирджиния вернулись в Кению для  съемок  фильма
"Слон по кличке Слоули" ("An  Elefant  Called  Slowly").  Одной  из  героинь
картины была Поул-Поул.  Кенийское  правительство  подарило  ее  Лондонскому
зоопарку, и по завершении  съемок  она  поселилась  в  Риджентс-парке.  Билл
отправился посмотреть, как прижилась слониха на новом  месте,  но  когда  та
узнала его, тут же впала в грусть. Билл решил больше не навещать ее - у  нее
должна сложиться новая жизнь.
   ...Пятнадцать лет спустя  Биллу  и  Вирджинии  сообщили,  что  слониха  в
тяжелейшем состоянии. Она уже более года жила в зоопарке одна-одинешенька, и
стрессовая ситуация все больше травмировала ее - она часто билась головой  о
стены своего узилища. Кончилось тем,  что  однажды  она  сломала  бивень,  а
другой вырвала с корнем.
   Билл и Вирджиния тут же скооперировались с Джорджем и  Дафной  Шелдрик  в
надежде переправить слониху из неволи на  родину.  Когда  о  горе  Поул-Поул
раструбила пресса, потоком полились пожертвования.
   Однако в Лондоне не согласились с предложенной схемой и решили  перевести
слониху в более просторный зоопарк Уипснейд. Но  и  этому  не  суждено  было
сбыться. За какие-нибудь двенадцать часов до переезда слониха рухнула на пол
клетки. Ее вытащили наружу,  и  она  прохромала  вокруг  своего  жилища  еще
неделю, пока ее ногу не осмотрели под наркозом. Когда слониха очнулась,  она
уже не могла встать и в зоопарке поняли, что спасти ее невозможно.
   Ее  гибель,  потрясшая  всех,  подтолкнула  к  созданию  фонда   проверки
зоопарков. Эта организация, которая и ныне продолжает расти, немало  сделала
для выявления ужасающего положения, в котором находятся животные в неволе, и
добилась многих перемен. С моей точки зрения, концепция фонда  имеет  немало
общего с философией Джорджа, отвергающей жестокость по отношению к  животным
в любой форме и проповедующей, что жизнь любого зверя ценна для человека.
   Робин пробыл у нас около недели, и его отъезд совпал  с  приездом  Джейн.
Как хорошо, что она снова с нами в Африке! Я встретил ее в аэропорту Найроби
и привез в Кору -  как  обрадовались  львята  и,  конечно  же,  сам  Джордж!
Покончив с приятными хлопотами, встречами и проводами, я включился в  работу
по поиску Люцифера с применением звукового оборудования. Джейн  тоже  быстро
вошла в колею повседневной  жизни  Коры.  У  нее  уже  был  опыт  общения  с
Джорджем, относящийся ко времени, когда я  писал  свою  вторую  книгу,  и  я
обрадовался, увидев, как  они  славно  сработались,  особенно  впоследствии,
когда Джордж высказал мнение, что Джейн лучше остаться в Коре на  постоянной
основе - будет помогать мне в работе,  а  там  приступит  и  к  собственному
проекту.
   В  одно  прекрасное  утро  я   занялся   наладкой   громкоговорителей   и
магнитофонов и весь запутался в проводах. Ну и  позабавил  же  я  работников
лагеря! Идея приманивания львов при помощи звукозаписи крайне  заинтриговала
их, и я никогда не забуду, какие лица были  у  Мохаммеда  и  Абди,  когда  я
впервые включил пленку и из репродукторов раздались, отражаясь эхом от скалы
Кора, хрипы и визги кормящихся гиен! Стоявший  поблизости  Джордж  с  трудом
подавлял смех, глядя, как все работники застыли в немом  изумлении,  а  трое
львят, находившихся в это время в загоне, слезли с площадки, где они  обычно
отдыхали, и прижались мордами к проволоке, очевидно думая увидеть  несметные
орды гиен и шакалов!
   Убедившись, что оборудование в полном порядке, я  вечером  взял  с  собой
Джейн на поиски Люцифера. Только что  прошел  сильный  дождь,  и  дорога  во
многих местах оказалась размытой. Тем не менее, по  счастливой  случайности,
нам удалось найти свежие следы трех львов, и именно  у  подножия  Гепардовой
скалы. Я установил репродукторы  на  крыше  лендровера  и  разбросал  вокруг
кусочки рубца, а Джейн тем временем готовила постели, фонарь и еду.
   Когда спустилась ночь,  я  включил  звукозапись  гиен  и  шакалов  и  был
удивлен, услышав примерно через час километрах  в  трех  к  северу  ответное
рычание льва. Я продолжал проигрывать  звукозапись  с  перерывами,  и  почти
каждый раз слышал рычание в ответ. Час спустя нам  удалось  установить,  что
отвечают два самца, находящиеся на расстоянии  примерно  двух  километров  к
северу. Интересно, кто бы мог быть второй?  Обрадованный  эффектом,  который
произвело чудо техники, я рвался туда, откуда доносился львиный зов.  Я  был
уверен, что один из львов, подающих голос, приближается к  нам  как  раз  по
дороге. Мне не терпелось после стольких недель поисков в первый раз в  жизни
увидеть Люцифера, да и Джейн горела желанием встретиться с ним.
   Что ж, рискнем, в путь! Джейн села за руль, я - на крышу. В руке у меня -
яркий фонарь, и  я  направил  пучок  света  в  кусты.  Но  мы  проехали  уже
километров восемь, а неуловимого хищника все  нет!  Раздосадованный,  я  дал
знак остановиться - лучше вернуться к Гепардовой скале. А вдруг он покажется
там? Поменявшись местами с Джейн, я повел лендровер назад. Но не  успели  мы
проехать и трех километров, как я почувствовал, что  машина  соскользнула  в
особенно  глубокую  рытвину  (урок  мне,  не  спи  за  рулем!).   Когда   мы
остановились, правые колеса наполовину увязли в грязи, да  и  левая  сторона
прочно засела.
   Как я клял себя за то, что не  смотрел  на  дорогу!  Если  мы  сейчас  не
вытащим машину, нам придется тут же и заночевать. Мало того что  нас  зажрут
комары - мы упустим возможность увидеть в эту ночь Люцифера. Все опасения, к
несчастью,  подтвердились:  несколько  часов  подряд  мы  с  Джейн  пытались
вытащить машину, но только перемазались с ног до головы грязью. В  час  ночи
решено было прекратить бесплодные попытки, и мы завалились спать  на  заднем
сиденье в самых неудобных позах, храня надежду, что с рассветом нам  удастся
вытащить колымагу.
   С первыми лучами зари мы вылезли из машины, которая за  это  время  осела
под пугающим углом, и начали трудиться засучив рукава. Мы набрали целые кучи
сучьев и камней и стали подсовывать их  под  неподдающиеся  колеса;  но  чем
дольше мы трудились, тем глубже закапывались в клейстероподобную грязь, -  -
сколько раз мне приходилось увязать, но подобного случая не было никогда!  К
середине дня нам удалось вызволить сначала задние колеса, затем передние,  и
наконец наш вездеход со страшными хлюпающими звуками медленно  выкатился  на
более твердую почву. Мы были совершенно вымотаны, но  зато  обрели  свободу.
Счастливые, мы ехали к Гепардовой скале, а с шин, словно пули, летели  комки
грязи.
   По иронии судьбы, когда до скалы оставалось примерно с километр, я увидел
тянущиеся вдоль дороги следы двух самцов. Я  рассматривал  их  со  смешанным
чувством острого интереса и  боязни  разочарования.  Да  нет,  один  из  них
определенно Люцифер; а кто же второй? Подозреваю,  что  это  юный  Дэнис  из
прайда львицы Гроу!
   Тут я понял, как обстояло  дело.  Возможно,  у  юной  львицы  течка.  Она
привлекла внимание молодого самца, но, идя ей  навстречу,  он  столкнулся  с
Люцифером. Совершенно очевидно, что Люцифер прогонял молодого конкурента. Их
следы явственно разошлись; во время погони лапы обоих глубоко отпечатывались
в почве. Если бы мы не увязли, то увидели бы не только обоих  самцов,  но  и
маленькую самку - чуть далее, под самой Гепардовой скалой, мы  обнаружили  и
ее след.
   Мы вернулись в лагерь, когда Джордж  уже  собирался  высылать  машину  на
поиски. Еще бы, ведь  мы  отсутствовали  двадцать  один  час!  Когда  Джордж
увидел, как мы, облепленные с ног до головы грязью, въезжаем в  лагерь,  все
тело его судорожно затряслось  от  смеха;  но  я  уморил  его  окончательно,
рассказав о ночном дорожном приключении. "О Боже!", - прерывисто,  с  весьма
характерной интонацией пробормотал он, когда я  до  мельчайших  подробностей
описал ему, как машина попала в беду и как мы выручали ее. Тем не менее  мой
доклад о львах  и  весьма  неплохих  результатах  использования  звукозаписи
порадовал его. Он, как и я, чувствовал, что встреча с самым неуловимым львом
Коры - дело ближайшего будущего, и  тогда  мы  сможем  выяснить  ситуацию  с
ошейником.
   После непродолжительного обеда мы стали  готовиться  к  очередной  ночной
вылазке. Несмотря на крайнюю  измотанность,  мы  с  Джейн  тщательно  отмыли
"Соловья" и вдосталь напоили его бензином; во второй половине дня, поближе к
закату, Джордж благословил  нас,  пожелал  ни  пуха  ни  пера,  и  мы  снова
отправились к Гепардовой скале. На этот раз мы решили  всю  ночь  никуда  не
съезжать с места  -  пусть  львы,  если  таковые  объявятся,  сами  подойдут
поближе.
   Вечером я включил звукозапись, и почти сразу  с  расстояния  в  несколько
километров до нас донеслось рычание в ответ. К несчастью, судьбе вновь  было
угодно испортить нам ночь. Первыми  пожаловали  шакалы  -  их  привлекли  не
только звуки, но и запах гниющего мяса,  кусочки  которого  я,  как  всегда,
разбросал вокруг. Мы сидели, притаившись во  тьме;  внезапно  на  юге  стали
угрожающе вспыхивать молнии, раскатисто зарокотал гром. Еще  чуть-чуть  -  и
тучи застлали звезды над крышей лендровера, поднялся мощный вихрь.
   Мы бросились спасать репродукторы и магнитофон, и только  успели  сложить
наши пожитки в кабину, как капли дождя застучали по крыше, словно пули. Хуже
всего было то, что в некоторых окнах невозможно было поднять  стекла  -  все
механизмы давно растряслись от  многокилометровых  путешествий  по  разбитым
дорогам.
   Ливень хлынул в наше убогое  убежище.  Я  схватил  несколько  пластиковых
сумок и моток изоленты, выпрыгнул наружу и  кое-как  заделал  незастекленные
проемы. Теперь мы оба были  в  безопасности.  Чуть  позже,  когда  дождь  на
короткое время ослаб, я снова пустил звукозапись  (выставив  репродукторы  в
заднюю дверь лендровера, но через несколько минут ливень припустил снова.
   Я зажег фонарь, и вдруг свет отразился в паре янтарных глаз. Но в тот  же
момент буря начала бушевать с удесятеренной силой, и мне пришлось захлопнуть
дверь, пока мы оба не вымокли до нитки.
   Сквозь гул  дождя,  барабанящего  по  крыше,  я  сказал  Джейн,  что  это
наверняка маленькая львица. К несчастью, погода испортилась  настолько,  что
остаток ночи фонарь был бесполезен. Машина раскачивалась под порывами ветра,
как корабль в океане, и мы сочли за благо достать одеяла и спальные мешки  и
завалиться спать на задних сиденьях. Мы оба были, словно выжатые  лимоны,  и
не шелохнулись до утра.
   ...Новый день встретил нас тишиной. Дождь  кончился.  Постепенно  набирал
силу утренний хор пернатых - это значило, что буря миновала. Проснувшись под
птичий гомон, я вылез из-под одеяла, открыл заднюю дверь и шагнул на  мокрую
землю. Ага, вот - в каких-нибудь трех метрах от  того  места,  где  я  стою,
тянется след. Когда буря утихла, а мы еще спали, маленькая львица  подходила
к лендроверу и тщательно обследовала его со всех сторон.
   Я поспешно разбудил Джейн, налил две чашки  столь  желанного  чая,  и,  с
трудом подавляя волнение, мы медленно двинулись по дороге. Но не  успели  мы
проехать и трех километров, как я увидел  свежие  следы  двух  львов,  четко
впечатавшиеся во влажную почву.
   Душой чувствую, львы здесь! Я свернул с дороги на открытое  пространство,
поставил репродукторы и завел магнитофон. Мы просидели на крыше  с  четверть
часа - ни ответа ни привета! Я решил