порцию водки из сахарного тростника в  их  бокалы  и  добавлял
туда же апельсиновый сок. Явно чувствовалось, что  этим  двоим  не  по
себе среди дружелюбной многонациональной толпы, и они жались  в  тень,
словно не доверяя своему росту и физической силе. Они довольно  быстро
ушли, став, несомненно, много разговорчивее наедине друг  с  другом  и
возмущаясь на все лады сценой, свидетелями которой оказались.
   Славно искупавшись, я уселся в шезлонг и  стал  наблюдать  за  этим
разношерстным сообществом, проводящим пикник на окраине  городка,  еще
совсем недавно бывшего заброшенной деревушкой. Свесив ноги в  бассейн,
массивного сложения англичанин болтал с молоденькой француженкой;  его
тон казался сдержанным, и  он  неторопливо  отвечал  на  игривую  речь
собеседницы, которая явно флиртовала с ним, бегло касаясь его колена и
жалуясь на то, как трудно было отделаться от замбийской  валюты.  Было
ясно, что девушка рассчитывает на помощь англичанина.
   Здесь, у края огромной пустыни, предо  мной  предстали,  словно  на
ладони, многие положительные и отрицательные стороны нашего  общества.
Казалось,  сконцентрированный  фрагмент   городской   жизни   оказался
неведомо как перенесен сюда,  на  берег  безводной  реки  в  восточной
Ботсване. Происходящее сильно заинтриговало меня, но я думал больше  о
том, что рано утром надо ехать  дальше  и  что  мне  следует  заняться
совсем другими делами, хотя трудно было отделаться от мысли, насколько
парадоксальна сцена, развернувшаяся перед моими глазами. На  следующий
день мы  с  рассветом  покинули  Францистаун  и  направились  в  Ната,
находящуюся примерно в двухстах километрах к  северо-западу.  Внезапно
густые  насаждения  мопаны  и  комбретума  окончились,  уступив  место
пальмам, разбросанным там и тут по обширной  травянистой  равнине.  Мы
немного задержались в Ната, чтобы пополнить запасы  горючего  и  воды.
Нам постоянно следовало иметь с собой пятьдесят литров бензина  и  две
большие фляги с водой. Затем  мы  взяли  на  запад  в  сторону  Гветы,
опрятного поселка из традиционных туземных хижин, где только  и  можно
остановиться для передышки на пути из Ната в Маун. Позже мы  переждали
полуденную  жару  и  даже  заночевали  перед  дальнейшей   дорогой   в
заповедник  Макгадикгади.  Место,  где  мы  остановились,  расположено
поблизости от высохшего озера, чаша которого ныне формирует  котловину
под тем же названием. В далеком прошлом  Макгадикгади  было  одним  из
самых   крупных   озер   Африки,   сопоставимым    по    размерам    с
восточноафриканским озером Виктория. Оно  вбирало  в  себя  воды  трех
больших рек - Кванго, Окаванго и Оква.  Это  огромное  озеро,  некогда
расстилавшее свои колышущиеся воды насколько хватало глаз, сегодня уже
не существует - как и те люди, что в древности  населяли  его  берега.
Площадь  поверхности  озера   составляла   около   шестидесяти   тысяч
квадратных километров при глубине его порядка  двадцати  пяти  метров.
Бурение грунта в окрестностях погибшего озера показало, что толща  его
осадков достигает местами  ста  метров.  Перемещения  земной  коры,  и
сегодня происходящие в Африке, отодвинули ложе озера от  питавших  его
могучих рек, и гигантский водоем высох, перестав существовать. А  река
Окаванго, утратив сток, куда она впадала  до  этого,  разбросала  свои
воды по многим протокам, которые, словно пальцы руки, распространились
по  обширной  территории,  образуя  дельту.  Поступающая   сюда   вода
впитывается в песок пустыни и исчезает под землей.
   Когда котловина наполняется водой после сильных  ливней,  на  время
воссоздается прежнее великолепие, словно призрак Макгадикгади посещает
нас вновь. Даже фламинго стаями прилетают сюда кормиться  обильными  в
это время  мелкими  водными  существами.  С  течением  времени  водоем
понемногу сходит на  нет,  и  птицы  переселяются  на  другие  крупные
африканские озера, оставляя на иле  свои  розовые  перья  в  память  о
некогда великом Макгадикгади.
   За час до восхода солнца мы уже шли в сторону исчезнувшего озера. Я
внимательно рассматривал почву в поисках  следов  диких  животных,  но
обнаружил лишь старые отпечатки копыт антилопы дукера. Увы, все вокруг
было истоптано коровами,  козами  и  домашним  скотом.  В  этой  части
Ботсваны, как и во многих других, скот давно превзошел по  численности
и вытеснил диких травоядных - таких, как антилопы орикс  и  спрингбок.
Мы продвигались, минуя островки мопан,  причем  кольцо  этих  деревьев
каждый раз окружало могучий баобаб. Достигнув берега бывшего озера, мы
замерли при виде того, что открылось перед нами. Я даже не представлял
себе  ранее,  что  вообще  возможно  существование  столь  огромных  и
абсолютно пустых  пространств.  Дно  озера  казалось  бескрайним.  Оно
простиралось до  горизонта,  окруженное  полосой  зеленой  волнующейся
травы. В небе над ним громоздились тяжелые  кучевые  облака.  Масштабы
котловины казались невероятными, и нам пришло в голову, что, возможно,
Серенгети выглядело бы примерно  так  же,  если  бы  там  исчезли  все
животные. И вновь дурные мысли и предчувствия охватили меня и долго не
оставляли.
   На расстоянии я заметил двух мальчишек, ехавших на ослах  к  загону
для скота. Их черные силуэты четко рисовались на желтом фоне  пустыни.
Видны были также многочисленные коровы и козы, и я подумал,  как  было
бы хорошо, если бы на их месте  паслись  ориксы  и  спрингбоки.  После
полудня подул сильный ветер, и облака начали сгущаться, обещая  дождь.
Однако ближе к вечеру, когда с наступлением сумерек мы  направились  к
лагерю, ветер стих, а  дождевые  тучи  не  оправдали  наших  надежд  и
распались на маленькие облачка, розовые и пурпурные в свете заходящего
солнца.
   В эту ночь мне пришлось услышать  не  звуки  девственного  буша,  а
только шум автомобилей, направлявшихся в  Маун  в  попытке  преодолеть
дальнюю  дорогу  до  наступления  дневного  зноя.  В  глубине  души  я
надеялся, что, когда мы приедем  в  Макгадикгади,  вместо  рева  машин
окрестности огласятся рыканьем льва-самца.
   В девять часов следующего утра мы свернули с трассы Маун -  Ната  и
повернули  на  юг  к  заповеднику  Макгадикгади.  Кругом  расстилалась
травянистая равнина с растущими там и тут одиночными  пальмами  млала,
из  перебродившего   сока   которой   многие    африканские    племена
изготавливают крепкий алкогольный напиток. Сок этот, пока он свежий  и
не успел перестояться, кисловат на вкус и прекрасно утоляет жажду.
   Вдали я заметил маленькую группу ориксов, этих мнимых  "единорогов"
пустыни, которых легковеры считают способными существовать  без  воды.
Малая черная дрофа, внешне больше напоминающая  миниатюрного  страуса,
проводила нашу машину звуками, напоминающими тявканье  щенка.  У  этих
птиц  наступила  пора  размножения,  и  агрессивно  настроенные  самцы
угрожали всему, что могло  двигаться,  даже  проезжающим  автомобилям,
желая произвести благоприятное впечатление на своих подруг. Высоко над
нами скользил степной  сарыч,  и  его  крылья  слегка  изгибались  под
порывами встречного ветра.
   Проехав свыше тридцати километров по закрепленным пескам,  я  решил
остановиться на отдых. Мы нашли тень  под  усеянным  красными  ягодами
деревом терминалии в  ста  метрах  от  дороги.  По  привычке  я  бегло
осмотрел окрестности временного лагеря и обнаружил следы зебр  и  гну.
За день до нашего приезда орикс бодал своими длинными  острыми  рогами
маленький красновато-лиловый куст. Неподалеку я  набрел  на  отпечатки
копыт дукера и на следы бурой гиены с детенышем, которых  сопровождала
парочка шакалов.
   В  благоприятные  сезоны  в  Макгадикгади  в  изобилии  встречаются
травоядные, и всевозможные хищники,  наподобие  льва,  следуют  за  их
стадами. С юга и севера приходят на обильные пастбища Калахари зебры и
гну, утоляющие жажду из заполненных дождевой  водой  котловин  и  реки
Ботети,  долина  которой   пролегает   далее   к   западу.   Обозревая
окрестности, я вспоминал все то, что  читал  прежде  об  этих  районах
Ботсваны, где расположена  цепь  некогда  великих  озер  Макгадикгади,
Нксаи и Нгами.
   Дэвид Ливингстон, один из первых белых, проникших в эти места,  был
попросту потрясен открывшимся ему зрелищем местных природных богатств,
едва ли сопоставимых со всем известным в то время. Но когда Ливингстон
вернулся из своего путешествия, он невольно оказался в числе тех,  кто
так или  иначе,  внес  свой  вклад  в  уничтожение  этого  прекрасного
райского сада. Он восхищенно рассказывал и писал об  изобилии  местных
животных, всячески превознося красоты экзотической природы, а  внимали
ему люди,  обуреваемые  алчностью.  Вскоре  сюда  хлынули  охотники  и
торговцы, движимые  жаждой  наживы,  столь  свойственной  двуногим.  К
своему изумлению, пришельцы увидели, что  местные  племена  используют
бивни слонов для оград вокруг своих жилищ.  И  пока  купцы  выменивали
слоновую кость на мушкеты  и  пищали,  охотники  развернули  настоящую
бойню. Но это было лишь самое начало кровавой резни.  Всего  лишь  два
года спустя после появления здесь Ливингстона свыше  девятисот  слонов
было погублено браконьерами в долинных лесах у реки  Ботети.  В  общей
сложности за короткий промежуток  времени  перед  1865  годом  в  этом
районе истреблено пять тысяч слонов, три тысячи леопардов, столько  же
страусов, двести пятьдесят тысяч  мелких  пушных  зверей,  две  тысячи
львов и более ста тысяч травоядных, использованных для пропитания.  Не
прошло и  десяти  лет,  как  свыше  четырех  миллионов  животных  пали
жертвами  безумной  алчности  двуногих  хищников.   Если   бы   земли,
расположенные далее к северу, не были бы  столь  труднодоступны  и  не
охранялись непримиримым маленьким стражем - мухой цеце, - вся обширная
страна оказалась  бы  полностью  разграбленной  и  лишенной  природных
сокровищ на протяжении всего лишь нескольких лет.
   Вечер не принес прохлады, но с наступлением сумерек  я  возликовал,
услышав в отдалении перекличку стай шакалов, извещавших друг  друга  о
местоположении  своих  территориальных  границ.  Один  раз  мне   даже
показалось, что издали донесся голос льва, но я довольно быстро понял,
что это в действительности "буханье" самца страуса. Это  поразительно,
насколько сходны голоса двух столь различных существ.  Только  проведя
месяцы в африканском  буше,  вы  сможете  научиться  распознавать  эти
звуки.  Страусиное  "буханье",  как  я  называю  его,   лишь   немного
отличается по высоте и тону.
   Наша остановка в котловине Макгадикгади оказалась краткой, и  позже
выяснилось, что в этом отношении нам просто-таки  повезло.  Поутру  мы
взяли  направление  в  центральную  часть  заповедника.  Когда   перед
восходом солнца горизонт запламенел, как это обычно бывает в Калахари,
снова поднялся ветер. Не проехали  мы  и  пятнадцати  километров,  как
песчаная дорога стала плохо видна в траве и колеса начали буксовать  в
мягком и сыпучем грунте. Мы тем не менее упрямо двигались вперед.
   Я начал разворачивать машину, и в это время колеса глубоко  завязли
в сыпучем песке. К счастью, эту проблему нам  удалось  решить  быстро.
Подкладывая коврик под задние колеса, мы вскоре  вытолкали  автомобиль
обратно на дорогу. Мы  решили  ехать  к  границе  заповедника.  Спустя
некоторое  время  мы  влезли  на  крышу  автомобиля  и  с  восхищением
обозревали окрестности, радуясь, раннему  солнечному  утру  и  легкому
прикосновению сухого,  еще  прохладного  ветерка  к  нашим  лицам.  Мы
увидели небольшую группу ориксов, пустившихся  вскачь  при  виде  нас.
Испуганные, они словно на крыльях неслись вперед. Красный песок  летел
из-под их копыт, придавая светлым силуэтам антилоп оранжевый  оттенок.
Меня удивило, что животные не  подпустили  нас  ближе  чем  на  двести
метров.
   Хотя мы пробыли в Макгадикгади очень недолго,  мы  были  счастливы,
что посетили эти места, где ощущение первобытности  природы  ощущается
столь полно и неотразимо. Здесь природа, как и в незапамятные времена,
сама   охраняет   свою   неприкосновенность   дикой   неприступностью,
отсутствием  питьевой  воды  и  невыносимым,  словно  иссушающим  душу
полуденным зноем. Я уезжал с надеждой вернуться сюда вновь,  на  более
долгий срок, чтобы более основательно познакомиться с местностью  и  с
живущими здесь львами.
   Уже за пределами  заповедника  мы  сделали  короткую  остановку  на
кордоне, выстроенном на трассе Ната - Маун,  которая  служит  границей
резервата. Здесь я встретил  Титуса,  одного  из  главных  объездчиков
Макгадикгади.  Это  знающий  и  интеллигентный  человек,  служивший  в
ботсванском Департаменте охраны природы почти  с  самого  момента  его
основания  в  шестидесятых  годах.  Титус  работал  в   самых   разных
заповедниках Ботсваны - в Тули, восточное фермерских земель  Ганзи,  в
Кхутсе,  у  восточных  пределов  обширного  резервата  в   центральной
Калахари,  и  во  многих  других  местах.  Его  познания  относительно
южноафриканской флоры и фауны казались поистине безграничными, и он  с
энтузиазмом  отвечал  на  все  мои  вопросы  по   поводу   заповедника
Макгадикгади и обитавших здесь львов. По его словам,  они  водились  в
заповеднике в изобилии,  но  причиняли  много  неприятностей  соседним
скотоводческим хозяйствам. Случаи мщения со  стороны  фермеров  львам,
истребляющим скот, также были вполне обычными. Именно в силу подобного
рода событий и был подготовлен  декрет  о  контроле  над  численностью
хищников.
   Из-за увеличения количества скота и установки  в  Калахари  буровых
скважин богатые пастбища этих мест стали доступными и для  аборигенов.
Это еще  более  осложнило  и  без   того   трудноразрешимую   проблему
уничтожения скота хищниками. По мере того, как стада крупного рогатого
скота все дальше проникают в новые пастбищные  земли,  львы  и  прочие
крупные плотоядные, испытывающие в определенные сезоны года  трудности
с  пропитанием,  нападают  на  "экзотических"  животных,  пришедших  с
человеком. В Ботсване богатство людей издавна оценивается числом голов
скота,  а  сегодня  эти  традиции  усугубляются  еще  одним  стимулам:
правительство страны получило от Европейского сообщества  рекомендацию
производить   больше   мяса.   Декрет   о   контроле   над   хищниками
предусматривает определенные компенсации скотоводам. Если лев  зарезал
корову или же продолжает досаждать фермеру, постоянно нападая  на  его
скот, владелец теперь имеет право застрелить хищника. С  него  снимают
шкуру и доставляют  в  ближайшее  охотничье  управление.  Здесь,  если
действия скотовода признают оправданными, шкуру возвращают ему  вместе
со специальным документом, по которому  фермер  может  отныне  продать
трофей за любую предложенную ему цену, использовав деньги  в  качестве
компенсации.
   Если не вникать  глубже,  этот  декрет  представляется,  на  первый
взгляд, вполне разумным, что с ростом поголовья  скота  он  еще  более
усложняет проблему "лев - корова". В первые годы после  провозглашения
декрета было не совсем  ясно,  как  он  может  повлиять  на  природные
ресурсы. Львы продолжали  размножаться,  восстанавливая  свои  потери.
Если же смотреть в будущее, этот декрет может оказаться - как это  уже
произошло в некоторых районах - чрезмерно пагубным для популяции львов
Ботсваны.  Вероятно,  лишь  серьезное  изучение  численности  львов  и
структуры их прайдов раскроет нам  истинный  масштаб  конфликта  между
скотоводами, браконьерами и профессиональными охотниками.
   Марк и Делия Оуэнсы, авторы блестящей,  весьма  поучительной  книги
"Плач  Калахари",  ясно  очертили  проблему,  показав,  каким  образом
неизбежный конфликт между фермерами, браконьерами и охотниками  вносит
смятение в прайды львов, населяющих заповедник  центральной  Калахари.
Более трети львов, находившихся под наблюдением Оуэнсов  и  снабженных
специальными метками в радиопередатчиками (в том  числе  и  несчастный
Банис, история жизни и  смерти  которого  как  бы  символизирует  весь
трагизм ситуации), погибли от рук человека.
   Гибель львов-самцов от руки  человека  поистине  разрушительна  для
структуры прайдов. От знающих людей я  слышал,  как  трудно  встретить
сейчас в Калахари взрослого льва с густой и пышной гривой. Большинство
попадающих под выстрел - это молодые бродячие звери с ожерельем жидкой
клочковатой шерсти вокруг шеи. И это их головы украшают сегодня жилища
зажиточных персон в Америке ив Европе.
   Один из своих прайдов Оуэнсы потеряли целиком. Все львы были  убиты
владельцами ранчо, когда звери,  движимые  сезонной  нехваткой  корма,
вышли  за  границы  заповедника  в  поисках  пропитания.  Такого  рода
сезонные перемещения львов в очередной раз  иллюстрируют  призрачность
границ, устанавливаемых людьми для заповедных территорий.
   Я не собираюсь описывать сделанное Оуэнсами, поскольку  их  научные
изыскания и их книга говорят сами за себя. Работа этих ученых  вынесла
все существующие  проблемы   на   суд   широкой   публики,   а   также
специалистов, планирующих  ход  событий  либо  принимающих  конкретные
решения.  Следует,  однако,  заметить,  что  вмешательство   сторонних
наблюдателей  лишь  усугубляет   трудности.   Правительство   Ботсваны
критикуют  из-за  океана.  Большая   часть   этой   критики   зачастую
безосновательна и бестактна,  ибо  следует  помнить,  что  руководство
Ботсваны  отдало  более  17  процентов  своих  земель  под   природные
резерваты. Департамент охраны природы  медленно,  но  верно  усиливает
свою деятельность. Школа  для  будущих  работников  в  области  охраны
природы создана в Мауне, и молодые следопыты  получают  стипендии  для
поездок в Восточную Африку для  прохождения  учебных  курсов.  С  моей
точки зрения, все это обнадеживает. Люди слишком склонны  критиковать,
а также извлекать выгоду. Несмотря на постоянные конфликты вроде  тех,
что касаются львов и скотоводов, я воодушевлен  деятельностью,  дающей
реальные результаты, программами обучения молодых  специалистов.  Нам,
пришельцам, не следовало бы судить о  том,  что  сделано  не  нами,  и
впадать в пессимизм, если прогресс почему-либо не слишком заметен.
   Африка - это быстро меняющийся континент, и его население вынуждено
так или иначе приспосабливаться к сиюминутным обстоятельствам,  подчас
поистине чудовищным.  В  Ботсване  необходимость  охраны  природы,  по
крайней мере, осознана правительством, и в нем существует  Департамент
охраны  природы.  Многие  другие  африканские  страны   уже   утратили
значительную  часть  своих  богатств  -  зачастую  из-за  политических
конфликтов. Примеры  я  уже  перечислял  во  введении  к  этой  книге.
Ботсвана же с момента приобретения независимости остается государством
политически стабильным и смогла за  эти  годы  организовать  несколько
национальных парков - в отличие от того,  что  происходит,  скажем,  в
Судане. В этой самой большой  африканской  стране  еще  несколько  лет
назад не было государственного учреждения, ведающего охраной  природы,
и единственная попытка организовать национальный  парк  не  увенчалась
успехом из-за действий  правительственной  оппозиции.  Ботсвана  пошла
совершенно иным путем.
   В первые годы независимости Ботсвана получала  доход  исключительно
за счет производства сравнительно небольшого количества мяса.  Сегодня
ее оборот составляет многие миллионы в год в результате  использования
совершенно иного источника - ископаемых алмазов. Уровень жизни  вырос,
появляется   средний   класс,   и   число   рабочих   мест   постоянно
увеличивается. В  самых  удаленных  районах  работают  школы,  и  дети
доверчиво подходят к  белому  и  обращаются  к  нему  по-английски  со
словами: "Доброе утро. Куда вы идете?" Ребенок расскажет вам  о  своей
школе и о  новой  системе  образования,  которой  здешние  дети  очень
гордятся.
   Богатство Ботсваны разнообразными ландшафтами  и  дикими  животными
привлекает сюда тур