ился с этой страной, я отдыхал и становился  спокойнее  в
ее нетронутых цивилизацией уголках. Но я не оставил  своего  намерения
получить ясную картину современного состояния и будущего львов в Южной
Африке, и потому должен был вернуться в Ботсвану. Эта земля входила  в
число тех, где далеко не все было благополучно, и, минуя которую, было
бы невозможно воссоздать истинную историю судьбы львов.
   Нам, бесспорно, очень повезло  в  том,  что  мы  имели  возможность
осмотреть ту небольшую часть территории Чобе, которую мы  пересекли  в
наших странствиях. Стада слонов были огромны, буйволы  не  поддавались
счету, но самым большим удовольствием  казалось  свидание  со  львами.
Чудесен был и  наш  полевой  лагерь.  Мы  вспоминали  игры  и  шалости
мартышек  и  павианов;  непуганое  семейство   бородавочников   с   их
крошечными поросятами, которые безбоязненно и шумно обнюхивали  машину
и  палатку;  посещавшие  нас  компании  полосатых   мангустов,   шумно
суетившихся в поисках насекомых, которых зверьки  извлекали  буквально
из-под земли и с треском раскусывали острыми как иголки зубами.
   Будущее Чобе и других  убежищ  дикой  природы  в  Ботсване  внушало
оптимизм. Немало работы  еще  предстоит,  чтобы  усовершенствовать  их
инфраструктуру, но все, что требуется для успеха, уже есть, и в  конце
концов необходимое равновесие установится и  укрепится  в  резерватах.
Тогда, возможно, удастся достичь согласованности  между  потребностями
людей и нуждами дикой природы. Как я уже  упоминал,  в  Ботсване  пока
существуют серьезные проблемы: все увеличивающаяся численность  скота,
который  следует  как-то  отгородить  от   находящихся   под   охраной
заповедных  земель;  переэксплуатация  сельскохозяйственных  угодий  и
требующий корректировки декрет о контроле над хищниками. Но хорошо уже
то, что суть этих проблем известна и  понята  всеми  заинтересованными
сторонами, так что можно надеяться на успешную работу по  согласованию
противоречий. Черная Африка  провозглашает  в  свою  защиту:  "Мы  еще
молоды, дайте нам время!" Это  заявление  отнюдь  не  безосновательно,
особенно если речь идет о Ботсване. Это страна экономического бума, ее
правительство  придерживается  разумной  и  стабильной   политики,   и
вдумчивое   отношение   к   сохранению   природных   богатств    можно
рассматривать как яркий пример всего самого  лучшего,  что  происходит
сегодня в новой Африке. Я всей душой надеюсь, что сказанное -  это  не
заблуждение.


                             Глава третья

ВОЙНЫ И ДИКАЯ ПРИРОДА: НАМИБИЯ

                                 ...в  сегодняшней  Африке   скотоводы
                              используют гораздо более  разрушительные
                              средства - такие, как яд и  винтовки.  И
                              львов становится все меньше.
                                                      Эдвард Р. Ричити
                                                       Животные-убийцы

   Последняя наша ночь в Чобе снова была сырой и холодной.  Дождь  лил
не переставая, и среди всех наших  пожитков  не  оставалось  ни  одной
сухой вещи.  Вода  пропитала  брезент  палатки  и  тонкие  поролоновые
матрасы, и мы то и дело просыпались, словно от  прикосновений  чьих-то
холодных липких пальцев. Я  предвидел,  что  дорога,  по  которой  нам
предстояло ехать,  будет  труднопроходимой,  ибо  те  дожди,  что  шли
последние три дня,  не  были  обычными  ботсванскими  дождями.  Стихия
разбушевалась и грозила непредсказуемыми наводнениями.
   Нам   следовало   сначала   проехать   пятнадцать   километров   до
расположенного на берегу реки  городка  Касане  и  выполнить  там  все
формальности, связанные с переездом через границу. Дело в том, что  на
мосту в Каприви не было пограничного поста со стороны Ботсваны.  Между
тем дорога между Серондела и Касане оказалась  почти  затопленной.  Ее
пересекали огромные лужи шириной до ста пятидесяти  метров.  Несколько
раз мы вынуждены были сворачивать с  дорожного  полотна  на  целину  и
петлять между кустами, чтобы вновь выехать на дорогу в том месте,  где
промоины не были столь глубокими.
   Нам понадобился целый час,  чтобы  достигнуть  Касане.  Сначала  мы
подъехали к банку, где нам рассказали о том, каких дел натворили дожди
по всей округе. Любезный директор банка, чья физиономия была  украшена
неправдоподобно  пышными  усами,  сообщил,  что   повсюду   в   районе
Францистауна вода смыла мосты; к  тому  же  более  четырехсот  человек
остались без крова. Перспективы также выглядели неутешительно. За двое
с половиной суток в Касане выпало свыше трехсот миллиметров осадков  -
более  трети  стандартного  их  годового  количества.  Я   даже   стал
сомневаться, сможем ли  мы  вообще  доехать  до  пограничного  городка
Катима-Мулило в Полосе Каприви, от которого нас отделяли сто пятьдесят
километров  размытой  дороги,  которая  могла  стать  еще   хуже   под
непрекращающимся дождем.
   К тому моменту, как  мы  выполнили  все  пограничные  формальности,
снова начало моросить. Мы  остановили  машину  около  магазина,  чтобы
купить кое-какие мелочи из провизии. У дверей стоял бушмен  народности
сан, работавший, очевидно, в этом магазине. На нем был зеленый  халат,
из-под которого виднелись  модная  рубашка  и  длинные  брюки.  Бушмен
оживленно болтал, возбужденно жестикулируя, с двумя  девицами  тсвана.
Проходивший  мимо  юноша  тсвана  по-свойски  приветствовал   девушек,
мимоходом обхватив их руками, и бушмен сразу стушевался и  отступил  к
стене, молча наблюдая за происходящим. Когда тсвана  удалился,  бушмен
вновь стал заигрывать с  девицами,  явно  пытаясь  произвести  на  них
впечатление своими хорошими манерами и любезной беседой. Я вновь  стал
свидетелем укрепившихся предубеждений против коренных обитателей буша.
Хотя и явно заинтригованные разговором  с  любезным  бушменом,  девицы
словно по команде демонстративно переставали обращать на него внимание
при первом же появлении в компании  мужчины  тсвана.  Мне  кажется,  я
никогда не забуду миниатюрную фигурку бушмена в зеленой спецодежде под
серым небом, сочащимся мелким дождем. Он стоял подавленный,  спиной  к
парню тсвана - маленький человечек с  кожей  цвета  меда  перед  почти
иссиня-черным и кажущимся непомерно высоким молодым негром.
   Сделав необходимые покупки, мы  повернули  назад  и  направились  в
национальный парк Чобе, где нам следовало забрать из лагеря палатку  и
прочие наши пожитки. Оттуда мы поехали по шоссе в сторону Нгома-Бридж.
Повсюду дорогу пересекали разливы, и каждый раз Джейн  вынуждена  была
вылезать  из  машины  и  идти  перед  ней  вброд,   чтобы   убедиться,
действительно ли наш маленький автомобиль сможет преодолеть  очередное
препятствие. Первое время нам удалось сравнительно легко справляться с
разливами и наносами песка, но  когда  мы  въехали  в  более  лесистую
местность, песчаный грунт стал вязким, так что приходилось  удерживать
два левых колеса на более плотной полосе посредине дороги,  тогда  как
два правых шли по ее обочине. Я то и дело переходил с третьей скорости
на вторую, а подчас и на первую, пока наконец не стало ясно,  что  уже
через два километра мы достигнем Нгома-Бридж.
   Мне несколько раз приходилось пересекать границу между Ботсваной  и
ЮАР, и я хорошо знал, насколько подозрительно  относятся  чиновники  к
путешествующим. Было неприятно думать,  что  все  это  ожидает  нас  в
Нгома-Бридж, тем более что вокруг шла война  и  строгости  могли  быть
усилены.
   К нашему облегчению, таможенный чиновник в зеленой униформе  и  при
галстуке более всего интересовался тем, сможем  ли  мы  обменять  нашу
ботсванскую валюту пула на  его  южноафриканские  ранды  с  их  низкой
покупательной способностью. Его мало интересовало,  есть  ли  в  нашей
машине что-либо запрещенное к провозу - например, оружие или  слоновая
кость.  Сослуживцы  таможенника  тайком  пытались  продать  нам  очень
красивый глиняный сосуд, который они прятали под конторкой.  Когда  же
мы вернулись к машине и открыли ее дверцы, чтобы пограничник в военной
форме смог осмотреть наш груз, он стал умолять нас отдать ему две наши
драгоценные буханки хлеба. "Мы так обездолены", -  причитал  он,  хотя
эти слова никак не вязались с  его  откормленной  физиономией.  Уяснив
себе всю нелепость ситуации, я, разумеется, отказался. Тогда  он  стал
настаивать, чтобы мы купили у него  еще  одну  порцию  южноафриканских
рандов. Я отъехал от пропускного пункта слегка  сконфуженный,  хотя  и
очень довольный тем, что чиновники  оказались  не  столь  мелочными  и
неподатливыми, как обычно.
   Нам предстояло миновать  шестьдесят  девять  километров  ужасающей,
грязной и размытой дороги, ведущей в Катима-Мулило. Все это напоминало
езду по смазанной жиром доске. Попадавшиеся нам  по  пути  машины  шли
юзом и сползали на обочину, увязая в глине.  С  серого  неба  лило  не
переставая, и трижды мы тоже едва не потеряли управление.
   На полпути к нашей цели дорогу преградили несколько увязших в грязи
грузовиков.  Пришлось  остановиться,  и   вскоре   длиннющая   шеренга
разномастных машин и трейлеров выстроилась позади нас. Я договорился с
хозяином легкого грузовика, остановившегося следом  за  нами,  что  мы
совместными усилиями попытаемся проложить новую  колею  по  целине,  в
обход загородивших  дорогу  машин.  С  помощью  других  водителей  нам
удалось кое-как вытолкать грузовик на целину, а  затем  -  на  дорогу,
миновав таким образом возникшую пробку.  Затем  мы  двинулись  дальше,
ободряемые  энтузиазмом  и   прощальными   гудками   менее   удачливых
водителей. Как  непохоже  было  все  это  на  безводный  Макгадикгади,
лежащий всего в трехстах пятидесяти километрах к югу отсюда!
   Более трех с половиной часов ушло на то,  чтобы  проехать  какие-то
сто двадцать километров до Катима-Мулило. На подъезде к нему  один  из
участков дороги оказался  особенно  неблагополучным.  Миновав  его,  я
остановился, чтобы посадить отставшую Джейн, которая перед этим прошла
вперед по грязи, определяя проходимость дороги. В это время  к  машине
подошел  пожилой  негр  в  поношенной  фетровой   шляпе   с   полоской
леопардовой шкуры вокруг  тульи.  Наш  разговор  состоял  из  обрывков
английского, тсвана, фанакало и зулу.  Речь  зашла  о  животных,  и  я
спросил прохожего, есть  ли  в  округе  львы.  Он  решительно  покачал
головой и  указал  на  юг,  из  чего  следовало  заключить,  что  львы
сохранились только по ту сторону  реки,  в  Ботсване.  "А  как  насчет
слонов, леопардов, гепардов?" Негр снова сделал отрицательный  жест  и
ткнул пальцем на юг этой  столь  богатой  скотоводческими  хозяйствами
части Каприви. Негр наверняка упомянул бы о нападении зверей на  скот,
если бы львы еще оставались здесь.
   Этот разговор напомнил мне другой, что произошел у меня накануне  с
комендантом кемпинга в Чобе. Мы созерцали противоположный берег  реки,
и я с одобрением отозвался о состоянии местных  коров,  пасшихся  там.
Мой пожилой  собеседник  согласился  с  моим  замечанием  и  произнес,
указывая через реку: "Там место лучше". Я спросил его, почему  так,  и
он продолжал: "Нкомо (коровы) тучные, и там  нет  тау  (львов),  чтобы
убивать их. Жизнь там лучше".
   Вот мнение лишь  одного  из  местных  жителей,  но  оно  указывает,
насколько  здесь  сильно  предубеждение  против  львов.  Старик   стал
развивать свою мысль: "Только дикие животные и шатин (девственный буш)
есть на моей стороне".  Вполне  понятно,  что,  с  его  точки  зрения,
местность с изобилием зелени, с толстыми женщинами и тучными коровами,
богатая едой и пивом и, разумеется, без львов казалась райским  садом.
Возможно, я стал бы придерживаться того  же  мнения,  испытав  засуху,
голод  собственного  скота  и  постоянную  угрозу  со  стороны  львов,
слоняющихся вокруг моего крааля. И  я  понял,  почему  мой  собеседник
смотрит с завистью на Полосу Каприви с ее откормленными коровами.
   Наконец мы  достигли  Катима-Мулило.  Город  расположен  на  берегу
Замбези, отделяющей его от Замбии; к востоку лежит Зимбабве, а к  югу,
откуда мы приехали, - Ботсвана. Хак  только  мы  оказались  в  городе,
грязная дорога  внезапно  закончилась,  и  я  увидел  справа  от  себя
великолепное поле для гольфа с разноцветными флажками,  развевающимися
над ярко-зеленой травой.  Мы  проезжали  мимо  гостиницы  "Замбези"  -
вычурно   выстроенного   современного   отеля,   стилизованного    под
архитектуру черной Африки. Было как-то не по себе смотреть  в  сторону
Замбии в то время,  как  позади  нас  ревели  южноафриканские  военные
грузовики, разъезжавшие взад и вперед по  дороге.  Около  полицейского
поста  громоздились  остатки  искореженного  трейлера.  Было  ли   это
следствием дорожного происшествия или взрыва мины?  Скорее,  наверное,
второе.
   Город, окруженный поселениями чернокожих, жил, по всей видимости, в
атмосфере  национальной   терпимости,   хотя   повсюду   чувствовалось
присутствие и влияние ЮАР. Все это  создавало  ощущение  нагромождения
противоречий, которые  приводили  в  замешательство.  Каждый  дом  был
оборудован для защиты. Многие жилища имели вычурный вид, и,  вероятно,
потребовалось много труда  и  денег,  чтобы  превратить  их  в  этакий
мрачный экспонат напоказ - защищенное от обстрела укрытие и к тому  же
единственное в своем роде.
   В этот вечер мы решили наконец просушить наши вещи и с  этой  целью
остановились в небольшой гостинице на берегу реки.  Вообще-то  комнаты
сейчас не сдавались внаем,  но  хозяйка  португальского  происхождения
любезно разрешила нам переночевать.  Ночью  дождь  пошел  снова  и  не
переставая лил на протяжении всего следующего утра.
   За завтраком один из путешественников вроде нас сообщил, что дорога
между Понгола и Бангани, по которой  мы  рассчитывали  ехать,  местами
непреодолима. Другой из присутствующих добавил, что на своем  пути  он
видел семь увязших в грязи грузовиков, а сам большую часть  пути  ехал
на малой  скорости  с  обоими   включенными   ведущими   мостами.   Мы
планировали держать  путь  на  Поппа-фоллс,  находившийся  в  трехстах
двадцати километрах к западу,  и  нам  надо  было  при  этом  пересечь
милитаризованную зону между Понгола  и  Бангани.  Хотя  на  протяжении
первых ста двадцати километров от Катима дорога была асфальтированной,
дальше опять начинался  разбитый  и  грязный  проселок.  Места,  через
которые  мы  должны  были   ехать,   составляют   значительную   часть
заповедника Каприви.  Их  площадь  -  около  одной  тысячи  квадратных
километров, и нам предстояло пересечь этот район напрямик  на  пути  в
Бангани.  И  хотя,  как  уже   было   сказано,   здесь   располагалась
милитаризованная зона, львы продолжали существовать в этих местах.
   Всего в  сорока  километрах  от  Катима  через  асфальтовую  дорогу
метнулись какие-то темные силуэты. Я слегка  притормозил,  в  надежде,
что это были гиеновые собаки - хищные  животные,  которым  более,  чем
всем  прочим  африканским  плотоядным,  грозит  опасность   вымирания.
Некогда гиеновая собака  была  распространена  по  всему  африканскому
континенту,  но  сегодня,  хотя  они  еще  встречаются  там   и   тут,
численность их  резко  сократилась.  Эти  животные,  подобно  львам  и
бушменам, первыми приняли на себя  удар  белых  и  черных  колонистов,
когда в середине семнадцатого века те  и  другие  двинулись  навстречу
друг другу, "выжимая" коренных обитателей с их насиженных мест.  Звери
и люди уничтожались в те времена в огромных количествах.
   Собаки  неслись  на  полной  скорости,  страшно  возбужденные.  Без
сомнения, они преследовали дичь и были близки  к  успеху.  Прежде  чем
скрыться в густых кустах, звери остановились, глядя  в  нашу  сторону.
Одна из собак отстала от стаи и, видимо, была в нерешительности  -  то
ли следовать за собратьями, то ли познакомиться поближе с автомобилем,
к чему зверя толкало столь свойственное гиеновым собакам  любопытство.
Затем собака подпрыгнула, продемонстрировав нам свою пеструю окраску -
смесь  угольно-черного,  золотистого,  белого  и   коричневого,   этих
характернейших цветов пустыни, - и  исчезла  среди  пропитанных  водой
зеленых  зарослей.  Включая  зажигание,  я  подумал,   что   в   своих
странствиях эти гиеновые собаки могут оказаться  в  Ботсване,  Анголе,
Зимбабве, а возможно, и в  Замбии.  Всюду  в  этих  местах  они  будут
уничтожены, если изберут в качестве добычи домашний скот.
   Там, где дорога снова становилась труднопроходимой, нас  остановили
военные,   которые   вручили    нам    разрешение    проехать    через
милитаризованную зону в Бангани. В бумаге было написано, что мы  берем
весь риск на себя, что нам не следует подсаживать попутчиков и что вся
поездка должна быть закончена за четыре часа. Мы были сейчас  примерно
в десяти километрах от раздираемой противоречиями,  охваченной  войной
Анголы, хотя окружающий нас буш выглядел обманчиво мирным и повсюду на
дороге лежал помет слонов. Все говорило о том, что мы и в  самом  деле
едем через заповедник, но чувство неясной тревоги не покидало нас.
   Как и накануне, машина шла с трудом, и вскоре весь  кузов  покрылся
неровным белым слоем известковой жижи. Не доезжая Бангани, мы еще  раз
остановились  у  военного  поста,  где  наше  разрешение  проверили  и
разрешили нам  ехать  дальше.  Пока  мы  стояли  здесь,  мое  внимание
привлекло миниатюрное золотистое личико юной бушменки, которую  вместе
с ее чернокожими спутницами согласилась  подвезти  шедшая  перед  нами
машина. Девушка выглядела хорошенькой, она держалась с достоинством  и
казалась неожиданно элегантной по сравнению с негритянками. На ней был
головной платок, широкая юбка и рубашка местного покроя из  домотканой
материи,  и  походила  она  на  сильно  загорелую  цыганочку,  странно
равнодушную ко всему, что происходило вокруг, и к окружающим ее людям.
Я спрашивал себя, что должны чувствовать ее соплеменники, не связанные
с цивилизацией, по поводу вражды и войны, в которые оказалась втянутой
эта местность. Сегодня южноафриканские военные, зная о  необыкновенных
способностях бушменов как следопытов, завербовали их несколько тысяч в
качестве лазутчиков и  диверсантов.  Как  же  будут  относиться  новые
черные лидеры после того, как наступит мир,  к  бушменам,  взявшим  во
время  конфликта  сторону  белых?  Веками  бушменов   равным   образом
уничтожали, эксплуатировали и угнетали и черные, и белые, и вот теперь
выходцы из Европы вновь используют  их  в  своих  целях,  внушая,  что
"настал черед бушменов отплатить черным  за  свои  прошлые  невзгоды".
Маленький народец оказался в самом центре хитросплетений конфликта,  и
я боюсь, что в конечном итоге месть воюющих падет на потомков нынешних
бушменов.
   Юная бушменка, направлявшаяся в Бангани, живет сейчас, вероятно,  в
военном лагере, куда завербован ее отец. Но  что  ждет  девушку  и  ее
детей  в  последующие  двадцать  лет?  Возможно,  то  же,  что  и  тех
промелькнувших мимо нас  гиеновых  собак,  что  без  разрешений  свыше
пересекают государственные границы.
   К трем часам пополудни, миновав последний военный пост, мы  выехали
к реке Окаванго. По мосту мы пересекли  ее  русло  шириной  в  пятьсот
метров - могучую водную артерию, определяющую собой пульс жизни дельты
Окаванго в Ботсване. Эта дельта представляет собой уникальную  систему
сложного  переплетения  протоков  и  лежащих  между   ними   островов.
Уникальность ее в том, что это единственная дельта в мире, не  имеющая
выхода к морю. Дельта занимает площадь около восьми с половиной  тысяч
километров и включает в  себя  изобилующий  дичью  заповедник  Мореми.
Переехав русло Окаванго,  мы  решили  передохнуть  после  двухдневного
барахтанья в жидкой  грязи,  остановившись  в  великолепной  местности
Поппа-Фоллс в нескольких километрах ниже по течению от моста Бангани.
   Река была полноводной из-за д