змущен  случившимся.  Джордж  почитал
жизнь священной и, работая с живыми существами, поддерживал и  оберегал  ее.
Он был человеком, исполненным тепла и жажды отдавать; ему всегда приходилось
бороться за свои верования и убеждения. Он  и  ушел,  как  жил,  мужественно
стремясь защитить жизнь.
   Когда я  получил  известие  о  его  смерти,  меня  стали  терзать  мысли,
насколько больше я мог бы сделать, чтобы помочь ему. Я лелеял  надежду,  что
эта книга позитивно скажется на будущем Джорджа и Коры. Я обдуманно  написал
о положении в заповеднике, обозначил насущные проблемы и пути их разрешения.
Я полагал, что, пролив свет на происходящее, мог бы оказать  воздействие  на
правительство и власти, добиваясь от  них  создания  стабильной  ситуации  в
регионе,  которая  дала  бы   возможность   квалифицированному   специалисту
осуществить свое горячее желание работать вместе  с  Джорджем  и  продолжить
дело после него. Я всей душой чувствовал, что эти проблемы  не  относятся  к
разряду неразрешимых, и у меня не укладывалось в голове, почему дело Джорджа
должно уйти в небытие вместе с ним.
   Джордж Адамсон оставил мне  ценное  наследство.  Оно  -  в  существе  его
работы, изложенном  на  этих  страницах.  Свою  книгу  "Дикие  звери  белого
господина" Джордж закончил так:
   "Сегодня ночью я довел свой рассказ до конца. Если мне  посчастливится  и
кто-нибудь прочтет его, он может быть уверен, что он написан с  единственной
целью - принести пользу моим друзьям-львам". Эти слова Джорджа  я  хотел  бы
отнести и к своей книге.
   Но с уходом в небытие человека, чья  судьба,  как  нить  в  узоре  ковра,
переплелась  с  судьбой  древней  Африки,  проносящейся  мимо  нас,   словно
мимолетное дуновение освежающего пустыню бриза, кончилась  лишь  одна  глава
повествования  и  началась  другая.  Завязкой  ей  послужила  трагедия,   но
возможно, впереди еще ждет большое счастье.
   Через несколько дней после гибели Джорджа я связался с его старым  другом
в Найроби - Монти Рубеном, попечителем треста "Эльса". Еще не оправившись от
шока, я дрожащим голосом спросил  его,  что  ждет  Кору  и  трех  детенышей.
Смущаясь,  он  честно  заявил,  что  определенности  нет.  Услышав  это,   я
задумался: что я мог бы сделать для Коры и трех питомцев Джорджа? Я понимал,
что, если не удастся продолжить работу по подготовке к возвращению  львят  в
родную стихию в Коре или где-нибудь в другом месте  в  Кении,  они  обречены
провести всю оставшуюся жизнь в неволе. Это была бы чудовищная ситуация, при
которой душа Джорджа никогда не нашла бы покоя. Он жил во  имя  того,  чтобы
даровать свободу своим любимцам. И у меня было то же желание.
   На следующий день я вновь разговаривал с Монти. Я сказал ему,  что,  если
есть хоть какая-то возможность, я продолжу дело  Джорджа  на  северо-востоке
Тули. Именно здесь - я это понял -  было  мое  будущее.  Я  предложил  Монти
перевезти львят самолетом за шестьсот километров  к  югу.  Природа  Ботсваны
имеет немало общего с Корой, и я попробую исполнить то, чего желал Джордж.
   Следующие  несколько  недель  были  насыщены  встречами,  обсуждениями  и
телефонными звонками в Кению, Англию, Ботсвану и  Австралию.  Я  довел  свое
предложение до сведения кенийского и ботсванского правительств и испросил  у
них разрешения на осуществление своих планов. Кроме всего прочего,  я  искал
спонсора для перелета и перевозки львят в  Ботсвану,  и  авиакомпании  обеих
стран - "Эйр Ботсвана" и "Кениан Эйруэйз" - быстро пришли на помощь. Так  же
быстро откликнулось охотничье хозяйство Тули-сафари, оплатив  первоначальные
расходы и создав лагерь, где я мог бы заниматься львятами. У меня состоялись
встречи с чиновниками из ботсванского Департамента охраны природы, и отрадно
было услышать от них слова  одобрения  и  поддержки.  Я  предпринял  шаги  к
основанию фонда - "Тули Лайон-Траст", который возьмет на себя финансирование
этого и других проектов.
   Наконец  17  сентября  я  вылетел  из  Ботсваны  в  Кению.  У  меня  была
запланирована встреча в Найроби с киногруппой из австралийской программы "60
минут", которая пожелала заснять процесс перевозки детенышей.
   Когда я прибыл в Кению, меня охватили воспоминания. Джорджа уже  не  было
на свете, но его присутствие казалось почти ощутимым  -  особенно  в  первые
несколько дней, пока я обсуждал свой проект с  властями,  правительственными
чиновниками и друзьями в Найроби.
   Решили так: я  полечу  вместе  с  киногруппой  в  Кору,  увижусь  там  со
львятами, дам интервью о Джордже, о прошедших месяцах и будущем,  вернусь  в
Найроби для завершения дел, два дня спустя снова прилечу  в  Кору  и  отвезу
детенышей в Найроби.
   ...И вот мы летим на небольшой высоте над иссушенным пейзажем Коры. Время
от времени встречаются  скелеты  слонов:  выбеленные  кости  ярко  сияют  на
солнце. Когда самолет уже заходил на посадку, я подумал о том, что нам  всем
предстоит пережить. Ситуация в  Коре  оставалась  нестабильной.  Вооруженные
бандиты шифты по-прежнему хозяйничали на ее просторах. Будущее  Коры  и  мои
планы относительно трех  детенышей,  похоже,  висели  на  волоске.  В  любую
секунду все могло измениться к худшему в этой суровой стране.
   Когда самолет приземлился и вырулил на стоянку, я увидел  близ  посланных
из лагеря машин среди группы солдат двух белых. Старшего я хорошо знал -  он
снискал себе доброе имя. Со вторым я тоже уже встречался в Найроби.  Первый,
которого я буду называть "пограничником", был одним  из  старых  и  истинных
друзей Джорджа - майор Дуглас Коллинз,  или  попросту  Дуги.  Он  стоял  без
рубашки, в матерчатой шляпе, шортах и с экстравагантным  красным  шарфом  на
шее. Именно он, разменявший седьмой десяток, узнав о смерти Джорджа,  бросил
все и полетел в Кору, чтобы  взять  на  себя  заботы  о  "Кампи-иа-Симба"  и
львятах. А "пограничником" я стал его звать после того, как прочел его книгу
"Плач по Сомали" ("A Tear for Somalia"). Многие годы  Дуги  жил  на  границе
между Кенией и Сомали-тогда Африка была  еще  девственной  и  неиспорченной.
Другого звали Рик Мэтьюс. Мужественный молодой человек, уроженец  Кении,  он
согласился помогать Дуги в "Кампи-иа-Симба".
   Когда я сошел на землю, Рик с улыбкой  шагнул  вперед  и  поприветствовал
нас. Все были должным образом проинструктированы прямо на  пыльной  взлетной
полосе, но, предполагая, с чем мы можем столкнуться, винтовку вручили именно
мне. "Если по дороге в лагерь ввяжемся в стычку, стреляй  не  рассуждая",  -
пробормотал Рик. Как не понять! Дуги и Рик  жили  в  условиях,  когда  из-за
любого куста могли выскочить убийцы из шифты.
   Пока  шла  погрузка  оборудования,  я  отделился  от  компании  и  стоял,
задумавшись. Почувствовав, что я не в духе, Дуги подошел ко мне. Он  говорил
так непринужденно, будто мы были давно знакомы, хотя он знал меня только  со
слов Джорджа и по записям в его дневниках. Он также знал о близком  духовном
родстве между мной и Джорджем. Дуги сказал, как дорого было Джорджу все, что
я старался сделать за прошедшие месяцы в Коре, и эти  слова  прозвучали  для
меня как награда.
   Дуги был слеплен  из  той  же  глины,  что  и  Джордж,  -  джентльмен  по
происхождению, он был романтиком, для которого дикая природа -  родной  дом.
Его характер был выкован  жизнью,  полной  радостей  и  невзгод,  красоты  и
печали, замешенных  на  огромном,  отчаянном,  заразительном  жизнелюбии.  Я
проникся к нему любовью с первого взгляда - да и как могло быть иначе?
   Наконец погрузка была закончена, и машины направились в "Кампи-иа-Симба".
Я попытался подготовиться к возвращению в лагерь, являвшийся символом  жизни
легендарного человека, но теперь, когда этого  человека  уже  не  было,  все
вокруг казалось безжизненным.
   Когда мы въехали в лагерь и увидели вышедших встречать нас работников,  в
первую очередь ожидавшего меня Мохаммеда, я  испытал  потрясение.  Я  крепко
обнял Мохаммеда - от радости, что мы снова вместе, но главное - оттого,  что
встреча с другом дала мне силу, в которой  я  так  нуждался.  Я  не  замечал
стрекота камер, когда приветствовал других работников лагеря и направился  к
загону со львятами.
   Дойдя до ограды, я удивился, как подросли мои любимцы за восемь  месяцев.
Сначала они устремили на меня недвижный удивленный  взгляд  -  я  так  и  не
понял, узнали они меня с первого раза или нет.
   Но киногруппе, понятно,  не  терпелось  заснять  сцену  моей  встречи  со
львятами, и я шагнул внутрь загона. К моему удивлению, зверята  с  волнением
бросились мне навстречу, фыркая  и  ворча,  усиленно  терлись  о  мои  ноги.
Поразительно, но они меня не забыли. Я почувствовал, что  духом  никогда  не
разлучался ни с ними, ни с Джорджем.
   Чуть позже Рик отвез меня на могилу Джорджа и оставил, чтобы я побыл  там
один. Мне не хотелось верить, что Джордж покоится  под  курганом  из  камней
подле могилы своего брата. Он  был  со  мною  -  в  порыве  ветра,  качавшем
деревья, в любом слышимом мною звуке. Я всем сердцем ощущал его  присутствие
и ощущаю сейчас.  Сидя  у  его  могилы,  я  вспомнил,  что  рассказывал  мне
Мохаммед: после смерти Джорджа Гроу и другие львы  держались  возле  лагеря,
будто понимали, что произошло. Они даже пришли  на  могилу,  и  многие  львы
скреблись лапами о камни, оставляя на них царапины. Мохаммед видел их следы,
а я задумался над символическим значением этого жеста.  Я  сидел  у  дорогой
могилы, и на глаза наворачивались слезы, но я тут же вытирал их:  я  не  мог
позволить себе сорваться. Столько еще предстояло сделать, и мне  нужно  было
крепиться. Я еще наплачусь вдоволь -  но  только  тогда,  когда  пойму,  что
питомцы Джорджа устроены и им ничто не угрожает. А сейчас я  осознавал,  что
со слезами ослабнет мой рассудок и мое тело. Слезы в какой-то степени  будут
означать поражение - ведь смерть Джорджа предопределила мою судьбу, поставив
задачи на будущее.

***

   Во второй половине дня я вылетел обратно в  Найроби,  а  два  дня  спустя
вернулся в Кору. Я подготовился к пересадке животных в деревянные клетки - с
этого  начинался  первый  этап  долгого  пути  в  Ботсвану.   Транквилизация
четвероногих пассажиров была делом травмирующим, но вынужденным. В этом  мне
пришел на помощь Дитер Роттчер -  ветеринар  с  большим  стажем,  обладавший
богатым опытом по отлову животных. Работники лагеря следили за операцией  со
скорбными лицами -  увоз  из  Коры  питомцев  Джорджа  сулил  неопределенное
будущее им самим. Лагерь придется закрыть,  по  крайней  мере  до  упрочения
безопасности  в  регионе  и  победы  над   шифтой.   Ради   львят   люди   в
"Кампи-иа-Симба" рисковали жизнями, а теперь оказались не у дел.
   Мы с Дитером принялись завертывать  находившихся  без  сознания  львят  в
одеяла. Я поднял глаза и увидел Абди  -  того  самого,  который  заслужил  у
Джорджа прозвище  Львиного  юноши.  Его  глаза  были  полны  слез.  Учитель,
заменивший ему отца, ушел навеки - скоро с ним разлучат и его малюток. Когда
я смотрел на него, у  меня  сердце  кровью  обливалось.  Я  чувствовал,  что
виноват в его горе, но что мне оставалось делать! Увоз  львят  осуществлялся
для их же блага.
   Наконец четвероногие пассажиры были помещены в клетки, а те  погружены  в
самолеты. Прозвучали слова прощания - и мы с киногруппой  оставили  иссохшую
землю, а на ней - людей с  тяжелыми  сердцами:  обстоятельства  в  этот  раз
оказались сильнее.
   Самолет взлетел, и я увидел, как Дуги машет мне рукой, а его экзотический
красный шарф еще долго виднелся вдали. Потом он повернулся  и  направился  к
машине. Вот уже он и другие люди у взлетной полосы стали казаться крохотными
точками, как если бы безбрежная дикая природа Африки поглотила их.
   В Найроби для меня приготовили особую палатку, которую поставили  в  двух
шагах от питомника для осиротевших животных; там находился и загон  с  моими
львами. Мы пробыли вместе одиннадцать  дней,  и  за  этот  срок  еще  больше
привязались друг к другу. Но вот для львят настал час расставания с  родиной
и переезда на новое место жительства.
   По прибытии в столицу Ботсваны Габороне я отдохнул два  дня,  после  чего
живой груз поместили в машину, и  начался  заключительный  этап  путешествия
продолжительностью шестнадцать часов. Мы ехали всю ночь  и  первую  половину
следующего дня. Но вот наконец мы прибыли в мой любимый  Тули.  Львята  были
дома - и я почувствовал себя дома.
   Батиан, Фьюрейя и Рафики пробыли в  заповеднике  около  года.  Теперь  им
почти два с половиной года, они блестяще освоились в  дикой  жизни,  которую
Природа предписала вести им  и  их  родичам,  и  властвуют  над  территорией
площадью примерно в полтораста квадратных километров.
   Здесь полно дичи, есть постоянные  источники  воды;  наконец,  здесь  они
чувствуют   себя   спокойно.   Правда,   кое-какие    опасности,    например
браконьерство, все же существуют, но где, скажите, обрести  потерянный  рай?
Он здесь - только бы усилить борьбу с браконьерством, а все остальное  есть.
Главное, им дали шанс, который  так  хотел  дать  им  Джордж,  -  шанс  жить
свободными, как дикие львы.
   Что ж, время закрыло последнюю страницу жизни Джорджа, но его дух  и  его
наследие, воплощенные в трех здоровых молодых львах,  не  погибли  вместе  с
ним. В этих трех львах живет сущность его работы -  хотя  по-прежнему  жаль,
что не в Коре.
   Когда я, сопровождаемый троицей львов, выхожу на прогулку по дикой земле,
щедро напоенной обильными дождями, я  чувствую  удовлетворенность.  Я  знаю:
все, что я делаю, - нужно. Когда я наблюдаю за тем, как радуются  жизни  мои
львы, я словно ощущаю присутствие Джорджа - вот он с искрометными глазами, в
приподнятом настроении, улыбается, наблюдая шумные игры  своих  питомцев.  Я
знаю, это - то, чего хотел Джордж.
   Свобода продолжается!



   Гарет Паттерсон.
   Последние из свободных

---------------------------------------------------------------
     Gareth Patterson "The Last of the Free"
     Перевод - Лосев С.С., 1996
     OCR: Wesha
---------------------------------------------------------------

                                 ПОСВЯЩАЮ ДЖУЛИИ
                                 С ЛЮБОВЬЮ И БЛАГОДАРНОСТЬЮ
                                 И ПАМЯТИ МОЕГО СЫНА,
                                 ПУСТЬ НЕ ПО КРОВИ.
                                 НО ПО ДУХУ
                                 БЕСКОНЕЧНО РОДНОГО

                             Жизнь облаков суть расставания и встречи,
                             Улыбка и слеза.
                                        Кейлил Джибран. Улыбка и слеза

                                 Любовь своей не знает глубины
                                 До часа расставанья.
                                                Кейлил Джибран. Пророк

        ПРОЛОГ

   Мбатиан - так называется самая высокая вершина Кении, устремившаяся
ввысь над склонами из камня и снега. Его близнец - другой великий  пик
- называется Нелион. Эти рвущиеся к небу горные вершины были  наречены
в честь двух знаменитых братьев, вождей племен масаи, живших  столетие
назад и прославившихся как ясновидцы и мастера религиозных таинств.  К
северу от этих гор лежит пограничный район, где жаркие дни и  холодные
ночи и где пять лет тому назад жила Безымянная львица.
   И был у той львицы верный рыцарь - огромный лев с желто-коричневой,
золотой гривой, венчавшей его как царя дикой природы. Прошли недели со
времени их страстной встречи, когда львица почуяла приближение родов и
сыскала себе потаенный уголок, чтобы  произвести  и  выкормить  в  нем
потомство. Здесь, в укромном местечке, откуда открывался вид  на  гору
Кения, она породила троих детенышей - троих львят, чьи судьбы  слились
с моей судьбой и о чьих жизнях я поведу речь.
   О них и будет мой рассказ - о льве по имени Батиан и его сестричках
Фьюрейе и Рафики - ПОСЛЕДНИХ ИЗ СВОБОДНЫХ.


        ВВЕДЕНИЕ

                                 Нам не  следует  определять  ценность
                              животных,    не    ведающих    категорий
                              ценностей.    Нам    нужно     научиться
                              гарантировать им  свободу  исключительно
                              ради  них  самих.   Но   только   сейчас
                              человеческое      мышление      начинает
                              приближаться     к     такому     уровню
                              нравственности.
                                                         Джордж Шаллер

   Земля, в которой  жила  Безымянная  львица,  не  была  национальным
парком.  Это  был  отдаленный  уголок  Кении,  где  каким-то   образом
умудрялись  сосуществовать  бок   о   бок   скотоводство   и   туризм,
рассчитанный на  любителей  дикой  природы.  Здесь  и  охотилась  наша
героиня -  ее  добычей  становились  зебры,  канны,  конгони,  импалы,
большие куду, газели Гранта, геренуки, но не брезговала она и домашним
скотом.
   Обитавшее в этих местах белое кенийское семейство  Крэгов,  имевшее
доходы и от местного туризма, и от скотоводства, называло ее не  иначе
как отпетой живодеркой. Не желая губить львицу, Крэги с самого  начала
пытались отловить ее и живой сдать в национальный  парк  -  тем  самым
удалось бы и ей сохранить жизнь, и уберечь скот от  потерь.  Но  время
шло, попытки заманить ее в  ловушку  оказались  безуспешными,  и  скот
продолжал гибнуть.
   Вот и дилемма - конфликт  между  человеком  и  крупными  хищниками,
столь типичный для сегодняшней Африки.  В  результате  исконный  дикий
мир, который сложнее и загадочнее, чем  наш,  все  больше  сдает  свои
позиции.
   В  то  злосчастное  утро  львица,  почуяв  муки  голода,   медленно
поднялась  со  своего  материнского  ложа,  где   выкармливала   троих
детенышей, потянулась, медленно вышла из  своего  укромного  уголка  и
ушла. Осознав, что матери рядом с ними нет, львята  подползли  друг  к
другу и свернулись в один маленький  рыжевато-коричневый  клубок.  Это
успокоило их, и, подремывая, они стали ждать возвращения  матери  -  а
было этим несмышленышам всего-то пять дней от роду. Но мать больше  не
вернулась. Не довелось им больше ни согреться ее теплом,  ни  отведать
ее жирного молока, ни почувствовать прикосновение ее языка, гладившего
их пестрые спинки и белые животы.
   Тем ранним утром мать охотилась в долине, пытаясь насытиться сама и
насытить своих крошек - свое будущее, спрятанное среди  густой  травы.
Наконец   она   подкараулила   и   растерзала   корову   -   действия,
продиктованные символическим круговоротом жизни и смерти. Но  с  точки
зрения  человека,  бесконечно  удаленного  от  природных  циклов,  она
совершила  преступление  -  преступление  против  главнейшей  ценности
человека - собственности...
   В тот день Безымянная львица была убита наповал. Человек решил, что
гибель скота дольше продолжаться не может  и  должна  быть  пресечена.
Прогремел выстрел, онемело ее золотое тело - и тут человек  обнаружил,
что она вскармливала потомство. Крэги, опечаленные тем, что по их вине
детеныши  лишились  матери,  организовали  поиски,  и  через  два  дня
укромное гнездо, оставленное львицей, было наконец найдено. Так  нашли
Батиана, Фьюрейю и Рафики; детеныши оказались целыми и невредимыми,  у
них только что стали прорезываться глаза.
   Крэги пеклись о детенышах в течение десяти дней, а затем полетели с
ними в национальный заповедник  Кора,  лежавший  в  250  километрах  к
востоку, и там передали старцу с пышными седыми волосами,  потому  что
он один мог обеспечить им будущее не за прутьями клеток,  а  на  воле.
Этого старца звали Джордж Адамсон.
   Крошечным  львятам  суждено  было  стать  Последними  свободными  -
последними из длинной череды львов,  прошедших  через  его  заботливые
руки. А Первой из свободных была львица по имени Эльза, которую Джордж
и его жена Джой возвратили на свобод