и конкурентами  -  львами.  Привлеченные  обильной
добычей в виде стад домашних животных, львы стали покидать  охраняемые
территории заповедника Каудом и начали нападать на бушменских коров. В
ответ  на  это  охотничьи   инспектора,   относящиеся   с   чрезмерным
энтузиазмом к своей обязанности осуществлять  контроль  за  хищниками,
были только рады приступить к отстрелу провинившихся львов.
   Сложилась  на   редкость   нелепая   и   парадоксальная   ситуация.
Осуществление  проекта,  созданного  с  самыми  лучшими   намерениями,
привело  к  тому,  что  львов  словно  нарочно  начали  выманивать   с
территории, где они находились под охраной  закона;  а  уничтожали  их
люди, призванные всемерно охранять диких  животных.  И  этот  порочный
круг остался за пределами внимания и  понимания  многих  из  тех,  кто
думает, что если организован заповедник либо национальный парк, то и с
дикими животными здесь все в порядке. Случилось же  вот  что:  пытаясь
помочь одному гонимому объекту - бушменам, поставили под удар другой -
льва. От этого в конечном итоге пострадают не только львы, но  и  сама
внутренняя сущность людей, населяющих этот уголок  дикой  природы  под
названием  Бушменленд.  К  сожалению,  перед  нами  еще  один   пример
столкновения разных интересов,  которое  должно  быть  улажено,  чтобы
защитить от разрушения целый регион Африки и  удержать  от  гибели  ее
диких обитателей и страдающий древний народ.
   Вернувшись  этой  ночью  в  свой  лагерь  после  всего,  что   было
переговорено, я думал под шум стремнин Окаванго о львах и о  маленьком
народе, об их общем прошлом и о том  конфликте,  в  который  они  были
брошены волею судеб. Наконец  мне  удалось  уснуть,  и  в  полузабытьи
хотелось повернуть стрелки часов на несколько  столетий  назад,  когда
подобные противоречия, порожденные  идеализмом  мышления  современного
человека, попросту не могли возникнуть.

   Утро было чудесным, и мы, несомненно, проснулись бы  в  приподнятом
настроении, если бы не тот тревожный разговор накануне. Нам предстояло
проехать четыреста  шестьдесят  километров  на  юго-запад,  в  сторону
Гроотфонтейна, где должен был закончиться наш долгий путь в Этоша. Наш
путь лежал по густо населенным зеленеющим долинам  Окаванго,  и  мы  с
интересом разглядывали жилища, построенные в соответствии с традициями
местных племен,  и  радовались  смеющимся  лицам  их  владельцев,  чье
прекрасное расположение духа бесспорно отражало красоту и благополучие
тех мест, где они жили. Наше благодушное настроение испарилось сразу и
бесповоротно, как только мы въехали в городок  Рунду  и  спустились  с
небес на реальную землю.  Рунду  -  это  безрадостный  пыльный  город,
расположенный на берегу Окаванго, противоположном Анголе,  и  служащий
базой для многочисленных подразделений вооруженных сил Намибии и  ЮАР.
Присутствие  военных  чувствуется  здесь  повсеместно   -   грохочущие
грузовики, люди в униформе, - все это создавало предельно  напряженную
обстановку.

   Мы остановились здесь, чтобы  залить  в  баки  горючее  и  закупить
кое-какие  продукты.  Неожиданно   перед   нашими   глазами   возникло
напоминание о буше и о далеком прошлом его обитателей. Ко мне  подошел
старик-бушмен  в  поношенной  фетровой  шляпе,  в  изодранной  зеленой
рубашке и в шортах того же  цвета  -  весь  словно  покрытый  плесенью
многих длинных лет. Среди его неясного бормотания удавалось  различить
лишь  одну  фразу,  которую  старик  произносил  тихо,  а  затем  стал
выкрикивать: "Голодны, мы голодны". В руках  он  держал  связку  грубо
сделанных луков с тетивами, свитыми из рыболовной лески,  и  несколько
плоских наконечников стрел. Хотя, судя  по  всему,  обитатели  городка
смотрели на него как на сумасшедшего, он просто пытался выжить за счет
того единственного ремесла, которое знал, - изготовления луков.
   Продукция старика-бушмена была ярким воплощением того  общества,  в
котором он оказался, - пластик, скверная работа и настойчивое  желание
продать любой ценой. Не знаю почему, но я обернулся  и  увидел  позади
себя ватагу мальчишек  -  юных  бушменов  с  их  милыми  монголоидными
личиками, облаченных в обноски современного платья. Самый  младший  из
них, мальчонка примерно пяти лет,  пытался  нацепить  на  ногу  рваную
балетную туфельку. Единственная балетная туфелька, лохмотья и коренные
обитатели самого сердца Африки!
   Мальчишки разглядывали старика и меня, их лица не выражали вроде бы
никаких эмоций, в  то  время  как  проходящие  мимо  чернокожие  нагло
подсмеивались над нами.  Они  ухмылялись,  поскольку  им  нечего  было
стыдиться, но в глазах мальчишек  угадывалась  постоянно  испытываемая
ими боль унижения. Они были  одеты  в  обноски  европейской  одежды  и
перенесены во времена цивилизации - "чтобы искоренить  их  первобытную
дикость", как могли бы сказать некоторые в свое оправдание.
   Мальчишки смотрели на меня, белого человека, а я думал, что  же  их
ждет в будущем, их и старика,  еще  одного  представителя  несчастного
племени. Он-то, по крайней мере, еще  знает  свое  прежнее  ремесло  и
пытается просуществовать  за  счет  него,  но  что  будут  делать  эти
мальчишки в его возрасте? Все это неожиданно сильно ранило меня, и я в
душе проклинал наше общество. Мне хотелось сорвать с ребятишек грязные
лохмотья, отбросить в сторону рваную обувь и дать им  в  руки  оружие,
которое держал старик. Как хорошо было бы вернуть мальчишкам знания их
предков и отправить их назад, жить  свободной  и  естественной  жизнью
буша - если, разумеется, еще существует тот девственный буш, в котором
некогда обитали бушмены.
   Позже, неподалеку от этого места, я стал свидетелем еще одной сцены
неприязненного отношения к  бушменам.  Маленький  мальчик  в  школьной
форме перебегал через дорогу,  в  то  время  как  чернокожий  мужчина,
видимо, отвечавший за ребенка, попытался вернуть его назад.  Маленький
белый барчук, которого, судя по всему, интересовала единственная  вещь
- он сам, грубо закричал в ответ на африкаанс: "Бушмен, бушмен,  пошел
прочь,  ты,  бушмен!"   Мальчишка   использовал   выражение,   имеющее
оскорбительный смысл в его стране. Он назвал негра  "бушменом",  желая
побольнее уколоть его. Передо мной был  юный  представитель  очередной
генерации  белых,  использовавший  в  своем  лексиконе  те  же   самые
оскорбительные словечки, которые так долго употребляли его отец и дед.
   Находясь в  этом  неприятном  городишке,  я  познакомился  также  с
молодым солдатом южноафриканской  армии,  когда  мы  оба  ждали  своей
очереди поговорить по междугородному телефону. Он не  таясь  рассказал
мне, что год назад войска ЮАР оккупировали тридцатикилометровую полосу
на территории Анголы после тяжелого кровопролития. Перед  этим  полоса
шириной в триста километров уже находилась почти под полным  контролем
ЮАР. Я спросил собеседника, что представляет собой природа за рекой, в
тех местах, которые видны отсюда. В ответ я услышал, что особой  дикой
природы он там не заметил, так что,  скорее  всего,  от  нее  там  уже
ничего не осталось.
   На территории, оккупированной войсками  ЮАР,  находилось  несколько
сообщавшихся между собой  заповедников,  но  это  было  перед  войной.
Вместе с заповедными территориями исчезла и дикая фауна - прежде,  чем
кому-либо из заинтересованных  организаций  стало  известно  об  этом.
Воистину безумство войны было единственной господствующей силой в этой
части Африки.
   Неподалеку от меня и моего собеседника я увидел двух других  солдат
- "цветного" и  бушмена.  Они  разговаривали  на  африкаанс  с  черным
продавцом мороженого. Этот язык был единственным, которым владели  все
трое. С ними стояла миловидная  чернокожая  девушка,  на  которую  оба
солдата  пытались  произвести  впечатление.  Я  немного   понимал   по
африкаанс  и,  прислушавшись  к  их  разговору,  понял,   что   бушмен
представляется девице  как  житель  Иоганнесбурга.  Он  также  пытался
выдать себя за "цветного",  хорошо  знающего  уличную  жизнь  и  много
поездившего. Увы, все, чем бушмен мог похвастаться -  скорее  в  своих
мечтах, чем на самом деле, - это то, что он "цветной"  и  "городской".
Он говорил на языке белых и принадлежал  к  наиболее  гонимому  народу
Африки. Этот народ был издавна  не  любим  чернокожими,  а  теперь  он
воевал на стороне белых,  использующих  бушменов,  чтобы  восстановить
свое господство в Южной Африке.
   Покинув  Рунду,  мы  после  полудня  достигли  Гроотфонтейна,   где
остановились заночевать. На рассвете следующего  утра  мы  выехали  по
направлению к национальному парку Этоша. Я не переставал переживать по
поводу последних могикан дикой природы, бушменов, которые пали жертвой
цивилизации, но сохранили еще  в  себе  дух  первобытной  свободы.  Из
тайных эгоистических соображений я был рад оставить  позади  маленький
военный городок и  те  неприятные  впечатления,  которые  так  глубоко
задели мою душу и мой разум. Хотелось поскорее забыть обо всем, что  я
там увидел.

   Этоша  -  это   огромное   нетронутое   пространство   земли,   где
тысячелетиями бродят бесчисленные стада диких животных. Я  не  посещал
Этоша ранее, но знал,  что  эта  богатейшая  сокровищница  девственной
природы означает для Южной Африки примерно то же, что Серенгети -  для
Восточной Африки. Этоша - вне всякого сомнения, наиболее  впечатляющий
резерват дичи в мире, и все же я совершенно не был готов увидеть здесь
такое огромное скопление животных, которое предстало нашим глазам  уже
в первый день пребывания в национальном парке.
   Котловина Этоша имеет поистине колоссальные размеры. Древнее  белое
днище высохшего  озера  простирается  на  129  километров  в  длину  и
достигает местами 72 километров в поперечнике, покрывая таким  образом
территорию площадью 6 133 квадратных километра. Это в действительности
"великое белое место", что означает слово  "этоша"  на  языке  местной
народности овамбо.
   У местных бушменов есть своя версия возникновения котловины  Этоша.
Пересказываемой ими миф гласит, что некогда  группа  их  соплеменников
кочевала  в  этом  районе  и  подверглась   нападению   живших   здесь
чернокожих. Все мужчины были перебиты, но  женщинам  и  детям  удалось
уйти невредимыми. Один ребенок, полный жалости  к  погибшим,  принялся
плакать, и вскоре его слезы затопили землю. Со временем она иссохла  и
покрылась коркой соли, оставшейся на месте озера слез.
   Хотя местные жители часто посещали Этоша, европеец  впервые  бросил
взгляд на ее сияющие белизной просторы лишь в  1851  году.  Англичанин
Фрэнсис Гальтон, двоюродный брат Чарлза Дарвина,  позже  разработавший
способ опознания личности по  отпечаткам  пальцев,  вместе  со  шведом
Чарлзом  Андерссоном  пересек  восточную  окраину   Этоша   во   время
путешествия в Овамбо.
   В своей книге "Рассказ исследователя о  путешествии  в  тропическую
Южную Африку" Гальтон писал: "Это место  (котловина)  замечательно  во
многих отношениях. Границы впадины резко обозначены лесом, ее  плоское
днище покрыто кристаллами  соли,  и  здесь  вы  часто  можете  увидеть
миражи". Молодые путешественники, однако,  не  уяснили  себе  истинных
размеров котловины, посчитав, что длина ее составляла пятнадцать миль,
а ширина - девять. Будучи в  действительности  невообразимо  огромной,
впадина составляет лишь часть так называемого Бассейна  Этоша.  Ученые
считают, что тут некогда  существовало  огромное  озеро.  Затем  из-за
движений земной коры оно было приподнято над уровнем моря  и  потеряло
связь с питавшими его  реками.  С  течением  времени  великий  водоем,
лишившись притока животворной влаги, уменьшился в размерах, а затем  и
вовсе высох, оставив после себя лишь  слой  кристаллической  соли,  на
котором уже не могла развиваться растительность.
   Подобно   Макгадикгади,   эта   гигантская   котловина    мгновенно
приобретает свое было великолепие с началом влажного  сезона  в  конце
года. Струи дождя размывают  потрескавшиеся  соляные  шапки,  жесткими
пузырями покрывающие равнину, а затем медленно текущие ручьи  начинают
заполнять котловину с севера, принося  с  собой  разлившиеся  воды  из
Овамболенда и Анголы. Как и в любой пустыне,  с  приходом  воды  жизнь
возобновляется не постепенно, а словно по мановению волшебной  палочки
- буквально за одну ночь. Микроорганизмы, покоившиеся среди кристаллов
соли, сразу начинают бурно развиваться, и внезапно возникшее  изобилие
пищи привлекает сюда сотни фламинго, своего рода прообраз  легендарной
птицы Феникс. Эти розовые птицы, чьи красные с черным крылья  вызывают
в памяти геральдические символы, появляются неизвестно откуда, ведомые
загадочной интуицией через  просторы  Африки  к  чудесно  ожившему  на
короткое время древнему озеру. Здесь же, в  Этоша,  они  приступают  к
размножению на  возвышенных  местах,  выступающих  из  сверкающей  под
солнцем воды, в безопасности от наземных хищников.
   Этоша, подобно многим другим  землям  Африки,  замечательна  своими
контрастами. Объезжая котловину по берегу, мы время от времени  видели
вдали одинокого самца спрингбока, примостившегося на бесплодном клочке
земли  в  мерцающей  дымке  полуденного  зноя.  В  другом  месте   еще
сохранилась вода от прошедших дождей, и здесь  сотенное  стадо  слонов
остановилось на  вечерний  отдых.  Мимо  плавно  пробегали  жирафы,  и
многочисленные розово-красные фламинго соперничали  своей  окраской  с
цветом заходящего солнца. Важные белые пеликаны группами по  десять  и
более особей бродили вдоль кромки воды, а каравайки с  их  глянцевитым
оперением зондировали ил длинными, изогнутыми наподобие луков клювами.
А между водой и небом грациозно проносились стайки белощеких  болотных
крачек.
   На первый взгляд, Этоша напоминает Африку из голливудских  фильмов.
Тысячные стада антилоп резвятся  на  равнине;  сотни  зебр  пасутся  в
компании  с  резвыми  спрингбоками;   на   горизонте   видны   силуэты
медлительных жирафов, а слоны играют с детенышами на берегу кристально
чистого озера.  Идиллия  эта,  разумеется,  обманчива.  Не  все  столь
благополучно в Этоша, как и в других диких районах Африки, находящихся
под  контролем  людей,  хотя  те  и  руководствуются  самыми   лучшими
намерениями.  В  последние  годы  здесь  произошло  резкое  уменьшение
количества  зебр  и  гну,  а  численность  слонов,  жирафов  и  львов,
напротив, возросла  сверх  необходимой  меры.  Ученые  задались  целью
выяснить, в чем же причина этих изменений.
   В 1955 году здесь обитало от пятидесяти до ста слонов, а сегодня их
стало больше двух с половиной тысяч. Сейчас  они  кормятся  ветвями  и
листьями деревьев, которых прежде почти не  было  в  Этоша,  поскольку
здесь   в   определенные   сезоны   возникали   естественные   пожары,
уничтожавшие; пламенем молодые побеги древесной растительности.  Когда
человек в силу необходимости возложил на себя роль хозяина  Этоша,  он
начал контролировать происходящее здесь  по  собственному  усмотрению.
Первое время считалось, что от пожаров -  один  вред,  и  естественным
возгораниям стали препятствовать. Сразу же  вслед  за  этим  местность
начала  превращаться  из  разреженной  саванны  в  подобие   лесистого
ландшафта. Эти изменения  были  на  руку  слонам  и  жирафам,  но  они
поставили в худшее положение травоядных животных - таких, как зебра  и
гну. Сегодня наконец всем стало ясно, что пожары  приносят  не  только
вред, и каждый раз, когда молния воспламеняет траву или  дерево,  огню
дают свободно распространяться до определенного предела,  где  прорыты
противопожарные полосы.
   Огораживание, без которого порой  не  обойтись,  в  других  случаях
оказывается истинным проклятием для  диких  животных.  Вся  территория
Этоша обнесена изгородью, чтобы воспрепятствовать  проникновению  сюда
вездесущего   скота.   Первоначально   встреченное    с    одобрением,
огораживание  привело  к  тому,  что  миграционные  пути  антилоп  гну
оказались  блокированными.  В  прежние  времена  огромные  стада  этих
животных  свободно  перемещались  по  просторам  котловины  в  поисках
наиболее богатых в данное время пастбищ. Изгородь, пересекшая от  края
до края северную часть котловины, в одночасье лишила гну их  привычных
маршрутов, складывавшихся тысячелетиями.  В  результате  за  последние
двадцать лет местная популяция гну сократилась с двадцати  пяти  тысяч
голов до двух тысяч трехсот.
   Другая  неприятность  пришла   в   тот   момент,   когда   возникла
необходимость   следить   за   качеством   дорог,   используемых   все
возрастающими в  числе  туристами.  Глубокие  ямы,  появившиеся  после
ремонтных работ, стали заполняться  дождевой  водой  и  привлекать  на
водопой множество диких  травоядных.  Неожиданно  оказалось,  что  эти
искусственные водоемы  сплошь  и  рядом  заражены  сибирской  язвой  -
бактериальной  инфекцией,  смертоносной  для  млекопитающих.  Огромное
количество дичи - в основном гну -  погибало,  утолив  жажду  в  таких
местах.
   Появление сибирской язвы породило еще одну проблему. Обилие больных
и павших травоядных привело к резкому увеличению количества львов, чей
корм оказался в изобилии.  Львы,  в  свою  очередь,  начали  вытеснять
других крупных хищников, в особенности гепарда.  Когда  же  сокращение
числа гепардов стало очевидным, было решено принять меры по сокращению
популяции  львов,  рост  которых  был  не  чем  иным,  как  следствием
противоречащей законам природы деятельности  человека.  До  того,  как
Этоша была обнесена изгородью, местные  прайды  львов  были  вынуждены
добывать пропитание, следуя за странствующими  стадами  копытных,  что
нелегко давалось подрастающему потомству хищников.  Этот  естественный
ход событий приводил к большой смертности львят и  -  из-за  серьезных
физических затрат -  к  уменьшению  продолжительности  жизни  взрослых
зверей.  Но  с  установлением  ограждения,  которое  преградило   пути
миграций  травоядных,  дело  обернулось  в  пользу  львов.   Тому   же
способствовало и появление большого количества водопоев в тех  местах,
где  львов  до  этого  не  было.  Драгоценная  влага  привлекала  сюда
множество дичи,  и  эти  скопления  потенциальных  жертв  предоставили
хищникам противоестественную богатую кормовую базу. В силу  всех  этих
причин количество львов в округе резко увеличилось.
   Немало львов продолжало  вести  бродячую  жизнь.  Будучи,  по  всей
видимости,  устойчивыми  против  сибирской  язвы,  они  всегда   могли
полакомиться животными, гибнущими от  страшного  заболевания,  которое
получило здесь  столь  широкое  распространение  из-за  неосторожности
людей.
   Профессор-биолог Хью Берри пришел к  выводу,  что  комбинация  всех
перечисленных  факторов  явилась  причиной  совершенно   ненормального
соотношения в национальном парке числа  хищников  и  их  потенциальных
жертв. Цифра эта оказалась, пожалуй, самой высокой во всей  Африке.  В
Этоша на одного хищника приходилось 75-105 потенциальных жертв,  тогда
как в Маньяра в Танзании  соотношение  было  1:174,  а  на  необъятных
равнинах Серенгети - 1:250-300.
   Берри приступил  к  выполнению  уникального  проекта,  не  имевшего
дотоле аналогий в других районах Африки.  Он  решил  воспрепятствовать
дальнейшему росту численности львов, не прибегая к обычному средству -
к выбраковке путем  отстрела,  которая  грозит  ухудшением  генофонда.
Вместо этого Берри предложил  в  1981  году  использовать  в  качестве
эксперимента противозачаточные  средства.  И  подобно  тому,  как  это
случается при постановке  серьезных  исследований,  при  осуществлении
проекта всплыли очень интересные факты, ранее никому не известные.
   Выполнение проекта  позволило  выяснить,  обратимо  ли  воздействие
противозачаточных  гормонов  на  индивида   и   насколько   изменяется
поведение отдельных животных и популяции в  целом  под  влиянием  этих
синтетических  средств.  Львицам  из  четырех  пра