ановил  бы  свою
красоту. Явление, типичное для этих суровых земель.
   С началом дождей сразу вздохнул свободно и животный  мир  Коры,  особенно
бегемоты, которые так обрадовались наконец-то пришедшему избавлению. Видя их
полный травы помет по дорогам, проходящим вдоль рек, я  удивлялся,  как  они
умудрились выжить в такую засуху, когда даже по  берегам  Таны  нельзя  было
сыскать ни травинки.
   Дожди и смена сезона привлекли в Кору несметное множество перелетных птиц
- сизоворонок из средиземноморских стран Европы, черных коршунов из  России,
болотных птиц-перевозчиков из  Скандинавии,  а  местные  пернатые,  например
красноклювые и белоголовые буйволовые птицы,  собирались  в  сотенные  стаи,
чтобы вывести в Коре птенцов. Интересно было наблюдать, как  птицы-носороги,
бросаясь на землю, хватают насекомых и взлетают своим характерным скользящим
полетом к дуплам, где их дожидаются подруги и птенцы.
   Я также видел, как  отделялись  от  стаи  и  образовывали  пары  хохлатые
цесарки. Джордж  рассказывал,  что  в  течение  двух  лет  из-за  отсутствия
травянистого покрова,  а  следовательно,  и  защиты  у  этих  птиц  не  было
потомства. Да, контраст с иссушенной землей, какой я видел ее месяцы  назад,
оказался разительным!
   Как раз в это время подходило к концу пребывание
   Джейн в "Кампи-иа-Симба". Она возвращалась в Англию счастливая,  волнуясь
от мысли, что ей, может  быть,  со  временем  удастся  вернуться  к  нам  на
постоянной основе. Я не разделял ее оптимизма, тем более что все  призрачнее
становились  надежды  на  превращение   Коры   в   национальный   парк:   от
правительства не было никакого ответа.
   Теперь, когда Люцифер нашелся, я редко выезжал  для  ночевок  за  пределы
лагеря,  уделяя  больше  времени  трем  подрастающим  детенышам,   а   также
разработке туристических маршрутов, планам финансовой поддержки  возвращения
львят в родную стихию и т.д. Пока Джейн  была  тут,  да  и  впоследствии,  я
уходил ночевать в небольшой обнесенный оградой лагерь  в  нескольких  сотнях
метров  от  "Кампи-иа-Симба".  Я  жил  в  этом  лагере,  подразумевая,   что
построенную там большую новую хижину в будущем можно будет использовать  как
информационный центр для посетителей.
   В это время я также часто сопровождал Брама в различных поездках по сбору
материалов.  Эти  поездки   отвлекали   меня   от   тягостных   раздумий   о
повседневности, в них всегда случалось много интересного, а для Джорджа  они
были источником развлечения - его очень  забавляло,  когда  мы,  взмокшие  и
усталые, возвращались в лагерь и наперебой бросались рассказывать о дорожных
приключениях.
   Несколько  недель  назад,  еще  в  ходе  поисков   Люцифера,   я   сделал
интереснейшую находку и сообщил о ней Браму. А нашел я странных, похожих  на
рыбок существ, плававших в лужах дождевой воды на огромной плоской  скальной
плите. Мы  с  Брамом  отправились  повнимательнее  изучить  этих  рыбешек  и
выяснить,  как  они  туда  попали.  К  нашему   удивлению,   открытые   нами
краснохвостые создания  оказались  разновидностью  креветки  с  удивительным
циклом жизни. Несколько дней спустя мы набрали  воды  из  луж  вместе  с  их
обитателями в большие пластиковые пакеты. (Добавлю, что по просьбе  Брама  я
часто охотно лазил в водоемы, рискуя навлечь на себя гнев водяных черепах  и
других существ!)
   Затем Брам аккуратно пересадил креветок в жестянки из-под печенья,  щедро
выделенные Джорджем из коллекции, трудившейся у него в хижине-столовой.  Так
мы предприняли исследование  одной  из  самых  скрытых  сторон  жизни  Коры,
очаровавшей нас обоих, и сделанные открытия доставили нам  немало  волнующих
минут.
   Мы узнали, что креветки  принадлежат  к  виду  stretocephalus  vitreus  и
являются одной из форм прозрачных креветок. Из-за  краткости  благоприятного
для них сезона дождей развитие этих существ происходит очень  быстро,  и  за
какие-нибудь десять дней они вырастают до максимальных размеров (около  двух
сантиметров);  так  же  быстро  достигают  они  и  половой  зрелости,  и  на
восемнадцатый день способны метать икру. Но  ведь  солнце  в  считанные  дни
иссушает лужи -  что  тогда?  Оказывается,  икра  становится  частью  корки,
покрывающей высыхающие водоросли, и так  пребывает  в  спящем  состоянии  до
возвращения благоприятных условий.
   Мне доводилось слышать, что сходное явление наблюдается на соляных  полях
Макгадикгади в Ботсване. Там икра креветок также пребывает без  изменений  в
высыхающем соляном растворе, несмотря на  жестокое  солнце,  ветры  и  порой
многомесячное отсутствие дождей. Но когда вода вновь начинает  поступать  на
поля в  достаточном  количестве,  икринки  в  считанные  дни  развиваются  в
креветок, а последние столь же быстро достигают половой зрелости.
   Еще мы с Брамом исследовали "проблему колючек", как мы ее называли, - мир
лоснящихся, мясистых колючек акаций и их  обитателей.  Личинки  мотыльков  и
бабочек, таящиеся в колючках,  живут  как  бы  за  двойной  защитой,  словно
монашки  в  кельях  за  стенами  монастыря.  Благодаря  этим  вылазкам,  мне
удавалось гнать от себя мысль о своем туманном будущем и я часами чувствовал
себя наверху блаженства, как студент в экспедиции.
   Тогда же я стал давать Мохаммеду уроки вождения  автомобиля  -  это  было
первой  стадией  обучения  профессии  гида.  Сначала  мы  тренировались   на
безопасных дорогах вдоль  реки,  и  вскоре  Мохаммед,  постоянно  задававший
вопросы и получавший на них исчерпывающие ответы, прекрасно  освоил  коробку
передач.
   В  ходе  этих  уроков  я  также  стал  учить  его  английским   названиям
многочисленных птиц  и  деревьев,  а  он,  в  свою  очередь,  -  их  местным
названиям, да еще применению растений в лечебных целях. Однажды  он  показал
мне голубые цветы коммелины, которые содержат приготовленные самой  природой
глазные капли. Не нужно даже пипетки - если надавить на плоскую дольку, то с
закругленного конца выделится несколько капель прозрачной  жидкости,  хорошо
помогающей при некоторых раздражениях.
   Это было время обмена полученными знаниями, открытий и, как  я  надеялся,
начала новых проектов, направленных на защиту Коры.
   Что касается Джорджа, то он был поглощен  заботой  о  своих  подрастающих
питомцах и почти постоянно крутился вокруг них. Ночью львят держали в загоне
в пределах лагерной ограды, а рано поутру  выпускали  на  волю.  День  наших
любимцев начинался так: Джордж открывал дверь загона, и  они,  возбужденные,
неслись к Лагерной скале. Затем Джордж, приучая малышей к порядку,  выпускал
их в сопровождении Мохаммеда или Абди на  прогулку.  Детеныши  оставались  в
густых  кустах  у  подножия  скалы  Кора  до  вечера,  пока  Джордж,   после
традиционного дневного отдыха и душа,  не  кликал  их  на  ужин  -  отведать
верблюжатины или козлятины.
   В самом начале сезона дождей мы с Джорджем  стали  свидетелями  забавного
случая, приключившегося со львятами у  Лагерной  скалы.  Когда  Джордж,  как
обычно, выпустил их, они наперегонки помчались к ней  и  впервые  нашли  там
лужицы. Рафики первая наклонила морду  над  водой  и  вдруг,  дико  зарычав,
отскочила назад. Увидев ее реакцию, двое других засеменили к ней и подоспели
как раз в тот момент, когда она все-таки рискнула подойти к луже снова.
   Что же так напугало ее? Не что иное,  как  собственное  отражение.  Да  и
много раз после  этого  львята  не  начинали  пить  из  лужицы,  не  порычав
предварительно на страшного льва, выглядывающего из воды.
   Был еще один случай, когда я здорово перепугался. Я знал, что  во  второй
половине дня львята обычно  отдыхают  среди  скал.  Внезапно  я  услышал  со
стороны скалы Кора треск ломающихся ветвей и крики павианов. Одной из причин
нашего страха за львят, когда  они  находились  за  пределами  лагеря,  была
потенциальная угроза со  стороны  этих  обезьян,  которые  успели  натворить
немало бед на ранней стадии работы с детенышами.
   Существовало подозрение, что на совести павианов - и питомица  Тони:  они
могли подстеречь леопардиху на уступе  скалы  Кора  и,  пользуясь  численным
превосходством, убить ее. Теперь же, услышав дикие крики обезьян, я выскочил
из хижины и помчался что было мочи сквозь кусты к подножию  скалы,  опасаясь
самого худшего. Я принялся искать львят в низкорослом кустарнике, но их  там
не было. Тут мне в глаза бросилась кучка павианов, расположившихся высоко  в
скалах. Я взобрался наверх и ринулся по раскаленному камню туда, где  сидела
теплая обезьянья компания. Я уже почти добрался до них, когда из  лагеря  до
меня донесся еле слышный зов Джорджа.
   Я повернулся, глянул вниз - и у меня тут же отлегло  от  сердца.  Забавно
было смотреть, как трое львят гуськом шествуют  по  направлению  к  Джорджу,
который стоит у входа в лагерь и машет им рукой.  Значит,  они  инстинктивно
поняли, что в павианах таится опасность, - ведь никто их этому не учил.  Они
благополучно избежали встречи с противником и  вернулись,  естественно,  под
крылышко к своему защитнику Баба-иа-Симба - Отцу львов.  А  я-то  все  скалы
облазил, чтобы спасти их!
   Я был совершенно мокрый от пота и чувствовал,  что  голова  у  меня  идет
кругом. Я стоял, схватившись за скалу, окруженный любопытными  павианами,  и
наблюдал, как Джордж,  не  утративший  привычного  спокойствия,  по  очереди
поприветствовал своих питомцев  и  повел  их,  словно  покровитель  животных
Франциск Ассизский, обратно в загон.
   Спокойное состояние духа - вот чему  не  грех  поучиться  у  Джорджа.  Он
никогда не спешил и, похоже,  знал  выход  из  любой  ситуации  -  возможно,
потому, что каждую из них ему суждено было пережить  не  один  раз  за  свой
долгий век.
   Приближалось Рождество. Очевидно, для Джорджа это был  повод  еще  больше
погрузиться в свой внутренний мир и воспоминания.  К  рождественскому  столу
подали индейку, восхитительно  приготовленную  Хамисси  на  угольях  костра.
Джордж решил также побаловать четвероногих  и  пернатых  обитателей  лагеря:
после того как мы пообедали сами, он отвалил двойную порцию земляных орешков
и печенья птицам-носорогам, воронам, скворцам, голубям  и  белкам,  а  потом
выдал трем детенышам целого козла - так он праздновал день, когда полагалось
делать подарки. Потом он обратился ко мне и  сказал:  "Эх,  правильнее  было
выставить  козла  работникам-праздник  ведь  все-таки!"  Так  он  и  сделал.
Работники - а их было восемь - закололи козла и поделили  по-братски,  тогда
как львята, поглощенные гостинцем, боролись, кому  достанется  вспороть  ему
брюхо.
   В день, когда принято делать подарки почтальонам - так называемый  Boxing
Day, - приехал из Кайсо наш друг проповедник Джерри. Джордж, Додди и  Джерри
очень сожалели, что с нами нет Тони Фитцджона. Это  было  первое  за  долгое
время Рождество, когда они все не были вместе. Джерри, аккомпанируя себе  на
гитаре, пел прекрасные песни о Рождестве, и еще о любви.
   Потом, словно отстранившись от всех, кто сидел за столом, он взял  первые
аккорды песни "Рожденная свободной". Джордж, едва заслышав  мелодию,  запел,
вспоминая слова, посвященные Джой, Эльсе и ему самому, но вдруг все  смолкло
- как Джерри ни пытался, допеть  он  не  смог.  Воспоминания  о  прошлом  не
потускнели в памяти Джорджа, его любовь пережила и  годы,  и  перемены.  Мне
хотелось, чтобы песню все-таки закончили,  -  мы  понимали,  как  это  много
значило для Джорджа, раз он так внезапно запел.
   Еще кого нам хотелось бы видеть нашими  гостями  на  Рождество,  так  это
досточтимую Гроу с ее прайдом. Она отсутствовала  уже  несколько  недель,  а
ведь не надо объяснять, каким  источником  душевной  поддержки  и  силы  она
являлась для Джорджа. Он так тосковал  по  ней!  Но  львы  в  очередной  раз
продемонстрировали свою  сверхъестественную  способность  появляться  именно
тогда, когда их больше всего желали видеть. Буквально за несколько минут  до
наступления Нового года я почувствовал присутствие львов. Я посветил фонарем
сквозь ограду. Луч прорезал тьму, и я увидел, что пришла Гроу  -  одна.  Она
пришла к Джорджу, доказывая тем самым существование особых  отношений  между
львами и человеком, посвятившим им жизнь.
   Джордж был несказанно обрадован встрече с ней, а позже, когда  мы  с  ним
отправились за ограду покормить львицу, я обратил  внимание,  что  она  была
особенно спокойна и не испытывала возбуждения от  нашего  присутствия,  хотя
так долго пробыла вдали от нас.
   Она определенно приходила в лагерь именно тогда,  когда  Джордж  особенно
нуждался в поднятии духа. Третьего января была убита  Джой,  и  приближалась
девятая  годовщина.  Я  только  потом  понял,  почему  Джордж  так  внезапно
изменился и ушел в себя. Я не помнил даты смерти его  жены,  но  чувствовал,
что он перебирает в памяти воспоминания о прошлом.
   Но даже это отошло на второй план, когда мы узнали, что превращение  Коры
в ближайшем будущем в национальный парк мало вероятно:  ходят  слухи,  будто
доктор Перес Олиндо собирается оставить должность. Причины были  неясны,  но
если слухи подтвердятся - значит, решение,  которого  мы  с  такой  надеждой
ждали, отложится еще на какое-то время. Хотя я, в общем,  оптимист,  попытка
заставить себя не верить слухам - во имя Джорджа - оказалась безуспешной.  Я
все больше стал проникаться пессимизмом. Еще бы! Мое будущее в  значительной
мере зависело от того, станет ли Кора  национальным  парком.  Трест  "Эльса"
окажет Департаменту охраны природы существенную финансовую помощь, если Кора
получит более надежный статус;  эти  деньги  будут  направлены  на  развитие
заповедника и укрепление его позиций. А без этого статуса денег не дадут, да
и мне не светит никакая должность.
   Времена и в самом деле были нестабильные,  ибо  Джордж  опять  попал  под
перекрестный огонь чересчур  эмоциональных  критиков  и  людей,  от  которых
зависело принятие решений. Из-за своего неофициального положения  в  Коре  я
был лишен возможности конструктивных действий. И я решил покинуть ее.
   При отсутствии средств и  надежды  на  получение  постоянной  работы  мои
проекты, будь то туристические маршруты  по  звериным  тропам  или  гостевой
лагерь на принципах самоокупаемости, все равно  остались  бы  на  бумаге.  Я
слишком поздно прибыл в Кору и чувствовал, что  самое  правильное  будет  не
врастать в нее корнями, а оставить  Джорджа  и  Кору  такими,  какими  я  их
когда-то встретил. Тем не менее мы  с  Джорджем  продолжали  беспокоиться  о
будущем заповедника, которое он возлагал на мои плечи, что я тогда  принимал
с благодарностью.
   Сегодня мне кажется символичным, что вслед за  Гроу  к  лагерю  пришли  и
остальные члены прайда - первым явился молодой красавец  Дэнис,  а  два  дня
спустя пожаловали еще шестеро. Львы держались необычно близко  к  лагерю  до
самого дня моего отъезда из Коры.
   Я поведал  Джорджу  о  своих  сомнениях.  Он  был  крайне  опечален  моим
состоянием и затруднительным  положением,  повторяя,  что  желал  бы  видеть
будущее Коры в моих руках.  "Кора  не  должна  погибнуть,  когда  я  уйду  в
небытие". В глубине души я не мог отделаться от мысли, что мой  отъезд  есть
не что иное, как дезертирство, предательство и Джорджа, и его дела. Но  ведь
никто не торопился дать мне официальный статус, а на птичьих правах для меня
не было будущего в Коре.
   Я понимал, что предаю также и Мохаммеда, - я мог бы помочь ему приобрести
новую профессию, стать  известным  и  уважаемым  в  здешних  местах.  Как-то
вечером, сидя в хижине Мохаммеда, я поговорил с человеком, который прекрасно
понимал мою ситуацию. Он придерживался мнения, что  мне  лучше  остаться,  а
если все-таки придется уехать из Коры, то  обязательно  нужно  вернуться.  Я
покидал и трех детенышей, в чье развитие и благополучие мог бы  внести  свой
вклад. Жаль, но входить в дикую жизнь им придется без меня.
   Ночью, когда я отправился к своему  небольшому  лагерю,  где  стояла  моя
только что законченная, но пустая хижина, прайд львов  почему-то  последовал
за  мной  -  хищники  бежали  гуськом  по   дороге   за   машиной.   Оставив
"Кампи-иа-Симба" и Джорджа, они в течение нескольких ночей  держались  возле
моей ограды, иногда устремляя взор туда, где я предавался  размышлениям  при
свече. И я, как и Джордж, черпал силу в их присутствии - силу,  смешанную  с
печалью. Не надо объяснять, как тяжело мне далось окончательное решение,  но
я дольше не мог жить без уверенности в будущем. Я пришел к выводу, что, даже
если я останусь, мне все равно ничего не удастся добиться.
   И вот настало утро расставания. Я уверил себя, что  лучше  покинуть  Кору
раз и навсегда, тем более что Джордж понимает мои  доводы,  чем  остаться  и
тешить себя несбыточными надеждами.
   Мне трудно описать прощание с Джорджем  -  столько  накипело  у  меня  на
сердце, да, как видно, и у него тоже. Расставание было мучительным - у обоих
глаза были полны слез. Боль была  тем  сильнее,  что  расставались  два  так
нуждавшихся друг в друге единомышленника; но, право же, примириться со своим
положением постороннего наблюдателя я никак не мог.

ЭПИЛОГ

   Покинув Кору в январе 1989 года, я провел два месяца в  Англии,  а  затем
вернулся на юг Африки, где засел за эту книгу.  Первоначальный  вариант  был
закончен 31 июля, и я задумал на две недели вернуться в Кору, чтобы  собрать
документальные сведения о жизни  Джорджа  (до  меня  этой  задачи  никто  не
ставил) и вспомнить, как мы нашли друг друга и стали работать вместе. Я  так
волновался при мысли об этом - ведь мы встретимся вновь,  и  Джордж  прочтет
первый вариант книги, которую - я был уверен - воспримет как награду за свою
жизнь и свой труд. Мне очень хотелось, чтобы содержание ему понравилось, - я
даже никому не показывал написанное, чтобы он прочел первым.
   Но - человек предполагает, а Бог располагает. 20  августа,  через  год  и
один день после того, как я впервые приехал в Кору, Джордж был  убит  бандой
сомалийцев при мужественной попытке защитить своего работника  и  посетителя
лагеря. Насильственная жестокая смерть человека, посвятившего жизнь львам...
   Известие о его смерти подкосило  меня.  Терзавшие  меня  ярость,  чувство
беспомощности и неведомой прежде скорби опустошали душу. Хотя я был вдали от
Джорджа семь месяцев,  но,  сидя  над  страницами  этой  книги,  ощущал  его
невидимое присутствие.
   Работа  над  книгой  облегчала  боль  оттого,   что   пришлось   покинуть
"Кампи-иа-Симба", но тем не менее я был угнетен и ничего не видел впереди, и
только  после  смерти  Джорджа  из  скорби  родилось   прозрение.   Опыт   и
вдохновение, почерпнутые мной у этого замечательного человека, побудили меня
возобновить мой собственный проект по изучению львов на северо-востоке Тули.
Я задумал вернуться к своим любимцам и продолжить  работу,  направленную  на
сохранение африканского льва и дикой природы в целом.
   Пока я писал книгу, друзья сообщили  мне,  что  ситуация  в  Коре  начала
улучшаться, и это вселило в меня  оптимизм.  Силы  безопасности  по-прежнему
защищали заповедник от сомалийцев и их  скота.  Доктор  Ричард  Лики,  новый
директор национальных парков, засучив рукава, занялся  наболевшей  проблемой
браконьерской охоты за слоновой костью. В марте из  "Кампи-иа-Симба"  пришло
сообщение, что в  заповеднике  планируется  создать  постоянный  полицейский
лагерь. За месяц до этого Джордж в добром  здравии  отметил  свое  83-летие.
Тогда же Гроу и Одноглазая принесли приплод, по три детеныша  каждая.  Стало
быть,  число  членов  прайда  уважаемой  Гроу  возросло   до   четырнадцати.
Подрастали Батиан, Фьюрейя и Рафики,  принося  Джорджу  постоянную  радость.
Когда  я  услышал  эти  новости,  во  мне  возродились  надежды,  что  ждать
присвоения Коре статуса национального парка осталось недолго.
   Гибель Джорджа и самый характер ее развеяли эти мечты, и я, как и  тысячи
людей по всему миру, был поражен  и  во