потоки энергии, обегающие  Землю  и  сплетающие
всеобщую энергосеть, - в районе Пскова были расположены на  километровой
высоте, казалось бы, ткни в небо - и попадешь.
   Однако решение координатор принял правильное,  но  капсулу  волновода
выстрелил в... землю, под себя! А затем завод массой около двухсот  тонн
рухнул на берег реки...
   Ну  и  ну?  -  сказал  я,   когда   Лилов   закончил.   -   Внезапный
"шизофренический  синдром"  мозга  завода?  Или  одна  из  случайностей,
подвластных только теории вероятностей?
   Лилов  взглянул  на  меня  из-под  каменных  век.   -   Может   быть,
случайность, а скорее всего координатор в момент выполнения решения  был
обесточен. Труба же, по словам свидетелей, выросла сразу  после  падения
завода.
   Лилов  оглянулся  на  экспертов,  ползающих  возле  трубы  со   своей
спецтехникой. - Уже есть результаты? - По трубе никаких. Масс-детекторы,
как и детекторы полей и частиц, молчат. Материал трубы науке неизвестен.
Единственное, что доступно исследователям, это  возможность  ощутить  ее
материальность: на ощупь она твердая и холодная. Что касается  завода...
там сейчас работает бригада двигателистов и энергетиков. Посудите сами -
куда  могла  деться  энергия  МК-батарей?  Допустить  спонтанный  разряд
энергии в землю мы не можем, на  этом  месте  образовался  бы  приличный
кратер. Разряд в воздух? Был бы повышен радиационный фон... Ничего этого
нет. В то же время завод полностью  лишен  запасов  энергии.  МК-батареи
превратились в пыль, словно  кто-то  высосал  из  них  весь  гигаваттный
ресурс! Лилов поморщился и отвернулся. Я  его  понял.  Если  эксперт  не
может  разгадать  причину   аварии,   это   не   только   задевает   его
профессиональное самолюбие, но и  ложится  пятном  на  тех-сектор  УАСС.
Такие  случаи  были  редки,  но  поднять  настроение   Лилова   подобное
соображение не могло. Как и  эксперта  Ларина,  расследовавшего  причины
катастрофы на Сааремском лифте. И того, кто расследовал  причины  гибели
чистильщиков на Ховенвипе. Не  слишком  ли  много  "редких"  случаев  за
последние полгода?
   - Спасибо,  -  сказал  я.  -  Значит,  по-вашему,  причина  аварии  -
мгновенная утечка энергии в...
   В подпространство, - с иронией закончил Лилов. - Утечка куда? Абсурд!
Поговорите с физиками, может быть, в  районе  Пскова  мы  открыли  новое
физическое явление?
   Шутка начальника экспертной комиссии была из разряда невеселых.
   К нам подошел тот же парень Но имени  Шара-футдин  и  протянул  белую
пластинку  звукозаписи.  -   Адреса   и   телексы   свидетелей   аварии.
Поблагодарив, я обошел завод кругом, постоял рядом с трубой, потрогал ее
черную стенку: твердая, шершавая, не холодная и не  теплая,  но  ощутимо
материальная. Зато шип, вырастающий из трубы,  оказался  студнеобразным:
при касании он вдруг  потерял  свои  очертания,  расплылся  желеобразной
массой и лишь через несколько секунд восстановил форму.
   - Вот именно,  -  проговорил  Лилов,  наблюдая  за  мной.  -  Кстати,
обратите внимание. - Он подвел меня к лесной опушке, где  тоже  работали
эксперты. Я застыл, изумленный.
   То, что я издали принял за сосны и  ели,  таковыми  не  являлись.  То
есть, несомненно, они  были  когда-то  деревьями,  но  в  данный  момент
представляли собой карикатуры  на  деревья,  сплющенные,  изуродованные,
скрученные неизвестной силой в декорации к неизвестному спектаклю.  И  в
то же время они были зелеными, пропитанными соками, живыми.
   - Любопытно, - медленно проговорил я,  вспоминая  Ховенвип.  И  слова
Лапарры о том, что события на Ховенвипе могут быть связаны  с  событиями
на Сааремаа.  -  Весьма  любопытно,  если  не  сказать  больше.  Что  ж,
изучайте, мне  нечего  сказать,  кроме...  вы,  случайно,  не  верите  в
колдовство?
   Лилов шутку не принял, хотя я не очень-то и шутил. Назад меня вез  на
триере все тот же Шарафутдин, высадил на окраине Пскова, в зону действия
городской транспортной сети, и умчался.
   После ужина я первым делом отправился по указанным адресам свидетелей
аварии на атмосферном заводе.
   Первый из них, инженер-строитель Вадим Волкобоев, жил в самом Пскове,
в старинном - ему было не менее полутораста  лет  -  многоэтажном  доме,
первом  из  модульных  зданий  нового  типа.  Правда,  в   сравнении   с
современными зданиями дом выглядел несколько помпезно  -  все  же  вкусы
современников отличались от вкусов строителей полутора вековой давности,
да и материалы изменились, тем не менее  дом  был  своеобразен  -  нечто
напоминающее гроздь винограда, и неплохо вписан  в  ландшафт  старинного
города, города-памятника.
   В день аварии Волкобоев  работал  с  комплексом  роботов-диггеров  на
расчистке левого берега Великой - предполагалось соорудить здесь пляж  и
водный стадион для одного из детских учебных городков Пскова.
   Проверив запуск  программы  и  убедившись,  что  киберкомплекс  начал
работу,  Волкобоев  собрался  искупаться  и  в  это  время  почувствовал
охвативший его холод. К холоду прибавилось еще и ощущение  невосполнимой
потери - абсолютно чуждое натуре Волкобоева ощущение. Инженер осмотрелся
и увидел, как над рекой, метрах в двухстах от него, атмосферный завод, к
которому он привык, как к детали пейзажа, вдруг накренился, клюнул носом
и врезался в берег реки.
   - Ну я и побежал, - закончил Вадим, пожилой, полный, с залысинами.  -
Переплыл, значит, реку, думал, может, спасу кого... не знал,  что  завод
без людей. Одного, правда, встретил. Странный такой парень,  быстрый,  а
лицо какое-то... равнодушное, что ли, безразличное. Я ему - привет, есть
кто живой? А он увидел меня, обежал завод, значит, кругом и исчез. Вот и
все, собственно. Потом подбежал второй, Сергей, кажется. Тут полезла эта
труба, с шипением таким жутким... мы и вызвали ваших...
   Я уже успел  оценить  способность  хозяина  делать  в  квартире  уют.
Исподтишка во  время  его  рассказа  пытался  составить  психологический
портрет, отгадать главные черты характера, но то ли проницательности  не
хватило, то ли отвлекали  мысли  о  случившемся,  то  ли  Волкобоев  был
сложнее, чем казался на самом деле. Так  и  не  запомнилось  мне  в  нем
ничего существенного, кроме словечка "значит".
   - А ощущения ваши "морозные" когда пропали? спросил я.
   - Да вы знаете, не помню. Когда плыл - было  холодно,  это  точно,  а
потом... Волкобоев пожевал губами. - Не до ощущений, значит, было.
   Я кивнул, вспоминая свои ощущения на сааремском  пляже.  Лапарра  был
прав, почерк аварии  на  заводе  почти  полностью  совпадал  с  почерком
катастрофы  на  орбитальном   лифте.   Ощущение   холода,   таинственное
исчезновение энергозапаса завода и утечка энергии на лифте... разве  что
финалы аварий не совпадали: колючая труба, выросшая за минуту,  со  всем
не походила на "стрекозиные крылья". А вот волшебное превращение леса  в
зоне аварии - это уже ниточка к Ховенвипу. Прав Ян и в том, что направил
меня в Псков, это дополнительные данные  к  расследованию.  Надо  срочно
послать стажера на Сааремаа, там тоже должна появиться сила,  изменяющая
растительность.
   - А роботы ваши? - вспомнил я. - Продолжали работать без вас?
   - В том-то и дело, что нет. Прихожу, а комплекс стоит, автомат защиты
вырублен, значит. До сих пор ломаю голову - по какой  причине.  Пришлось
восстанавливать питание.
   - Скажите, а в лес на другом берегу  реки,  где  упал  завод,  вы  не
заходили? -  Я  там  все  исходил,  люблю  грибную  охоту.  -  И  ничего
особенного до аварии не замечали? Волкобоев недоуменно поднял брови. - А
что я должен был заметить? Лес как лес... Так, ясно, что  лес  претерпел
трансформацию во время или после аварии, иначе Волкобоев заметил бы.
   Я достал кнопку витайра Зо Ли, сдавил пальцами, и между нами возникла
объемная фигура чистильщика.
   - Вы этого человека видели у завода? - Его,  -  кивнул  Волкобоев,  -
только одет он был по-другому. А что? Он таки виноват?
   - Скорее всего он, как и вы, оказался там случайно. Но интересно было
бы поговорить с ним. Встретите, сообщите  мне,  пожалуйста,  вот  номер.
Попрощавшись с инженером, я отправился по другому адресу, хотя было  уже
довольно поздно. Разговор с Сергеем Поздняковым не занял много  времени.
Он подтвердил все то, о чем говорил Волкобоев,  разве  что  субъективные
его ощущения были несколько иными: он, например,  после  падения  завода
видел над рекой странные картины - не то летящие огненные языки,  не  то
громадных светящихся птиц. Одна  из  "птиц"  снизилась  возле  завода  и
превратилась в шипастую трубу.
   Я недоверчиво сощурился, и Поздняков торопливо добавил:
   - Не хотел говорить, но галлюцинациями не  страдаю.  Так  что  хотите
верьте, хотите нет...
   Уже в двенадцатом часу ночи я вломился в кабинет Лапарры и застал его
в позе роденовского "Мыслителя".
   - Каковы успехи? - спросил он, не меняя позы. - Ты не ошибся. - Я сел
напротив  и  с  удовольствием  вытянул  ноги.  -  Случай   идентичен   с
катастрофой на сааремском лифте. Только выросло там  другое  -  труба  с
шипами. Пощупать можно, измерить ничего нельзя. Однако  по  двум  точкам
нельзя построить график закономерности какого-то явления.
   - Почему ты решил, что имеются только две точки?
   - Ах, так их больше? - с сарказмом воскликнул  я.  -  Простите,  шеф,
меня об этом никто не уведомил.
   Лицо Лапарры осталось таким же угрюмо-спокойным, как и всегда, но мне
почему-то  стало  неуютно.  -  В  свое  время   получишь   исчерпывающую
информацию, какие еще особенности ты отметил на месте?
   - Общим у свидетелей было ощущение интенсивного  похолодания.  И  вот
что интересно: под Псковом в зоне аварии видоизменился лес.  Практически
точно так же, как и на Ховенвипе.
   Лапарра поднял голову, взгляд его просветлел, словно  он  только  что
понял, о чем идет речь.
   Биологи это подтверждают?
   - Я не спрашивал, но это видно и непосвященному. Я  уточню.  Выходит,
смерть чистильщиков, взрыв лифта на Сааремаа и падение завода  у  Пскова
суть явления одного порядка. - Об этом говорить рано. Тебе. Что с Зо Ли?
- Ведет он себя по меньшей мере странно, нестандартно.
   - Ага. Лапарра помолчал. - Нестандартно. Тебя  не  удивляет,  что  он
появляется именно там, где потом  происходят  аварии?  Это  хорошо,  что
удивляет. Меня тоже. Интересно, не правда ли? Кстати, звонили из  архива
Института социологии. Старший архивариус  выразил  удивление  по  поводу
того, что сотрудники УАСС  отрывают  от  дела  целый  сектор  в  поисках
несуществующей информации.
   Не понял.
   Люция  дала  туда  запрос  на  поиск  документов  о  "Суперхомо",   и
оказалось, что месяц назад ту же информацию потребовал сотрудник  нашего
отдела Золин.
   - Золин?! Может быть, ЗоЛи? - Пусть будет Зо Ли. Информации больше не
нашлось. Кроме того, звонили из нашего  архива  и  передали,  что  месяц
назад ту же информацию запрашивали из американского филиала "Аида" и все
материалы, которые нашлись, были отправлены в Нью-Гемптон.
   - Так материалы все же были? И теперь они... - У Зо  Ли,  -  докончил
Лапарра. - Вот мозгую, что делать.
   - Постой, но как же...  архив  обычно  выдает  дубликаты  документов,
копии. - Заказ из "Аиды" был  на  подлинники.  Я  почесал  в  затылке  и
попрощался с полноценным семичасовым сном.

ЛЮЦИЯ ЧИКОБАВА,
ВОЕННЫЙ ЧЛЕН СЭКОНа

   Глядя снизу вверх на руководителя  следственной  комиссии  отдела,  я
вдруг остро захотела  увидеть  Игната.  Очевидно,  потому,  что  главный
следопыт, как его за глаза звали сотрудники, чем-то напоминал Ромашина -
младшего, то ли строгим лицом, то ли ощутимо сильной  фигурой.  Заметив,
что я перестала его слушать, он остановился и махнул рукой. -  Иногда  я
жалею, что ты женщина. - А что  было  бы,  будь  я  мужчиной?  -  наивно
спросила я.
   - Я бы стал женщиной, - улыбнулся главный  следопыт.  -  И  мучил  бы
тебя, как ты других. Я прошу, Люци, не лезь там на рожон.  Расследование
обстоятельств чьей-то гибели - дело серьезное и опасное, а уж  связанное
с "Аидом" и вовсе не женское.
   Безопасники - мужики тертые, профессионалы, им не впервой...
   Главный следопыт СЭКОНа - звали его Павел Жданов - был мне симпатичен
и сдерживать себя умел. Почти как Игнат. Вот  откуда  у  меня  ощущение,
будто они похожи.
   - Хорошо,  попробую  не  лезть  на  рожон,  -  вздохнула  я.  -  Хотя
смертельно надоело ходить в теоретиках, которые всегда бывают правы лишь
относительно. Правы абсолютно только экспериментаторы-практики.  Знаешь,
почему я не  хочу  выходить  за  тебя  замуж?  Потому  что  твоя  забота
переходит всякие границы. Это надоедает  очень  быстро,  приедается.  До
связи, Паша, не сердись.
   Я оставила Жданова  в  состоянии  грогги,  чувствуя  облегчение,  что
наконец смогла объясниться.  В  общем-то,  он  неплохой  парень,  весьма
перспективный, как говорит начальство. Мы дружим уже  третий  год,  и  я
знаю все его плюсы и минусы.  Да,  он  отличный  спортсмен,  сдержанный,
великодушный человек,  умный,  но...  без  фантазии,  что  ли,  без  тех
неожиданных  нюансов  души,  которые  ведают  оригинальными   поворотами
поведения и факторами принятия решений. Как, например, у Игната. Похоже,
что Игнат близок к моему идеалу, пора в этом признаться. И знаю-то я его
всего несколько дней, а уже готова и в огонь, и в воду...
   Ох, Игнат, Игнат, какой рок столкнул  меня  с  тобой?  И  почему  так
несправедливо устроено: не ты жаждешь встреч со мной, как многие другие,
а я? Жажду наперекор гордыне, объяснимой для любой красивой  женщины.  Я
ведь знаю, что недурна и неглупа, так в чем же дело? Ни жены у тебя,  ни
невесты - девочка Низа не в счет, детская привязанность, не больше, - но
и интереса особого в глазах твоих я не вижу...
   Покинув  здание  ВКС  (Рязань,  парк  Победы),  я  переоделась   дома
(Джакарта, район Танджунгприок) в  тюник  из  дымчато-серого  индшифона,
сколола волосы на виске  изумрудным  бандо  с  белым  пером,  критически
осмотрела себя в зеркале и только тогда разложила на  столике  документы
(копии, естественно), которые мне удалось отыскать по делу "Демон". И  в
это время позвонил Игнат.
   Выглядел  он,  как  всегда,  спокойным  и  уравновешенным,  однако  я
каким-то восьмым чувством угадала, что он  озабочен  или  встревожен.  -
Заняты?
   Взгляд Игната скользнул по мне, и я поняла, что выгляжу, как павлин в
клетке. Интересно, что он подумает? Я сижу дома разодетая и жду гостя?
   - Собралась поработать с документами, - пролепетала я, злясь на  себя
за этот лепет.
   В глазах Ромашина мигнул и погас веселый огонек. - Это  терпит?  -  В
общем-то, да...
   - В таком случае  жду  вас  в  Мексикан-Хате.  Патом  объясню  зачем.
Полчаса хватит? Я подумала, вернее, сделала вид, что думаю. Настроение у
меня, несмотря на растущую злость, поползло вверх, как столбик  ртути  в
старинном термометре. Игнат  был  первый  в  моей  жизни  мужчина,  кто,
образно  говоря,  владел  копьем  Геракла,  раны  от   острия   которого
залечивались прикосновением древка. Сам того не зная, отношением ко  мне
Игнат то причинял боль, то усмирял ее, а я не могла прямо сказать ему об
этом.
   В Мексикан-Хат я прибыла,  успев  переодеться,  как  и  рассчитывала,
через двадцать минут после разговора с Игнатом. Он ждал  меня  у  выхода
вместе с Витольдом, стажером отдела, которого называл варягом. Парню шел
девятнадцатый год, и он был бы интересен, если бы не  подвижность  лица,
отражавшего малейшие  оттенки  настроения.  По-моему,  для  мужчины  это
недостаток.
   Игнат галантно  поцеловал  мне  руку,  и  мы  направились  к  стоянке
летающего транспорта, разговаривая  на  ходу  о  всяких  пустяках  вроде
концертной программы эмоциоансамбля "Четыре стихии";  кстати,  Игнат  на
удивление эрудирован в этой области. Он с рассеянным  видом  посматривал
на меня искоса, а потом вдруг спросил, чем я расстроена, и я  подивилась
его чуткости: трудно увидеть в человеке зерно плохого  настроения,  если
он того не хочет. - Это необъяснимо,  -  коротко  ответила  я.  Разговор
прервался.
   О причинах вызова я  не  спрашивала,  было  ясно,  что  летим  мы  на
Ховенвин. Подошли к стоянке,  Игнат  предложил  мне  выбрать  машину  по
своему вкусу.
   Не люблю водить комфортные пинассы и триеры  типа  "Шус",  снабженные
киберняньками, - так я называю не выключаемые системы безопасности, и  в
загородных  полетах  предпочитаю  водить  юркие  быстроходные  машины  с
неограниченным запасом хода и ручным управлением.
   Таких машин на стоянке было всего две:  серый  каплевидный  "Скат"  и
ярко-зеленый "Дхаммакханд", похожий на голову хищной птицы.
   Игнат сунул в щель замка свой сертификат официала УАСС  -  скоростные
аппараты  разрешалось  водить  не  всем,  -  и  мы   влезли   в   кабину
"Дхаммак-ханда".
   - Куда? - спросила я, нашаривая  эмкан  управления  и  занимая  место
пилота.
   - Северо-восток, - сказал Игнат, подмигивая в сторону удивленного его
решением  стажера.  -  Пейнтед-Дезерт,  заповедник  Ховенвип.  Там   нас
встретят.
   -  Пристегнитесь,  -  посоветовала  я,  отвечая   Игнату   понимающей
полуулыбкой. Стажер не  знал,  что  я  когда-то,  еще  до  погранслужбы,
работала испытателем летающей техники на полигоне в Австралии.
   Триер набрал высоту и плавно увеличил скорость.
   Не буду описывать полет. По-моему, напарник Игната впервые ощутил  на
себе, что такое скорость: я нарочно выбрала самый нижний горизонт, чтобы
земля под нами сливалась в одну многоцветную полосу.
   Через двадцать минут мы были над Ховенвипом. Я засекла  на  указанной
Игнатом частоте маяк посадочной площадки, но он попросил вдруг подняться
метров на восемьсот. Поднялись, зависли.
   - Теперь взгляните чуть влево, за те скалы. - Игнат показал рукой.  -
Площадку видите? Что она вам напоминает? Я несколько минут рассматривала
в частоколе скал ровное, как стол, пространство. Площадка была  невелика
- три на четыре сотни метров, и  усеяна  ржавыми  пятнами,  похожими  на
термические  удары.  В  центре  площадки  виднелось   правильной   формы
полукольцо, к которому вела невысокая оплывшая насыпь. Насыпь  кончалась
у скал, окружающих площадку, но я разглядела, что именно  в  этом  месте
стену скал прорезает ущелье. Дорога?.. Стартовая площадка, вот  что  это
такое. Причем очень  старая,  в  наше  время  старты  грузовиков  любого
тоннажа не оставляют следов на грунте.
   - Похоже на старинный космодром, - сказала я. - Вернее, на  стартовую
площадку грузовых ракет.
   -  Я  предполагают  нечто  подобное,  -  кивнул  Игнат.   -   Видимо,
"Суперхомо" была связана еще и с космическими  исследованиями.  Вот  где
открывается поле дополнительного информационного поиска.
   - Соседство стартодрома с лабораторией еще не говорит об их связи,  -
возразил  Витольд  в  манере  Яна   Лапарры.   Скорее   всего   копирует
бессознательно тех, кто ему нравится.
   - Не говорит, но настораживает. - Игнат сел за пилота сам. - Спасибо,
Люция, сегодня нам не раз пригодится ваш опыт военного историка.
   Сели у разрушенной временем гряды рядом с тремя куттерами и  шеренгой
машин непонятного мне  назначения.  Вне  кабины  оказалось  жарко,  и  я
порадовалась, что надела среднеширотный костюм с терморегуляцией.
   Игнат, извинившись, отошел к группе людей, возившихся в полукилометре
от нас, возле  широкой  металлической  колонны.  Колонна  вибрировала  и
гудела.
   - Комбайн для шахтной проходки, - пояснил  Витольд  в  ответ  на  мой
взгляд; отойти от меня и  догнать  Игната  он  не  решился.  -  Скорость
проходки десять метров в час. Пойдемте и мы. Игнат уже  подзывал  нас  к
себе. - Сейчас идем вниз, готовы? - Вопрос излишен, -  сухо  сказала  я.
Игнат молча пошел вперед, и я подумала, что,  будь  на  его  месте  Паша
Жданов, не обошлось бы без оправданий и извинений.
   Вход под землю оказался уже рядом с грызущим камень механизмом.
   Шахта была уже оборудована подъемниками,  и  спуск  вниз  на  глу