ще.  Работники
стадиона, отвечающие за общественный  порядок,  попытались  вмешаться  в
события, но были  сметены  в  первую  же  минуту.  Над  стадионом  повис
многоголосый рев разъяренной толпы -  явление,  чрезвычайно  редкое  для
начала третьего справедливого века.
   И почти никто из болельщиков, присутствующих на трибунах, не  заметил
странных световых эффектов над чашей стадиона, на высоте шестисот метров
...
   Когда к стадиону  примчались  машины  "скорой  помощи"  и  городского
линейного отдела УАСС, волна холода,  а  с  ней  и  волна  отрицательных
эмоций пошли на убыль.  Опомнившиеся  болельщики  с  недоумением  начали
оглядываться, приводить себя в порядок, искать виновника  переполоха.  К
счастью, судья остаются жив...
   А над стадионом таяла полупрозрачная фигура - нечто вроде  гигантской
когтистой лапы - не то облако, не то след капсулы метеоконтроля...

ИГНАТ РОМАШИН

   В три часа дня  я  вспомнил  о  своем  предположении,  нуждающемся  в
проверке, и, внутренне его отвергая, все же решил перестраховаться.
   - Я, кажется, забыл выключить дома утюг, - обратился я к  соседям  по
комнате, с утра занятым расчетами и  моделированием  какой-то  аварийной
ситуации. - Если шеф начнет искать, буду через полчаса как штык.
   - Нам и так надоело отвечать, что тебя нет, - поднял голову от панели
драйвера один из инспекторов, Дайнис Пурниекс, флегматичный, белобрысый,
в распахнутой на груди рубашке. - Кстати, час назад он тебя искал весьма
настойчиво. - Зачем? - поинтересовался я. - Очевидно, затем,  чтобы  еще
раз дать втык за оперативность, - сказал суровый Аристарх Видов,  снимая
с головы эмкан.
   - Ну у вас и осведомленность! - Я с любопытством посмотрел на Видова.
- Прямая связь с бункером начальника отдела?
   - Стараемся, - отозвался Аристарх.
   - Если серьезно, то  тебе  в  помощь  придается  военный  историк  из
СЭКОНа. - Дайнис аккуратно закатал  рукава  рубашки.  -  Очень  красивая
женщина, зовут Люция.
   Я озадаченно пожал плечами: новость была из разряда неожиданных и  не
совсем  приятных.  В  это  время  мягко  прозуммерил  координатор  связи
комнаты, и динамик интеркома проговорил голосом Лапарры:
   - Игнат, спустись в холл  к  седьмому  информу.  -  О!  -  выпрямился
Дайнис. - Сейчас и получишь.
   - Да ну вас! - Мне было не до шуток. В  громадном  холле,  отделанном
под инму - китайское "дерево с туманными  картинами",  и  криппискристый
лунный базальт, я подошел к стойке седьмого информа, еще  издали  увидев
Лапарру. Рядом с ним  стояла  поразительной  красоты  женщина  в  летнем
костюме, который во все времена назывался сафари. Смуглая, с  фигурой  и
грацией богини, с волосами, схваченными у затылка  рубиновым  обручем  и
свободно  падающими  за  спину.   Глаза   дерзкие   и   предостерегающие
одновременно, черные, как пространство, губы крупные, четкого рисунка  и
без малейших признаков косметики.  Вкус  недурен.  И,  по  всему  видно,
шутить не любит.
   - Знакомьтесь, - буркнул  Лапарра.  -  Ромашин-младший.  -  Игнат,  -
слегка поклонился я. - Люция, - подала руку  незнакомка.  Я  не  решился
поцеловать ей пальцы, почувствовав, что выйдет не слишком по-светски.
   - Люция Чикобава - военный историк, - продолжил Ян. - Будет  работать
в твоей группе по делу "Демон". Я введу ее  в  курс  дела,  ты  сообщишь
подробности.
   Приказ есть приказ, оспаривать его бессмысленно, да я и не стал бы. С
женщинами в одной связке я не работал, да еще с такими.
   - С инструкцией отдела вы хорошо знакомы? - спросил я, невольно глядя
на ее губы, и получил в ответ короткий изучающий взгляд.
   - Достаточно. - Голос  у  нее  был  гортанный,  бархатистого  тембра,
глубокое контральто. - Я вижу, вы не  рады.  Но  это  решение  директора
вашего управления. Если не возражаете, встретимся вечером. В восемь  вас
устроит? - Вполне.
   - Тогда до встречи. А у вас, Ян, я буду в шесть. Люция повернулась  и
пошла по залу к одному из выходов, а мы молча смотрели ей вслед.
   - Она пять лет  работала  в  погранслужбе,  -  сказал  Лаппара  через
минуту. - Имеет степень историка-универсалиста, хорошая спортсменка.
   - Похожа на индонезийку. Больше вы с отцом ничего не могли придумать?
Я же завалю задание.
   Чапарра фыркнул.
   - Шутишь, значит, все в норме. Ну, будь, встретимся в девять.
   Он подошел к лифту, а я,  размышляя  о  высших  законах,  соединяющих
людские  судьбы,  поднялся  на  седьмой  горизонт  управления,   в   зал
тайм-фага.
   Станция тайм-фага занимала весь седьмой горизонт южного крыла здания.
Так как работникам  управления  приходится  переноситься  во  все  точки
земного шара и за его пределы на  планеты  Солнечной  системы  и  других
звезд, то и станция пассажирского ТФ-сообщения была  самой  крупной  для
официальных организаций: зал тайм-фага занимал площадь в тридцать  тысяч
квадратных метров, и располагалось в нем полторы тысячи кабин.
   Я нашел свободную кабину, набрал код Москвы и через секунду вышел  из
тайм-фага  Басова,  на  площади  Славы.  От   площади   до   моего   сто
двадцатиэтажного дома идти всего полчаса, но я все же  взял  такси  -  в
сердце закопошилась тоскливая, как ненастье, тревога.
   Дома оказался отец - разговаривал в гостиной по виому,  переодетый  в
домашний халат. Рано он сегодня.
   Я прошел в  свою  комнату,  открыл  стенной  шкаф  и  хмыкнул.  Потом
переложил из угла в угол виброласты, флайтинг для  глубоководной  охоты,
пакет надувной лодки с баллончиком газа, пакет со значками  и  орденами,
который я так и не удосужился отдать  однокашнику,  тихо  присвистнул  и
уставился в пустую нишу: "дракона" в шкафу не было.
   - Пришел?  -  весьма  оригинально  отреагировал  отец,  появляясь  на
пороге. - Что ищешь? Я оглянулся.
   - Па, ты из моего шкафа ничего не брал?
   - Нет, конечно, это же твой шкаф.
   - Понимаешь... - Я почесал переносицу. - Домой  из  полета  я  принес
кое-какие трофеи, думал удивить друзей... ну,  и  до  сих  пор  не  сдал
облачение. Короче, пропал мой карабин. Отец  с  интересом  посмотрел  на
меня и заглянул в нишу.
   - Пропал "дракон"? Ты хоть представляешь, что говоришь? Везде  искал?
Может быть, оставил в тире?
   - Я не ходил с ним в тир, не успел. Он был здесь.
   - А если мать переложила?
   - Зачем? -  Я  снова  принялся  перекладывать  вещи,  уже  зная,  что
карабина в шкафу  не  найду.  Предчувствие  не  обмануло  меня.  Еще  на
Ховенвипе у меня мелькнула  мысль,  что  по  мне  вели  огонь  из  моего
собственного карабина, но тогда я лишь посмеялся над собой. Вот, значит,
где стрелок его достал!
   Отец, прищурясь, ждал объяснений, и я вкратце пересказал ему  события
на  Ховенвипе,  опустив  кое-какие  подробности   нашего   с   Витольдом
отступления. Он слушал молча, с непроницаемым лицом, но  я-то  знал  его
хорошо, почти как себя.
   - А патроны? - спросил  он,  когда  я  закончил.  У  тебя  же  их  не
осталось. - Патроны он мог достать в другом месте... тем  более  что  не
перевелись на свете безголовые разини вроде меня. Никогда не думал,  что
такое может случиться.
   Не произнеся ни слова, отец вышел из комнаты.
   - Ты явно не представляешь, что произошло, -  донесся  из  кухни  его
голос. - Звони немедленно Лапарре, иначе рискуешь вылететь из отдела.
   От неожиданности я выронил рубашку и, переодеваясь на ходу, зашел  на
кухню, изумленно уставился  на  отца,  набиравшего  программу  ужина  на
домашнем комбайне "Комфорт-8".
   - Ты серьезно?
   Отец, не оборачиваясь, повел лопатками. Вполне  может  быть,  что  ты
вооружил какого-то маньяка  из  тех,  которых  все-таки  иногда  рождает
человечество. В таком случае ты подверг  риску  ни  в  чем  не  повинных
людей.
   Я медленно вернулся в комнату,  размышляя  над  словами  отца,  вдруг
подумал: а ведь для того, чтобы взять карабин у меня, сотрудника  отдела
безопасности,    надо    быть    очень    информированным     человеком!
Сверхинформированным! Надо знать, что я был  в  экспедиции  под  кодовым
названием "Погоня", что вернулся и привез карабин  и  что  не  сдал  его
вовремя в сектор учета... Кто мог знать такие подробности? Только  Умник
- главный оперативный компьютер отдела...
   Я выдвинул из стены пульт  домашнего  координатора  и  набрал  телекс
отдела. К счастью, Ян был на месте. Я рассказал ему то же, что и отцу.
   - У меня даже  мысли  подобной  не  возникало!  -  угрюмо  проговорил
Лапарра. - На кой ляд тебе карабин? Ты же не  коллекционер.  Да  и  куда
смотрел сектор  учета,  хотел  бы  я  знать?!  Будто  у  меня  забот  не
хватает...
   - Кто же мог предполагать...
   - Ты мог, обязан был предполагать, не опускайся до оправданий. За то,
что не сообщил о карабине учетчикам, ты свое получишь, как и они, что не
потребовали.  Давай  в  отдел,  будем  думать,  как   выкручиваться   из
положения.
   Я вспомнил скалы Ховенвипа, мерзкий посвист пуль, влипавших в  камень
рядом с телом, и понял отца. И Лапарру. Карабин "дракон" в руках маньяка
- это пострашнее стихийного бедствия!
   - Уходишь? -  окликнул  меня  отец,  продолжая  колдовать  на  кухне.
Вмешиваться в разговор с Яном он не стал.
   - Извини, ты, кажется, прав, па, я в отдел. - А что я матери скажу?
   - Ты же видишь, в какое положение я попал. Придумай что-нибудь, скажи
- пошел в спортзал.
   Я вздохнул, представив, как огорчится мать -  в  последнее  время  мы
почти не разговаривали по вечерам, и  шагнул  за  порог.  Вечер  я  себе
испортил окончательно. И не только себе...

ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ

Атлантический океан, район подводной горы Роккевей, апрель 28-208

   Невидимая  глазу  холодная  масса  воздуха   диаметром   около   двух
километров  опускалась  с  неведомых  высот  к  океану.  Чем  ниже   она
опускалась, тем интенсивнее охлаждался воздух,  зона  низких  температур
расширялась,   закручивалась,   выдавливая   теплые   слои   воздуха   к
американскому материку и порождая барометрические волны  -  инфразвук  с
частотой в доли герца.
   Первые  слабые  толчки  воздуха  достигли   автоматических   датчиков
синоптической сети  и  включили  режим  повышенной  опасности.  Дежурные
геопатруля  главного  центра  изменения  погоды   Северной   Америки   с
любопытством приняли сообщения автоматов и принялись за проверку данных.
Они еще не догадывались, в чем дело, да и не могли догадаться: программа
погоды над Атлантикой не предусматривала глобальных изменений в  течение
ближайших суток, а так как,  кроме  людей,  никто  не  мог  вмешаться  в
программу, то, по мысли дежурных, сведения  о  зарождении  тайфуна  были
просто  интересным   казусом,   сбоем   в   цепи   автоматической   сети
регистраторов.
   Между тем область холодного воздуха  все  увеличивалась,  скапливаясь
над поверхностью океана и закручиваясь  все  сильнее  в  спираль.  Ветры
из-под ее основания устремились к берегам  материка,  поднимая  зыбь  на
спокойной доселе глади воды. Первый  смерч  образовался  спустя  полчаса
после падения "массы холода" - невероятно быстро по меркам метеорологов.
Затем образовались еще два смерча. Захватив гигантские массы  воды,  они
слились в один и превратились в глаз тайфуна, устремившегося  в  сторону
Африки, постепенно наращивая скорость.
   Лишь через двадцать минут опомнившиеся дежурные метеоцентра выслали к
восточной окраине Северо-Американской  котловины  истребители  ураганов.
Битва с тайфуном длилась  пять  часов,  почти  ночь,  поэтому  никто  из
пилотов-истребителей не заметил необычных эффектов, сопровождавших  глаз
тайфуна до его распада.
   Причин возникновения необычайно холодной  массы  воздуха,  которая  и
породила тайфун, отыскать не удалось. Загадка тайфуна "Роккевей" вошла в
сводку происшествий климатологов Академии наук Земли и  была  похоронена
под слоем других  информационных  сообщений,  требующих  дополнительного
анализа.

ВИТОЛЬД СОСНОВСКИЙ

   С  высоты  в  четыреста  метров  Ховенвип  выглядел  иначе,   чем   с
горизонтали   земли.   Я   долго   разглядывал   хаос   кроваво-красных,
причудливо-чудовищных  гребней,  фестонов  и   шпилей,   среди   которых
проглядывали иногда ровные столообразные  участки,  и  меня  все  больше
увлекала красота этого дикого уголка  природы,  не  тронутого,  хотя  бы
внешне, руками человека. Теперь нам предстояло разобраться в том, что же
люди соорудили в глубинах этих гор и ради чего они когда-то посягнули на
такую неповторимую ни в одном из районов Земли красоту.
   - Не налюбовался? - подошел ко мне Игнат. С  ним  был  невысокий,  но
плотный - этакий крепышок-боровичок  -  начальник  летающей  лаборатории
БИИМ-З по фамилии Юранов. У начальника были  седые  виски  и  совершенно
ледяные глаза. - Красиво, - сказал я, невольно краснея. - Вид  хорош.  -
Юранов бросил взгляд вниз, как прицелился.
   Летающая лаборатория - шестиугольная платформа размером с треть  поля
зимнего  стадиона,  накрытая  прозрачным   изнутри   куполом,   медленно
дрейфовала на юго-восток над заповедником Ховенвип.  Десять  человек  ее
команды  готовились   к   пуску   аппаратуры   научно-исследовательского
комплекса.
   - Итак, что мне вводить в программу? - обратился к  Игнату  начальник
БИИМа. - Какова  сфинктура  объекта?  -  Сфинктура?  -  Что,  незнакомый
термин? Ввели его около двухсот лет назад,  и  происходит  он  от  слова
"сфинкс"   Обозначает   степень   загадочности   объекта,   качественные
характеристики его таинственности.
   - В таком случае сфинктура плато Ховенвип искусственные сооружения  в
его  недрах:  туннели  машины,  аппаратура,  кабели  связи,   волноводы,
энерговоды и тому подобное.
   - Годится. Этот комплекс проходит последит  полевые  испытания  перед
дальней звездной заброс кой, ваш запрос решили  удовлетворить  в  первую
очередь. После Ховенвипа нам предстоит работать  под  водой  -  это  уже
заказ археологов.
   Они направившись по кольцевому коридору ко входу  в  центральный  зал
лаборатории, разговаривая на ходу. Я поплелся  сзади,  с  одной  стороны
захваченный  потрясающей  дикой  красотой  Ховенвипа,  а  с   другой   -
осознающий свою ненужность на борту этого летучего агрегата.
   Зал лаборатории был  круглым,  с  прозрачным  потолком  и  мерцающими
стенами от работающего вхолостую панорамного виома. У пульта  управления
интеллекторными системами сидели операторы в черно-голубых  комбинезонах
с короткими рукавами. Напротив входа  в  зал  в  сплошном  кольце  виома
выдавалась ниша, в глубине которой прятались еще один  пульт  и  кресло.
Юранов направился к нише и поманил нас за собой.
   - Это пульт пилота и начальника исследовательской  группы.  На  время
испытаний командую парадом я. Садиться не предлагаю -  некуда,  так  что
придется потерпеть.
   Начальник сел в кресло, привычно  ткнул  пальцем  в  квадрат  сенсора
общего включения.
   -  Внимание!  Сфинктура  третьего  типа,  класс  подземный,   степень
опасности  не  определена,  принимаем  индекс  "Ад-01".  Готовность  три
минуты.
   Я с любопытством выглянул из ниши в зал.  Операторы  лаборатории  уже
надели ежистые шлемы эмканов, по залу  разбежались,  словно  рассыпанные
горстью, странные  звуки:  попискивания,  тоненькие  звоночки,  шелесты,
басовитые тихие гудки.
   - Людей внизу нет? - оглянулся начальник лаборатории. - Можем  ли  мы
использовать жесткую компоненту в излучении интравизоров?
   - Людей внизу быть не должно, - сказал Игнат, подумал и добавил:
   -  Но  полностью  гарантировать  не  могу.  Наши  патрули,   конечно,
прочесали Ховенвип с утра, перед запуском БИИМа, но... - Понятно.
   Юранов не спеша натянул эмкан и вдавил красный грибок кнопки  в  углу
пульта. Над лесами и горным хаосом Ховенвипа разнесся вопль сирены.
   Прозрели стены ниши, исчез зал за спиной,  мы  оказались  висящими  в
воздухе без опоры. За то время, пока длился  наш  разговор,  лаборатория
добралась до холмистой серой равнины, почти лишенной растительности.
   - Откуда начнем? - обернулся Юранов к Игнату.
   Тот нашел глазами участок плато, от которого мы успели  удалиться  на
несколько километров, и кивком указал на  него.  -  Вернемся  к  уступу,
видите? Оттуда можно пойти по разворачивающейся спирали.  Местность  там
уже обследована, однако новые данные не помешают.
   - Разве здесь  уже  работал  БИИМ?  -  Работали  эксперты  с  обычной
переносной  аппаратурой  и,   как   мне   кажется,   участок   захватили
недостаточный для всестороннего анализа.
   Юранов повернул лабораторию назад, и через несколько минут  мы  снова
очутились над сто пятидесятиметровой стеной, испещренной узорами выбоин,
трещин и пещер. С высоты  было  особенно  заметно,  что  стена  отделяет
каменные джунгли от джунглей лесных.
   - Ориентир - белый флаг слева, у  двух  пещер.  На  пульте  метнулись
световые стрелы и сложились в красную надпись: "Пуск  программы".  Снова
над скалами раздался грозный вой сирены.
   В зале, отделенном от нас  призрачной  стеной  светозавесы,  звуковая
обстановка не изменилась, но мне показалось, что воздух  вокруг  странно
загустел и завибрировал  на  грани  слышимости,  и  где-то  внутри  меня
родилось ощущение тревожного напряжения гигантского копья, нацеленного в
спину из зала и готового вот-вот сорваться и ударить...
   Я поймал оценивающий взгляд Игната и криво улыбнулся,  хотя  обмануть
его, конечно, не мог.
   - Не пугайтесь, не оборачивайтесь, - произнес начальник БИИМа,  в  то
время как руки его бегали по сенсорной клавиатуре пульта.  -  Включилась
АРЗ. С непривычки ощущение не из приятных.
   Я  расшифровал  аббревиатуру  АРЗ  как  "антирадиационная  защита"  и
успокоился.
   Лаборатория прошла над стеной. Из зала за спиной донеслись оживленные
голоса операторов. Я из любопытства высунул голову из-за  светозавесы  и
удивился: зал тонул в  темноте,  лишь  напротив  каждого  пульта,  слабо
освещенного  призрачной  иллюминацией  индикаторов,   светились   экраны
дисплеев,  не  рассеивая  мрака  уже  на  расстоянии  ладони.   Внезапно
лаборатория замедлила движение. - Девятый, Левченко!  -  резко  окликнул
начальник лаборатории. - Ваш  канал  выпал  из  резонанса,  извольте  не
зевать!
   - Автомат отрабатывает  повышение  радиационного  фона,  -  отозвался
невидимый  Левченко  обиженным  тоном.  Прошу  две  минуты  на  качество
топосъемки.
   - Следите внимательней за изменением рельефа. Даю  две  минуты.  Всем
остальным - повтор серий.
   Юранов жестом поманил Игната. Я тоже придвинулся ближе.
   - Посмотрите-ка, это вам  знакомо?  На  черной,  доселе  непрозрачной
панели справа от пульта проявился  странный  светлый  узор,  похожий  на
рисунок червяка-древоточца на коре дерева.
   Штреки?
   - Система пещер, в  которой  некоторые  естественные  ходы  соединены
искусственными  туннелями.  Глубина  самой  нижней  пещеры   около   ста
шестидесяти метров.
   Игнат некоторое время рассматривал изображение, потом покачал головой
в сомнении:
   - Никак не сориентируюсь...
   - Это флаг, - ткнул пальцем в панель Юранов. Игнат  кивнул.  Судя  по
всему, ему было интересно, а мне становилось скучно.
   Словно почувствовав перемену в моем настроении, Игнат посоветовал мне
пройти в зал,  а  Юра  нов,  откровенный  и  лаконичный,  как  скальпель
хирурга, добавил:
   - Там  у  входа  есть  кресло  наблюдателя,  подключитесь  к  машине,
отвечающей за синтез полученных сведений и  отмечающей  к  тому  же  все
выявленные элементы искусственности вашего объекта. Если  же  не  хотите
терять время - берите машину и летите по своим делам. Работы у нас  часа
на три-четыре, плюс обработка результатов поиска. Закончим - сообщим.
   Игнат поразмышлял, посматривая на мою удрученно-ждущую физиономию,  и
принял последнее предложение.
   Не очень романтическая профессия, - сказал он  в  пинассе,  глядя  на
уплывающую от нас лабораторию, похожую  на  отломившийся  снежный  купол
одной из гор. - Да, стажер?
   - Не очень, - пробормотал я, чувствуя угрызения совести.  Дума