на крышу тоже открыт, - сказала Шеветта, направив луч вверх.
   Райделл подошел к старой стремянке, прихваченной к стенке болтами,  и
полез вверх, ощущая ладонями влажное  шершавое  дерево.  До  него  стало
доходить, что идея лезть на эту верхотуру была плохая, потому  что  если
мост действительно сгорит до основания, они, скорее всего,  уже  никогда
отсюда не спустятся. Он знал, что дым так же опасен, как пламя, и не был
уверен, что она это понимает.
   Второе, к чему он оказался не готов, когда  высунул  голову  из  люка
наружу, - к тому, что в ухо ему тут же сунут ствол пистолета.
   Его приятель в шарфе.
 
64 
НАЖИВКА 
 
   Харвуд начинает, искажаясь, убывать, и все остальное  вместе  с  ним,
среди  ужасного  всепоглощающего  холода.  Лэйни  чувствует,  будто   на
огромном расстоянии его ноги скручивает судорога в путанице спальников и
конфетных фантиков. Вдруг появляется сама Рэи Тоэи и вручает ему  тайный
символ - круглую печать, циферблат, двенадцать знаков дня, двенадцать  -
ночи, черный лак и золотые  цифры,  он  кладет  этот  символ  туда,  где
мгновение назад был Харвуд.
   Лэйни видит, как  этот  символ  втягивает  внутрь  себя  Харвуда;  он
полностью во власти сил превращения, и вот он исчезает совсем.
   Лэйни убывает тоже, но не за Харвудом.
   - Попался, - шепчет Лэйни во тьму своей зловонной коробки, стоящей  в
подземке  метро  среди  инфразвуковых  вздохов  пригородных  поездов   и
постоянного топота проходящих ног.
   В то же мгновение он оказывается  во  Флориде  на  залитых  солнечным
светом широких бетонных ступенях, ведущих наверх к невзрачному  входу  в
федеральный сиротский приют.
   Там, наверху лестницы, - девчушка по имени Дженнифер, ей  в  точности
столько же лет, сколько Лэйни, на ней джинсовая юбочка и белая тенниска,
у нее прямая черная челка, она осторожно идет - пятка - носок,  пятка  -
носок, руки - в стороны,  для  равновесия,  -  по  самому  краю  верхней
ступеньки, как по натянутому канату.
   Она очень сосредоточенна и серьезна.
   И кажется, что если бы она упала, то непременно бы разбилась.
   Лэйни, увидев ее,  улыбается,  вспомнив  внезапно  приютские  запахи:
бутерброды с джемом, дезинфекцию, глину для лепки, чистые простыни...
   Холод обступает его со всех сторон, но наконец-то он дома.
 
65 
СВЕЖИЙ ВОЗДУХ 
 
   Фонтейн, работая топором,  размышляет  о  том,  что  прожил  довольно
долгую жизнь, но то, что случилось сегодня,  для  него  абсолютно  ново:
поднять топор над головой, потом - резко вниз по задней стене  магазина,
фанера гулко грохочет. Он слегка озадачен  тем,  как  легко  отскакивает
топор, но при следующем замахе он поворачивает его обухом и  колотит  по
стене, наконец, пробивая ее на третьем ударе насквозь. Фонтейн удваивает
усилия.
   - Нам нужен свежий воздух, -  говорит  он  скорее  самому  себе,  чем
парочке, чинно сидящей на его койке, - седовласому человеку и  мальчику,
чью голову опять не видно из-под шлема. Посмотришь на этих двоих  -  так
подумаешь, что и проблем-то, собственно, нет никаких и этот чертов  мост
не горит.
   Куда девалась голограммная девица?!
   Работа топором дает результаты, хотя его руки уже разболелись. Дыра в
стене уже размером с блюдце и становится все больше.
   Он еще не знает, что ему делать, когда она станет достаточно  велика,
но он любит, чтобы были заняты руки.
   Таков он всегда, Фонтейн: когда дела идут  плохо,  да  что  говорить,
хуже некуда, а вероятнее всего, подошли к концу, - он любит, чтобы  были
заняты руки.
 
66 
ГРУЗОВОЗ 
 
   Шеветта выползает через люк на крышу Скиннеровой лачуги и  видит  там
Райделла, стоящего на коленях, в этом своем "счастливом"  "драконовском"
защитном слюнявчике, но критическим фактором здесь является  человек  из
бара - тот,  который  застрелил  Карсона,  он  воткнул  в  ухо  Райделла
пистолет, а сейчас смотрит на нее и улыбается.
   Он немного старше меня, размышляет она, вот его короткая стрижка, как
у военного, черный кожаный плащ, шарф повязан небрежно, но ясно, что ему
пришлось  с  ним  повозиться.  Она  задается  вопросом:  как  это   люди
становятся вот такими - берут и тычут  своим  пистолетом  кому-нибудь  в
ухо, и вы знаете, что они обязательно  нажмут  на  курок?  И  почему  ей
кажется, будто Райделл специально находит таких людей, - или это они его
специально находят?
   За спиной человека в черном, над мостом, она видит поднятую  фонтаном
воду и понимает, что это, должно быть, палят из пожарной лодки, так  как
она буквально только что  видела  пожарную  лодку  в  действии  -  когда
загорелся пирс на Эмбаркадеро.
   Господи, как же здесь наверху сейчас  все-таки  странно:  все  ночное
небо в дыму, огонь повсюду, он  будто  бросается  в  море  и  гаснет  от
катящегося дыма. Вокруг нее падают и, мерцая, умирают маленькие  красные
светящиеся искры, в воздухе запах гари. Она знает, что  не  хочет,  чтоб
Райделлу было больно, но она не боится. Теперь  она  просто-напросто  не
боится; она не знает почему.
   Рядом, на крыше, она замечает какой-то предмет - планер,  сидящий  на
собственной небольшой платформе, своими шасси вцепившийся в  асфальтовое
покрытие.
   Около планера навалены черные нейлоновые мешки. Шеветта принимает  их
за спальники. Кто-то, видно, готов провести здесь всю ночь,  если  будет
нужно, и она понимает, что парень с  военной  стрижкой  подготовил  себе
укрытие на случай, если ему придется прятаться. До  нее  вдруг  доходит,
что, вероятно, это он поджег мост и виновен уже во множестве смертей,  а
сейчас стоит себе улыбается, будто очень рад ее видеть, и  пистолет  его
воткнут Райделлу в ухо.
   У Райделла сокрушенный вид. Такой печальный сейчас.
   - Ты убил Карсона, - слышит она собственный голос.
   - Кого?
   - Карсона. В баре.
   - Он здорово попортил твою вывеску.
   - Он был задницей, - сказала она, - но ты не должен был его убивать.
   - К счастью, - ответил "шарф", - вопрос тут не в том, кто задница,  а
кто нет. Если б вопрос был в этом, мы ни за что бы не справились с нашей
работой.
   - Ты умеешь управлять этой штукой? - Шеветта махнула рукой в  сторону
планера.
   - Конечно. Я собираюсь убрать этот пистолет из вашего уха,  -  сказал
он Райделлу.
   И убрал. Она заметила, Райделл взглянул  на  нее.  Парень  с  военной
стрижкой ударил его пистолетом по голове. Райделл опрокинулся  навзничь.
Лежал там, как большая сломанная кукла. Одна из светящихся искр упала на
его дурацкий розовый защитный слюнявчик, прожгла в нем черную метку.
   - Я собираюсь оставить вас здесь, - сказал "шарф". Он навел  пистолет
на ноги Райделла. - Коленная чашечка, - сказал "шарф".
   - Не надо, - сказала она.
   Он улыбнулся.
   - Ложись там, где стоишь. На самом краю. Лицом вниз.  -  Пистолет  не
сдвинулся с места.
   Она поступила, как ей велели.
   - Руки за голову.
   Она поступила, как ей велели.
   - Так и лежи.
   Она могла наблюдать самым краешком глаза, как он движется к  планеру.
Крыло трепещет под дуновеньем бриза, издавая ритмичное бренчание.
   Она увидела, как "шарф" нырнул под похожее на воздушного змея крыло и
оказался  внутри  углеродно-волоконного  каркаса.  Там  имелась   панель
управления; она видела в фильмах "Реальности", как люди летают  на  этих
конструкциях.
   В руке "шарф" по-прежнему держал пистолет, но в Райделла  он  уже  не
целился.
   Она вдыхала запах асфальта, спекшегося на  крыше.  Она  помнила,  как
размазывала асфальт со Скиннером в жаркий  безветренный  день,  как  они
разогревали ведро с затвердевшим гудроном над пропановой горелкой.
   Мир, в котором Скиннер помогал строить, горел на ее глазах, и  они  с
Райделлом могли сейчас запросто сгореть вместе с ним, а парень с военной
стрижкой спасал свою шкуру.
   - Неужели ты долетишь на этой штуковине до самого Эмбаркадеро?
   - Легко и непринужденно, - ответил он.  Она  увидела,  что  он  сунул
пистолет в карман черного плаща и вцепился в перекладину обеими  руками,
приподнимая планер. Бриз подхватил его. "Шарф" поймал ветер, напомнив ей
отчего-то шагающего ворона, из тех больших воронов, которых она видела в
детстве в Орегоне. Теперь он был всего в нескольких футах  от  края,  на
той стороне крыши Скиннеровой лачуги, что смотрела на Китайский залив. -
Ты со своим дружком доставила мне чертову массу хлопот, - сказал  он,  -
но теперь вы оба либо сгорите заживо, либо задохнетесь от дыма, так что,
я полагаю, мы квиты. - Он огляделся, ступил вперед.
   Шеветта, не успев принять никакого сознательного решения, вскочила на
ноги, идет, открыв нож, который оставил ей Скиннер. Ножом прорезает -  в
тот момент, когда "шарф" уже шагает через край, - трехфутовую  полосу  в
черном крыле планера.
   Не успев издать ни звука, дернувшись всем телом, он ринулся вниз, все
быстрей и быстрей вращаясь, словно  лист,  и  разбился,  ударившись  обо
что-то внизу.
   Она осознала, что стоит  на  самом  краю,  рука  протянута  в  пустое
пространство, - и сделала шаг назад. Посмотрела на нож, зажатый в  руке,
на впечатанный в него узор кованых звеньев мотоциклетной цепи. Потом она
бросила его прочь, повернулась и пошла к Райделлу,  опустилась  рядом  с
ним на колени. На голове его была рана, волосы мокрые  от  крови.  Глаза
открыты, но, казалось, он ничего не видит.
   - Где он? - спросил Райделл.
   - Не верти головой, - сказала она, - его больше нет.
   Бриз изменил направление, на них  навалился  такой  густой  дым,  что
города не стало видно. Оба начали кашлять.
   - Что там за шум? - еле выдавил Райделл, пытаясь вытянуть шею,  чтобы
посмотреть.
   Она решила, что это, должно быть, грохот  огня,  но  звук  перешел  в
уверенный барабанный бой, и, всмотревшись, она увидала - точно на уровне
своей головы - невозможный, с целый квартал шириной, блестящий серый нос
грузовоза, украшенный буквами "Омаха трансфер", тридцати футов каждая.
   - Господи Боже, - сказала она, когда чудовище нависло над  ними;  его
гладкое, невероятно широкое брюхо было так  близко,  что  она  могла  бы
потрогать его.
   А потом грузовоз сбросил  вниз  свой  груз  -  около  двух  миллионов
галлонов чистой  ледниковой  воды,  предназначенной  для  городов  южнее
Лос-Анджелеса, и ей оставалось только прижаться к Райделлу и держать рот
закрытым, сопротивляясь давлению этого океана,  а  потом  она  оказалась
совсем в другом месте, и плыла по течению, и еще ей  казалось,  что  она
так давно, так давно не спала.
 
67 
СЕРЕБРЯНЫЙ ЗАМОК 
 
   В серых полях Силенцио  находит  серебряный  замок,  место  пустое  и
какое-то новое. Здесь  совсем  нет  людей,  одни  лишь  коридоры,  и  он
удивляется, зачем кто-то построил подобную штуку.
   Система наручных часов ведет его вглубь, все глубже и глубже,  каждый
следующий  коридор  похож  на  предыдущий,  и  он  устал  от  этого,  но
"Футуроматика" все еще где-то там, впереди, и он обязательно ее найдет.
   А когда, наконец, он находит ее в очень маленькой комнате,  у  корня,
из которого растет серебряный мир, он обнаруживает, что он не один.
   В этой комнате какой-то мужчина, и мужчина глядит на  Силенцио  и  не
может поверить, что Силенцио тоже в комнате,  в  глазах  мужчины  страх,
который, Силенцио чувствует,  отражает,  как  зеркало,  его  собственный
страх, и Силенцио хочет сказать  мужчине,  что  он  пришел  сюда  только
затем, чтобы взять  часы,  потому  что  они  -  часть  системы  стрелок,
циферблатов и  приклеенных  цифр,  и  что  Силенцио  не  сделает  ничего
плохого, но глаза у мужчины похожи на глаза тех, кому  Крысук  показывал
нож, и вдруг кто-то кашляет за спиной у Силенцио. Обернувшись,  Силенцио
видит страшного человека, его голова как облако крови, окровавленный рот
раскрыт в безмолвном вопле,  и  этот  рот  совсем  не  шевелится,  когда
страшный человек произносит:
   - Привет, Харвуд.
   И вдруг почему-то он вновь рядом со светящейся девушкой.
   Она говорит Силенцио, чтобы он снял с себя шляпу, и он снимает  ее  и
видит, как в шляпе гаснут картинки замка, а комната вся заполнена дымом,
и снаружи, через разбитую дверь проникает  еще  больше  дыма,  а  черный
мужчина, седые веточки его волос  бессильно  свисают,  пробил  в  стенке
дырку своим топором. Дырка не очень большая, но он  залезает  в  нее  по
самые плечи, и Силенцио  видит,  как  черный  мужчина  дергается,  будто
что-то  его  колотит.  Он  вылезает  из  дырки  обратно  в  комнату,   с
выпученными глазами и мокрый, весь мокрый, с него ручьями  льется  вода,
вода хлещет в комнату через дырку, седые волосы,  спутавшись,  липнут  к
лицу мужчины, вдруг сверху падает еще  больше  воды,  будто  в  туннель,
похожий на улицу, там, за разбитой дверью, - так много воды!
   А человек в  длиннополом  пальто  стоит  себе,  руки  в  карманах,  и
смотрит, как льется вода, и Силенцио видит, как морщины на лице человека
становятся глубже. Потом человек кивает Силенцио, кивает черному мужчине
и выходит вон через разбитую дверь.
   Силенцио очень хочется знать, стало ли  в  серебряном  замке  так  же
мокро.
 
68 
АБСОЛЮТНАЯ СВОБОДА 
 
   Бумзилла - в "Счастливом драконе",  приперся  обратно,  на  этот  раз
потому, что знает: сегодня они в первый раз запустят этот свой  долбаный
драконовский "Нанофакс", это вам не игрушки, а типа того, что  копируешь
любое дерьмо из одного магазина в другой. Он не уверен,  что  врубается,
как это, но в магазине бесплатно дают конфеты  и  много  газировки  всем
детям,  к  которым  он  определенно  навострился  пристраиваться,  прямо
сейчас, но все псу под хвост, потому что мост загорелся и эти,  мать  их
так, грузовозы слетелись и сбросили чертову прорву воды, приехала сотня,
наверно, грузовиков, и все при  делах,  и  полиция  тут,  и  тактические
отряды, и вертолеты в воздухе, короче "Счастливый дракон"  обломался,  и
супершоу в честь первого запуска "Нанофакса" не будет, менеджер  спятил,
ходит взад-вперед по проходу, сам с собой разговаривает. Но магазин  все
равно торгует на всю катушку, шишки из главного офиса не  разрешают  ему
закрываться, в общем, Бумзилла начал лопать  конфеты  бесплатно,  а  все
потому, что охранники знай  себе  смотрят,  как  дым  валит  из  мокрого
черного мусора, больше на этом конце моста ничего не осталось,  так  что
сам настоящий мост стало видно, ну, старую часть, вон она, тоже  черная,
висит себе в воздухе, как скелет.
   И потом заявляется менеджер и читает по ноутбуку: леди и джентльмены,
сей судьбоносный момент истории, трали-вали, и вот мы видим,  как  самый
первый предмет помещается в передатчик в нашем главном филиале в далеком
Сингапуре (Бумзилла видит по телевизору, который висит  на  пилоне,  что
этот "предмет" - золотая  статуэтка  "Счастливого  дракона"  собственной
персоной, улыбка до ушей), и через минуту  он  будет  репродуцирован  на
молекулярном уровне в каждом филиале нашей сети по всей планете.
   Кассирша и двое охранников хлопают. Бумзилла  сосет  ледышку  со  дна
своей газировки. Ждет, чего будет.
   У "Нанофакса" в "Счастливом драконе" спереди такой большой  люк,  что
Бумзилла точно туда поместится, коли приспичит, так что в башке  у  него
возникает вопрос: а можно ли так наделать много-много Бумзилл  в  других
местах и можно ли будет доверять этим сраным Бумзиллам? Если  да,  тогда
он сколотит, в натуре, крутую банду, но вот в чем  загвоздка:  лично  он
сам никому не доверяет, так с какой стати они ему будут доверять?
   Фонарик над люком делается зеленым, люк отъезжает  кверху,  и  наружу
вылазит, типа как раскладная, эта самая голозадая девка, волосы  черные,
китаянка, а может, японка, в  общем,  что-то  типа  того,  длиннющая,  и
титьки маленькие такие. Бумзилле такие не нравятся, но она улыбается,  и
у всей этой кодлы - кассирши, охранников, менеджера - челюсти  отвисают,
глаза на лоб лезут: девка потягивается, по-прежнему улыбаясь,  и  быстро
чешет к парадному входу вдоль стойки охранников, и Бумзилла  видит,  как
она тянет руку и открывает дверь, типа все, я ушла, всем  привет,  а  уж
там, снаружи, такой бардак вперемешку с  катастрофой,  что  на  какую-то
голую девку-японку никто и смотреть-то особо не станет.
   Но самый что ни на есть сумасшедший бардак  заключается  в  том...  и
Бумзилла настолько от этого обалдевает, стоя там, в магазине, и глядя на
долбаную видеоколонну через стеклянные двери, что решает выйти наружу  и
скурить последнее русское  "Мальборо",  чтобы  как  следует  обмозговать
увиденное... заключается в том, что, когда он видит ее  проходящей  мимо
экранов, он видит ее на всех экранах без исключения, выходящей  из  всех
"Счастливых драконов" на всей планете,  с  одной  и  той  же  счастливой
улыбкой.
   Бумзилла все еще думает, что бы это значило, от  "Мальборо"  остается
лишь фильтр,  и  тогда  он  решает:  какого  черта,  время  полакомиться
омлетоладьями из "драконовской" микроволновки, Бумзилла считает, что это
его заслуженный бизнесменский завтрак, у  него  даже  деньги  есть,  но,
когда он заходит обратно, омлетоладьи, как выясняется, кончились, сраные
суки пожарные все их сожрали.
   - Какого хрена, - говорит он пожарным,  -  отфаксуйте  хоть  одну  из
долбаного Парижа!
   Так что охранникам приходится наподдавать ему под зад.
 
69 
ВСЁ НАВСЕГДА 
 
   Райделл  просыпается  от  боли  там,  что  казалось   ему   ближайшим
приближением  к  раю,  в  этом   чудесном,   сухом,   абсолютно   новом,
высокотехнологичном спальном  мешке,  рядом  со  свернувшейся  калачиком
Шеветтой, ребра горят; он лежит, слушает, как  вертолеты  гудят  подобно
стрекозам, и вяло думает, а не содержит ли чего-нибудь вредного  клеящая
поверхность, которой он обмотан.
   Они нашли этот спальный мешок в герметичной прозрачной упаковке сразу
после потопа, болтающимся на одном из клиньев, которыми  планер  "шарфа"
крепился к крыше. И не было в их жизни более желанной находки -  скинуть
промокшую  одежду  и  забраться  в  сухое  тепло,   в   этот   мешок   с
водонепроницаемой и, вероятно, пуленепробиваемой  подкладкой,  -  в  эту
весьма дорогую часть военного обмундирования. И лежать себе там, внутри,
и смотреть, как прибывают еще два грузовоза - огромные,  неповоротливые,
беспилотные  гудящие  трутни,  свернувшие  с  курса,  как   впоследствии
выяснится, в соответствии с планом, разработанным  несколько  лет  назад
группой быстрого реагирования Северной Калифорнии,  -  прибывают,  чтобы
сбросить  вниз  еще  больше  воды,  погасив  огонь  со  стороны  Острова
Сокровищ, а  заодно  затопив  весь  центральный  участок.  И  каждый  из
грузовозов, истощившийся и ослабевший, мгновенно взлетал, избавившись от
балласта, как слон в нелепом слоновьем балете.
   Они держали друг друга в объятиях там,  наверху,  пока  не  рассвело,
морской ветер уносил с собой запах гари.
   Райделл окончательно проснулся и видит голое плечо Шеветты, он  ни  о
чем особо не думает, вот разве что медленно формируется в голове мысль о
завтраке, хотя это может и подождать.
   - Шеветта? - голос из маленькой дребезжащей колонки. Он смотрит вверх
и  видит  серебряный  майларный  шарик,   натягивающий   поводок,   глаз
видеокамеры наблюдает за ними.
   Шеветта шевелится.
   - Тесса?
   - С тобой все в порядке?
   - Да, - отвечает она, голос сонный, - сама-то ты как?
   - Это художественный фильм, - говорит голос из воздушного  шарика.  -
Огромный бюджет. У меня есть такие кадры... ты  не  поверишь,  настоящий
экшн.
   - Что значит "это художественный фильм"?
   - Я подписала контракт. Они вылетели сюда этим утром. Что ты  делаешь
на этой верхотуре?
   - Пытаюсь спать. - Шеветта перекатывается на другой бок,  натянув  на
голову спальный мешок.
   Райделл лежит, наблюдая за тем, как воздушный шарик  подпрыгивает  на
своем поводке, пока, наконец, не исчезает.
   Он садится и трет руками  лицо.  Выкатывается  из  мешка  и  неуклюже
встает - голый мужчина с большой заплатой из  серебристой  непроницаемой
пленки на ребрах. Интересно, на скольких  телеэкранах  он  вид