Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Гибсон Уильям. Мост 1-2 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  -
и. Карен сказала, что этот стиль называется "агрессивное ретро семидесятых" и что он начинает ее малость утомлять. Райделл подумал, что и не мудрено, но говорить ничего не стал, здраво размыслив, что получится не очень вежливо. Телевидение сняло ему комнату в Западном Голливуде, в отеле, более-менее похожем по виду на нормальный дом, но только Райделл почти туда не заглядывал, жил все время у Карен - пока в Огайо не появился Медведь-Шатун. Уже начальный эпизод, когда были обнаружены тридцать пять жертв Медведя-Шатуна, почти оборвал карьеру Райделла на непыльном поприще влипшего копа. В довершение всех прочих несчастий первыми на место преступления прибыли сержант Чайна Вальдес и капрал Норма Пирс, самые хорошенькие девушки во всем цинциннатском департаменте полиции ("Взглянешь на такую, и прямо как серпом по яйцам", - сказал один из телере[50] портеров, но никто вокруг даже не улыбнулся; обстоятельства придавали этой шуточке нехорошее, даже зловещее звучание). Счет возрастал с немыслимой быстротой; вскоре Медведь-Шатун далеко опередил самых знаменитых маньяков прошлого. Затем стало известно, что все его жертвы - дети. Затем сержант Вальдес, не совсем еще оправившаяся от посттравматического шока, зашла в некое сомнительное питейное заведение и прострелила обе коленные чашечки известному педофилу - на удивление тошнотворному типу по кличке Мармелад, никаким боком не причастному к убийствам. В результате роскошный, без единой металлической детали самолетик уносил Аарона Персли в Цинциннати, Карен нацепила очки и обсуждала ситуацию чуть не с десятком собеседников одновременно, а Райделл сидел на краешке огромной снежно-белой кровати, начиная проникаться идеей, что что-то такое вроде бы изменилось. - У них есть подозреваемые? - спросил Райделл. Карен окинула его недоуменным взглядом, словно незнакомый предмет, неведомо как оказавшийся в комнате. - Подозреваемые? Да они уже сознались. Райдел поразился, какой старой выглядела она в этот момент. А правда, подумал он, сколько же ей лет? Карен встала и вышла из комнаты. Вернулась она минут через пять, уже одетая в безупречный черный костюм. [51] - Собирайся. Ты не можешь здесь больше оставаться. И ушла. Ушла без поцелуя, без "до свидания", без ничего, ушла - и все. Райделл встал, включил телевизор и увидел Медведя-Шатуна, только это оказался не один человек, а трое. Выглядели они так, что и не подумаешь, - серенькие, безобидные, почти симпатичные парни, одним словом - именно так, как и выглядят всегда по телевидению гниды, способные на любые, самые тошнотворные мерзости. Так вот он и сидел на кровати Карен, в одном из ее махровых халатов, когда на пороге комнаты появились - появились безо всякого там стука или "разрешите войти" - два рентакопа. У них была черная униформа и такие же высокие черные ботинки, в каких совсем еще недавно Райделл патрулировал улицы Ноксвилла, - ну те самые, с дополнительной кевларовои стелькой, на случай если кто-нибудь изловчится выстрелить тебе в пятку. Один из рентакопов грыз яблоко. Второй помахивал электрошоковой дубинкой. - Слышь, друг, - сказал первый, - нам приказано выпроводить тебя отсюда. Рот его был полон недожеванного яблока, и слова звучали не очень разборчиво. - У меня тоже были такие ботинки, - сообщил Райделл. - Изготовлены в Портленде, Орегон. Двести девяносто девять долларов в мелкооптовом магазине, а в обычном еще дороже. [52] - Ясненько, - ухмыльнулся второй, который с дубинкой. - Так ты шмотки свои будешь собирать или как? "Черного и белого не выбирайте" - вспомнилась Райделлу детская игра; он собрал по комнате все предметы, кроме черных и белых, а также серых, цвета засохшей овсянки, и побросал их в синий "самсонит". Рентакоп с дубинкой наблюдал за его действиями, а второй, с яблоком, слонялся по комнате и дожевывал яблоко. - На кого, ребята, работаете? - поинтересовался Райделл. - "Интенсекьюр", - сказал тот, что с дубинкой. - Хорошая шарага? - спросил Райделл, застегивая сумку. Дубиноносец пожал плечами. - Сингапурская, - сообщил второй, заворачивая огрызок яблока в мятую бумажную салфетку, выуженную из кармана брюк. - На нас все большие здания, все общины, установившие себе заборы и охранные системы, ну, в общем, ты понимаешь. Он аккуратно засунул огрызок в нагрудный карман черной, безукоризненно выглаженной форменной рубашки, в тот самый карман, на котором красовалась бронзовая бляха. - Деньги на метро есть? - спросил мистер Дубина. - Конечно, - откликнулся Райделл, вспомнив про свою кредитную карточку. - Видишь, какой ты богатый, - ухмыльнулся рентакоп. - Обычно у засранцев, которых [53] мы отсюда выпроваживаем, вообще ни гроша за душой. Карточку Мексикано - американского банка Райделлу обнулили на следующий день. А ведь не прав Эрнандес насчет английских полицейских броневиков, подумал Райделл, врубая впервые в жизни овердрайв на все три оси. Он ожидал услышать визг проскальзывающих покрышек, однако "Громила" вцепился в мостовую намертво, как пиявка. Трехтонная, с двумя керамическими моторами пиявка. Саблетт, расхлябанно обвисший на соседнем сиденье, испуганно вскрикнул - автоматически затянувшиеся ремни безопасности вздернули его в вертикальное положение. Скорость - семьдесят миль в час, впереди - музейной кондиции "бентли". Правый, по обочине, обгон, под колеса "Громилы" летит чахлая, черная от пыли трава. Ужас, застывший в глазах пассажирки "бентли", еще мгновение - и взвыла сирена, вспыхнули мигалки: Саблетт дотянулся наконец до большой красной кнопки. Прямой участок. И ни одной, абсолютно ни одной машины. Райделл вышел на осевую и до упора вдавил педаль газа, вой спаренных "киоцеров" перешел в пронзительный визг. Странное, даже жутковатое поскуливание Саблетта заставило Райделла на секунду подумать, что техасец не выдержал напряжения, сломался и то ли молится, то ли поет на неком трейлерлагерном языке, неизвестном никому, [54] кроме сдуревших последователей преподобного Фаллона. Нет, ничего подобного. Скосив глаза направо, он увидел, что Саблетт до предела - и как только зеркальные линзы не свалятся - выпучил глаза на экран, высветивший данные о клиенте, что губы его непрерывно шевелятся, руки же быстро и словно сами по себе заряжают потертый, бог знает сколько хозяев сменивший глок. Длинные белые пальцы двигались ловко и, как бы это сказать, буднично - ну, словно намазывая бутерброд или сворачивая газету. И вот это действительно вызывало ужас. - "Звезда Смерти"! - крикнул Райделл. Саблетт не имел права ни на секунду вынимать из уха капсульный приемник; в экстренной ситуации небесный голос - голос настоящих копов, переданный через спутник, - мгновенно заставит замолчать все прочие передачи. Техасец вставил обойму и повернулся; на его бледном лице играли отсветы разноцветных огоньков приборной доски. - Вся прислуга убита, - сказал он. - Эти типы загнали троих детишек в детскую комнату, Могло показаться, что Саблетт выражает сдержанное неудовольствие чем-то, увиденным по телевизору, - ну, скажем, увечной версией хорошего старого фильма, изготовленной для нужд какого-нибудь там местного национального рынка. - И они, Берри, говорят, что убьют их. - Ну а что там думают долбаные копы? - крикнул Райделл. Охваченный бессильной яро[55] стью, он колотил по мягкому, в форме восьмерки рулевому колесу. Саблетт тронул правое ухо пальцем. Казалось, еще секунда - и он тоже начнет кричать. - Молчат. - Ровный, на удивление спокойный голос. - Вырубились. Передний бампер "Громилы" снес чей-то антикварный, сороковых годов прошлого века, придорожный почтовый ящик, купленный, надо думать, на Мелроуз-авеню, за бешеные деньги. - Да какого хрена вырубились, - чуть поспокойнее сказал Райделл. - Не могут эти раздолбай вырубиться. Они же полиция. Саблетт вытащил капсулу из уха, протянул Райделлу. - Ничего не слышно, только помехи. Райделл взглянул на экран и вспомнил игру в дартс. Ярко-зеленый дротик курсора несся по бледно-зеленой горной дороге, неумолимо приближался к мишени - девственно-белому кружку размером с обручальное кольцо. В правом окошке высвечивались жизненные показатели трех детей клиента. Пульс учащенный, у всех. В нижнем окошке - телевизионный, снятый в инфракрасных лучах кадр. Главные ворота. Похоже, что крепкие. Целенькие и, если судить по телеметрии, запертые. Охранная система тоже в порядке. Вот тогда-то, наверное, он и решил идти на прорыв. Через неделю, когда пена сошла и события немного прояснились, Эрнандес проявлял даже [56] нечто вроде сочувствия. Конечно же, такая накладка, да еще в его собственную смену, не доставляла начальнику особой радости, однако он честно признал, что не может - если учесть все обстоятельства - винить Райделла особенно строго. Прискорбное происшествие тщательно скрывалось от журналистов. Для этого, а также для того, чтобы полюбовно договориться с клиентами, с Шонбруннами, из сингапурского головного отделения "Интенсекьюра" спешно прилетела чуть не целая дивизия экспертов - так, во всяком случае, слышал Райделл. Он не имел ни малейшего представления об окончательных условиях этой договоренности, не имел, да и не хотел иметь: телевизионную программу "Рентакопы влипли" никто еще пока не придумал, а одни только шонбрунновские ворота стоили побольше его полугодовой зарплаты. Ворота "Интенсекьюр" починит без труда, хотя бы уж потому, что он их и ставил. Мощные, кстати, ворота: японский пластик, армированный углеродным волокном, термоустановка в бетонных опорах; вся эта мутотень чуть не начисто соскребла с морды "Громилы" нежно лелеемый "свежий мед". Далее - ущерб, нанесенный дому, по большей части окнам (сквозь которые "Громила" проехал) и мебели (по которой он проехал). - Ну и, - закончил Эрнандес, - придется подкинуть Шонбруннам что-нибудь сверху. За эмоциональные страдания, - пояснил он, вытаскивая из-за стола большой железный [57] термос и наливая Райделлу чашку мерзкого, перестоявшего кофе. На термосе была оптимистичная наклеечка: "Я НЕ О'КЕЙ, ТЫ НЕ О'КЕЙ - ПЕЙ, ВОТ И БУДЕТ О'КЕЙ". Время близилось к десяти утра, обсуждаемые события покрылись уже двухнедельной плесенью, а лицо их главного героя - пятидневной то ли бородой, то ли, тут вопрос спорный, щетиной. На Райделле были мешковатые оранжевые, сильно выгоревшие шорты, ветхая футболка с надписью: "НОКСВИЛЛСКОЕ ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ", начинавшая уже расползаться на плечах, черные ботинки, оставшиеся от интенсекьюровской формы, и прозрачная надувная хирургическая шина на левой руке. - Эмоциональные страдания, - повторил Райделл. Эрнандес, чуть ли не такой же широкий, как его стол, передал Райделлу чашку. - Легко ты отделался, больше тут и не скажешь. Прушник. - Вылетел с работы, рука сломана - и это ты называешь "прушник"? - Нет, точно, - кивнул головой Эрнапдес. - Тебя же могли там замочить. Ребята из ДПЛА, они же тебя чуть не уложили. Да и потом, мистер и миссис Шонбрунн повели себя на удивление сдержанно, особенно если учесть расстройство миссис Шонбрунн и все прочее. Рука - ну да, рука, жаль, конечно... - Он пожал непомерно огромными плечами. - Да и к тому же никто тебя и не увольнял, ведь так? Мы только сняли тебя с патрулирования. [58] Если хочешь на стационарную охрану - пожалуйста, никаких проблем. - Нет, спасибо. - Магазины, склады? Будешь работать в ночь. Ну, скажем, "Энсино Фэшн молл". - Нет. - Бабу-то видел, которая там работает? - прищурился Эрнандес. - Не-а. - Слушай, - вздохнул Эрнандес, - а как там со всем этим говном, которое вываливают на тебя в Нэшвилле? - В Ноксвилле. Департамент потребовал полного отстранения от должности с полным запретом на работу в правоохранительных органах. Проникновение в частную квартиру без санкции и без поддержки. - А что эта сучка, которая таскает тебя по судам? - Их со старшим сыночком повинтили в Джонсон-Сити за вооруженное ограбление магазина, это последнее, что я слышал... Райделл тоже пожал плечами - и сморщился от боли. - Ну вот, - расплылся в улыбке Эрнандес. - Я же говорю - прушник. Проламывая "Громилой" шонбрунновские бронированные ворота, Райделл испытал мгновенное ощущение чего-то очень высокого, очень чистого, клинически пустого - деланье, лишенное всякого думанья, бредовое адреналиновое возбуждение с утратой всех прочих аспектов своего "я". [59] И в это время - когда он боролся с рулем, прорываясь через японский сад камней, когда пробивал тугое бронестекло, рассыпавшееся со второго удара, и осколки падали медленно, как во сне, - в это время он вспомнил, что примерно то же самое ощущал и тогда, выхватывая револьвер, нажимая курок, выплескивая мозги Кеннета Терви на бесконечный, как звездное небо, простор белой, загрунтованной под краску стены, которую так никто никогда и не покрасил. Райделл поехал в "Кедры" навестить Саблетта. "Интенсекьюр" расщедрился на отдельную палату - чтобы держать его подальше от лезущих в каждую щель журналистов. Техасец полусидел на кровати, уставившись в жидкокристаллический экран маленького CD-плеера, и жевал резинку. - "Воины двадцать первого века", - сказал он вошедшему Райделлу. - Джеймс Уэйнрайт, Энни Макэироу, Майкл Бек. - И когда же это его сняли? - ухмыльнулся Райделл. - Тыща девятьсот восемьдесят второй. - Саблетт приглушил звук и оторвал глаза от экрана. - Только я его уже пару раз смотрел. - А вот я только что из конторы, говорил с Эрнандесом. Говорит, чтобы ты не беспокоился за свою работу. В пустых серебряных глазах - нечто, похожее на озабоченность. - Свою - а как насчет твоей, Берри? [60] Обтянутая пузырем рука нестерпимо чесалась. Райделл нагнулся, выудил из мусорной корзины, стоявшей у изголовья кровати, пластиковую питьевую соломинку, запустил ее под шину и начал крутить. Помогло, хотя и не слишком. - Я для них - история, далекое прошлое. За руль меня больше не пустят. - Не нужно было брать использованную, - огорчился Саблетт. - В больнице это запрещено. - Да уж ты-то, Саблетт, какой же ты заразный? Ты, может, самый чистый, стерильный раздолбай ныне живущего поколения. - Так что же ты будешь делать? Есть-то тебе надо. - Пока не знаю. - Райделл уронил соломинку в корзинку, по принадлежности. - Я только знаю, что не буду сторожить ничьи дома и не буду сторожить никакие там моллы. - А что там с этими хакерами? Ты как думаешь, сумеют их накрыть - тех, что нас подставили? - Хрен там сумеют. Слишком уж их много. Держава Желаний резвится уже очень давно. У федерален есть список из трех сотен подозреваемых, но они не имеют возможности загрести их всех, тряхануть и выяснить, кто в чем виноват. Слава еще богу, что эти пидоры любят стучать друг на друга, иначе никого бы из них в жизнь не повинтили. - Но мы-то им зачем? Чего они нас-то кинули? - Спроси чего попроще. [61] - Гадить они любят, вот, наверное, и все, - решил Саблетт. - Любят, это уж точно. А еще Эрнандес говорит, что, по мнению ДПЛА, кто-то там хотел, чтобы миссис Шонбрунн накрыли с голой жопой. Ни Саблетт, ни Райделл не видели упомянутую жопу, так как миссис Шонбрунн находилась в детской. Детей в детской не было, они улетели с папочкой в штат Вашингтон, чтобы полюбоваться с воздуха на три новорожденных вулкана. Ничто, появившееся на экранах "Громилы" после автомойки, не соответствовало действительности. Кто-то залез в бортовой компьютер "Лихого Гусара" и ввел в коммуникационный блок здоровый пакет умело сфабрикованных - и абсолютно липовых - данных, заодно отрезав Райделла и Саблетта от "Интенсекьюра" и даже от "Звезды Смерти" (которая, конечно же, и не думала вырубаться). Райделл сильно подозревал, что монгольские ребята из автомойки - ну, если не все, то двое-трое из них - могли бы рассказать эту историю со значительно большими подробностями. И может быть, в эти мгновения ослепительной ясности, когда изуродованный, с помятой мордой "Громила" все еще пытался взобраться на раздолбанные в капусту останки двух больших кожаных диванов, когда пробудились наконец воспоминания о смерти Кеннета Терви, в эти мгновения Райделл понял, понял с той же ослепительной ясностью, что вряд ли [62] стоит всегда и во всем доверяться самозабвенному, чистому в своем бешенстве порыву: "Вперед - и ни о чем не думай". - Слышь, - Саблетт говорил тихо и недоуменно, словно сам с собой, - они же убьют этих детишек. С этими словами он отщелкнул ремни безопасности и выскочил наружу, с глоком на изготовку, а Райделл не успел еще даже пошевелиться. Где-то на полпути Райделл вспомнил про сирену и мигалки и велел Саблетту их выключить, но уж теперь-то каждый находящийся в доме знал, что отважные интенсекьюровцы прибыли на место происшествия. - Работаю, - сказал Райделл, и даже вроде не говорил, а услышал свой голос, пришлепывая на бедро кобуру с глоком и хватаясь за чанкер - самое, пожалуй, подходящее оружие для перестрелки в помещении, где содержат детей, вот только скорострельность у него, заразы, больно уж могучая. Он пинком распахнул дверцу и вывалился прямо на кофейный столик, кованые ботинки с мелодичным звоном прошли сквозь дюймовой толщины стекло (двенадцать швов, но это ерунда, порезы). Саблетт куда-то исчез. Райделл пошел в глубь комнаты, к двери, выставив перед собой желтый неуклюжий чанкер, и понемногу осознал, что с левой рукой что-то вроде не так. - Замри, заеба, - сказал самый громкий в мире голос. - ДПЛА! Бросай свою желтую говешку, а то на хрен замочим! [63] Плетью хлестнул луч резкого, мучительно яркого света. Райделлу показалось, что в глаза ему льется расплавленный металл. - Ты слышишь, заеба? Райделл повернулся, прикрывая глаза рукой, и увидел раздутое бронированное брюхо садящегося вертолета. Поток от винта прижимал к земле то немногое, что осталось от японского садика после броска "Громилы". Райделл уронил чанкер на пол. - И пистолет, мудила! Райделл взялся двумя пальцами за рукоятку глока и оторвал его от бедра вместе с кобурой. Скрипнула липучка, было непонятно, как такой тихий звук сумел прорваться сквозь рев боевой машины. Он уронил глок и поднял руки. Руку, вторая была сломана. Саблетта нашли футах в пятнадцати от "Громилы". Лицо и руки техасца раздулись, как розовые воздушные шарики, он задыхался. Босниец, работавший у Шонбруннов дворецким, смывал недавно с маленького дубового столика детские каракули каким-то средством, содержащим ксилол и четыреххлористый углерод. - А хрен ли это с ним? - удивился один из копов. - Аллергия, - с трудом выговорил Райделл. Полицейские надели ему наручники, да к тому же не спереди, а за спиной, боль была страшная. - Нужна "скорая". Саблетт открыл глаза. Попытался открыть. - Берри... [64] И тут Райделл вспомнил название того фильма, который он смотрел, но не досмотрел. - "Чудесная миля". - Никогда не видел, - сказал Саблетт и вырубился. В этот день миссис Шонбрунн развлекала своего ландшафтного садовника, поляка. Копы нашли ее в детской. Взбешенная и беспомощная, она была засупонена более чем пикантным образом с применени

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору