пролезает  в   узкое   треугольное
отверстие.
   За ширмами стен из разбухшего от дождей композита  темно.  Одни  лишь
неясные тени там, где она помнит яркий свет, и она замечает, что верхнюю
лампочку в этом глухом  помещении  кто-то  выкрутил.  Это  нижний  конец
фуникулера Скиннера - маленькая подъемная тележка, взятая у  мусорщиков.
Фуникулер соорудил для старика чернокожий мужчина по  имени  Фонтейн,  и
именно здесь она пристегивала велосипед в свои курьерские дни, втаскивая
его на плече по другой, не потайной лестнице.
   Она рассматривает  зубчатый  трос  фуникулера,  от  скопившейся  пыли
смазка на нем стала тусклой. "Гондола", желтый  муниципальный  ящик  для
вторсырья, достаточно глубокий, чтобы стоять в  нем,  держась  за  край,
ждет, где и положено. Но если  "гондола"  находится  здесь,  это  скорей
всего значит, что нынешнего  жителя  кабельной  башни  нет  дома.  Если,
конечно, тачку не спустили вниз в  ожидании  гостя,  а  в  этом  Шеветта
сомневается. Когда находишься  наверху,  лучше,  чтобы  тачка  была  под
боком. Шеветте знакомо это чувство.
   Она начинает карабкаться  по  деревянным  ступенькам  кое-как  сбитой
стремянки, и карабкается, пока не ударяется головой о трос,  и  вот  уже
щурится от ветра и серебристого света. Видит чайку, неподвижно  зависшую
в воздухе в каких-нибудь двадцати футах на фоне городской башни.
   Ветер треплет волосы Шеветты, изрядно отросшие с  тех  пор,  пока  ее
здесь не было, и в ней возникает чувство, которому не найти названия, но
которое всегда было с ней, и она  не  видит  смысла  забираться  дальше,
потому что теперь она знает, что дома, который живет в ее памяти, больше
нет. Лишь пустая скорлупка, дребезжащая на ветру, - там, где она  лежала
когда-то, закутавшись в одеяла, чувствуя запах машинного масла,  кофе  и
свежих опилок.
   И где, вдруг она понимает, была порой счастлива от  полноты  бытия  и
готовности встретить завтрашний день.
   И она сознает, что стала другой и что, когда была счастлива, вряд  ли
осознавала это.
   Она, сутулясь, втягивает  голову  в  спасительный  панцирь  куртки  и
представляет себе, как плачет,  хотя  знает,  что  этому  не  бывать,  и
начинает спускаться вниз.
 
20 
БУМЗИЛЛА 
 
   Бумзилла сидит себе на поребрике, рядом с  фургоном,  эти  две  сучки
сказали, заплатим, если присмотришь. Еще полчаса не  придут,  он  найдет
подмогу и  разденет  фургон.  Хочется  заиметь  того  надувного  робота,
который был у  сучки  блондинки.  Вот  это  круто.  Гонять  эту  летучую
говешку.
   Вторая сучка, типа как байкерша, на ней старая куртка, очень  крутая,
посмотришь - так снята с какого бандюги. Напинаю в  задницу,  такая  вот
куртка.
   Куда они смылись? Голодно что-то, ветер  с  опилками  в  рожу,  дождь
накрапывает.
   - Ты не видел вот эту девчонку? - белый мужик, с виду киноактер, рожа
вся  в  темном  гриме,  как  у  этих,  с  южного  побережья.   Вон   как
выпендриваются, когда надумают сюда сунуться, шмотки заношены  на  хрен,
типа как все путем. Кожан такой, типа только что  припарковал  за  углом
свой раздолбанный самолет. Синие джинсы. Черная фуфайка.
   Бумзилла точно бы блеванул, попробуй кто запихать его в такое дерьмо.
Бумзилла, -  он  знает,  чего  напялить,  когда  со  своим  дерьмом  тут
разгребется.
   Бумзилла таращится на снимок, мужик его сует прямо под нос. Видит  ту
сучку, которая типа как байкерша, только шмотки покруче.
   Бумзилла смотрит на харю в гриме. Видит белесые  голубые  буркалы  на
фоне грима. Типа: сиди, где сидишь. Типа: не рыпайся, башню разворочу.
   Бумзилла смекает: мужик не в понятии, что это ихний фургон.
   - Она потерялась, - говорит мужик.
   "Сам ты, мудак, потерялся", - думает Бумзилла.
   - Никогда не видал. Буркалы смотрят пристальнее.
   - Пропала без вести, понял? Хочу ей помочь. Сбежавший ребенок.
   Мысленно: ну и ребенок, бля; сучка-то старше моей мамаши.
   Бумзилла  качает  головой.  Еще  как  серьезно  качает,  самый  децл,
туда-сюда. В смысле "нет".
   Голубые буркалы шарят вокруг, ищут кого другого, чтобы засветить свой
снимок; шарят мимо фургона. Ясно, в непонятках мудила.
   Мудила отваливает налево, туда, где тусуется народ у кафешки, сует им
свой долбаный снимок.
   Бумзилла смотрит, как мудила сваливает.
   Бумзилла сам сбежавший ребенок и собирается им  оставаться,  пока  не
сдохнет.
 
21 
"ПАРАГОН-АЗИЯ" 
 
   Сан-Франциско и Лос-Анджелес больше походили на две  разные  планеты,
чем на два разных города. И  дело  было  не  в  трениях  между  Северной
Калифорнией и Южной Калифорнией, а  в  более  глубоких  корнях.  Райделл
помнил, как много лет назад сидел где-то  с  пивом,  смотрел  "церемонию
отсоединения" по Си-эн-эн и даже тогда не проникся всей этой заморочкой.
Но вот сама разница - это было.
   Жесткий порыв ветра швырнул ему в лицо дождь, когда он  шел  вниз  по
Стоктон, чтобы выйти на Маркет. Девицы  из  офисов  придерживали  руками
юбки и хохотали, и  Райделлу  тоже  захотелось  смеяться,  впрочем,  это
прошло еще до того, как он пересек Маркет и двинулся вниз по Четвертой.
   Именно здесь он встретил Шеветту, здесь она когда-то жила.
   Они с Райделлом ввязались  в  этих  местах  в  одну  авантюру,  потом
встретились, а уж окончание этой авантюры занесло их в Эл-Эй.
   Ей просто не понравился Эл-Эй, постоянно твердил он себе, хотя  знал,
что совсем не по этой причине все вышло так, как вышло.
   Они  приехали  на  Юг  настоящей  парой,  а  Райделл  зачем-то  решил
превратить в телешоу то, через что  им  вместе  пришлось  пройти.  "Копы
влипли", конечно, заинтересовались,  так  как  "Копы"  уже  проявляли  к
Райделлу интерес давно, еще в Ноксвилле.
   Свеженький после Академии Райделл с ходу применил смертоносное оружие
при задержании удолбанного "плясуном" психа, который пытался  прикончить
детей  своей  собственной  подружки.  Подружка   впоследствии   пыталась
судиться с округом, городом и самим Райделлом,  так  что  "Копы  влипли"
решили, что с Райделлом может выйти неплохой эпизод. И они  его  дернули
самолетом в Южную Калифорнию, где у них была база.  Он  получил  личного
агента и все такое, но сделка не состоялась, и его взяли в "Интенсекьюр"
водителем броневика,  выезжать  по  вызовам.  Как  только  он  умудрился
устроить так, что его уволили, случилась поездка в Северную  Калифорнию,
для временной и сугубо неофициальной работы - участия в местной операции
"Интенсекьюр". Тут-то он и  влип  в  заваруху,  которая  "подарила"  ему
Шеветту Вашингтон. В общем, когда он вернулся в Эл-Эй с готовым  сюжетом
и под ручку с Шеветтой, "Копы влипли" уже делали  стойку.  Они  как  раз
раскручивали  свой  бизнес,  превращая  каждый  эпизод  в   сериал   для
укрепления своих позиций на рынке, и отделу демографии понравилось,  что
Райделл - мужчина, что он не слишком  молод,  не  слишком  образован  и,
кроме того, - южанин. Еще им понравилось, что он не расист и уж  конечно
то, что при нем была эта смазливая, альтернативного типа  деваха,  такая
крепенькая, будто может легко  колоть  грецкие  орехи,  зажав  их  между
ляжек.
   "Копы влипли" засунули их в сомнительный маленький  отель  неподалеку
от Сансет, и они с Шеветтой были там так счастливы - первые две  недели,
что Райделл едва мог вынести одни лишь воспоминания.
   Каждый раз, когда они ложились в кровать, ему начинало казаться,  что
они творят историю, а не просто занимаются любовью. Номер был  похож  на
небольшую квартирку, с отдельной кухней и газовым камином,  и  по  ночам
они кувыркались перед камином на одеяле,  брошенном  на  пол,  все  окна
открыты, весь свет погашен, синее пламя чуть мерцает,  боевые  вертолеты
ДПЛА гудят над головой, и когда он оказывался  в  ее  объятиях  или  она
ложилась, повернувшись к нему лицом,  он  понимал,  что  это  -  хорошая
история, самая лучшая и что все теперь выйдет просто замечательно.
   Не вышло.
   Райделл никогда особо не задумывался о своей внешности. Ему казалось,
с этим все в порядке. Женщинам он, похоже,  вполне  нравился,  ему  даже
говорили, что он похож на молодого Томми Ли Джонса, а Томми Ли Джонс был
кинозвездой в двадцатом веке. И потому, что  ему  так  сказали,  Райделл
однажды взял  и  посмотрел  пару  фильмов  с  этим  парнем;  фильмы  ему
понравились, хотя никакого сходства он не увидел и слегка озадачился.
   Однако он начал беспокоиться, когда "Копы влипли"  назначили  к  нему
костлявую белобрысую стажерку по имени Тара-Мэй Аленби,  которая  ходила
за  ним  как  привязанная  и  набирала  метраж  установленной  на  плече
неподвижной камерой.
   Тара-Мэй жевала жвачку, мудрила с  фильтрами  и,  в  общем  и  целом,
бесила Райделла до зубовного скрежета. Он знал, что сигнал с  ее  камеры
идет напрямую к "Копам влипли", и стал подозревать, что они  не  слишком
довольны тем, что видят. Тара-Мэй не  развеяла  его  опасений,  объяснив
Райделлу, что камера добавляет верные двадцать фунтов к любой внешности,
но,  дескать,  подумаешь,  ей  самой   Райделл   нравится   вот   таким,
натуральным, в самом соку. В то же время она постоянно намекала, что  он
мог бы и подкачаться.  Почему  бы  не  последовать  примеру  этой  вашей
подружки, говорила она, вот так крепышка, даже зависть берет.
   Но Шеветта ни разу в жизни не была в гимнастическом  зале;  крепышкой
ее сделали родительские гены да еще те несколько  лет,  что  она  гоняла
вверх-вниз по холмам Сан-Франциско на горном гоночном велосипеде с рамой
из пропитанной эпоксидкой японской строительной бумаги.
 
*** 
 
   Так что теперь Райделл просто вздохнул, дойдя  до  угла  Четвертой  и
Брайент и свернув по Брайент на мост.  Сумка  на  плече  начала  заметно
тяжелеть, явно в сговоре с гравитацией. Райделл остановился  и  еще  раз
вздохнул, поправляя сумку. Выкинул мысли о прошлом из головы.
   Просто топай, и все.
   Никаких проблем  с  поисками  этого  филиала  "Счастливого  дракона".
Пропустить его было попросту невозможно: бац! - и вот он,  торчит  прямо
там, где была середина Брайент, в самом центре, у входа на мост. Райделл
не видел его, когда шел по  Брайент,  потому  что  его  заслоняли  груды
старых бетонных ловушек для танков, сброшенных после  землетрясения,  но
стоило их миновать, и вот, пожалуйста, любуйтесь.
   Райделл заметил, пока шел к магазину, что это заведение - более новая
модель,  чем  та,  где  он  работал,  на  Сансет.  У  этой  было  меньше
выступающих углов, так что отделка меньше крошится  и  ремонт  требуется
реже. Он предположил, что проектирование "драконовских" модулей было  на
самом  деле  проектированием  объекта,   способного   выдержать   натиск
миллионов небрежных и даже враждебных рук. В конце концов,  подумал  он,
должно получиться что-то вроде раковины моллюска - гладкое и твердое.
   У магазина  на  Сансет  было  покрытие,  которое  пожирало  граффити.
Подростки из уличных банд  приходили  и  что-нибудь  малевали;  двадцать
минут спустя из-за угла, скользя, появлялись плоские темные  и  какие-то
крабообразные пятна темно-синего цвета. Райделл никак не мог вникнуть  в
принцип их действия, но Дариус говорил, что их разработали в  Сингапуре.
Казалось, они были встроены на  несколько  миллиметров  вглубь  прямо  в
покрытие, которое представляло собой некий густой непрозрачный  гель,  и
при этом были способны в нем свободно передвигаться. Он слыхал, что  это
называется "умный  материал".  "Крабы"  сползались  и  набрасывались  на
граффити,  какие  чудные  каракули  ни  были  бы  нанесены   аэрозольным
баллоном,  чтобы  расписаться  в  фанатстве,  пометить  территорию   или
поклясться в мести (Дариус был наделен  талантом  "читать"  эту  дурь  и
выстроить из нее целую историю), - сползались и начинали  жрать.  Нельзя
сказать, что "ноги" у "крабов" при этом так уж явственно двигались.  Они
всего лишь принюхивались к  граффити,  и  постепенно  каракули  начинали
распутываться,  бледнеть,  синева  "драконовских  буквоедов"   всасывала
молекулы краски.
   А однажды кто-то оставил после  себя  умные  каракули,  какой-то  вид
переводной картинки, по-хитрому прилепленный к стене, хотя  ни  Райделл,
ни Дариус так и не поняли, как  злоумышленнику  удалось  это  сделать  и
остаться незамеченным.  Может  быть,  сказал  Дариус,  ее  выстрелили  с
большого расстояния. Это была эмблема банды под названием  "Чупакабрас",
жуткая шипастая тварь, вся черно-красная,  мерзкая  и  зловещая  и,  как
считал сам Райделл, довольно забавная на вид и прикольная,  что  ли.  Он
даже видел такую наколку, когда  сидел  в  магазине.  Парни,  щеголявшие
такими тату, обожали носить эти ужасные  контактные  линзы,  от  которых
зрачки становятся похожими на змеиные. Однако когда пожиратели  граффити
явились полакомиться "чупакаброй", она отползла.
   Они крались за ней осторожно, а она их чуяла и  отползала.  Настолько
медленно, что движение было  почти  незаметно,  но  все-таки  отползала.
Тогда пожиратели граффити приближались к ней снова. Райделл и  Дариус  в
первый вечер наблюдали за ней, пока она не доползла до края  стены.  Она
обогнула магазин  сзади  и  начала  продвигаться  обратно  к  фасаду  по
противоположной стене, когда их смена закончилась.
   В начале их следующей смены она все еще там красовалась; компанию  ей
составляла пара стандартных клякс от аэрозольных  хлопушек.  Пожирателей
заворожила "разумная чупакабра", и они даже не думали делать свое  дело.
Дариус показал сие безобразие мистеру Парку,  которому  не  понравилось,
что они ему  не  сказали  сразу.  Райделл  показал  ему,  где  именно  в
вахтенном журнале находился  подробный  отчет,  сделанный  еще  в  конце
прошлой смены, отчего мистер Парк только разозлился еще больше.
   Примерно через час два типа в белых комбинезонах "Тайвек"  приперлись
к ним в хирургически чистом, без всяких  опознавательных  знаков,  белом
фургоне и принялись за работу. Райделл  очень  хотел  посмотреть,  каким
образом они вытравят хитрые граффити, но в ту  ночь  на  магазин  напали
воры, и ему так и не  удалось  увидеть,  что  же  фургонщики  сделали  с
"чупакаброй". Они не использовали ни скребков, ни растворителей, он  это
знал. Они использовали ноутбук и два щупа с  присосками.  Он  догадался,
что, в сущности, парни просто взломали программу граффити, запутали код,
и после того  как  они  уехали,  пожиратели  граффити  приползли,  чтобы
всосать без помех последний писк "чупакабровой" живописи.
 
*** 
 
   Этот "Счастливый дракон" у моста был такой же гладкий  и  белый,  как
новая фарфоровая тарелка, отметил  Райделл,  подойдя  чуть  поближе.  Он
казался фрагментом чужого сна, свалившимся с неба. От этого вход на мост
приобрел какое-то дикое, явно не запланированное противоречие, и Райделл
подивился, много ли было дискуссий в Сингапуре до  того,  как  поставили
здесь модуль. "Счастливый дракон" имел филиалы во  многих  первоклассных
местах с интересной для туристов  недвижимостью,  Райделл  их  видел  на
экранах "Всемирной Интерактивной Видеоколонны" в Эл-Эй; один  размещался
в торговом центре под Красной площадью, другой - модный  "Кей-Дам"  -  в
центре Берлина, третий - для крутой клиентуры - на Пикадилли, в Лондоне,
но то, что модуль  поставили  здесь,  показалось  Райделлу  поразительно
странной или, если угодно, до странности преднамеренной акцией.
   Мост был заковыристым местечком, достаточно безопасным, но вот только
не для туристов.
   Нет, конечно,  пешие  туристы  наблюдались,  и  в  довольно  изрядном
количестве, особенно на этом конце моста, но никаких экскурсий,  никаких
гидов. Если ты шел на мост,  ты  шел  по  собственному  почину.  Шеветта
говорила ему, что люди на мосту люто  ненавидят  евангелистов,  и  Армию
спасения  тоже,  и  вообще  любые  организации.  Райделл  смекнул,  что,
безусловно,  одной  из   причин   привлекательности   моста   была   его
неподконтрольность.
   "Автономная зона" - так называл это Дариус. Он сказал  Райделлу,  что
Сансет-стрип  изначально  была  одной  из  этих  зон  на  стыке   разных
полицейских юрисдикции, и это как-то изменило ДНК улицы  -  вот  отчего,
скажем, под Рождество на Стрипе по-прежнему  паслись  шлюхи  в  колпаках
эльфов.
   Но, возможно, "Счастливый дракон" знает что-то такое,  чего  люди  не
знают, подумал он. Все  в  мире  может  меняться.  Его  отец,  например,
постоянно  божился,  что  Таймс-сквер  когда-то  был  тем  еще   опасным
местечком.
   Райделл с трудом пробивался через толпу,  втекавшую  и  вытекавшую  с
моста мимо "Всемирной Интерактивной Видеоколонны", и,  пока  пробивался,
грезил, так сказать, наяву, что вот сейчас он поднимет взгляд  и  увидит
родной  филиал  на  Сансет,  и  Хвалагосподу  радостно  просияет  ему  с
парадного входа.
   Все, что он увидел, был юный скейтбордист в Сеуле, трясущий  мошонкой
в камеру.
 
*** 
 
   Он  вошел  внутрь,  где  его  немедленно  остановил   очень   крупный
джентльмен с очень низким лбом и белесыми бровями.
   -  Сумку  сюда,  -  приказал  охранник,  украшенный  точно  таким  же
неоново-розовым "драконовским" ранцем, какой Райделл таскал  на  себе  в
Эл-Эй. По сути, ранец Райделла лежал в вещмешке,  которого  этот  парень
домогался.
   - Пожалуйста,  -  сказал  Райделл,  передавая  сумку.  "Драконовские"
охранники были  обязаны  говорить  это  слово:  пожалуйста.  Так  гласил
ноутбук мистера Парка, но в принципе, если уж ты просил у кого-то сумку,
ты признавал тем самым, что считал  клиента  потенциальным  воришкой,  а
коли так, то почему бы тебе  не  оформить  это  повежливей?  Охранник  с
подозрением сощурил глаза. Он засунул сумку  в  нумерованный  кубический
шкафчик за своим боевым постом и протянул  Райделлу  бирку  с  логотипом
"Счастливого дракона", которая выглядела,  как  огромная  подставка  для
стакана с цифрой "5" на обратной стороне.  Размер,  как  прекрасно  знал
Райделл, был рассчитан на то,  что  бирки  такого  размера  больше,  чем
размер стандартных карманов;  таким  образом,  исключалась  возможность,
что, положив в карман, народ забудет об этом и  утащит  бирки  с  собой.
Один из способов снизить  себестоимость.  Абсолютно  все  в  "Счастливом
драконе" было продумано таким  образом.  И  вы  вроде  как  были  просто
обязаны восхищаться этим.
   - Добро пожаловать, -  сказал  Райделл.  Он  направился  к  банкомату
Международного Банка "Счастливого дракона" в конце модуля. Он знал,  что
машина наблюдает за тем, как он  приближается  и  вынимает  бумажник  из
заднего кармана.
   - Я здесь, чтобы мне выдали чип, - сказал он.
   - Пожалуйста, назовите себя, - у всех "драконовских"  банкоматов  был
один  и  тот  же  голос,  странноватый,  напряженный,  сипловатый  голос
маленького кастрата, и Райделл никак не мог понять почему. Но можно было
не сомневаться, что это  тоже  продумано:  вполне  вероятно,  что  такой
голосок отбивал у людей  охоту  ошиваться  вокруг  и  от  нечего  делать
трепаться с машиной. Но Райделл знал, что, в  любом  случае,  это  сучье
отродье могло прыснуть в клиента перечным газом. Аппараты были  обклеены
предупреждениями об этой опасности, хотя лично  он  глубоко  сомневался,
что кто-то хоть раз  реально  прочитал  эти  наставления.  Если  же  вам
взбрело в голову серьезно шутить с  аппаратом,  к  примеру,  попробовать
засунуть отмычку в отверстие, откуда выскакивал  чип,  зловредная  тварь
облила бы водой и вас, и себя, а потом пустила электрический  ток  -  об
этом помалкивали все.
   - Берри Райделл, - сказал он, достав из бумажника  свои  водительские
права, выданные в Теннесси, и вставив их операционным  концом  в  сканер
банкомата.
   - Контактная проверка ладони.
   Райделл положил свою руку на вмятину в форме руки. Он  ненавидел  эту
процедуру. Разносчики лишаев и всякой заразы - вот что такое  эти  штуки
для сканирования ладони. Грязь с чужих рук.
   Он вытер ладонь о штаны.
   - Пожалуйста, введите ваш персональный идентификационный код.
   Райделл ввел, шаг за шагом восстановив мнемоничес