ицо
исчезло, теперь по экрану ползли бронетранспортеры,  снятые  в  инфракрасном
свете.  Японские  миротворческие  силы  продвигаются  к  местному  аэропорту
какого-то богом и людьми забытого новозеланского городка.
   -  ...Потери,  вина  за  которые   возлагается   на   запрещенный   Фронт
освобождения Саут-Айленда. Тем временем в Веллингтоне... [300]
   Ямадзаки попробовал переключить канал. Несколько  секунд  красно-зеленого
мелькания, и на экране проступил портрет Шейпли,  заключенный  в  аккуратную
рамочку. Документальная  постановка  Би-би-си.  Лицо  спокойное,  серьезное,
далее чуть гипнотичнос. После двух безуспешных  попыток  поймать  что-нибудь
другое Ямадзаки прибавил громкость, голоса британских актеров  отодвинули  в
сторону все прочие звуки - и завывание ветра,  и  гудение  тросов,  и  скрип
фанерных стен. Он сосредоточился  на  хорошо  известной  истории,  с  хорошо
известным - хотя и не очень хорошим - концом.
   Джеймс Делмор Шейпли привлек к себе внимание антиспидовой  промышленности
в  самые  первые  месяцы  нового  тысячелетия.  Тридцатилетняя   проститутка
мужеского пола, он был инфицирован уже двенадцать лет. В тот  момент,  когда
доктор Ким  Кутник,  работавшая  в  Атланте,  штат  Джорджия,  сделала  свое
открытие, Джеймс Шейпли отсиживал в тюрьме двухсотпятидесятидневный срок  за
непристойное поведение в общественном месте (его статус  ВИЧ-инфицированного
должен был повлечь за собой значительно более  серьезные  обвинения,  однако
судьи этого "не заметили"). Ким Кутник,  работавшая  на  компанию  "Шарман",
филиал "Сибата Фармасьютикалс", просматривала медицинские карты заключенных.
Ей были нужны личности вполне  определенного  -  и  экзотического  -  плана:
ВИЧ-инфицированные не менее десяти лет, не проявившие за это  время  никаких
болезненных симп[301]
   ТОМОВ  и  имеющие  в  крови  нормальное  (либо,  как  в  случае   Шейпли,
повышенное) количество т-лимфоцитов.
   Шармановские лаборатории атаковали СПИД по многим направлениям;  одно  из
них было связано с надеждой обнаружить и выделить мутантные  штаммы  вируса.
Многие биологи считали, что высокая, практически  стопроцентная  летальность
единственной  известной  на  тот  момент  генетической   разновидности   ВИЧ
противоречит законам естественного  отбора.  Вирус  рубит  сук,  на  котором
сидит: распространяясь без  помех,  он  не  сегодня,  так  завтра  уничтожит
человечество, единственную свою питательную среду.  Уничтожит  самого  себя.
(Другие  ученые  столь  же  убежденно  утверждали,   что   необычно   долгий
инкубационный период  СПИДа  не  даст  человечеству  погибнуть.)  Собственно
говоря,  идея  выделить  непатогенные  штаммы  вируса  и  применить  их  для
подавления штаммов легальных была выдвинута лет на десять раньше, однако так
и осталась идеей: "этические"  соображения  не  позволяли  проводить  прямые
эксперименты на людях. Шармановские  исследователи  опирались  на  идеологию
этих старых работ: если  вирус  хочет  жить,  он  не  должен  убивать  своею
"хозяина".  Исследовательская  группа,  куда  входила   и   доктор   Кутник,
намеревалась вакцинировать пациентов на стадии  СПИДа  сывороткой  из  крови
ВИЧ-положительных индивидуумов - в надежде на вытеснение  летального  штамма
безвредным. [302]
   Поиски таких индивидуумов были поручены семерым вирусологам, в том  числе
и Ким Кутник. Она решила начать прямо  с  ближайшей  тюрьмы.  Первоначальный
отбор выявил шестьдесят шесть заключенных,  которые:  а)  были  инфицированы
вирусом иммунодефицита человека десять и более лет  назад;  и  б)  не  имели
никаких жалоб на здоровье. Одним  из  этих  шестидесяти  шести  был  Дж.  Д.
Шейпли.
   Действие переместилось в Рио-де-Жанейро, в патио(1) загородного особняка.
Доктор Кутник (чью роль исполняла молоденькая английская актриса) вспоминала
свою первую встречу с Шейпли.
   - Трудно сказать, что поразило меня больше -  количество  т-лимфоцитов  в
крови Шейпли, значительно превышавшее норму, или его ответы на вопросник, из
которых следовало, что Шейпли  не  больно-то  следовал  нормам  "безопасного
секса". Шейпли произвел на меня впечатление очень искреннего, отзывчивого и,
как это ни странно, очень невинного человека. Мой вопрос об  оральном  сексе
заставил его смутиться и покраснеть. Затем  он  рассмеялся  и  сказал...  он
сказал... - "Кутник" потупилась,  ее  щеки  вспыхнули  пунцовой  краской.  -
Сказал, что "сосет - с хлюпом и досуха". Конечно же, - продолжила актриса, -
в  те  дни  все  наши  представления  о   путях   распространения   инфекции
базировались   на   догадках    и    предположениях.    Странно    подумать:
-------------------(1) Патио - крытый  двор.  [303]  не  было  проведено  ни
одного прямого эксперимента по выявлению механизма передачи.
   Ямадзаки выключил телевизор. Федеральный закон о добровольных  участниках
экспериментов по борьбе со СПИДом  и  ходатайство  доктора  Кутник  позволят
Шейпли  выйти  из  тюрьмы.  "Безбожные   и   безнравственные"   эксперименты
шармановской группы, связанные с переливанием  людям,  умирающим  от  СПИДа,
"нечистой крови", встретят яростное сопротивление  со  стороны  христианских
фундаменталистов. Эксперименты застопорятся - в тот самый момент, когда  Ким
Кутник  получит  первые  обнадеживающие  результаты.  Состояние   пациентов,
имевших половые сношения с Шейпли, заметно улучшится,  они  явно  пойдут  на
поправку. Взбешенная Кутник уволится с работы, увезет ничего не  понимающего
Шейпли в  стоящую  на  пороге  гражданской  войны  Бразилию,  найдет  щедрых
спонсоров и продолжит свои исследования - там к таким вещам относятся просто
и по-деловому.
   Все бы хорошо, не будь у этой истории такого печального конца.
   Лучше уж сидеть при свечке и слушать песню стальной рептилии.



          25
   ХОТЬ ВБРОД, ХОТЬ ВПЛАВЬ

   Он все говорил, что он из Теннесси и что он в гробу видал все эго  говно.
А она оставила уже всякие надежды  дожить  до  завтра,  так  он  [304]  гнал
машину, а и доживешь, так что толку -  все  равно  поймают  копы  или  этот,
который застрелил Сэмми. Она все еще не могла понять, как и что случилось, и
ведь этот мужик, который вырубил краснорожего, - это же точно был Найджел.
   И его все тянуло куда-то направо от Брайанта, и  тогда  она  сказала  ему
свернуть по Фолсом налево, ведь если эти суки и вправду висят на хвосте, так
нужно выезжать на Хайт, лучшего места, чтобы затеряться среди  людей,  и  не
придумаешь, сама-то она  точно  намеревалась  двинуть  туда  при  первой  же
возможности. А "форд" был точь-в-точь такой  же,  как  у  мистера  Маттьюза,
директора  Бивертонской  колонии.  И  она  пыталась  заколоть   этого   типа
отверткой, это подумать только, никогда бы от  себя  такого  не  ожидала.  А
потом сломала этому черному парню, который с  такой  мощной  прической,  его
компьютер. И этот чертов браслет на левом запястье, а другая его  половинка,
открытая, болтается на короткой, в три звена, цепочке.
   Он оторвал правую руку от руля и схватился  за  пустой  наручник.  Что-то
такое с ним сделал - вслепую, не отрывая глаз от улицы.  Отпустил.  И  зачем
это, интересно, он его защелкнул?
   - Зачем ты его защелкнул?
   - Для твоей же пользы. А то зацепишься за дверную ручку или еще за что...
   - А теперь сними.
   - Дай ключ - сниму.
   - Что же мне, так теперь и ходить? [305]
   Она побренчала наручниками перед самым его носом.
   - Засунь в рукав. Это же "береттовские" наручники. Серьезная штука.
   Ему вроде как нравилось, что наконец-то нашлась тема для разговора,  даже
машину повел вроде как поспокойнее. Карие глаза. Не старый, лет  двадцать  с
небольшим. Дешевая, насквозь мокрая одежда. Волосы не темные и  не  светлые,
серединка на половинку, подстрижены слишком уж коротко, но не  так  коротко,
чтобы было ясно, что это нарочно, из пижонства. А мышца  на  нижней  челюсти
все ходит и ходит, словно он жует резинку, только он ничего не жует.
   - Куда мы едем?
   - А я-то откуда знаю? - Он прибавил газа. - Это же ты сказала "налево".
   - Кто ты такой?
   - Райделл. - Его глаза на мгновение оторвались от дороги,  скользнули  по
Шеветте. - Берри Райделл.
   - Барри?
   - Берри(1). Вроде малины. Или волчьей ягоды. Кой  хрен,  это  же  большая
улица, фонари и все такое...
   - Направо.
   - И куда же я должен...
   - Направо!
   - О'кей. - Он крутанул руль. - И куда ж это мы?
   - На Хайт-стрит.  Ночью  там  много  народа,  а  копы  и  носа  не  суют.
-------------------(1) Берри (англ.) - ягода. [306]
   - И бросим там машину?
   - Отвернись на две секунды, и от нее останутся одни воспоминания.
   - Банкоматы в этих краях водятся?
   - А то.
   - Ну да, вот он и есть.
   На поребрике "Патриот" сильно тряхнуло, из рамы заднего  окна  посыпались
осколки пуленепробиваемого  стекла.  Кто  же  это  его  выбил?  -  удивилась
Шеветта. И когда? Я же все время здесь была...
   Он выудил из насквозь  мокрого  бумажника  кредитную  карточку,  затем  -
вторую, третью.
   - Без денег нам никак, придется попробовать. А если ты  хочешь  выскочить
из машины и сделать ноги, так за ради бога. - Он пожал плечами. - Никто тебя
не держит.
   А потом он вытащил из кармана куртки  очки,  те  самые.  И  телефон.  Как
только в "Диссидентах" потух свет, она внаглую выхватила этот телефон  прямо
из пальцев Коудса. Ведь Лоуэлл, он всегда говорил, что в неприятности  лучше
не попадать, а если уж попал,  нужно  иметь  под  рукой  телефон,  без  чего
другого можно и обойтись, только не  без  телефона.  А  этот,  бритоголовый,
перетопчется как-нибудь. Ну а этот, бзикнутый, который машину гнал, кинул ей
на колени и засранцевы очки, и телефон и буркнул:
   - Забирай свою хурду-мурду.
   А потом он хлопнул дверцей машины, подошел к банкомату и начал  совать  в
него карточки.  Банкомат  чуть  подумал  и  вылез  из  бронированной  будки,
осторожно и вроде как [307] стеснительно, они всегда так  делают,  и  камеры
тоже высунулись - следить, чтобы клиент  ничего  такого  не  выкинул.  А  он
стоял, прищелкивая пальцами правой руки, и рот такой, будто свистит  он,  но
свиста никакого не было. Шеветта взглянула на футляр с очками  и  телефон  и
еще раз удивилась, чего она сидит здесь, он же, считай, хороший дал совет  -
делай, говорит, отсюда ноги.
   В конце концов он вернулся, пересчитывая на  ходу  толстую  пачку  денег,
сунул деньги в передний карман джинсов,  плюхнулся  на  водительское  место,
захлопнул дверцу и швырнул - окно с его  стороны  было  открыто  -  одну  из
карточек под ноги банкомату, который задом, словно рак,  втягивался  в  свою
скорлупу.
   - Ума не приложу, как это они сумели с такой скоростью  аннулировать  эту
штуку, и добро бы у Фредди был компьютер, так ты же ему его раздолбала.
   Чуть помедлив, он отправил следом за первой карточкой и вторую. И третью.
Лексановый щит банкомата с грохотом опустился,  карточки  остались  снаружи,
лежат на мостовой в свете галогенных прожекторов и  на  каждой  поблескивает
крошечная голограмма.
   - Так их же кто-нибудь подберет, - удивилась Шеветта.
   - На что я и надеюсь, - ухмыльнулся этот. - Подберет и уедет с ними  куда
подальше. Лучше всего - на Марс.
   А потом он врубил передачу, "форд" подпрыгнул и выскочил на улицу  задом,
чуть не [308] столкнувшись с какой-то  другой  машиной,  и  тут  сразу  визг
тормозов и длинный отчаянный вой сигнала, и машина обогнула  их  в  каком-то
дюйме, и водитель ее тоже, наверное, кричал, потому что рот его  превратился
в большое черное "О", только крика не  было  слышно,  и  та  часть  Шеветты,
которая все еще оставалась курьером, была в полном восторге -  ведь  сколько
раз эти гады подрезали ее, просто не сосчитать.
   - Вот же мать, - сказал этот и начал дергать  рычаг  передач,  и  дергал,
пока не нашел ту, что нужно, и тогда они поехали нормально.
   Наручник болезненно натирал воспаленное место, где  висела  когда-то  эта
красная гадюка.
   - Ты коп? - спросила Шеветта.
   - Нет.
   - Охранник? Вроде как эти, гостиничные?
   - Ага.
   - Ну и что ты намерен делать?
   Парень этот, охранник там или кто он, молчал. По его  лицу  мелькал  свет
уличных фонарей и вывесок.
   - Вляпался в говно, так надо выбираться. Хоть вброд, хоть вплавь.



          26
   "ЦВЕТНЫЕ ЛЮДИ"

   Райделл  свернул  в  переулок,  заглушил  мотор  и  вылез  из  машины.  И
прибалдел. Однорукий, одноногий человек катился на роликовой доске.  Инвалид
лежал на ней животом и отталкивался от мостовой странными, вихля[309]  ющими
взмахами двух сохранившихся  конечностей.  Как  недорезанная  в  лаборатории
лягушка. Правая рука и левая нога (ступни на ноге  не  было)  позволяли  ему
сохранять хоть какую-то симметрию движений.  Серое,  землистое  лицо  словно
впитало цвет грязного бетона. Райделл и  под  страхом  смерти  не  сумел  бы
ответить, к какой из человеческих рас принадлежит этот  кошмарный  персонаж.
Все его тело было  затянуто  в  черный  резиновый  чехол,  сшитый,  по  всей
видимости, из автомобильных камер,  шевелюра  (или  лысина?)  пряталась  под
черной вязаной шапочкой. Человек катился прямо по не успевшим еще  высохнуть
лужам; проезжая мимо Райделла, он взглянул вверх и сказал:
   - Хочешь со мной поговорить? Хочешь со мной  поговорить,  так  заткни  на
хрен хлебало...
   Сзади и чуть справа что-то негромко звякнуло.  То  ли  наручники,  то  ли
цепочки многочисленных молний, украшавших кожаную куртку.
   - Пошли, - сказала Шеветта Вашингтон. - Не стоит здесь задерживаться.
   - Ты видела? - с надеждой спросил Райделл.
   - Постоишь здесь, так не то еще увидишь.
   Райделл оглянулся на "Патриота". Не желая облегчать будущим ворам  работу
(а то подумают еще что), он  спрятал  ключ  зажигания  под  коврик  и  запер
дверцы. И начисто забыл про заднее окно. Странное  это  ощущение,  когда  ты
прямо мечтаешь, чтобы твою машину угнали и поскорее. [310]
   - Ты точно знаешь, что се приберут к рукам?
   - А заодно и нас с тобой. Линять нужно отсюда, в темпе вальса.
   Шагая следом за Шеветтой, Райделл скользил глазами по глухим, без единого
окна стенам. От самого низа и до уровня, куда можно  еще  дотянуться  рукой,
кирпичная кладка была сплошь покрыта рисунками и буквами, только  буквы  эти
не складывались ни в какие нормальные слова. Вот так  же  примерно  выглядят
вопли, хрипы и ругательства, которыми изъясняются герои комиксов.
   Едва они свернули налево и сделали пару шагов по тротуару Хайт-стрит, как
сзади  донеслось  негромкое;  сытое  урчание  -  кто-то  запустил  двигатель
"Патриота". Спина и затылок Райделла  покрылись  гусиной  кожей,  он  словно
забрел ненароком в фильм про привидения. Ведь там, в переулке,  не  было  ни
души, только этот, в черном презервативе, но и он  давно  выкатил  на  своей
доске на улицу, скрылся из вида.
   - Смотри вниз, в землю, - шепнула Шеветта. - Не поднимай глаза, а то  они
нас убьют.
   Райделл послушно уставился на заляпанные  грязью  носки  своих  десантных
говнодавов.
   - Так ты что, знаешь все повадки и  обычаи  автомобильных  воров?  Близко
знакома с этой публикой?
   - Иди как идешь. Не разговаривай. Никуда не смотри. [311]
   Райделл слышал, буквально видел  затылком,  как  машина  выворачивает  из
переулка... приближается... едет рядом. Ну  почему  так  медленно?  Насквозь
промокшие ботинки противно чавкали. Неужели так и придется умереть, думая  о
каком-то там мелком, жалком неудобстве, о том, что в  ботинках  полно  воды,
что надо бы вылить ее и переодеть носки, только вряд ли это удастся...
   Но тут  водитель  совладал  наконец  с  непривычной  американской  схемой
переключения скоростей; "Патриот" взревел и рванулся вперед.  Райделл  начал
поднимать голову.
   - Не надо, - прошептала Шеветта.
   - Так это что, приятели твои что ли?
   - Да не знакома я с ними ни с кем. Лоуэлл,  он  называет  их  "сухопутные
пираты".
   - Какой еще Лоуэлл?
   - Ты видел его в "Диссидентах".
   - В баре?
   - Это не бар. Тусовка.
   - Бар не бар, а спиртное подают.
   - Тусовка. Сидят там, треплются. Тусуются.
   - Кто тусуется? Этот Лоуэлл, он часто туда ходит?
   - Да.
   - А ты?
   - Нет! - с неожиданной злостью отрезала Шеветта.
   - Ты хорошо знаешь Лоуэлла? Он ведь твой дружок, верно?
   - Вот и видно, что ты коп, по всему разговору видно. [312]
   - Нет, - качнул головой Райделл, - не коп. А не веришь  -  спроси  у  них
сама.
   - Не дружок, а знакомый, - снизошла Шеветта. - У меня их много.
   - С чем тебя и поздравляю.
   - А у тебя есть в этой сумке пистолет или что еще в этом роде?
   - Сухие носки. И белье.
   - Не понимаю я тебя, - вздохнула Шеветта.
   - А ты и не обязана.
   Пару минут они шли молча.
   - Так мы что, с тобой воздухом дышим или  ты  знаешь,  куда  идти?  -  не
выдержал наконец Райделл. - На улице хорошо, но хотелось  бы  куда-нибудь  в
помещение.


   - Мы хотим посмотреть на картинки, - сказала Шеветта.
   Сквозь каждый сосок толстого мужика было  продето  по  паре  таких  штук,
вроде  как  висячие  замки,  только  поменьше  и  блестящие,  хромированные.
Тяжелые, судя по тому как они оттягивали  кожу;  Райделл  посмотрел  на  них
разок, зябко поежился и отвел  глаза.  Кроме  жутковатых  этих  подвесок  на
мужике имелись мешковатые белые брюки с мотней, болтавшейся где-то в  районе
коленей, и синий бархатный жилет, обильно расшитый золотом. И татуировки. На
большом, жирном, мягком, как подушка, теле не было ни  вот  такого  лоскутка
неразрисованной кожи.
   У Райделлова дяди, у того, который служил в Африке да  так  оттуда  и  не
вернулся, у него [313] тоже были татуировки. Та, что  на  спине,  так  прямо
роскошная - громадный извивающийся дракон  с  крыльями,  когтями,  рогами  и
добродушной, чуть придурковатой  улыбкой.  Это  дяде  в  Корее  сделали,  на
компьютере, в восемь аж  цветов.  Он  рассказывал  Райделлу,  что  компьютер
построил сперва точную схему его спины и нарисовал,  как  все  это  будет  в
готовом виде. А потом оставалось только лечь на татуировочный стол, и  робот
сам, безо всяких там людей, наносил  татуировку.  Райделл  представлял  себе
этого робота вроде пылесоса, только с гибкими  хромированными  лапами,  и  в
каждой лапе по игле, а дядя объяснил, что все было совсем не так и робот тот
просто серая такая коробка, а ощущение, когда под ним лежишь, такое,  словно
тебя пропускают через матричный принтер. И за один день такая сложная  штука
не делается, пришлось  прийти  в  салон  и  на  следующий  день,  и  еще  на
следующий, и так восемь раз, на каждый цвет по разу, но уж дракон  получился
просто загляденье - здоровенный, весь закрученный и гораздо ярче, чем  орлы,
какие  на  американском  гербе,   и   фирменная   марка   "Харлей-Дэвидсон",
вытатуированные на дядиных предплечьях. Когда дядя выходил на  задний  двор,
снимал рубаху и качал Райделловы гантели, Райделл обязательно выходил тоже -
смотреть, как дракон вроде как извивается. Красиво, ничего не скажешь.
   А у этого жиряги с грузилами на сиськах татуировки  были  везде  -  кроме
ладоней и лысины, ну и лица тоже. Прямо словно не  [314]  голое  тело,  а  в
таком костюме, и все картинки разные, все хитрые, безо всяких  там  орлов  и
мотоциклов, и все они переходят одна в другую, сплетаются  воедино.  Райделл
смотрел-смотрел на жирного, а потом почувствовал,  что  голова  кружится,  и
начал смотреть на стены, где тоже были сплошь татуировки,  то  есть  рисунки
для татуировок, образцы, из которых можно выбирать.
   - Ты ведь была здесь раньше, - сказал мужик.
   - Да, - кивнула Шеветта, - с Лоуэллом. Вы ведь помните Лоуэлла?
   Мужик равнодушно пожал плечами.
   - Мы с другом, - сказала Шеветта, - мы хотим что-нибудь выбрать...
   - А вот друга твоего я что-то не припоминаю.
   Жирный говорил спокойно, дружелюбно,  но  Райделл  уловил  в  его  голосе
какое-то недоверие, вопрос. И еще он косился на Райделлову сумку.
   - Все о'кей, - уверенно заяви