казалось,
лежит  большой  термос,  а  может,  и  портативная  рисоварка.  (Фонтейн
надеялся, что все это не окажется очередной сценой, когда его по  ошибке
принимали за владельца ломбарда.)
   - Впусти нас, Фонтейн. У нас неприятности.
   "Сейчас вы, наверное, сами ходячие неприятности, - подумал Фонтейн, -
а иначе почему у тебя такой страшный фингал?" Он начал  отпирать  дверь,
обратив внимание на то, что Шеветта вертит по  сторонам  головой,  будто
опасаясь нежелательных попутчиков. Этот похожий  на  копа  Райделл  тоже
оглядывался. Профессор же пристально смотрел на  него,  на  Фонтейна,  и
Фонтейн был рад, что держит в кармане "кит ган".
   - Запирай дверь, - сказала Шеветта, войдя, наконец,  в  сопровождении
Райделла и профессора.
   - Не уверен, что хочу ее запирать, -  заметил  Фонтейн.  -  Может,  я
захочу вам на нее показать.
   - Показать на дверь мне?
   - Вам. Это слово во  множественном  числе.  Показать  вам  на  дверь.
Следите за ходом мысли? Я спал.
   - Фонтейн, на мосту полно людей с пушками!
   - Конечно, полно,  -  ответил  Фонтейн,  трогая  пальцем  насечки  на
маленьком самовзводном бойке.
   Профессор молча затворил дверь.
   - Эй! - протестуя, воскликнул Фонтейн.
   - Отсюда есть другой выход? - спросил профессор, глядел на засовы.
   - Нет, - сказал Фонтейн.
   Профессор осмотрелся, стена, возле которой спал мальчик,  навела  его
на мысль.
   - За той стеной - обрыв?
   - Верно, - сказал Фонтейн, чувствуя странную обиду от того, что  этот
человек с такой легкостью получил у него информацию.
   - А над вами никто не живет? -  человек  глянул  вверх,  на  крашеный
фанерный потолок лавки.
   - Честно говоря, не знаю, - признался Фонтейн. - Если кто и живет, то
очень уж тихо. Никогда их не слышал.
   У этого копа Райделла, кажется, были проблемы. Он  кое-как  дотащился
до застекленной витрины и со стуком поставил на нее вещмешок.
   - Эй, слушай, ты же не хочешь сломать мне витрину?
   Райделл обернулся, держась рукой за бок:
   - Есть пластырь, широкий?
   У Фонтейна, конечно, была аптечка для оказания первой  помощи,  но  в
ней  не  было  ничего  полезного.  Там  была  парочка  марлевых  повязок
производства аж 1978 года и хитроумная глазная  повязка,  с  инструкцией
вроде на финском.
   - У меня есть электролента, - ответил Фонтейн.
   - Что это?
   - Эластичная  лента.  Серебристая,  знаешь?  Хорошо  липнет  к  коже.
Подойдет?
   Райделл с трудом снял черную  нейлоновую  куртку  и  неуклюже,  одной
рукой, начал возиться с пуговицами измятой джинсовой  рубашки.  Девчонка
бросилась помогать, и, когда она стянула с него рубашку, Фонтейн  увидел
серо-желтый свежий синяк. Плохой синяк.
   - У вас что, авария? - он затолкал "смит-и-вессон" в  карман  штанов,
не очень-то безопасный  тайник,  но  удобный,  учитывая  обстоятельства.
Потертое ореховое дерево рукоятки  торчало  наружу  как  раз  настолько,
чтобы было сподручно выхватить пистолет,  если  понадобится.  Он  достал
катушку с лентой из  верхней  выдвижной  секции  старого  металлического
ящика для картотеки. Отмотал примерно фут; лента  отошла  с  характерным
звуком.
   - Хочешь, наклею тебе эту штуку? Я клеил ею  боксеров  в  Чикаго.  На
ринге, знаешь?
   -  Пожалуйста,  -  сказал  Райделл  и,  сморщившись,  поднял  руку  с
ушибленной стороны.
   Фонтейн оторвал отмотанный кусок ленты и осмотрел ребра Райделла.
   - Эта лента - мистическая, понятно? - он резко, со  щелчком  растянул
ее руками, повернув темной, клеящей стороной к Райделлу.
   - Почему это? - спросил Райделл.
   -   Потому   что   у   нее   есть   темная   сторона...   -   Фонтейн
продемонстрировал, - и  светлая  сторона...  -  он  показал  серебристую
тусклую изнанку, - и она не дает Вселенной распасться на части.
   Райделл завопил было, когда лента приклеилась, но сдержался.
   - Дыши, - сказал Фонтейн. - Дети есть?
   - Нет, - выдавил Райделл.
   - Ну, - сказал Фонтейн,  готовя  следующий  кусок,  подлиннее,  -  ты
должен сейчас подышать точно так, как приказывают  бабам,  когда  у  них
схватки. Итак: выдыхай...
   Процесс пошел быстрее, и, покончив с перевязкой, Фонтейн смотрел, как
Райделл застегивает пуговицы сразу обеими руками.
   -  Добрый  вечер!  -  внезапно  сказал  профессор;  услышав,  Фонтейн
обернулся, все еще держа катушку с лентой в руках, и увидел, что мальчик
уже не спит - сидит, широко распахнув  свои  карие  невидящие  глаза,  и
таращится на человека в серо-зеленом пальто.  -  Хорошо  выглядишь.  Это
твой дом?
   Что-то шевельнулось в глубине глаз мальчика, посмотрело  и  втянулось
обратно.
   - Вы что, знакомы? - спросил Фонтейн.
   - Мы встретились вчера поздно вечером, - ответил профессор. -  Здесь,
на мосту.
   - Минуточку, - сказал Фонтейн. - Он стянул у вас часы?
   Человек обернулся и без выражения молча уставился на Фонтейна.
   Фонтейн почувствовал угрызения совести.
   - Все в порядке, - сказал он. - Я их  просто  спрятал,  чтобы  он  не
сломал.
   - Понял.
   - Это чудесные часы, - сказал Фонтейн. - Где вы их достали?
   - В Сингапуре.
   Фонтейн перевел  взгляд  с  продолговатого  лица  человека,  который,
скорее всего, вовсе не был профессором музыки, на ничего  не  выражающее
лицо мальчишки.
   - Я вижу, вы прячете пистолет в кармане, - сказал человек.
   - Я просто рад вас видеть, - сказал Фонтейн, но никто не засмеялся.
   - Каков калибр пистолета?
   - Двадцать второй.
   - Длина ствола?
   - Четыре дюйма. Не для прицельной стрельбы, - сказал  Фонтейн,  -  но
для ствола в четыре дюйма бьет вполне точно.
   От того допроса он сильно занервничал, ему  захотелось  почувствовать
пистолет в руке, и в то же время ему было ясно, что если  он  дотронется
до него, что-то непременно случится. Непременно.
   - Дайте его мне, - сказал человек.
   - Забудьте об этом, - ответил Фонтейн.
   - Этой ночью  неустановленное  число  вооруженных  людей  разыскивают
мистера Райделла. Они хотели бы  поймать  его  живым  и  допросить,  но,
несомненно, убьют его, если он попытается скрыться. Они убьют всех,  кто
окажется рядом с ним. Для них это, так сказать, просто  принцип  ведения
хозяйства. Вы понимаете?
   - А кто они?
   - "Талантливая молодежь", - сказал человек.
   - Что?
   - Они - наемные  убийцы,  которым  платит  некто,  считающий  мистера
Райделла наемником конкурента, то есть врага.
   Фонтейн уставился на человека.
   - Зачем вам мой пистолет?
   - Чтобы уложить как можно больше этих людей.
   - Я не знаю, кто вы, - сказал Фонтейн.
   - Верно, - сказал человек, - вы не знаете.
   - Дурдом... -  Фонтейн  посмотрел  на  Шеветту.  -  Ты  знаешь  этого
человека?
   - Нет, - сказала Шеветта.
   - А ты, Райделл? Ты его знаешь?
   Райделл перевел взгляд с Фонтейна на человека, снова на Фонтейна.
   - Нет, - сказал Райделл, - но знаете...
   - Что?
   - Я бы отдал ему пистолет.
   - Почему?
   - Я не знаю, - ответил Райделл изменившимся голосом, -  просто  знаю,
что я бы отдал.
   - Дурдом!.. - сказал Фонтейн, повторяясь, внезапно охрипнув. -  Ну  и
ну, Шеветта! Зачем ты сюда пришла? Привела ко мне этих людей...
   - Райделл не мог быстро идти,  -  сказала  она.  -  Мне  очень  жаль,
Фонтейн. Нам нужна была помощь.
   - Мать твою, - сказал Фонтейн и вытащил  из  штанов  "смит-и-вессон";
металл нагрелся от тепла его тела. Он  открыл  барабан  и  высыпал  пять
патронов на ладонь. Хрупкие латунные  штучки  с  карандаш  толщиной,  на
конце каждой -  покрытый  медью,  безукоризненно  отштампованный,  полый
шарик свинцового сплава.
   - Вот эта штука, о'кей? Все мои боеприпасы, - он  протянул  револьвер
человеку, направив ствол в потолок и  не  закрыв  барабан,  потом  отдал
патроны.
   - Благодарю вас, - сказал человек. - Могу ли  я  зарядить  его  прямо
сейчас?
   -  Джентльмены,  -  сказал  Фонтейн,  чувствуя  какую-то   непонятную
слабость, - можете запускать свой долбаный мотор.
   - Я советую, - сказал человек, вставляя патроны  один  за  другим,  -
запереть дверь, когда я уйду, и спрятаться подальше  от  окон  и  двери.
Если эти молодчики узнают, что вы здесь, они постараются вас  устранить.
- Он закрыл барабан и прицелился в стену.
   - Отдача сносит немного влево, - сказал Фонтейн, -  бьет  одиночными.
Приходится мысленно корректировать прицел.
   - Благодарю вас, - снова сказал человек  и  вышел,  закрыв  за  собой
дверь.
   Фонтейн посмотрел на Райделла и увидел, что  глаза  его  предательски
заблестели.
 
56 
ПРОИЗВЕДЕНИЕ КОМБИНАТА 
 
   - Мистер  Фонтейн,  -  сказал  Райделл,  -  у  вас  не  найдется  еще
какой-нибудь пушки?
   Все трое сидели рядом на полу, привалившись к  стенке,  выходившей  в
сторону Окленда, в задней  комнате  тесной  фонтейновской  лавки.  Между
Райделлом и Фонтейном стоял  вещмешок  с  проектором.  Мальчик,  недавно
спавший здесь на полу, сидел на узкой койке Фонтейна  у  противоположной
стены, щелкая ноутбуком, что-то искал; на голове  у  него  был  огромный
уродливый старый военный видеошлем, из-за чего  он  казался  роботом,  -
впрочем, виднелась нижняя половина лица с приоткрытым  ртом.  Все  лампы
были погашены, так что во тьме пульсировало сияние  пикселей,  утекающее
из-под шлема, оттуда, где копался мальчик.
   -  Я  не  торгую  огнестрельным  оружием,  -  сказал  чернокожий.   -
Антикварные часы, ножи известных марок, военные игрушки...
   "Хватит с меня ножей", - подумалось Райделлу.
   - Мне просто не нравится сидеть тут и ждать.
   - Никому не нравится, - раздался голос Шеветты. Она прижимала к глазу
влажную тряпку.
   На самом деле Райделлу не нравилось сидеть  главным  образом  потому,
что он  не  был  уверен,  сможет  ли  он  встать.  Его  бок,  заклеенный
эластичной лентой, болел  теперь  не  так  сильно,  но  Райделл  знал  -
запросто можно  окочуриться.  Он  уже  собирался  попросить  у  Фонтейна
какой-нибудь нож, когда тот сказал:
   - Ну...
   - Что "ну"? - спросил Райделл.
   - Ну, - сказал Фонтейн, - эта штука на самом деле  не  входит  в  мой
ассортимент, понимаешь?
   - Какая штука?
   -  У  меня  есть  адвокат,  он  из  Африканского  Союза,   понимаешь?
Политический беженец.
   - Да ну?
   - Ну да, - сказал Фонтейн, - сам ведь знаешь, как  оно  бывает,  люди
выбираются из подобных ситуаций, все  эти  этнические  чистки  и  прочее
говно...
   - И что?
   - Ну, понимаешь, эти люди, им нравится чувствовать, что  у  них  есть
защита, а то мало ли что может случиться.
   Райделлу стало интересно.
   - Дело в том, - продолжал Фонтейн, - что у  них  там  такие  нравы...
массовые убийства, страшное дело. И мой адвокат Маршалл,  он  вот  точно
такой.  На  самом  деле  он  с  этим   борется,   понимаешь?   Ходит   к
психотерапевту, и все такое... пытается научиться ходить по  улицам  без
пистолета  и  при  этом  не  бояться,  что  его  в  любой  момент  могут
пристрелить враги из другого племени,  просекаешь?  Типа,  это  Америка,
да?
   - Думаю, что в Америке по сей день любого могут пристрелить враги  из
другого племени, мистер Фонтейн.
   - Это правда, - сказал Фонтейн, заелозив задницей, -  но  у  Маршалла
все равно этот... как его, посттравматический синдром, да?
   - И вы помогаете ему решать проблемы с психикой? Помогаете  тем,  что
храните его оружие у себя, мистер Фонтейн? Вещь, которую он не хотел  бы
держать в своем собственном доме?
   Фонтейн посмотрел на Райделла. Закусил губу. Кивнул.
   - И где эта штука?
   - Она в стене, у нас за спиной.
   Райделл уставился на кусок стены между собой и Фонтейном.
   - Это фанера?
   - В основном да, - сказал Фонтейн, развернувшись. - Видишь, вот  тут?
Это как бы заплатка, гипсовый наполнитель для стен. Мы  сколотили  ящик,
вставили внутрь, заштукатурили и закрасили.
   - Думаю,  эту  штуку  легко  обнаружить  металлическим  искателем.  -
Райделл припомнил, как его обучали обнаружению подобных тайников.
   - Не думаю, что в ней много металла, - сказал Фонтейн. - Уж точно, не
в системе доставки.
   - Можно на нее посмотреть?
   - Ну, - сказал Фонтейн, - если мы ее достанем, я попал.
   - Нет, - сказал Райделл, - я попал.
   Фонтейн вытащил откуда-то маленький складной нож с  костяной  ручкой.
Раскрыл и стал осторожно тыкать в стену.
   - Можно взять нож побольше, - посоветовал Райделл.
   - Тсс! - шептал Фонтейн.
   Райделлу оставалось смотреть, как под ножом появляется темное  кольцо
диаметром как раз, чтоб носить на пальце. Фонтейн поддел его  и  вытащил
из затвердевшего гипса, но, по всей видимости, оно к чему-то крепилось.
   - Дерни его.
   Райделл  просунул  сквозь  кольцо  средний  палец,  слегка   потянул.
Держится прочно.
   - Давай, - сказал Фонтейн, - посильней.
   Штукатурка  треснула,  посыпалась,  и  тонкая   стальная   проволока,
припаянная к кольцу, пошла по периметру заплаты в  стене,  прорезая  ее,
как засохший сыр. Шероховатый, в дюйм толщиной,  квадрат  отвалился  под
рукой  Райделла.  Фонтейн  стал  вытаскивать   что-то   из   открывшейся
квадратной норы. Какой-то предмет, завернутый  вроде  в  старую  зеленую
рубашку.
   Райделл смотрел, как Фонтейн осторожно развертывает  зеленую  тряпку,
из которой появился небольшой тяжелый  пакет,  похожий  одновременно  на
пакет из-под молока (времен детства Райделла)  и  электродрель.  Он  был
шинельного,  блекло-оливкового  цвета,  а   если   и   вправду   являлся
огнестрельным оружием, то самым  нелепым  и  неуклюжим  из  всех,  какие
встречались Райделлу. Фонтейн взял предмет, направив вверх под  углом  в
потолок. На другом конце была неудобная с виду пистолетная  рукоятка,  а
где-то  дюймах  в  шести  перед  ней  -   какая-то   рифленая   насадка,
напоминавшая помело.
   - Что это? - спросил Райделл
   - Чейн-ган,  -  ответил  Фонтейн.  -  Одноразовый.  Не  перезарядишь.
Корпуса, считай, нет: эта длинная квадратная штука - и патроны, ствол  -
два в одном. Никаких подвижных деталей: запал  электрический.  Вот  тут,
где должна быть гашетка, две кнопки - направил куда тебе надо и жмешь на
обе одновременно. Четыре выстрела. Четыре заряда.
   - А почему чейн-ган?
   - Маршалл говорит, что это, скорее, граната  направленного  действия,
понимаешь? Или вроде как портативная осколочная мина.  Главное,  как  он
сказал, - не пользоваться в закрытых помещениях и палить исключительно в
тех, кого не жалко увидеть разнесенными в бога душу мать.
   - Так где же "цепная" часть?
   Фонтейн  вытянул  свободную  руку  и  легонько  стукнул  указательным
пальцем по толстому квадратному стволу.
   -  Здесь,  внутри.  В  эту  штуковину  набито  четыреста  двухфутовых
обрезков тоненькой стальной цепочки, острой как бритва.
   Райделл взвесил в руках нелепый предмет, взяв его за обе  рукоятки  и
оттопырив пальцы, чтобы случайно не нажать на кнопки.
   - И эта штука...
   - ..сделает из тебя котлету, - закончил Фонтейн.
   - Я слышала выстрел, - сказала Шеветта, убрав с глаза мокрую тряпку.
   - Ничего не слышал, - сказал Райделл.
   - А я слышала, - сказал Шеветта. - Всего один.
   - Мой маленький двадцать второй калибр, - заметил  Фонтейн,  -  почти
что не слышно.
   - Я не  могу  здесь  оставаться.  На  этот  раз  Райделлу  послышался
выстрел. Просто хлопок. Короткий, отчетливый.
   - Знаете что, ребята, - сказал он, -  пойду-ка  я,  посмотрю,  что  к
чему.
   Шеветта  наклонилась  к  нему  -  один  глаз  заплыл,  темно-лиловый,
распухший, почти закрылся, второй -  серый,  одновременно  испуганный  и
гневный.
   - Это не телешоу, Райделл. Понял?  Знаешь,  в  чем  разница?  Это  не
эпизод какой-то. Это жизнь. Твоя жизнь. И моя. И его, - она показала  на
Фонтейна, - его тоже, - она показала на мальчика в шлеме. - Почему ты не
можешь просто посидеть?
   Райделл покраснел, почувствовал, как у него горят уши.
   - Я не могу просто сидеть и ждать, когда...
   - Да знаю я, - сказала Шеветта. - Чего от тебя еще ждать.
   Райделл протянул Фонтейну чейн-ган и встал на ноги; его бок затек, но
не так страшно, как он боялся. Фонтейн вернул ему пушку.
   - Входная дверь закрыта на ключ?
   - Нет, - ответил Фонтейн. - Я не запер.
   Райделл  вышел  из-за  невысокой  перегородки,   скрывавшей   их   от
застекленной двери и окон.
   И сразу же кто-то, сидевший  в  засаде  напротив,  выдал  очередь  из
какого-то автомата с таким эффектным глушителем, что был слышен лишь шум
отлаженного  механизма  и  стрекотанье  пуль.  Оба  фонтейновских   окна
мгновенно обрушились - как и застекленная дверь.
   Райделл обнаружил, что лежит на полу; он не мог  вспомнить,  как  там
оказался. Стрельба по ту сторону улицы враз смолкла.
   Райделл вспомнил, как падал в подвальном тире Ноксвилльской академии,
вынимал обойму  полумесяцем  из  приклада  убойной  штурмовой  винтовки,
доставал другую обойму и шлепком вгонял ее на место.  Вспомнил,  сколько
времени уходит на это точное количество необходимых движений.
   В его ушах отдавался высокий, тонкий,  прерывистый  звук,  и  тут  он
понял, что это плачет Шеветта.
   Он вскочил и выставил молочную картонку из  Комбината,  принадлежащую
адвокату Фонтейна, сквозь дырку в двери, где только что было стекло.
   Нажми одну из кнопок, сказал он себе, это вполне безопасно. И другую.
   Улица заполняется огнем. Отдача была столь сильной, что  он  чуть  не
сломал себе запястье; но, похоже,  больше  никто,  решительно  никто  не
собирался стрелять.
   И уж точно не там, куда врезались обрезки цепи.
 
57 
ЦЕНТР 
 
   На следующий день, прибираясь, Фонтейн обнаружил  на  полу  в  задней
комнате разорванную картонную коробку крупной мексиканской соли.
   Он поднял ее - очень уж тяжелую - и стал вытряхивать соль на  ладонь,
пока оттуда не вывалился распустившийся экзотический цветок пули с полой
головкой, пули, которая пробила фанерную перегородку и врезалась в центр
этой круглой коробочки, стоявшей на полке. Кинетическая энергия  перешла
в тепловую, но теперь пуля  была  холодной,  похожей  на  растопорщенное
золотистое  зернышко  попкорна.  Форма  этой  пули  доказывала,  что  ее
изготовили, чтобы поражать плоть человека.
   Фонтейн положил ее на полку рядом с оловянным солдатиком - еще  одним
выжившим в этой войне. Он даже двигаться мог сейчас, и будто во  сне,  в
вязкой тишине, которая окружала его, ярко возникло воспоминание об отце,
который однажды, несмотря на безумный страх матери,  повел  Фонтейна  во
двор за их домиком в прибрежной  Вирджинии,  чтобы  вместе  очутиться  в
центре урагана.
   Когда первая ярость шторма  уже  позади,  не  движется  ничто.  Птицы
молчат. Каждая ветка на облетевших деревьях отчетливо видна и  исполнена
покоя. Но самым краем  сознания,  пожалуй,  можно  заметить  присутствие
какого-то вращения. Что-то инфразвуковое, что-то, что только чувствуешь,
но не слышишь. Что-то, что снова вернется. Вне всяких сомнений.
   Вот и сейчас  он  чувствует  что-то  подобное.  Он  видит,  что  руки
мальчика застыли, дрожа, над клавишами ноутбука,  голова  по-прежнему  в
этом старом военном шлеме. На мгновение Фонтейну кажется, будто  мальчик
ранен, - но крови не видно, он просто напуган.
   Пушки созданы, чтобы стрелять, Фонтейн это знает,  и  Райделл  только
что доказал это, выстрелив  из  маршалловской  пушки,  этой  безобразной
русской штуки,  зловещего  трофея  штатов  Комбината,  пришедшего  через
Африку, напоминанием о тупых войнах, этнических конфликтах,  тлеющих  не
одно столетие, как безвоздушные пожары в недрах  торфяных  болот.  Пушка
для тех, кто неспособен научиться стрелять.
   Он дышит вонючей гарью, в  горле  резкий  химический  привкус.  Хруст
битого стекла под каблуками. Райделл стоит у двери, громоздкий  чейн-ган
тянет вниз его руку, словно пистолет дуэлянта. Фонтейн становится  рядом
с ним,  смотрит  в  узкий  крытый  въезд  на  мост,  будто  разглядывает
декорации, а может, диараму, - там все залито мутным красноватым светом.
Мрачные тени скрывают вещественные доказательства случившегося.
   - Шеветта, - зовет ее  Райдел