орит  Клаус.  -  Харвуд  был  главным  игроком
корпорации   "Санфлауэр".   План   перестройки   Сан-Франциско.   Весьма
радикальная реструктуризация с  привлечением  нанотехнологий,  вполне  в
духе  той,  что  была  проведена  после   землетрясения   в   Токио.   С
Сан-Франциско этот номер не прошел, и, что  действительно  забавно,  ваш
парень - Райделл, как нам кажется,  способствовал  тому,  чтобы  это  не
случилось, но об этом потом. Меня действительно  беспокоит,  что  Харвуд
продолжает  интересоваться   нанотехнологиями,   подтверждением   служит
сделка, заключенная фирмой "Нанофакс АГ" из Женевы...
   - Сначала Харвуд, - вставляет Петух, - купил  по  дешевке  подставную
фирму в Антигуа, и...
   -  Заткнись!  -  Петух  замолкает.  -  "Нанофакс  АГ"  из  Женевы   и
корпорацией  "Счастливый  дракон"  из  Сингапура.  "Счастливый  дракон",
конечно же, клиент фирмы "Харвуд Левин".
   - "Нанофакс"?
   - Самим названием сказано все, - говорит Клаус, - и почти ничего.
   - Как это понимать?
   - "Нанофакс  АГ"  предлагает  технологию,  которая  цифровым  методом
воспроизводит  физические  объекты  на  расстоянии.  Область  применения
технологии, разумеется, довольно сильно ограничена.  Но  обычная  кукла,
помещенная в "Нанофакс"  в  лондонском  "Счастливом  драконе",  будет  в
точности воспроизведена "Нанофаксом" в нью-йоркском "Драконе"...
   - Как?
   - С помощью наносборщиков из любых доступных  материалов.  Однако  на
систему наложены жесткие юридические ограничения.  Например,  "Нанофакс"
не имеет права воспроизводить функционирующее оборудование.  И,  конечно
же,  "Нанофакс"  не   имеет   права   ни   при   каких   обстоятельствах
воспроизводить функционирующие наносборщики.
   - Я думал, они уже доказали, что такая система не способна  работать,
- говорит Лэйни.
   - О нет! - говорит Петух. - Они просто этого не хотят.
   - Они - это кто?
   - Государства, - отвечает Петух. - Помните о таких?
 
48 
В ЭТОТ МОМЕНТ 
 
   Райделл  смотрел  в  спину  человека,  уверенно  идущего  впереди,  и
испытывал сложное чувство,  чувство,  которому  не  мог  дать  название,
которое было сильней  боли  в  боку,  остро  пронзавшей  его,  когда  он
оступался. Он, Райделл, всю жизнь мечтал  хорошо  владеть  своим  телом:
просто двигаться, двигаться правильно,  не  задумываясь  об  этом.  Быть
расслабленным и в то  же  время  точным  в  движениях.  Он  инстинктивно
понимал, что перед ним именно такая  свободная  пластика;  мужчине  было
около пятидесяти, но  двигался  он  абсолютно  естественно  и  постоянно
оказывался в тени. С прямой спиной, в  длиннополом  кашемировом  пальто,
руки в карманах, он просто скользил,  и  Райделл  топал  за  ним,  остро
чувствуя свою неуклюжесть из-за физической боли и боли  своего  все  еще
юношеского сердца: мальчик, что жил у него внутри,  всегда  мечтал  хоть
немного быть похожим на этого человека, кем бы он ни был.
   Он убийца, киллер, напоминал себе  Райделл,  думая  о  лежащем  трупе
здоровяка; Райделл прекрасно знал, что  убийство  -  это  не  энергичный
обмен рукопожатиями, как в кино, а страшное братание с  тем  светом  (он
очень надеялся, что ошибается), потому что к нему  во  сны  до  сих  пор
являлся призрак  Кеннета  Тёрви,  единственного  человека,  которого  он
вынужден был прикончить. Хотя  никогда  не  сомневался  в  необходимости
прикончить Тёрви, так  как  Тёрви  продемонстрировал  серьезность  своих
намерений, стреляя в  дверь  шкафа,  где  запер  детей  своей  подружки.
Убийство было вратами в нечто страшное и бесконечное. Райделл  истово  в
это верил и точно знал, что отчаянные бандиты в реальной жизни не  более
романтичны, чем ворох остывших кишок. И все же он шагает, старается  изо
всех сил поспеть за этим, с седыми волосами, человеком,  который  минуту
назад убил  человека  способом,  какого  Райделл,  похоже,  не  смог  бы
определить, убил тихо и не напрягаясь; убил человека так  привычно,  как
другие  меняют  рубашку  или  вскрывают  жестянку  пива.  Что-то  внутри
Райделла завидовало этому, он покраснел, осознав  эту  зависть.  Мужчина
остановился в тени и оглянулся.
   - Как самочувствие?
   - Сносно, - ответил Райделл, который почти всегда отвечал так на этот
вопрос.
   -  Только  не  "сносно".  У  вас  гематома.  А  может,  и  внутреннее
кровотечение.
   Райделл стоял перед ним, держась рукой за опухший бок.
   - Что вы сделали с этим типом?
   Нельзя сказать, что человек улыбнулся, но морщины на его щеках  стали
чуть глубже.
   - Я завершил движение, которое он начал, замахнувшись на вас.
   - Вы его чем-то зарезали, - сказал Райделл.
   - Да. Это был самый элегантный финал при сложившихся обстоятельствах.
Его необычный центр тяжести дал мне возможность рассечь спинной мозг, не
задев позвонки. - Все это тоном, которым сообщают  об  открытии  нового,
чрезвычайно удобного автобусного маршрута.
   - Покажите мне.
   Человек  чуть  качнул  головой.  Птичья  острота   восприятия.   Свет
отразился в круглых очках с  золотой  оправой.  Человек  сунул  руку  за
пазуху своего длиннополого пальто  и  с  непринужденной  грацией  извлек
загнутый кверху клинок с похожим на долото острием.  Райделл  знал,  что
такой клинок называется танто  -  уменьшенная  разновидность  одного  из
японских мечей. Свет, что на мгновение блеснул в круглых линзах,  теперь
вспыхнул тончайшей радугой вдоль  искривленного  лезвия  и  соскочил  со
скошенного конца. Человек проделал движение, которым  извлек  клинок,  в
обратную сторону. Клинок исчез в глубине пальто, как прокрученная  назад
видеозапись.
   Райделл  вспомнил,  каким  действиям  обучали  его  на  случай,  если
нападают с ножом, а ты безоружен. Если другого выхода нет, рекомендуется
снять  куртку  и  обмотать  ею  запястья,  чтобы  их  не  повредили.  Он
представил себе, что использует проектор, лежащий в  сумке,  в  качестве
щита против клинка, который только что видел, и безнадежность этой затеи
неожиданно показалась ему смешной.
   - Чему вы улыбаетесь? - спросил человек.
   Улыбка соскочила с лица Райделла.
   - Не думаю, что смогу объяснить, - сказал он. - Кто вы такой?
   - Этого я вам не могу сказать, - ответил человек.
   - Меня зовут Берри Райделл, - сказал ему Райделл.  -  Вы  только  что
спасли мою задницу.
   - Но не ваше тело, я полагаю.
   - Он мог убить меня.
   - Нет, - сказал человек, - он  бы  вас  не  убил.  Он  бы  лишил  вас
возможности сопротивляться, доставил бы кое-куда и  стал  пытать,  чтобы
выбить информацию. И только тогда он убил бы вас.
   - Что ж, - сказал Райделл; бесстрастность собеседника его смущала.  -
Тогда большое спасибо.
   - Всегда к вашим услугам. - Ответ был не лишен высокомерия.
   - Что ж, - сказал Райделл, - но почему вы  сделали  это,  ну,  убрали
его?
   - Было необходимо завершить движение.
   - Не понимаю, - сказал Райделл.
   - Это  было  необходимо,  -  сказал  человек.  -  Сегодня  ночью  вас
разыскивают многие. Я не знаю точно, сколько их. Наемные убийцы.
   - Вы убили еще кого-то прошлой ночью? Кровь уже засыпана "Килзом".
   - Да, - сказал человек.
   - Неужели я в большей  безопасности  с  вами,  чем  с  теми  парнями,
которых вы считаете киллерами?
   - Да, полагаю, это так,  -  чрезвычайно  серьезно  сказал  человек  и
нахмурился.
   - Вы больше никого не убивали за последние сорок восемь часов?
   - Нет, - сказал человек, - не убивал.
   - Что ж, - сказал Райделл, - думаю, с вами мне ничего не  грозит.  Я,
разумеется, не собираюсь с вами драться.
   - Это мудро, - сказал человек.
   - И не думаю, что смогу идти достаточно быстро или достаточно долго с
таким ребром.
   - Это верно, - сказал человек.
   - Ну и что же мы будем делать? - Райделл пожал плечами  и  в  тот  же
момент пожалел об этом, его лицо исказила гримаса боли.
   - Мы покинем мост, - сказал человек, - найдем медицинскую помощь,  вы
ранены. Я лично могу применить свое практическое знание  анатомии,  если
будет необходимо.
   - С-спасибо, - выдавил Райделл.  -  Я  лучше  просто  куплю  бинты  и
каких-нибудь пластырей с анальгетиками  в  "Счастливом  драконе",  этого
мне, наверное, хватит. - Он поглядел по сторонам, ища  парня  с  шарфом,
который, возможно, наблюдал за ним именно сейчас. У него  было  чувство,
что шарф особенно опасен. - А если киллеры засекут, что мы уходим?
   - Не предвосхищайте результата ваших действий, -  сказал  человек.  -
Спокойно ждите развития событий. Живите сейчас.
   В этот момент Райделл понял, что, несомненно,  пропала  его  задница.
Прощай, поминай, как звали.
 
49 
РАДОНОВАЯ ТЕНЬ 
 
   Фонтейн отыскал для мальчика старую походную  подушку,  должно  быть,
оставленную его детьми, и уложил мальчика на спину; тот все  похрапывал.
Сняв с него тяжелый шлем, он заметил, что мальчик спит  с  полуоткрытыми
глазами,  видно,  снятся  ему  часы,  которые  сменяют  друг   друга   и
отсчитывают  время.  Он  укрывает  мальчика  старым  спальным  мешком  с
выцветшими медвежатами; задумавшись, ставит мисо на стойку.
   Чувствовалась едва заметная вибрация, то ли  шаткая  конструкция  его
лавки, то ли остов моста, глубинные ли плиты земли слегка подрагивали  -
определить было  нельзя,  старинные  крохотные  вещицы  регистрируют  то
невнятное движение. С одной  из  полок  падает  вниз  головой  оловянный
солдатик - отчетливый звук  напоминает  Фонтейну,  что  надо  бы  купить
воску, липкой субстанции для предотвращения подобных казусов.
   Усевшись на высокий табурет за стойкой, Фонтейн подумал,  что  будет,
если он решит проследить, что видел сегодня мальчик на  своем  ноутбуке.
Все эти дела с камерами хранения и то, как завелся его адвокат  Маршалл.
Куда еще мог залезть этот мальчик?  Впрочем,  вряд  ли  в  по-настоящему
опасное место, решает Фонтейн, раз он всего лишь охотится за часами.  Но
как он достал описи частных хранилищ? Фонтейн ставит чашку на стойку  и,
покопавшись, выуживает "Жаже Лекультр" из кармана, читает артиллерийские
метки на задней крышке: G6B/346 RAAF
   172/53
   6В - означает степень точности хода, он это знает, но 346 для него  -
загадка. Широкая стрелка в центре - королевский знак, ее  собственность.
53 - конечно, год выпуска,  но  что  означает  172?  Сумеет  ли  мальчик
разгадать эти цифры, если правильно задать ему  вопрос?  Фонтейн  знает,
что бесполезный бит информации вливается в общий поток. Он  кладет  часы
на подушечку с логотипом "Ролекс" и снова берется за мисо. Глядя  сквозь
покрытый узором царапин стеклянный верх  стойки,  он  замечает  одну  из
недавних покупок, до сих пор он  не  рассмотрел  ее  как  следует.  Часы
"Хелброз", сороковые годы двадцатого века, сделаны  по  дизайну  военных
наручных часов, но "Хелброз" - часы не "казенные".  Ерунда,  которую  он
купил у старьевщика с холмов Окленда. Он сует руку в витрину  и  достает
это барахло, подлинное барахло по сравнению с G6B.
   Окантовка вокруг стекла сильно побита -  и  полировка  не  спасла,  а
люминесцентные  детали  на  матовом  циферблате  приобрели   серебристый
оттенок. Он достает из другого кармана лупу,  ввинчивает  ее  в  глаз  и
переворачивает "Хелброз", внимательно разглядывая через своего "циклопа"
с десятикратным  увеличением.  Заднюю  крышку  когда-то  снимали,  потом
привинтили обратно, но не плотно. Он откручивает ее пальцами  и  изучает
следы истории механизма, оставленные часовщиком.
   Он щурится  в  лупу:  последняя  дата  починки,  отчеканенная  внутри
крышки, - август 1945 года.
   Он  вертит  часы,  рассматривает  их   со   всех   сторон.   Кристалл
искусственный, какой-то сорт пластика,  определенно  старинный  и  очень
похоже, что оригинальный и подлинный. Потому что он видит, повернув часы
к свету под определенным углом, что под действием радиации  оригинальных
радиевых цифр кристалл помутнел - каждая цифра,  в  сущности,  впечатала
свою рентгеновскую проекцию кристалла.
   Это открытие и дата - 1945-й -  заставляет  Фонтейна  ужаснуться.  Он
ставит крышку на  место,  кладет  часы  "Хелброз"  обратно  под  стекло,
проверяет  замки  и  засовы  на  двери,  съедает  остатки  мисо  и  идет
укладываться.
   Мальчик лежит по-прежнему на спине, уже не храпит. Все тихо.  Фонтейн
устраивается на своей  узкой  постели,  револьвер  "смит-и-вессон",  как
всегда, лежит наготове.
 
50 
"ЛИШНИЕ ХЛОПОТЫ" 
 
   Умиравший  от  рака  отец  рассказал  Райделлу  одну  историю,  якобы
вычитанную им в сборнике афоризмов и занимательных рассказов.
   В Англии в стародавние времена казнили  одного  человека.  Казни  там
были жесточайшие -  каленым  железом,  колесованием  и  прочее.  Человек
увидел перед собой плаху, топор палача. Он все время  молчал  и  как  бы
равнодушно претерпел разнообразные муки, посмотрел на топор,  на  плаху,
толстого палача и даже в лице не изменился.
   Перед ним предстал другой заплечных дел мастер с настоящим  арсеналом
пыточных орудий. Человека предупредили, что сначала его будут  потрошить
и только потом отрубят голову. Послышался  вздох.  "Лишние  хлопоты",  -
сказал человек.
   - Если я им так нужен, -  сказал  Райделл,  ковыляя  за  незнакомцем,
прячущим танто во внутреннем кармане, - то почему они просто не  схватят
меня?
   - Потому что вы идете со мной.
   - Что же они вас не застрелят?
   - Потому что у нас, у меня и этих людей,  общий  хозяин.  В  каком-то
смысле.
   - Он не позволит им вас застрелить?
   Они подходили к забегаловке, в которой, как  помнил  Райделл,  Бьюэлл
Кридмор пел одну старую песню. Было шумно: громкая музыка, хохот,  толпа
у двери, все с пивом и, не скрываясь, дымят сигаретами.
   Каждый шаг отзывался болью в боку Райделла, а он вспоминал Рэи  Тоэи,
сидящую на его подушке. Что, интересно, значит для нее тот "термос",  то
есть проектор, который он тащит на своем плече? Неужели это единственный
способ ее вхождения в мир и общения с людьми? Осознает ли она, что она -
голограмма? (Райделл сомневался.) А может, создавшие ее  программы  дают
ей иллюзию существования? Но если вы нереальны  изначально,  то  как  вы
можете ощущать реальность?
   Впрочем, сейчас его больше всего волновало, что и Лэйни, и  Клаус,  и
Петух настаивали на исключительной важности проектора,  а  он,  Райделл,
беззаботно хромает по доброй воле рядом с этим убийцей,  типом,  который
явно работает на охотника за ним, Райделлом, ну и за проектором тоже,  а
он, понимаете ли, тащится как на поводке. Овцой на бойню.
   - Мне нужно зайти сюда на минутку, - сказал Райделл и остановился.
   - Зачем?
   - Повидаться с другом, - ответил Райделл.
   - Это что, благовидный предлог улизнуть?
   - Я не хочу идти с вами.
   Человек бесстрастно взирал на него из-за тонких очков.
   - Вы осложняете положение, - наконец сказал он.
   - Ну, так убейте меня, - сказал Райделл, стиснув зубы.  Он  перекинул
ношу с плеча на плечо и, пошатываясь, прошел в дверь мимо курильщиков, в
лицо ему пахнуло теплым ядреным пивным духом и разгоряченной толпой.
   Кридмор стоял на сцене рядом с Рэнди Шоутсом и волосатым  басистом  с
бакенбардами, они как раз заканчивали  исполнение  какой-то  композиции.
Кридмор подпрыгнул,  издав  заключительное  "вау",  музыка  прогрохотала
коду, и толпа взревела, топая ногами и бурно аплодируя.  Райделл  увидел
глаза Кридмора - пустые, сверкающие - кукольные - в свете софитов.
   - Эй, Бьюэлл! - закричал Райделл. - Кридмор! - он  оттолкнул  кого-то
плечом и захромал дальше. Теперь он был  всего  в  нескольких  футах  от
сцены. - Кридмор!!! - сцена была маленькая  и  невысокая,  от  силы  фут
высотой, толпа не такая уж и плотная.
   Кридмор заметил его. Спрыгнул со  сцены.  Его  ковбойская  рубашка  с
жемчужными пуговицами была  расстегнута  до  пупа,  впалая  белая  грудь
лоснилась от пота. Кто-то подал ему полотенце, и  он  стал  вытирать  им
лицо, показывая длинные желтые зубы с изъязвленными деснами.
   - Райделл, - сказал он, - сукин ты сын. Где ты был?
   - Тебя искал, Бьюэлл.
   Человек с танто положил руку на плечо Райделла.
   - Это неразумно, - сказал он.
   - Слушай, Бьюэлл, - сказал Райделл, - возьми мне пива, ладно?
   - Ты видел меня, Райделл? Мать твою, мужик,  я  был  сыном  гребаного
Иисуса! Гребаным Хэнком Уильямсом <Хэнк Уильяме - американский  певец  в
стиле кантри>, мать твою так! - Кридмор сиял, Райделла поразил  его  вид
на грани безумия. Кто-то вручил Кридмору пару высоких пивных банок,  уже
открытых.  Передав  одну  Райделлу,  Кридмор  вылил  холодный  солодовый
напиток себе на грудь и принялся им растираться.  -  Черт  возьми,  я  в
отличной форме!
   - Здесь нас слишком легко окружить, - сказал человек в пальто.
   - А ну отпусти моего приятеля, ты, - сказал Кридмор, впервые  заметив
незнакомца. - Педрила, - добавил он, будто читая на его лице и с  трудом
подыскав ему оскорбительное определение.
   - Бьюэлл, - сказал Райделл, схватив человека за руку, - познакомься с
моим новым приятелем.
   - Кажется, одному педриле пора подобрать  подол  лопатой,  -  отметил
Кридмор, теперь уже в бешенстве сузив глаза; повод был найден.
   - Отпустите мое плечо, - тихо сказал человеку Райделл. - Выглядит  не
очень хорошо.
   Человек снял руку с его плеча.
   - Мне очень жаль, - сказал Райделл, - но я собираюсь остаться здесь с
Бьюэллом и примерно сотней его закадычных  друзей.  -  Он  посмотрел  на
жестянку в своей руке. Какая-то хрень под названием "Королевская кобра".
Он сделал глоток. - Если хотите уйти, уходите. Или просто  убейте  меня,
да и дело с концом.
   - Черт тебя дери, Кридмор, - сказал Рэнди Шоутс, тяжело ступив на пол
со сцены. - Гребаный наркоман. Ты напился! Напился и до сисек обдолбался
"плясуном"!
   Кридмор выпучил глаза на верзилу гитариста, глаза его, казалось, были
сплошными зрачками.
   - Господи, Рэнди, - начал было он, - ты  же  знаешь:  мне  надо  было
немного расслабиться...
   - Расслабиться? Расслабиться?! Господи Иисусе! Ты забыл слова  такого
хита, как "Брось мудака и пошли со мной!". Это ж  как  надо  обсадиться,
чтоб так облажаться? Чертова публика знает слова этой песни, мужик;  они
даже тебе подпевали! Пытались,  по  крайней  мере.  -  Шоутс  для  пущей
ясности ткнул Кридмору в  грудь  свой  мозолистый  большой  палец.  -  Я
говорил тебе, что не работаю с обдолбанными макаками. Ты  понял,  алкаш?
Пошел вон отсюда. Абзац.
   Кридмор, казалось, пытался заглянуть внутрь своей души,  будто  искал
там какое-то подобие достоинства, необходимого, чтобы с честью встретить
этот неожиданный поворот. Видимо, нашел. Чуть выпрямился.
   - А пошел ты! - сказал Кридмор. - Козел! - добавил он, когда Шоутс  с
отвращением отвернулся и двинулся прочь.
   - Бьюэлл, - сказал Райделл, - на тебя заказан столик  или  что-нибудь
типа того? Где бы мне присесть?
   - Мэри-Элис, - ответил Кридмор, явно думая о своем,  и  неопределенно
махнул рукой куда-то в сторону. После чего отвалил, по всей видимости  -
за Шоутсом.
   Не обращая внимания на человека с танто, Райделл направился  к  бару,
где обнаружил Мэри-Элис, одиноко сидящую  за  столиком.  На  нем  стояла
табличка   из   гофрированного   коричневого   картона,    разукрашенная
разноцветными фломастерами: надпись, сделанная вручную, гласила: "БЬЮЭЛЛ
КРИДМОР & ЕГО  БРАТЬЯ  МЕНЬШИЕ",  обе  "О"  выведены  красным  цветом  и
разрисованы смеющимися рожицами. Столик был уставлен пустыми  бутылками,
а у Мэри-Элис был такой вид, будто ей только что крепко стукнули пыльным
мешком по голове.
   - Вы из отдела контрактов? -  вздрогнув,  спросила  она  у  Райделла,
словно очнулась от сна.
   - Меня зовут Берри Райделл, - ответил он, выдвинув стул и  опустив  с
плеча вещмешок с проектором. - Мы недавно встречались. Вы - Мэри-Элис.
   - Да, - улыбнулась она, польщенная тем, что ей так  любезно  об  этом
напомнили, - я Мэри-Элис. Правда ведь, Бьюэлл чудесно выступил?
   Райделл присел осторожно на стул, чтобы не потерять сознание от  боли
в ребре.
   - Есть  здесь  где-нибудь  розетка,  Мэ