рнешься, - заметила  вернувшаяся  из  небытия
гора.
   - Выкладывай, - коротко бросил динозавр.
   Что Райделл и сделал.
   Шляпу Шеветта уже надела, а очки держала  в  руке.  Покачивала  очками  и
смотрела, как Райделл снимает шлем, вытирает со  лба  пот,  кладет  шлем  на
крошечный столик.
   - Не врубилась я что-то в идею, - сказала она. - Крыша  у  тебя  съехала,
вот это уж точно. Вместе с карнизом. [421]
   - Очень может быть, - согласился Райделл. - Сколько там, кстати, с меня.
   Оказалось, что изрядно. Остатков наличности едва хватило.
   - На кой ляд было через Париж? - пробормотал он.
   - Спроси чего полегче, - сказала Шеветта и встала.



          36
   ЗАПИСНАЯ КНИЖКА (2)

   Залитый солнцем город, с крыши  этой  крошечной,  прилепившейся  к  устою
коробки. Люк открыт. Слышно, как Скиннер перебирает свое имущество. Медленно
наполняет картонный ящик предметами, которые я должен  отнести  вниз,  туда,
где торговцы старьем раскладывают свой товар на вытертых одеялах и  грязных,
насквозь промасленных кусках брезента. Осака далеко. Ветер приносит  обрывки
песни, стук молотка. Сегодня утром Скиннер поинтересовался,  видел  ли  я  в
штейнеровском аквариуме щуку.
   - Нет.
   - Она не двигается, Скутер. Совсем не двигается.


   Жаль, что я не поговорил с Фонтейном сам. Так он точно ничего  больше  не
сказал? И он нашел велосипед? Плохо это, очень плохо. Она ж  без  велосипеда
не может. Жопу до костей стерла, пока [422] заработала. Он из бумаги склеен,
внутри. Японская конструкционная бумага, как она там  называется?  Ни  хрена
ты, Скутер, не знаешь. Это ж твой долбаный язык. Забываешь его еще  быстрее,
чем мы... Трубки из этой бумаги, затем их покрывают арамидом или чем там.  А
она, она, думаешь, все так и оставила? Хрен там. Приволокла его как-то домой
и три часа напыляла фальшивую  ржавчину.  Фальшивую  ржавчину,  ну  вот  ты,
Скутер, ты можешь себе такое представить? И тряпьем старым оклеивала,  раму,
все подряд. Чтобы не выглядел новым. Вообще-то от этого больше толку, чем от
замков и всей  этой  хрени,  точно  больше.  Знаешь,  Скутер,  как  взломать
криптонитовый замок? Домкратом от  "вольво".  Вольвовский  домкрат  подходит
тик-в-тик, ну как нарочно подгоняли. Качнуть раза два -  и  пиздец  котенку.
Ими больше не пользуются, замками этими. А некоторые люди их все еще  любят.
Вон там лежит один такой, вон, посмотри... Я ее считай что нашел, на помойке
подобрал. Они уже решили отвезти ее на тележке к концу моста, пусть город  с
ней разбирается. Да мы, говорят, и довезти ее не успеем,  помрет  раньше.  А
давитесь вы, говорю, конем, имел я вас в рот  и  в  ухо.  Затащил  ее  сюда,
наверх. Сумел как-то. Почему? Потому. Вот ты увидишь, как  человек  умирает,
так что, пройдешь мимо, словно это по телевизору? [423]



          37
   СЕНЧУРИ-СИТИ

   Шеветта не понимала, нравится ей Лос-Анджелес или нет.
   Но уж пальмы-то эти, это уж точно дикость.
   По пути в город Саблеттов электромобиль чуть не полчаса тащился следом за
огромным  белым  трейлером  с  надписью  "ЖИВЫЕ   ИНСТАЛЛЯЦИИ,   НАНОТРОННАЯ
РАСТИТЕЛЬНОСТЬ" по боку, вот там-то Шеветта и увидела эти деревья - зеленые,
обернутые прозрачным пластиком верхушки, торчащие из кузова.
   Вообще-то она видела их и раньше, по Скиннерову телевизору, передача была
специальная, как их сажают на место  настоящих,  погибших  от  мексиканского
вируса. Они, деревья эти фальшивые, они вроде магнитной  дороги,  заменившей
мост,  или  вроде  тех  зданий,   которыми   "Санфлауэр"   хочет   застроить
Сан-Франциско, все эти штуки вроде как растут, но не  как  трава  растет,  а
просто потому, что у них внутри крошечные такие механизмы.  В  той  передаче
все хвастались, как здорово эти деревья сконструированы и  что  в  них  даже
могут жить всякие птицы и  крысы,  и  всякие  там  разные,  которые  жили  в
настоящих, которые засохли. А Скиннер тогда рассказал, как он  раз  впилился
на джипе в настоящую пальму, это  здесь  же,  в  Лос-Анджелесе,  и  было,  и
сверху, из веток на капот шлепнулись крысы, штук десять, и они  постояли  на
капоте  несколько  секунд,  стоят  [424]  себе,  и  все,  а  потом  все-таки
испугались и убежали.
   Лучше  там  или  хуже,  но  что  Лос-Анджелес  совсем   не   такой,   как
Сан-Франциско, это уж точно. Расхлюстанныи он какой-то, всего  много  и  все
раскидано как попало, а с другой стороны - сразу понимаешь, что  прикоснулся
к чему-то большому - и все эти горы на горизонте, и еще энергия, которая вот
прямо чувствуется, как течет сквозь город, зажигает его, освещает. А  может,
это все потому, что приехали они сюда  ночью,  может,  днем  бы  все  совсем
по-другому казалось.
   Машина у Саблетта была маленькая, белого  цвета,  со  странным  названием
"Монтксо" - слово это было написано на приборной доске,  Шеветта  удивлялась
на него всю дорогу от Парадиза до Лос-Анджелеса, а потом Саблетт сказал, что
произносится оно "Мончо", в рифму с  пончо.  Сделали  "Мончо"  в  Европе,  в
Барселоне, и обращаться с ним было совсем просто - подключи к домашней  сети
и жди, пока  батареи  там  или  что  зарядятся.  Скоростью  машинка  эта  не
отличалась, сорок миль в час и не больше, но  Саблетт  предпочитал  ее  всем
другим из-за своей аллергии. Получается, сказала Шеветта, что  электромобили
ну прямо для тебя придумали, и что бы ты без  них  делал?  И  Саблетт  начал
тогда жаловаться, как он боится теперь электромагнитных полей, ведь от них и
рак бывает, и всякое.
   Они оставили Саблеттову мать под присмотром миссис Бейкер,  только  никто
из них в тот момент ни  за  кем  не  присматривал:  они  [425]  смотрели  по
телевизору "Космического охотника" и были до крайности возбуждены - ведь это
же первый фильм Молли Рингуайлъд! Да хоть бы  и  последний,  подумала  тогда
Шеветта. Вот каждый раз так - восторга море, а хрен поймешь из-за чего.
   Она взглянула на свое запястье; яркая эпоксидка и горстка цветного бисера
(слава богу,  миссис  Саблетт  увлекалась  когда-то  рукоделием)  превратили
наручник вроде как в фенечку... Говно это, а не фенечка.  Ладно,  переживем,
уж лучше говенная фенечка, чем самый роскошный наручник.
   А Райделл как сел в машину, так и  прилип  к  телефону,  попросит  иногда
Саблетта остановиться,  сбегать  за  свежими  батарейками,  и  чешет  языком
дальше.
   Шеветту вроде как тревожило такое невнимание, а ведь в мотеле  они  снова
спали вместе - и снова ничего  не  произошло,  хотя  ведь  никто  не  мешал,
Саблетт лег прямо в машине на разложенных сиденьях.
   А он, Райделл,  все  разговаривал  и  разговаривал  с  этими  Лоуэлловыми
дружками, с Державой  Желаний,  теперь  они  не  возражали  против  обычного
телефона, а еще он пытался послать кому-то  сообщение  по  голосовой  почте.
Странная какая-то фамилия. Ну да, мистер Ма. Только сообщение это вроде  как
никто не принял, и тогда он снова позвонил этим "Желанным" и сказал им,  что
вот так, не получается, а потом пересказал всю историю с  начала  до  конца,
все, что с ним и с ней случилось,  а  те,  Держава,  все  записывали,  чтобы
протолкнуть [426] потом в почту этого мистера Ма. И они обещали стереть  все
остальное, что там ему успели  наприсылать,  чтобы  Райделлово  письмо  было
одним-единственным, уж тогда-то он, мистер Ма, точно его заметит.
   На окраине Лос-Анджелеса  Саблетт  свернул  к  мотелю,  и  Шеветта  очень
обрадовалась; по рассказам матери эти заведения представлялись  ей  в  самом
радужном  свете.  На  практике  мотель  оказался  чем-то  вроде  трейлерного
поселка,  только  без  трейлеров  -  россыпь  маленьких  бетонных   домиков,
поделенных на совсем уже крошечные комнатушки. В  растрескавшемся,  сто  лет
как пересохшем плавательном бассейне иностранцы  готовили  на  костре  мясо,
Шеветте запах даже  понравился,  но  Саблетт  впал  в  черную  тоску,  начал
говорить, что ему нельзя,  чтобы  какие-то  углеводороды  и  еще  что-то,  а
Райделл сказал: ничего, одну ночь потерпишь. Затем  он,  Райделл,  сходил  к
иностранцам, поговорил с ними немного, вернулся и сказал, что  это  тибетцы.
Мясо у тибетцев получилось вкусное, но  Саблетт  отказался  даже  пробовать,
пожевал взятую с собой еду, желтоватые такие брикеты, с виду точно как мыло,
и  по  вкусу,  наверное,  тоже;  так  он  пожевал   этих   брикетов,   запил
дистиллированной водой из бутылки и пошел к своему "Мончо" спать.
   А  теперь  Шеветта  чуть  не  дрожала  от  страха,  входя  в  этот  самый
Сенчури-Сити-П, а дрожать  было  нельзя,  никак  нельзя  -  опытный  курьер,
спешащий к адресату с письмом, выглядит независимо и даже нахально. Сен[427]
чури-Сити-второй - это дом нс дом, неизвестно даже, как назвать, зеленоватая
такая штука, вроде сиськи и  на  трех  подпорках,  только  подпорки  эти  не
снаружи, а внутри, а снаружи их тоже видно, потому что стенки там стеклянные
или еще какие, в общем - прозрачные. Огромная штука, больше всего, что  есть
в городе, а Райделл называет се просто "Пузырь".
   И внутри тоже шикарно, вроде как в Чайна-Бзйзин, и люди такие же - такие,
каких видишь в финансовом районе, или  в  моллах,  или  когда  работаешь  на
доставке.
   Шеветта хорошенько вымылась, благо душевая в мотеле  работала,  и  значки
курьерские прицепила, и все равно это место действовало ей на нервы. Деревья
и деревья, вся эта гигантская пустотелая подпорка усажена изнутри деревьями,
словно лес какой,  только  не  нормальный  это  лес,  не  горизонтальный,  а
наклонный, круто уходящий вверх, и свет, сочащийся сквозь прозрачные стенки,
тоже странный, мутно-зеленый, как болотная вода. А посреди  -  эскалатор,  в
милю, наверное, длиной, и она стоит на нем и едет куда-то  вверх,  а  вокруг
эти здешние, и ей так все и кажется, что они косятся  на  нее  и  думают:  а
эта-то как сюда попала? Райделл сказал, что тут есть и лифты, в двух  других
подпорках, и кабины там поднимаются наискось, вроде  как  эта,  у  Скиннера,
желтая корзина, но Саблеттов  друг  сказал:  лифтами  не  стоит,  уж  там-то
интенсекьюровские рентакопы каждого с ног до головы осматривают, бдят. [428]
   Шеветта знала, что Саблетт  где-то  сзади,  во  всяком  случае,  они  так
договорились. Райделл только подвез их ко входу,  а  внутрь  не  пошел.  Она
спросила: а куда ты теперь, а он сказал:  да  вот  съезжу,  фонарик  возьму.
Райделл нравился ей все больше  и  больше  -  и  это  ее  тревожило.  И  она
задавалась вопросом - а каким бы был он, Райделл, в другой  ситуации,  не  в
такой, как эта, и еще - а какой бы была она сама, не влипни она в эту  самую
ситуацию?
   Удачно это вышло, что и в Сенчури-Сити интенсекьюровская охрана - Саблетт
связался с каким-то своим приятелем  и  все  разузнал.  Аккуратно  разузнал,
осторожно, ну словно хочет он попросить у фирмы перевод на новую  работу,  а
потом они с Райделлом обсудили все и решили, что она, Шеветта, вполне  может
проникнуть внутрь, особенно если Саблетт будет прикрывать ее сзади.
   Плохо вот только, что Саблетт ведет себя по-дурному, ну прямо  словно  не
операцию проводит, а в петлю лезет. Выслушал программу,  Райделлов,  значит,
план, и словно отрешился от всего земного, ну прямо блаженненький  какой-то.
Говорит все про свое апостатство, про любимые фильмы  и  еще  про  какого-то
Кроненберга. Не нервничает, не дергается,  ведет  себя  абсолютно  спокойно,
только вот спокойствие у него  какое-то  беспокойное,  тревожное,  в  общем,
спокойствие, словно знает человек, что скоро  умрет,  и  вроде  как  с  этим
примирился, жалуется иногда на аллергию, а больше ни на что. [429]
   Зеленый свет. И все вокруг зеленое.
   Там же, в мотеле, они соорудили этот пакет.  В  пакете  очки.  Адресат  -
Карен Мендельсон.
   Шеветта на мгновение зажмурилась, представила  себе,  что  скажет  Банни,
если она сорвет доставку (скажет? да он голову напрочь открутит!), и  нажала
кнопку.
   - Да? - спросил компьютер.
   - "Объединенная курьерская", для Карен Мендельсон.
   - Доставка?
   - Она должна расписаться.
   - Я имею полномочия расписываться штрих-кодом...
   - Подпись от руки. Я обязана видеть, как она расписывается, понятно?
   Пауза.
   - Что в пакете?
   - А я их что, вскрываю по дороге или что?
   - Что в пакете?
   - На нем, - . сказала Шеветта, - написано: "Суд по делам  о  наследстве",
доставлен из Сан-Франциско. И если вы, мистер Волшебник, не откроете  дверь,
он туда же и вернется, ближайшим авиарейсом.
   - Подождите, пожалуйста, - сказал компьютер.
   По обеим сторонам двери стояли в кадках деревья  -  не  какие-нибудь  там
чахлые прутики в горшочках, а большие и вроде бы самые настоящие. Шеветта не
видела Саблетта, но знала, что он где-то там, за этой зеленью. [430]
   Между корней одного из деревьев валялся окурок.
   Дверь приоткрылась.
   - Да?
   - Карен Мендельсон?
   - В чем дело?
   - "Объединенная курьерская", Сан-Франциско. Распишитесь в получении.
   Только вот корешка, где расписываться, нету.
   - Сан-Франциско?
   - Тут так написано.
   Дверь открылась чуть побольше. Темноволосая женщина  в  светлом  махровом
халате. Глаза женщины скользнули по значкам "Объединенной". Проверяет.
   - Я не понимаю, -  сказала  Карен  Мендельсон,  -  обычно  мы  пользуемся
услугами "Глобэкс".
   - Наша фирма доставляет гораздо быстрее, - сказала Шеветта.
   Из-за деревьев вышел Саблетт в черной  интенсекьюровской  форме.  Шеветта
увидела в серебристых контактных линзах два  своих  маленьких,  искривленных
отражения.
   - Миссис Мендельсон, - сказал Саблетт, - тут возникла небольшая проблема,
связанная с безопасностью. Чрезвычайные обстоятельства.
   - Чрезвычайные? - поразилась Карен Мендельсон.
   - Не беспокойтесь. - Саблетт протолкнул Шеветту в дверь,  мимо  Карен.  -
Ситуация находится под контролем. Благодарю  вас  за  оказанное  содействие.
[431]



          38
   ЧУДЕСНАЯ МИЛЯ

   Уломать "Уолли" Дивака оказалось совсем просто, хотя в первый момент серб
воспринял просьбу Райделла без малейшего энтузиазма.
   - Я отдам фонарик сегодня, крайний срок - завтра,  а  заодно  подыщу  для
тебя в "Интенсекьюре" что-нибудь серьезное, - беззастенчиво врал Райделл.  -
Что-нибудь такое профессиональное. Ну,  скажем,  телескопическую  дубинку  с
тазерным наконечником.
   Уолли  относился  к   полиции   с   чрезмерным   обожанием,   под   стать
тринадцатилетней соплюхе, визжащей от восторга  на  концерте  провинциальной
рок-группы. Он любил  теплое  ощущение  сопричастности,  связанное  со  всем
"профессиональным", и, подобно  большинству  своих  сограждан,  не  проводил
никакого различия между настоящими копами  и  наемными.  Дом  на  Map  Виста
находился  под  охраной;  к  вящей  радости  Райделла,  на  предостерегающей
табличке стояло название какой-то мелкой, малоизвестной фирмы. "Интенсекьюр"
был для Уолли недоступной роскошью, так же  как  и  новая  машина.  К  слову
сказать, он называл свою машину не  "подержанная",  а  "обкатанная",  словно
первоначальный  ее  владелец  был  этаким   батраком,   укротителем   диких,
необъезженных автомобилей.
   Но зато кополюбивый серб являлся полноправным хозяином не только домика с
нежно-голубой пластиковой обшивкой и синтетиче[432]  ским  газоном  (пластик
очень походил на крашеное дерево, а газон выглядел даже  лучше  настоящего),
где жили Райделл  и  Кевин,  но  и  двух  других.  Сестра  Уолли  бежала  из
охваченной беспорядками Сербии в тысяча девятьсот девяносто четвертом, а сам
он - чуть позже. Уолли не тосковал по родине.  Он  говорил,  что  Америка  -
прекрасная страна, вот ограничить бы только иммиграцию.
   - Что это у тебя за машина? - спросил Уолли с верхней ступеньки крыльца.
   - "Мончо", - объяснил Райделл. - Испанский электромобиль, из Барселоны.
   - Не забывай, что ты живешь в Америке, - поучительно  сказал  Уолли;  его
седые волосы были гладко зачесаны назад, на узком, покатом лбу  поблескивали
бисеринки пота. - Ну как же можно ездить на такой таратайке?
   Рядом с домиком  стоял  аккуратный,  чуть  не  языком  вылизанный  "БМВ";
доставая фонарик, Уолли потратил добрые пять минут  на  выключение  охранной
системы. Райделл вспомнил тот случай, когда ноксвиллская бригада по борьбе с
наркотиками решила проверить новенькие,  только  что  полученные  уоки-токи.
Тогда (было это в аккурат под Рождество) разом взвыли  тысячи  автомобильных
сирен - неудачная радиоволна стронула все охранные системы в радиусе  десяти
миль.
   - Почему? - удивился Райделл. - Это же очень хорошо для экологии страны.
   - Это плохо для имиджа страны.  Американец  должен  покупать  автомобиль,
вызываю[433] щий уважение. Баварский, в крайнем случае - японский.
   - Спасибо, Уолли. - Райделл взмахнул длинным черным  фонариком.  -  Скоро
верну.
   - С довеском, ты обещал.
   - Раз обещал, значит, сделаю.
   - И за квартиру заплати.
   - Обращайся к Кевину, это по его части.
   Он забрался в  крохотный  "Мончо",  включил  мотор  и  стал  ждать,  пока
разгонится маховик. Уолли пожал плечами, махнул на прощание рукой и  прикрыл
за собой  дверь.  Прежде  Райделл  ни  разу  не  видел  его  без  всегдашней
тирольской шляпы.
   Райделл осмотрел фонарик, пытаясь разобраться, где у него  предохранитель
и где спуск. Не бог весть какое оружие, но  на  сегодня  хватит.  А  что  не
смертельно, так это даже  хорошо.  Обзавестись  стволом  проще  простого,  в
Лос-Анджелесе этого добра навалом, но если  повяжут  с  оружием  -  припаяют
больше.
   На обратном пути к Пузырю Райделл вел машину  медленно  и  осторожно,  не
нарушая никаких дорожных правил, и держался по возможности улиц, на  которых
были специальные полосы для  электромобилей.  Достав  из  бардачка  Шеветтин
телефон, он набрал номер  в  Юте,  полученный  от  Пожирателя  Богов  еще  в
Парадизе, при первом разговоре. Пожирателем Богов представился тот,  который
гора. "А  что  это  за  имя  такое?"  -  поинтересовался  Райделл,  и  тогда
Пожиратель сказал, что он - чистокровный индеец. Врал, наверное. [434]
   Да  какие  там  имена,  у  них  голоса   и   те   ненастоящие,   цифровое
моделирование. Вполне возможно, что Пожиратель  Богов  -  женщина  или  трое
разных людей. Или наоборот, все эти трое - гора, динозавр и телевизор, - все
они - один-единственный человек. Райделл вспомнил "Когнитивных диссидентов",
женщину в инвалидном кресле. Это могла быть она. Это мог быть кто угодно,  в
том-то и штука с этими хакерами.
   Гудок, другой... Где-то  там,  в  Юте,  звонил  телефон.  Как  и  всегда,
Пожиратель поднял трубку посередине пятого гудка.
   - Да?
   - Парадиз, - сказал Райделл.
   - Ричард?
   - Никсон.
   -  Все  в  порядке,  Ричард,  твой  заказ  выполнен.  Осталось  последнее
маленькое усилие.
   - Вы можете назвать цену?
   На светофоре вспыхнул зеленый. Отчаянные гудки сзади - какого-то торопыгу
достала полная неспособность "Мончо" быстро брать с места.
   - Пятьдесят, - сказал Пожиратель Богов.
   Пятьдесят тысяч долларов! Райделл болезненно сморщился.
   - О'кей, - сказал он. - Цена нормальная.
   - Еще бы не о'кей. - Райделл представил себе косую ухмылку  на  гранитном
лице горы. - А то ведь мы можем устроить  тебе  веселенькую  жизнь,  даже  в
тюрьме. Не даже в тюрьме, а тем более, там жизнь и сама по себе веселая, а с
нашей-то помощью... [435]
   Это уж точно, подумал Райделл. Где-где, а  в  тюрьме-то  у  тебя  дружков
хватает.
   - Вы можете оценить время реакции, хотя бы примерно? Как быстро  появятся
они после моего звонка?
   Пожиратель Богов рыгнул, громко и беззастенчиво. Обожрался богами?
   - Быстро. Минут через десять, максимум пятнадцать. Мы устроили все  точно
так, как и договаривались, эти ваши приятели навалят в штаны. Да  и  сам  ты
держись подальше, тут же будет такое, что ни в сказке  сказать.  Это  у  них
новая, только что организованная бригада.
   - Хотелось бы надеяться, - сказал Райделл и выключил телефон.


   Райделл дал смотрителю автостоянки правильный номер квартиры -  ну  какой