ршалл. Покупатели...
   Фонтейн дал отбой. Новости Маршалла о Клариссе были не  так  уж  новы
для него, но до сих пор он старался избегать даже мыслей об этом.
   Он понял, что  слышит  тихое,  ритмичное  щелканье,  и,  обернувшись,
увидел, что мальчишка опять надел на себя шлем.
 
35 
НА АВТОПИЛОТЕ 
 
   Шеветта не  закрыла  глаза,  когда  притянула  к  себе  и  поцеловала
Кридмора, но, крепко обхватив его руками за шею, чтобы он не вырвался  и
спрятал ее от Карсона, она все равно ничего не  могла  разглядеть  из-за
рукава Скиннеровой куртки. Она могла лишь разглядеть - за  расплывшимися
на переднем плане скулой и левым ухом  Кридмора  -  резкое,  как  выброс
адреналина, продвижение Карсона сквозь толпу. Этот  кадр  был  настолько
шокирующим, что она не заметила ответной реакции Кридмора, язык которого
ловко и напористо стремился сплестись с ее языком, а  руки,  забравшиеся
под скиннеровскую куртку, страстно пытались поймать хоть один сосок.
   Четкий кадр идущего Карсона тут же затмил крупный  план  лица  Тессы,
выпучившей от изумления глаза и готовой расхохотаться. Кридмор коснулся,
наконец, вожделенной груди, и Шеветта, повинуясь рефлексу, сняла  с  его
шеи левую руку и дала ему под дых, как сумела, жестко и точно, вложив  в
удар всю силу, которая у нее была.
   Кридмор открыл голубые, налитые кровью глаза,  и  Шеветта  оттолкнула
его, отпихнула свой стул и скатилась под  столик,  теперь  уже  действуя
целиком на автопилоте.  Ей  показалось,  что  она  слышит,  как  Кридмор
ударился головой о столешницу, пытаясь поймать ее, но теперь,  когда  он
больше не впивался ей в губы, она почувствовала вкус его губ, и  в  этом
было что-то до боли знакомое, и, в то время как  разум  еще  механически
воспринимал происходящее, тело решило уберечь ее  от  опасности  простым
способом. А именно бегом, на четвереньках - под  столиком;  на  открытом
пространстве - все так же  на  четвереньках,  но  набирая  скорость;  на
спринтерской скорости - низко нагнувшись и выбросив  руки  вверх,  чтобы
сбить с ног любого, кто решит ее остановить; наружу - в дверь.
   Туда, где инстинкт, шестое  чувство,  какое-то  смутное  воспоминание
заставили ее повернуть направо, в сторону Окленда.
   Она не снижала скорости, пока не почувствовала себя в безопасности  и
к тому времени уже поняла, каков  был  вкус  поцелуя  у  Кридмора:  вкус
"плясуна". Ей стало любопытно, сколько же этой дряни  досталось  ей.  Не
много, наверное, но она ощущала наркотик в грохоте своего сердца, видела
его в призрачных ореолах каждого фонаря и  узнавала  в  том  факте,  что
ничто из произошедшего на самом деле ее не так уж сильно волнует.
   Под "плясуном" беда могла казаться незначительной.
   Беда - это Карсон, подумала она, и именно выражение его лица, взгляд,
который она всегда ловила, но  никак  не  могла  увидеть  по-настоящему,
заставили ее сильно испугаться. Она боялась его с тех пор, как он ударил
ее, но не понимала этого так отчетливо. Он не сильно покалечил ее тогда,
по крайней мере, в физическом смысле. Она жила там,  где  люди  калечили
друг друга, ранили по-настоящему, а  этот  симпатяга,  мальчик  из  мира
медиа, который даже не знал, как правильно бить, - разве он был опасен?
   Но теперь под действием остатков  наркотика  из  слюны  Кридмора  она
испугалась вовсе не того, что Карсон ее когда-то ударил или что он может
сделать это опять, а того, что как-то  инстинктивно  догадалась:  с  ним
что-то не то, что-то решительно  не  в  порядке.  Что  Карсон  -  значит
"плохие новости", и Карсон умело скрывает  это  -  всегда,  постоянно  и
более тщательно, чем выбирает свои чертовы шмотки.
   Тесса, после знакомства с Шеветтой,  в  результате  которого  Шеветта
переехала в Малибу, сказала  ей,  что  завидует  мужскому  бессилию  как
сигналу бедствия. Даже если они сами  не  отдают  себе  отчета  в  этом,
сказала Тесса, все равно от них ничего не дождешься. Но  нам,  женщинам,
этого не дано: мы остаемся с ними, если даже помочь уже ничему нельзя, -
но ты не можешь с ним оставаться, если он ударил  тебя,  потому  что  он
сделает это снова.
   Теперь Шеветта просто шла в сторону Острова  Сокровищ;  мост  казался
призрачным, однотонным, может быть и под действием "плясуна", но ей было
все равно.
   - Беспредел, - сказала она. Такова была ее реакция  на  события.  Она
остановилась. Может быть, всего лишь реакция на Карсона.
   - Эй, Шеветта.
   Обернувшись, она увидела знакомое лицо, вот только не помнила  имени.
Растрепанные бледные волосы, узкое жесткое лицо, по левой  щеке  змеится
страшный шрам. Когда-то он был тоже курьером, в  бытность  ее  службы  в
"Объединенной",  -  не  из  Шеветтиной  бригады,  а  так,  знакомый   по
вечеринкам.
   - Цапля, - она вспомнила имя.
   - Я думал,  тебя  здесь  нет,  -  сказал  Цапля,  было  заметно,  что
несколько зубов у него сломаны.
   Может, у него и в голове что-то сломано,  испугалась  она.  А  может,
просто случился какой-то выброс в атмосферу сегодня вечером.
   - Меня не было, - сказала Шеветта.
   - А где ты была?
   - В Южной Калифорнии.
   - Ты там гоняешь? Курьеришь?
   - Нет, - отвечала она.
   - Я теперь не могу гонять, - проговорил Цапля, переступая с  ноги  на
ногу, левая нога не сгибалась: с его коленом было  что-то  не  то.  -  Я
врезался в "воронок".
   - Точно, авария! - и Шеветта на миг задумалась, сколько воды  утекло,
раз она не помнит. - Страховку дали?
   - Мать их так, не дали - тачка-то оказалась из городского  ДЮ.  -  Ну
да, Департамент юстиции! Напустил на них  адвокатов...  -  калека  пожал
плечами. - Один из моих адвокатов, Ньембо...  Знаешь  этих  трех  типов?
Беженцы из Африканского Союза, помнишь? Ньембо -  он  знает  этого,  как
его, Фонтейна. Фонтейн, помнишь?
   - Да, - сказала Шеветта и оглянулась на всякий случай. - Он все еще в
Окленде, дети, жены и все такое?
   - Нет, - сказал Цапля, - нет, у него магазин, прямо тут,  наверху,  -
он махнул рукой. - Там и спит.  Продает  всякий  хлам  туристам.  Ньембо
сказал, что женушки решили с ним покончить. - Он искоса взглянул на нее,
шрам на щеке стал заметнее. - Хорошо выглядишь. Прическу сменила.
   Вид шрама вызвал новую реакцию "плясуна"; она содрогнулась: в  голове
возник прежний расклад карт - Карсон со злобным лицом,  засунув  руки  в
карманы кожаной куртки, идущий ей навстречу по мосту.
   - Хорошо, что увиделись, Цапля.
   - Да, - сказал он с печалью и безнадежностью в голосе. Он зябко повел
плечами, будто хотел немного  освободиться  от  боли,  потупил  глаза  и
двинулся прочь, в ту сторону, откуда пришел.  Шеветта  посмотрела  вслед
его хромающей походке, изуродованная нога прямая, словно палка.
   Она застегнула молнию своей  кожаной  куртки  и  пошла  искать  лавку
Фонтейна, гадая, узнает ли он ее, если она вообще найдет его.
 
36 
ОТЛИЧНЫЙ ВИД 
 
   Райделл купил в "Шеф-поваре гетто" "тарелку мяса" в одноразовой миске
из белой  пены,  после  чего  ему  пришлось  думать,  как  забраться  по
лестнице, ничего не пролив.
   Взбираться по лестнице с горячей тарелкой в  руке  была  из  тех  еще
затей, которые обычно не приходят нормальным людям в голову, и  Райделлу
было нелегко. Карабкаться, цепляясь одной рукой за долбаные ступеньки, а
другой стараясь удержать горячее варево, надо было иметь сноровку.
   Однако он добрался до верха, не расплескав ни капли,  потом  поставил
еду и стал отпирать решетку (сечением два на четыре дюйма с  ячейками  в
виде сот). Решетку держали хромированные  непальские  замочки  по  обоим
краям на скобах; ключи, висевшие на гвозде, он обнаружил, когда  уходил.
В смысле защиты это была абсолютно бессмысленная  конструкция,  так  как
любой мог забраться внутрь, открыв  отмычкой  замочки,  выломав  ломиком
скобы или просто дергая сетку, пока не вылезут гвозди. С другой стороны,
подумалось Райделлу, если  уйдешь  и  не  запрешь  эту  доску  и  кто-то
попросту вынесет твое барахло, даже не приложив к этому  усилий,  будешь
чувствовать себя еще большим придурком.
   Управившись, он присел на  край  кровати  с  миской  и  пластмассовой
ложкой,  которую  ему  дали  бесплатно.  Едва  он  начал  вдыхать   пар,
поднимающийся от горячей еды, ему пришло в  голову,  что  стоит  сначала
проверить "термос". Проектор - так назвал его Лэйни.  Райделл  вздохнул,
поставил тарелку на пол и встал (правда, в три погибели).
   Посылка "ГлобЭкс"  была  по-прежнему  в  шкафчике,  за  вещмешком,  и
обтекаемый металлический цилиндр по-прежнему был на месте.
   Он сел обратно, поставив посылку рядом с собой на кровать, и принялся
уплетать остывающее мясо, которое и вправду стоило того. Странное дело -
и почему такое, как попало настроганное, в сущности, напрочь разваренное
мясо неясного  происхождения  -  возможно,  и  вправду  говядина  -  при
определенных  обстоятельствах  бывает  вкуснее,  чем  настоящий   сочный
бифштекс? Он слопал все, до последнего зернышка риса, до последней капли
бульона, и решил, что зазывалы поставили три с половиной звезды на карте
для туристов в нужное место.
   Потом он открыл посылку "ГлобЭкс"  и  вынул  оттуда  "термос".  Снова
увидел стикер "Отличный вид" и понял  не  больше,  чем  в  прошлый  раз.
Поставил предмет на пестренький коврик и достал спрятанный  в  изголовье
кровати кнопарь. С его помощью он открыл пластиковые конверты, в которых
хранились кабели, и уселся их рассмотреть.
   Вот этим, подумал он, стандартным сетевым, подключается любой ноутбук
к обычной стенной розетке, хотя конец,  который  втыкается  в  "термос",
выглядит несколько иначе. А вот второй,  однако,  серьезная  вещь,  одни
разъемы на концах чего стоят. Райделл нашел гнездо, в которое, очевидно,
втыкался один конец этого кабеля, - только  куда,  скажите  на  милость,
втыкать  второй?  Если  малыш  сумо  сказал  ему  правду,  то  это   был
специальный кабель, которым "термос" подключался туда,  куда  его  редко
кто подключает. Оптический кабель, судя по виду.
   Сеть - это просто. Над чем пришлось ломать голову, так это  над  тем,
где в этой каморке стенная розетка, но, в конце концов, он ее нашел  (на
самом деле это была отводка обычной желтой промышленной жилы) там же,  в
вещевом шкафчике.
   На цилиндре не видно ни ручек, ни выключателей. Он подключил  сетевой
кабель к розетке, снова уселся на кровать, держа свободный конец в  руке
и разглядывая серебристый цилиндр.
   - Черт знает что, - сказал Райделл и  воткнул  в  цилиндр  кабель.  В
момент подключения его посетило ясное, почти реальное видение, в котором
"термос"  -  ни  малейших  сомнений   -   был   нашпигован   пластиковой
взрывчаткой, снабжен детонатором и только ждал, что...
   Но нет, если бы "термос" был бомбой,  Райделл  был  бы  уже  мертвым.
Мертвым он не был.
   Но и "термос" не подавал признаков жизни. Райделлу показалось, что он
слышит тихое гудение - вот, собственно, и все.
   - Ни хрена не понятно, - констатировал Райделл.
   Какое-то мерцание. Неоновая бабочка. Порванные крылья.
   И тогда ниоткуда возникла эта странная девушка, стоящая на коленях, -
так близко, что его сердце перевернулось и замерло.
   Что это - вот ее не было и вот она есть. Закололо в груди, и тогда он
вспомнил, что нужно дышать.
   Если бы Райделла попросили описать ее,  он  сказал  бы:  красивая,  и
встал бы в тупик, не сумев объяснить, почему. Ему  показалось,  что  она
прекрасный пример той "гибридной страсти", о которой говорил Дариус,  но
он понятия не имел, какие расы скрестили здесь свою кровь.
   - Где мы? - спросила она.
   Он заморгал от растерянности, не понимая, кого она  видит  и  к  кому
обращается - к нему или к кому-то другому в другой реальности.
   - Ночлежка с кормежкой, - сказал он в порядке эксперимента.  -  Бухта
Сан-Франциско и Окленда.
   - Вы друг Лэйни?
   - Я... Ну да.
   Теперь она осматривалась - с явным интересом, и Райделл почувствовал,
что мурашки побежали по его  спине;  он  увидел,  что  на  ней  одеяние,
повторяющее, как  в  зеркальном  отражении,  его  собственное,  хотя  на
девушке  все  сидело  прекрасно   и,   разумеется,   смотрелось   совсем
по-другому. Свободные  штаны  цвета  "хаки",  синяя  джинсовая  рубашка,
черная нейлоновая куртка, на груди прямоугольник на "липучке" -  в  него
вставляется логотип компании. И так далее, вплоть до  черных  носков  (с
дырками на пальцах? - вдруг подумал он)  и  меньших  по  размеру  черных
рабочих ботинок, которые он купил, чтобы ходить в  "Счастливый  дракон".
Но он оторопел потому, что  знал,  видел,  действительно  видел,  что  в
момент своего появления она стояла перед ним на коленях голой.
   - Я Рэи Тоэи, - сказала она. Волосы у нее были жесткие  и  блестящие,
стрижка небрежная, но безупречная, губы полные, но неулыбчивые.  Райделл
протянул руку, и рука  прошла  прямо  сквозь  ее  плечи,  сквозь  кольца
когерентного света, которым, как он прекрасно знал, она и  была.  -  Это
голограмма, - сказала она, - но я настоящая.
   - Где вы?
   - Я здесь, - сказала она.
   - Но где вы по-настоящему?
   - Здесь. Голограмма не ретранслируется. Ее генерирует узел  "Отличный
вид". Я здесь, вместе с вами. Комната очень маленькая. Вы бедны?  -  она
протиснулась рядом с Райделлом (он догадался, что она  бы  легко  прошла
сквозь него, не подвинься он вовремя) на край кровати, чтобы рассмотреть
покрытую солью  полусферу  из  пластика.  Райделл  заметил,  что  она  в
буквальном смысле является источником света, хотя  этот  свет  почему-то
казался ему отраженным, лунным.
   - Комнату я снимаю, - ответил Райделл. - Да, я не очень богат.
   Услышав это, она оглянулась.
   - Я не хотела обидеть вас.
   - Все о'кей, - сказал Райделл, глядя то на проектор, то на нее.  -  Я
просто имел в виду, что многие люди сказали бы, что я беден.
   - Но еще больше людей сказали бы, что вы богаты.
   - В этом я что-то не уверен...
   - А я уверена, - сказала она. - Сейчас  в  мире  большинство  живущих
людей гораздо менее богаты, чем вы.  У  вас  есть  ночлег,  у  вас  есть
одежда. Я вижу, что вы только что ели. Как вас зовут?
   - Берри Райделл, - сказал он, вдруг застеснявшись. Но, подумал он, по
крайней мере, я знаю, кто такая она или кем считается. - Слушайте, я вас
узнал. Вы - японская певица, ну та, которой... В смысле, которая...
   - Не существует?
   - Я этого не говорил. В смысле, это ведь вы должны были  выйти  замуж
за этого парня - ирландца, китайца, то есть неважно, в  общем,  из  этой
дурацкой группы?
   - Да. - Она вытянулась на кровати, лежа на  животе,  подперев  руками
подбородок, головой всего в нескольких дюймах от затуманенного пузыря из
пластика. (Райделл на миг отчетливо представил, как, словно из-под воды,
тусклым глазом какого-нибудь бегемота, смотрит на нее этот пузырь.) - Но
мы не поженились, Берри Райделл.
   - Откуда вы знаете Лэйни? - спросил  он  ее,  надеясь  нащупать  хоть
какую-нибудь нить, связывающую их.
   - Мы с Лэйни друзья, Берри Райделл. Вы знаете, где он сейчас?
   - Точно не знаю, - ответил Райделл, что было правдой.
   Она перевернулась - великолепная и в буквальном смысле светящаяся,  в
нелепой зеркальной копии его экипировки, которая смотрелась на ней,  как
образец последней высокой моды,  и  поразила  его  своим  полным  печали
взором. В эту секунду  он  вполне  готов  был  добровольно  и  счастливо
смотреть в ее глаза, была бы она только согласна,  -  и  просидеть  так,
разумеется, вечность.
   - Нас разлучили с Лэйни. Я не могу понять почему, но хочется  верить,
что в наших интересах. Кто дал вам проектор, Берри Райделл?
   - Я не знаю, - ответил Райделл. - Сюда он был доставлен из  "ГлобЭкс"
на имя Лэйни. Адрес отправителя - Мельбурн, компания "Парагон-Азия"...
   Она подняла брови.
   - Вы не знаете, почему мы оказались с вами  здесь,  в  Сан-Франциско,
Берри Райделл?
   - Нет, - сказал он. - А вы?
   - Лэйни считает, что мир скоро рухнет, - сказала  она,  и  улыбка  ее
была лучезарна. Он не мог не улыбнуться в ответ.
   - Я считаю, что мы уже пережили это, когда кончился век.
   - Лэйни говорит, что миллениум был всего лишь  датой.  Лэйни  уверен,
что на этот раз все случится по-настоящему. Но я не говорила с ним очень
давно, Берри Райделл. Не знаю, насколько мы стали ближе к узловой точке.
37 ДЕРЬМОВЫЕ ДЕНЬГИ
 
   Сегодня вечером Бумзилла с дрянной деньжонкой,  тем  дебитным  чипом,
который ему дали эти сучки дальнобойщицы, пойдет с моста  в  "Счастливый
дракон". Он всегда туда ходит, когда у него есть  бабки,  потому  что  у
этих гадов прорва всякого дерьма.
   Жратва ему там нравится, потому что это не "мостовая" жратва, а,  как
по телику, все в лучшем виде. И вообще там все есть:  всякая  хрень,  на
которую можно пялиться, игры и все такое. Классное место.
   В один распрекрасный день он разгребется  со  своей  жизнью.  У  него
будет дом, красота, как в "Счастливом драконе". Везде свет, как у них, и
еще он надыбает этих летающих камер, как у  тех  сучек  с  фургоном.  Он
будет заглядывать всем в задницу, и никто не устроит ему разборок.
   Чип надо показать, когда подходишь к парадному  входу,  если  держишь
чип в руке, помашешь перед носом охранника, он тебя впустит.  Он  должен
убедиться, что ты тоже в игре, а не вор какой-нибудь. Бумзилла давно это
просек.
   Сегодня  вечером  все  по-другому.  У  главного  входа   в   "Дракон"
здоровенный белый фургон. Самый большой, самый белый  фургон,  какой  он
когда-нибудь видал. Никаких надписей, кроме  номера  тачки  из  Северной
Калифорнии, рядом стоит пара охранников. Бумзилле интересно, не  на  нем
ли привозят новые игры? Никогда не видал такого фургона.
   И вот он уже в дверях, предъявляет чип и идет для начала, как обычно,
за леденцами.
   Бумзилла любит этот японский леденец, эту  маленькую  химлабораторию.
Смешиваешь разные компоненты, эта  штука  шипит,  нагревается,  а  потом
остывает. Берешь, выдавливаешь в формочку, и - гляди-ка ты!  -  оно  уже
твердое. Когда его ешь, оно просто как леденец, но Бумзилле нравится сам
процесс.
   Он покупает шесть штук, злится,  что  нет  с  виноградным  вкусом,  и
парочку  шоколадок.  Долго  прикалывается  на  аппарат,  который  делает
журналы на заказ, смотрит на экранах всякое дерьмо,  из  которого  можно
слепить свой личный журнал. Потом - в  дальний  отдел  магазина,  купить
лапши, типа просто добавь воды и тяни за макаронину.
   Решая, что лучше - лапша с говядиной или курицей,  он  замечает,  что
разобрана целая секция "драконовской" стенки. Между "ГлобЭкс" и кассовым
аппаратом.
   Ага, так вот почему здесь белый фургон, видно,  здесь  будут  ставить
какую-то новую хрень, и чешет в затылке - а может, это игровой автомат?
   Белые люди в белых хлопковых костюмах демонтируют стену.
   Он смотрит на них, потом идет обратно к главному входу, показывает ту
дрянь, что успел набрать. Кассир катает по окошку на  поверхности  своей
стойки, которое как калькулятор, это дерьмо, берет у Бумзиллы  чип  и  -
вжик! - счету конец. Вот и ушли его дерьмовые деньги...
   Он выходит с кульком на улицу, в  полутьме  находит  поребрик,  чтобы
присесть. Сейчас он начнет готовить первый из шести леденцов. Красный.
   Он смотрит на экраны главного входа, у которого стоит белый фургон, и
видит точно такие фургоны почти что на всех экранах. Значит,  сейчас  во
всем мире у "Счастливых драконов" торчат  эти  белые  фургоны,  а  стало
быть, нынче ночью везде установят какую-то новую хрень.
   Бумзилла вскрывает коробочку с леденцом и  изучает  многословные,  но
абсолютно непонятные инструкции.
   Надо делать все правильно.
 
38 
"ВИНСЕНТ ЧЕРНАЯ МОЛНИЯ" 
 
   Должно быть, Фонтейнова лавка - вот эта, фиолетовая, узкая, с высоким
окном, законопаченным таким количеством  силикона,  что  хватило  бы  на
обмазку целого свадебного торта. Весь фасад был когда-то выкрашен нудной
фиолетовой краской, теперь  облупившейся  из-за  дождей  и  солнца;  она
смутно помнила, что раньше здесь торговали подержанной о