ла Шеветта. - Он знает Лоуэлла. Он оттуда, с
оклендского конца.
   - Вот вы тут, мостовые, - начал жирный; было видно, что люди, живущие  на
мосту, вызывают у него искреннее уважение, - так как вы перенесли эту жуткую
бурю? Надеюсь, она не слишком много у вас переломала? В прошлом месяце  один
клиент подкинул нам снимок, сделанный широкоугольником,  хотел  перенести  к
себе на спину. Весь ваш подвесной пролет и все,  что  там  есть.  Прекрасный
[315] снимок, только он не поместился на спину, а от  предложения  уменьшить
клиент отказался. Вот у твоего друга, - он взглянул  на  Райделла,  -  спина
пошире, ему бы в самый раз.
   - И как, получилось?
   Райделл уловил в голосе Шеветты инстинктивное желание растянуть разговор,
поддержать интерес собеседника.
   - Наш салон обеспечивает полный сервис, - значительно сообщил  жирный.  -
Ллойд прогнал снимок через графический компьютер,  повернул  изображение  на
тридцать градусов, усилил перспективу,  получилось  нечто  необыкновенное...
Возвращаясь к началу, какими образцами ты интересуешься - для себя  или  для
своего друга?
   - Ну, вообще-то, - скромно  потупилась  Шеветта,  -  мы  хотим  подобрать
что-нибудь для нас обоих. Ну, значит, вроде как бы парное, гармонирующее...
   - Весьма романтично, - улыбнулся жирный.
   Райделл с сомнением покосился на свою непредсказуемую спутницу.
   - Сюда, пожалуйста. - При каждом шаге жирного в низко  болтающейся  мотне
что-то негромко, но отчетливо позвякивало; Райделл болезненно  сморщился.  -
Позвольте угостить вас чаем.
   - А кофе? - оживился Райделл.
   - Прошу меня извинить, - покачал головой жирный,  -  но  Батч  кончает  в
двенадцать, а я не умею пользоваться этой машиной. Но я  могу  угостить  вас
очень хорошим чаем. [316]
   - Да. - Шеветта предостерегающе ткнула  Райделла  острым,  как  карандаш,
локтем. - Чай, пожалуйста.
   Вся обстановка маленькой комнаты, куда проводил их  жирный,  состояла  из
двух стенных экранов и кожаного диванчика.
   - Я сейчас, только заварю вам чай, - сказал он и удалился,  притворив  за
собой дверь. Побрякивание стихло.
   - Чего это ты там намолола про парные татуировки?
   Райделл бегло осмотрел комнату. Чисто. Голые стены. Мягкое освещение.
   - Теперь он отвяжется от нас, даст время повыбирать. Ну а парные -  чтобы
не удивлялся, чего мы так долго копаемся.
   Райделл поставил сумку в угол и сел на диван.
   - Так мы что, можем здесь посидеть?
   - Да, нужно только вызывать образцы.
   - А это как?
   Шеветта взяла дистанционный пультик, включила правый экран и пошла гулять
по меню. Увеличенные, с высоким разрешением снимки татуированной кожи. Минут
через десять жирный принес подносик с двумя большими керамическими кружками.
   - Тебе зеленый, а тебе... - Он повернулся к Райделлу. -  Мормонский,  раз
уж ты просил кофе.
   - Спасибо, - неуверенно  сказал  Райделл,  беря  тяжелую,  как  булыжник,
кружку.
   - Располагайтесь поудобнее и  никуда  не  агешите,  -  любезно  улыбнулся
жирный. - [317]
   А если что потребуется - не стесняйтесь, зовите меня.
   Он широко улыбнулся и ушел, помахивая пустым подносом.
   - Мормонский?
   Райделл с сомнением принюхался к поднимавшемуся над кружкой  пару.  Ничем
вроде не пахнет.
   - Им кофе не полагается. А в этом чае эфедрин.
   - Это что, наркотик?
   - Его делают из одного растения, в котором есть  что-то  такое,  мешающее
уснуть. Все точно как кофе.
   Не до конца убежденный, Райделл решил, что чай все равно слишком горячий,
и поставил  кружку  на  пол,  рядом  с  ножкой  дивана.  Девушка  на  экране
демонстрировала дракона вроде дядиного, только этот был  поменьше  и  не  на
спине, а на  левом  бедре.  Сквозь  верхнюю  часть  ее  пупка  было  продето
маленькое серебряное колечко. Шеветта нажала кнопку. С  потного  байкерского
предплечья глядело лицо  президентши  Миллбэнк,  выполненное  в  черно-белых
тонах.
   Райделл вылез из мокрой куртки, только теперь заметив разодранное плечо и
белые клочья синтетической ваты.
   - А у тебя есть татуировки? - Он отбросил куртку в угол.
   - Нет.
   - Так откуда ты все про это знаешь?
   - Лоуэлл. - Шеветта перебрала еще с полдюжины  картинок.  -  Вот  у  него
есть. Гигер. [318]
   - Какой еще гигер?
   Райделл открыл сумку, достал носки и начал распутывать мокрые  ботиночные
шнурки.
   -  Художник  такой.  Девятнадцатого,  что  ли,  века.   Классика,   самая
взаправдашняя. Биомеханика. Лоуэлл сделал себе на спшгу картину этого Гигера
"N.  Y.  С.  XXIV"(1).  -  Шеветта  назвала  римские   цифры,   как   буквы:
"экс-экс-ай-ви". -  Там  вроде  этого  города,  Сан-Франциско.  Без  никаких
цветов, все черно-серо-белое. А он хочет еще и рукава, чтобы в масть, вот мы
и зашли сюда как-то, посмотрели других Гигеров(2).
   - Слушай, - сказал Райделл Шеветте, нервно разгуливавшей вдоль экранов, -
ты бы села, что ли, а то шея устала головой вертеть.
   Он снял мокрые носки,  закинул  их  в  мешок  с  эмблемой  "Контейнерного
города" и натянул сухие. Обуваться не хотелось, но что если придется  мотать
отсюда в темпе? Райделл вздохнул, надел ботинки, начал их шнуровать,  и  тут
наконец Шеветта угомонилась, села.
   Она расстегнула куртку, скинула ее с плеч и потянулась; негромко  звякнул
болтающийся на цепочке наручник. Черная  футболка  с  по  плечо  обрезанными
рукавами, бледные, без -------------------(1) N. Y. С. - Нью-Йорк-Сити.
   (2) Гигер Г. Р. (р. 1940) -  швейцарский  художник,  работающий  также  в
театре и кино. Достойный продолжатель традиций  Босха,  Бёклина,  Гаудп,  не
говоря  уж  о  Дали  и  Эрнсте.  Для  его  творчества  характерно  сочетание
машиноподобных и квазибиологнческих форм. Широким массам известен  благодаря
работе над фильмом Ридли Скотта "Чужой"  (1979).  [319]  малейшего  признака
загара руки. Шеветта перегнулась  через  диванчик  и  вроде  как  прислонила
куртку к стенке; сшитая из жесткой, негнущейся  кожи,  она  так  и  осталась
стоять с бессильно обвисшими  рукавами,  словно  уснула.  Райделл  остро  ей
позавидовал.
   - Слышь, - вспомнил он вдруг, - а этот мужик в плаще -  ну  тот,  который
застрелил...
   Райделл не успел сказать про волосатика на велосипеде  -  Шеветта  больно
вцепилась ему в запястье. Снова звякнул наручник.
   - Сэмми. Он застрелил Сэмми, там, наверху, у Скиннера. Он... он  охотился
за очками, а очки были у Сэмми, и он...
   - Подожди. Подожди секунду. Очки. Всем нужны эти долбаные очки.  Их  ищет
этот мужик, их ищет Уорбэйби...
   - Какой еще Уорбэйби?
   - Здоровый негр, который высадил заднее окно машины - ну, когда я от  них
смывался. Вот он и есть Уорбэйби.
   - И ты думаешь, я знаю, что они такое?
   - И ты не знаешь, почему все на свете за ними охотятся?
   Шеветта взглянула на него, как на лошадь, вежливо спросившую, не  кажется
ли ей, что сегодня самый подходящий день потратить все какие есть деньги  на
этот вот лотерейный билетик.
   - Давай-ка начнем с самого начала, - предложил Райделл. -  Расскажи  мне,
где ты их взяла.
   - С какой такой стати?
   Райделл обдумал вопрос. [320]
   - А с такой, что ты давно была бы на том свете -  не  выкинь  я  там,  на
мосту, этого идиотского номера.
   Теперь задумалась Шеветта.
   - О'кей, - кивнула она секунд через двадцать.


   Может, в этом мормонском чае и вправду было  что-то  намешано,  а  может,
смертельно усталый Райделл просто перевалил  критическую  черту,  отделяющую
обычную, вязкую усталость от  парадоксальной,  при  которой  мир  становится
светлым и прозрачным и ты чувствуешь себя даже бодрее, чем обычно, и  сна  -
ни в одном глазу. Так или  иначе,  но  он  отхлебывал  из  кружки  и  слушал
Шеветту,  а  когда  она  слишком  уж   увлекалась   рассказом   и   забывала
перелистывать образцы татуировки, то брался за дистанционный пультик  сам  и
жал какие попало кнопки.
   Если расставить все по порядку,  провинциальная,  без  роду  без  племени
девчонка бросила свой захудалый орегонский городишко  и  двинула  на  юг,  в
Сан-Франциско. Дальше -  мост.  Больную  и  беспомощную,  ее  подобрал  этот
хромой, малость тронутый старик. Старик нуждается в уходе, она - в крыше над
головой, так что все вышло ко всеобщему удовольствию. Затем она  нашла  себе
работу - мотаться  по  Сан-Франциско  на  велосипеде,  развозить  пакеты.  В
Ноксвилле  тоже  были  курьеры,  так  что  за  недолгую  свою  работу  пешим
патрульным Райделл достаточно насмотрелся на эту публику.  То  по  тротуарам
разъезжают, [321] то под красный лезут, то еще какие нарушения, а  задержишь
такого,  чтобы  оштрафовать,  так  непременно  скандал  закатит.   Вкалывают
по-черному,  но  и  зарабатывают  вполне  прилично.  Сэмми,  негр,  которого
застрелил (по ее словам,  застрелил)  золотозубый,  тоже  работал  курьером,
он-то и нашел ей это место в "Объединенной".
   Рассказ о том, как Шеветту случайно занесло на чужую  пьянку  и  как  она
вытащила эти  самые  очки  из  кармана  незнакомого  мужика,  звучал  вполне
правдоподобно. Если хотят соврать, то придумывают обычно что-нибудь  другое.
А тут - не "нашла", не сами в руку прыгнули, а просто  взяла  и  сперла,  по
мгновенному побуждению. Достал ее этот гнусный тип  -  вот  и  вся  причина.
Ерунда, мелкое воровство - не окажись эти очки такими для кого-то ценными.
   С другой стороны, из Шеветтиных описаний однозначно следовало, что именно
этот ее "засранец" окончил жизнь с кубинским галстуком на шее,  да  и  место
событий  совпадало   -   гостиница   "Морриси".   Костариканский   гражданин
германского происхождения - что, скорее всего, не соответствовало истине  ни
по первому, ни по второму пункту. А по состоянию на настоящий момент - труп,
чей похабный портретик передали великому Уорбэйби по  факсу,  прямо  в  эту,
украденную  теперь  "сухопутными  пиратами  машину.  Человек,  чье  убийство
расследуют Шитов и Орловский, если они его действительно расследуют. [322]
   - Вот же мать твою, - пробормотал Райделл.
   Шеветта - она все  еще  продолжала  свой  рассказ  -  оборвала  фразу  на
полуслове:
   - Что?
   - Ничего, это я так. Да ты говори, говори.
   Русские работают налево, это уж точно. Служат в убойном отделе - и  косят
налево. Можно поставить пачку долларов против рулона туалетной  бумаги,  что
эти типы  и  вообще  не  задействованы  в  расследовании.  Они  организовали
великому Люциусу доступ на место преступления,  они  залезли  в  полицейский
компьютер, а все остальное - спектакль, рассчитанный на одного-единственного
зрителя. На Райделла. Чтобы-взятый  со  стороны  водитель  не  подумал  чего
плохого. И еще. Если верить болтовне Фредди, "Интенсекьюр" и  "Дэйт-америка"
- фактически одна и та же фирма. Очень, очень интересно.
   А  Шеветту  Вашингтон  словно  прорвало.  С  людьми,  у   которых   много
накопилось,  такое  часто  бывает  -  сперва  мнутся,   заикаются,   а   как
разговорятся, так и не остановишь. Теперь она рассказывала про Лоуэлла,  что
это который с волосами, а не тот, бритоголовый, и что он и правда был ее  ну
вроде как дружком, но это раньше, давно, и что он может  сделать  для  тебя,
считай, что угодно - это в смысле с компьютером сделать, и не  бесплатно,  а
за хорошие деньги, -  и  это  ее,  Шеветту,  всегда  пугало  потому  что  он
постоянно болтал про копов, что он совсем их не боится, ничего  они  ему  не
сделают, никогда. [323]
   Райделл машинально перелистывал образцы татуировок - вот, скажем, дамочка
с розовыми гвоздиками на животе и груди, в аккурат по краям бикини, - так же
машинально кивал, но слушал не Шеветту, а свои собственные мысли. Эрнандес -
"Интенсекьюр",  Уорбэйби  -  "Интенсекьюр",   да   и   в   "Морри-си"   тоже
интенсекьюровские. А Фредди говорит, что  "Интенсекьюр"  и  "Дейтамерика"  -
одна и та же лавочка, так что...
   - ...Желаний...
   Райделл сморгнул и уставился  на  экран.  Костлявый  парень  со  скорбным
Джей-Ди Шейпли во всю грудь. Будешь тут скорбным, когда  у  тебя  волосы  из
глаз растут.
   - Как?
   - Держава. Держава Желаний.
   - А что это?
   - Вот потому-то Лоуэлл и говорит, что копы ни в жизнь его не тронут, а  я
ему сказала - хрень это все собачья.
   - Хакеры, - вспомнил Райделл.
   - Я говорю, говорю, а ты ни слова не слышал.
   - Нет, - помотал головой Райделл. - Очень даже слышал.  Держава  Желаний.
Проиграй-ка этот кусок по новой, о'кей?
   Шеветта отобрала у него пульт, вывела на экран бритую голову с солнцем на
самой макушке и планетными орбитами вокруг, затем чью-то  ладонь  с  орущим,
широко разинутым ртом, ноги, покрытые голубовато-зеленой чешуей, рыбьей  или
чьей там еще.
   - Так вот, - сказала  она,  -  я  тут  сказала,  что  Лоуэлл  всю  дорогу
хвастает, как он связан [324] с этой самой Державой Желаний, и как они могут
сделать с компьютером все что угодно, и что поэтому если кто покатит на него
бочку, то схлопочет, по-крупному схлопочет.
   - Не слабо, - восхитился Райделл. - А ты сама, ты их видела когда-нибудь,
этих ребят?
   - А их нельзя увидеть - Шеветта нажала одну из кнопок пульта, но  Райделл
уже не видел экрана. - Живьем нельзя, по-настоящему. С ними только  говорят,
по телефону. Ну или через гляделки, и вот это - самое дикое.
   - Почему?
   - Потому что они получаются вроде как раки и вся такая срань. Или  -  как
телевизионные звезды. Как все что угодно. Не знаю только, почему это  я  так
растрепалась.
   - Потому что иначе я усну и  как  же  мы  тогда  решим,  что  нам  больше
подходит - чешуя на ногах или гвоздики в промежности.
   - Теперь твоя очередь, - сказала Шеветта и  замолчала.  И  молчала,  пока
Райделл не начал рассказывать.
   Он рассказал ей про Ноксвилл и про Академию,  и  как  он  всегда  смотрел
"Копы влипли", а потом, когда  сам  стал  копом  и  тоже  влип,  получалось,
похоже, что  и  его  покажут  в  этой  передаче.  Как  они  привезли  его  в
Лос-Анджелес, потому что не хотели связываться с  Дожившими  Сатанистами,  а
появился этот Медведь-Шатун, это убийцы  эти,  и  телевизионщики  вроде  как
утратили к нему интерес, и  тогда  он  устроился  в  "Интенсекьюр",  сел  за
баранку "Громилы". Он рассказал ей про [325]
   Саблетта и про Кевина Тарковского, и про домик на Map Висте, но вроде как
опустил Державу Желаний, вроде как она и не  имела  отношения  к  той  ночи,
когда он загнал "Громилу" прямо в гостиную Шонбруннов. Рассказал, как вдруг,
ни с того ни с сего, заявился Эрнандес (это ж подумать только, двух еще дней
не прошло, а кажется - год) и как он, Эрнандес значит, предложил  ему  место
водителя при Уорбэйби - лететь, значит, сюда, в Сан-Франциско,  и  шоферить.
Тут Шеветта заинтересовалась, спросила, чем  занимаются  эти  ищейки,  и  он
объяснил  ей,  чем  они,  считается,  занимаются  и  чем  они  занимаются  в
действительности, как ему теперь кажется, и она сказала: хреново,  от  таких
типов лучше держаться подальше.
   А потом Райделл истощился и замолчал, и  Шеветта  тоже  несколько  секунд
молчала, только смотрела на него ошалелыми глазами. А потом сказала:
   - Это что, вот так все и есть? Вот так ты и попал сюда - и вот этим ты  и
занимаешься?
   - Да, - чуть смутился Райделл. - Вроде того.
   - Мамочки, - вздохнула Шеветта.
   Они полюбовались на мужика,  с  головы  до  ног  разрисованного  древними
печатными платами, даже не похоже, что голый, а вроде  в  таком  электронном
костюме.
   - Если  поссать  на  сугроб,  -  сказала  Шеветта  и  широко  зевнула,  -
получаются дырки. Вот глаза у тебя точно такие. Честно. [326]
   В дверь постучали. Затем она приоткрылась на полдюйма, и кто-то - не  тот
мужик, который звенел на ходу, - сказал:
   - Ну как, нашли что-нибудь? Генри ушел домой...
   - Очень трудно выбрать, - пожаловалась Шеветта. - Их  так  много,  а  нам
хочется, что нам лучше подходит...
   - Ну тогда смотрите дальше, - безразлично предложил голос. -  Выберете  -
скажете.
   Дверь закрылась.
   - Покажи-ка мне эти очки, - сказал Райделл.
   Шеветта перегнулась через диван,  достала  из  кармана  куртки  футляр  с
очками и телефон.  Материал  футляра  выглядел  необычно  -  не  металл,  не
пластик, а  что-то  такое  темно-серое,  тонкое,  как  яичная  скорлупка,  и
жесткое, как сталь. Как же он открывается?..  А...  понятно.  Очки  -  точно
такие же, как у Люциуса Уорбэйби. Черная оправа,  стекла  -  сейчас  -  тоже
черные. И чего они такие тяжелые, словно свинцом налитые?
   Шеветта раскрыла клавиатуру телефона.
   - Да ты что, - вскинулся Райделл, - они же знают твой номер, не могут  не
знать. Позвонишь по этой штуке - или даже не ты, а тебе позвонят, так  через
пять минут здесь будут сто машин с мигалками.
   - Ничего они не знают, - качнула головой Шеветта. - Это ж не мой телефон,
а Коудса, я прихватила его со столика, сразу как свет потух. [327]
   - А говорила, что никогда не воруешь, что с очками это случайно вышло.
   - У Коудса не считается, его телефоны все ворованные. Коудс выменивает их
у городских, а другие знакомые Лоуэлла мастырят подкат.
   Шеветта  потыкала  пальцами  в  клавиатуру,  поднесла  телефон  к  уху  и
недоуменно вскинула брови.
   - Молчит чего-то.
   - Дай-ка сюда. - Райделл положил очки себе на колени  и  взял  у  Шеветты
телефон. - Может, промок или батарейки не контачат. Кстати,  а  на  что  это
Коудс их выменивает?
   Он поскреб ногтем по задней стенке футляра, отыскивая съемную крышку.
   - Да так, на всякое.
   Крышка щелкнула и открылась.  Неисправность  обнаружилась  очень  быстро:
узкий пластиковый мешочек, втиснутый рядом с батарейками,  нарушил  питание.
Райделл вытащил мешочек, осмотрел.
   - Всякое?
   - Ага.
   - Всякое - в таком вот роде?
   - Ага.
   Райделл чуть помрачнел.
   - Тетратиобускалин, тут и анализа не надо. Запрещенный наркотик.
   Шеветта взглянула на мешочек с темно-серым порошком, затем на Райделла.
   - Какая разница, ты же теперь не коп.
   - А как ты сама, балуешься? [328]
   - Нет. Ну, один там раз пли два. Вот Лоуэлл - он почаще.
   - Дело, как говорится, хозяйское, но на ближайшее  время  тебе  бы  лучше
воздержаться; я видел, как действует эта зараза. Одна щепотка - и спокойный,
вежливый парень превращается в буйнопомешанного.  А  здесь,  -  он  постучал
пальцем по мешочку, - вполне хватит на десяток людей.  Ты  не  представляешь
себе, какой это ужас.
   Райделл отдал пакетик Шеветте и взялся исправлять погнутый контакт.
   - Представляю, - тускло улыбнулась она. - На живом примере Лоуэлла.
   - Ну вот, -  удовлетворенно  возвестил  Райделл.  -  Гудит.  Кому  будешь
звонить?
   Шеветта чуть задумалась, затем взяла телефон и закрыла наборную панель.
   - Некому вроде.
   - У старика твоего есть телефон?
   - Нет. - Казалось, еще секунда - и она расплачется. - Боюсь,  они  и  его
убили. Из-за меня, все ведь из-за меня.
   Райделлу хотелось сказать что-нибудь ободряющее, но слова не шли  на  ум.
Прежняя усталость навалилась с  новой  силой.  Забыв  про  пульт,  про  свою
обязанность листать каталог татуировок, он тупо  смотрел  на  экран.  Чей-то
бицепс, украшенный конфедератским флагом. Ну прямо как дома. Он взглянул  на
Шеветту. Вон ведь какая бодренькая, даже странно. Будем надеяться,  что  это
возраст, а не "плясун" или еще какая дрянь. А может, она  все  еще  в  шоке.
Сэмми этого застрелили, и еще там [329] двое, то ли живы, то ли нет, в такой
ситуации кто угодно дергаться начнет. А  парня  этого,  который  впилился  в
Шитова на велосипеде, его она тоже, конечно же, знает, только не знает,  что
и его застрелили. Странно, как  много  эпизодов  можно  не  заметить,  когда
смотришь на драку. Ну не знает - и хорошо, что не знает, а  то  завелась  бы
еще больше.
   - Фонтейну, что ли, попробовать?
   Шеветта снова раскрыла телефон.
   - Кому?
   - Мужик из наших. Чинит Скиннеру электричество и все такое.
   Она набрала номер и приложила телефон к уху.
   Глаза Райделла закрылись, он ударился затылком о  валик  дивана  с  такой
силой, что едва не проснулся.