Чек  Пасква  угрожал  вудвилльской  землевладелице  Евгении
Ланфиер, что  сожжет  весь  ее  урожай,  если  она  со  своими  слугами  и
арендаторами не будет голосовать за реставраторов  на  ближайших  выборах.
Вдова Ланфиер готова подтвердить это под присягой. Но она не  единственная
жертва реставраторской шайки. Фермеров  Монса,  Люнэ,  Шобера  и  Стиннеса
также шантажировали нынешние галунщики: "Не проголосуете за нас  -  спалим
урожай, сожжем фермы".
   А кто оказался виновником самого крупного преступления века - похищения
казначейского серебра? Я был с племянницей  в  каюте  "Гекльберри  Финна",
когда началась перестрелка на палубе. Кто нас предупредил не  выходить  из
каюты? Матрос из команды? Нет, человек с пистолетом и галунной повязкой на
рукаве. Кто нам позволил не возвращаться в Сильвервилль,  а  добраться  на
лодке до моего поместья близ Реки? Владелец парохода? Капитан? Нет,  опять
же люди с повязками из галуна на рукавах. Не я один видел эти  повязки,  у
меня есть свидетели.
   И наконец, кто был владельцем лесной хижины, где обнаружили  украденное
с парохода серебро? Тот же Пасква, убийца  из  "Аполло".  Кто  были  люди,
арестованные во  время  полицейского  налета  на  хижину?  Его  сообщники,
участники  бандитского  нападения  на  пароход.  Все  они  принадлежат   к
реставраторам. Ленты из галуна нашли и у них.
   Итак, я спрашиваю у  тех,  кто  прочтет  эту  статью,  и  у  тех,  кому
расскажут о ней: если они еще носят повязку реставраторов, не стыдно ли им
будет показаться на людях со  знаком,  поощряющим  мошенничество,  шантаж,
грабеж и убийство?
   И самое главное, я спрашиваю у них: кто же теперь будет  голосовать  на
выборах за грабителей и убийц?"


   Чтобы узнать результаты "взрыва", я поехал завтракать в сенатский клуб.
В первую очередь меня интересовала реакция Донована.
   - Прицельный удар, - сказал он. - Верный и неожиданный. Группа  Мердока
сразу теряет шансы. И мы рады, конечно: она ведь страшнее самых правых  на
правом крыле. Думаю перепечатать статью целиком.  Разумеется,  с  согласия
Уэнделла.
   - Он не откажет, - заверил я. - Чем больше кругов по воде, тем лучше.
   Во время завтрака официант передал мне конверт с запиской Мартина.
   "Завтра ответа в газете не будет. В редакции не знают, что делать.  Вся
головка уехала к Мердоку.  Совещаются.  Вероятно,  решат  подождать,  пока
стихнет шумиха".


   В дверях появился Уэнделл. Он оглядел зал и направился прямо ко мне.
   - Что слышно, Ано?
   - Потрясены. Сколько Мердок  потеряет  голосов  -  сказать  трудно,  но
потеряет много. Донован хочет перепечатать статью. Позволите?
   - Конечно. Я уже разрешил и французской "Суар". Взрывная волна растет.
   - Удар столь силен, что "Брэд  энд  баттер"  не  дает  завтра  никакого
ответа. Собираются ждать, пока утихнет шумиха, - повторил я Мартина.
   - Она не утихнет, Ано. Мы будем  продолжать  кампанию.  А  кто  рискнет
возражать? Банкиры из "Джентльмена"? Едва  ли.  Слишком  грязно  для  них,
привыкших работать в перчатках. Да и на  Мердока  ставить  уже  невыгодно.
Акции падают - я говорю о  бирже...  Акции  всех  компаний,  на  поддержку
которых он мог рассчитывать.
   Два дня подряд  все  газеты,  даже  биржевой  "Бюллетень",  гигантскими
заголовками били по реставраторам, вспоминали преступления последних  лет,
приписывая их неогалунщикам. На улицах и в общественных местах повязки  из
галуна открыто уже никто не носил. Газете Мердока неудобно было молчать, и
она заговорила.


   "Мы не думали  отвечать  потерявшему  разум  сенатору  Стилу,  но  явно
провокационная кампания, развернувшаяся в печати под влиянием его  статьи,
заставляет нас высказаться.
   Повязка  из  галуна  -  не  членский  билет   политической   ассоциации
реставраторов. Ее может нацепить каждый, если это почему-либо ему выгодно.
Полиция, арестовав похитителей серебра и  убийцу,  не  обнаружила  никаких
серьезных доказательств их принадлежности к реставраторам, не говоря уже о
членских билетах. Свидетельские показания, на которые ссылается  в  статье
Стил и в которых упоминаются повязки из галуна у  преступников,  никого  и
ничего не разоблачают. Нами установлено, что главарь арестованной полицией
шайки Чек Пасква не был реставратором. В списках членов ассоциации  такого
имени нет. Не  признались  в  своих  политических  симпатиях  и  сообщники
убитого главаря, ныне ожидающие суда.
   Все это позволяет предположить,  что  повязки  из  галуна  были  надеты
специально: либо для того, чтобы  придать  явной  уголовщине  политический
оттенок, либо с  целью  скомпрометировать  реставраторов  перед  выборами.
Разве не могли надеть эти повязки единомышленники сенатора Стила? С  таким
же пафосом, с каким он обвиняет нас, мы можем переадресовать его обвинения
по любому другому адресу.
   Сомневаемся мы и  в  криминалистическом  даровании  Главного  комиссара
полиции. Два с половиной месяца он искал  серебро  и  не  нашел,  пока  не
попался Пасква. Кстати, арестован тот  был  не  за  вооруженный  налет  на
пароход, а за убийство таких  же  уголовников,  как  и  он.  И  вдруг  нам
говорят: Пасква бежал по  разработанному  полицией  плану,  полиции  якобы
понадобилось проследить его связи. А не  купил  ли  Пасква  себе  свободу,
вернув казначейству украденное им серебро? Правда, он вскоре  после  этого
был убит.  Но  кем  убит  и  почему  убит,  комиссар  Бойль  со  всем  его
криминалистическим талантом установить так  и  не  сумел.  А  может  быть,
кто-то хотел спрятать концы в воду?  Была  ведь  инсценировка  побега.  Не
исключено, что и убийство произошло по замыслу того же режиссера.
   Что же получается, уважаемые читатели? Старый сенатор витийствует, мстя
за провал на голосовании билля о политических ассоциациях, его приятель  -
Главный  комиссар  полиции  -   зарабатывает   политический   капитал   на
подтасованном следствии, а популистская газета  бесстыдно  и  мошеннически
компрометирует  своих  политических  конкурентов  за  несколько  дней   до
выборов".


   Уэнделл ответил коротко и резко:


   "Мы не будем полемизировать с газетой галунщиков.  Суд  подтвердит  все
данные следствия, с которыми был ознакомлен сенатор  Стил.  Общественность
Города узнает правду. А пока мы еще раз спросим читателей: кто  же  теперь
будет голосовать на выборах за грабителей и убийц?"



20. НОВЫЙ ПРОТИВНИК

   Прошло несколько дней. Сколько событий, тревожных и настораживающих!
   Все началось  с  утра,  когда  "Сити  ньюс"  объявила  о  своем  отказе
полемизировать с реставраторами.  Я  вышел  из  отеля  и  позвал  стоявший
поблизости фиакр. Он медленно подъехал, но  почему-то  не  остановился,  а
рванул вперед по улице. В ту же секунду из окна кареты раздался выстрел, и
я услышал в двух сантиметрах от уха свист пули, скользнувшей по гранитному
пилону у входа в отель. Выскочил швейцар, подбежал дежуривший полицейский.
   - Кто стрелял?
   Я пожал плечами:
   - Лица не видел, а номера экипажа не запомнил.
   - Стреляли в вас?
   - Не знаю. Вот след пули, - и я указал на щербинку в граните.
   - По-моему, возница совсем не походил на кучера?
   - Не обратил внимания, - сказал я.
   Швейцар посмотрел на меня с любопытством и ушел.  Полицейский  бросился
докладывать о происшедшем начальству. Я оглянулся. Улица была пуста  -  ни
прохожих, ни экипажей.
   "Совсем как с Пасквой, - подумал я, - та же направляющая рука".  Почему
стреляли не в Стила? Во-первых, потому, что убийство  сенатора  после  его
выступления сразу разоблачило бы  виновников,  а  во-вторых,  роль  моя  в
последних событиях была разгадана  -  холодная  война  подходила  к  точке
кипения. Ликвидировать меня было проще  и  безопаснее  -  невелика  птица,
советник сенатора.  И  хотя  стреляли  не  из  полицейского  автомата,  но
стреляли метко - только рывок экипажа чуточку изменил направление пули.
   Я вернулся в отель  и  позвонил  в  редакцию  Мартину.  Тот  немедленно
приехал,  и,  присев  подальше  от  стойки  бара,  мы  подробно   обсудили
случившееся.
   - Думаешь, Мердок? - спросил Мартин.
   - Не сам, конечно, но кто-нибудь вроде покойного Пасквы.
   - Ну вот что, - решительно сказал Мартин  после  минутной  паузы,  -  я
ухожу из газеты и буду сопровождать тебя, куда бы ты ни поехал. И номер  в
отеле возьмем двухместный.
   - Две мишени вместо одной, - усмехнулся я. - У тебя есть оружие? У меня
нет.
   - Оружие надо добыть.
   Я задумался, потом сообразил,  что  оружие  можно  достать  у  Главного
комиссара полиции. Времени терять не будем. Нельзя.
   - Скажи портье, чтобы послал за фиакром, - попросил я Мартина.
   - Куда собираемся?
   - К Бойлю.
   Мартин замялся:
   - Бойль не очень меня любит, Юри.
   - Полюбит, когда узнает, почему ты работаешь  у  Мердока.  Когда  война
объявлена, твоя маскировка уже не требуется.
   Бойль принял нас любезно, хотя и не без удивления: увидел входящего  со
мной Мартина.
   - Что-нибудь срочное, мсье Ано?
   - Первое: Дональд Мартин - наш человек. Он работал, - я подчеркнул  это
слово в прошедшем времени, - у Мердока по нашему заданию. Был  связным,  а
сейчас срочно переквалифицируется в моего телохранителя. Отсюда и  второе:
нам необходимо оружие. Не полицейские автоматы - они слишком громоздки, их
не спрячешь, - а  обычные  многозарядные  пистолеты,  такие,  как  у  вас,
например.
   - Значит, что-то случилось? - подумав, спросил Бойль.
   - Случилось.
   Я кратко рассказал ему о нападении у входа в отель.
   - Но почему стреляли именно в вас?
   Пришлось объяснить, почему, по моему  мнению,  они  решили  не  трогать
сенатора.
   - Мердок человек сообразительный и умеет делать  правильные  выводы.  В
кого бы вы стреляли, если бы хотели ответить по-мердоковски на выступление
Стила? И меня, конечно, не устраивает участь Пасквы, сами понимаете.
   Не задавая больше вопросов, Бойль вызвал дежурного адъютанта.
   -  Принесите  два  пистолета  карманного  образца  и   соответствующего
калибра,  -  распорядился  он.  -  Разрешение  выпишите   на   этих   двух
джентльменов. Имена свои они вам сообщат. Кроме того, пошлите полицейского
для дежурства у отеля  "Омон".  Пусть  осматривает  все  фиакры  и  ландо,
останавливающиеся поблизости.
   - Привлечет внимание ваш полицейский, - сказал я Бойлю, когда  адъютант
вышел из кабинета.
   - Лишний глаз не помешает.
   - Убийце-профессионалу он  не  страшен.  Меня  могут  обстрелять  и  на
перекрестке, где скапливаются экипажи. Может  это  сделать  и  верховой  с
конной дорожки.  Годится  и  автомобиль  -  грохот  только  заглушит  звук
выстрела. Главное, суметь вовремя ответить тем же.
   Пистолеты нам выдали, но относительно полицейского я оказался прав. Его
застрелили на другой  день,  к  вечеру,  когда  редкие  газовые  фонари  в
переулке позволяли стрелять из любого темного уголка - или из соседнего  с
отелем подъезда, или из окон жилого дома напротив.
   Об этом мне сообщил по телефону Бойль, когда убитого уже увезли.
   - Кто убил - неизвестно. Зачем - непонятно. Ведь нападения  на  вас  не
последовало.
   - Нам  просто  хотят  напомнить,  что  они  сильны  и  располагают  для
достижения цели любыми средствами. И все-таки я  почему-то  не  подозреваю
Мердока, Бойль. Может быть, Фревилл или какая-нибудь другая шушера.  Может
быть даже, на свой риск  и  страх,  без  приказа  шефа.  Мне  до  сих  пор
казалось, что я ему нужен живой,  а  не  мертвый.  Во  всяком  случае,  не
посылайте больше людей к отелю, Бойль. Сами справимся...
   Обычно поутру после душа я завтракаю у себя в номере или в баре  внизу.
Но на этот раз до завтрака мне захотелось поразмяться, побродить по  тихой
улочке со странным названием  "Только  для  пешеходов".  В  утренние  часы
пешеходов здесь почти не бывало: кафе, конторы и  мастерские  предпочитали
более людные улицы.
   Слежку за собой я заметил не сразу. Правда, еще в  вестибюле  отеля,  у
газетного киоска, мне попался на глаза парень небольшого  роста,  в  сером
укороченном сюртуке и модных узких клетчатых брюках. С какой-то непонятной
рассеянностью листал он на прилавке одну из газет, словно ему было  нечего
делать.
   Я не спеша прошел мимо него, лишь скользнув взглядом по его  нестерпимо
клетчатым панталонам, и, выйдя из отеля,  свернул  на  пешеходную  улочку.
Оглянулся. Так и есть: мой клетчатый молодчик следует за мной, как будто у
него тот же путь и те же намерения. Я остановился, якобы для  того,  чтобы
поправить брючную штрипку. Он  тоже  остановился:  достает  из  портсигара
свернутую из табачного листа  сигарку.  Пока  он  ее  раскурил,  я  быстро
двинулся вперед и, срезав путь, очутился  в  другом  переулке.  Все  ясно:
"клетчатый"  не  отпускает  меня,  строго  соблюдая  дистанцию.  Следовало
вернуться в отель и поразмыслить о том, что предпринимать дальше.
   Позавтракав сыром и копченой свининой, выпив две чашки  кофе,  я  успел
просмотреть газеты. Я твердо знал,  что  преследователя  своего  здесь  не
увижу. У зала один выход, и "клетчатый" ждал либо в вестибюле отеля,  либо
на прилегающей к нему улице.
   Все правильно. Он действительно дежурил на посту у фонарного столба.  Я
нанял кеб. К счастью для "клетчатого", свободных экипажей возле отеля было
много, и я смог легко убедиться, что "ищейка" взяла след.
   Добравшись  до  биржи,  я  нырнул  в  толпу  гомонящих   брокеров.   Но
"клетчатый" оказался рядом, с биржевым бюллетенем в руках.
   Проверять больше незачем. Я возвратился в отель, зашел к Мартину.
   Он был дома, лежал, постанывал.
   - Что стряслось? - спросил я у него.
   - Зуб заболел. Нестерпимо. Пришлось по рекомендации портье пойти  к  их
зубному врачу.
   - Ну и как?
   - Знаешь, как лечили  зубы  в  девятнадцатом  веке?  Ни  бормашины,  ни
анестезии. Зубы рвут без наркоза клещами, будто гвозди из доски. От страха
у меня даже боль прошла. Теперь долечиваюсь старым "Эдемом", без разбавки.
А ты почему такой взмыленный?
   Я рассказал Мартину о своей вынужденной прогулке по Городу.  Дон  сразу
же отставил недопитый "Эдем" в сторону.
   - Сначала пытались подстрелить  тебя  у  входа  в  отель,  потом  убили
полицейского. Теперь почему-то слежка. Кто следит и зачем?
   - Если б я знал!
   - Может быть, полицейское наблюдение?
   - За какие проступки?
   - Для охраны.
   - Ее же сняли по договоренности с Бойлем.
   - Мердок?
   - Вряд ли. Ему не обязательно знать, куда я хожу, где ночую или в каком
баре ем мороженое и пью пиво. Его интересуют мои замыслы. Но никакая,  тем
более столь примитивная, слежка ему этих замыслов не откроет.
   - А если ты Мердоку очень мешаешь?
   - Безусловно. Он мне сам сказал. Но зачем посылать филеров? Есть другие
способы устранять помехи.
   - Эти способы уже применялись.
   - Не Мердоком.
   - Тогда тобой заинтересовался еще кто-то.
   - Вот и  я  думаю.  Не  надо  уходить  от  тени,  лучше  идти  за  ней.
Куда-нибудь да придем.
   - Значит, подключаешь меня? Спасибо, - обрадовался Мартин.
   Мы пообедали с завидным аппетитом. Из-за чего паника? Нас двое,  оружие
есть. Страшно,  конечно.  -  Столкнуться  с  неведомой  опасностью  всегда
страшно. Но выхода у нас не было. С Бойлем  советоваться  излишне:  я  сам
предложил ему снять полицейское прикрытие. С Мердоком тоже:  ему  плевать,
что за мной кто-то следит. Да и слежка  эта  настолько  непрофессиональна,
что  смешно  обращаться  за  советами  к  специалистам.  Тут  надо  решать
самостоятельно.
   Для предстоящего маневра мы переоделись. Я надел сапоги с  короткими  и
мягкими голенищами, куда можно было засунуть пистолет без риска,  что  его
найдут при наружном, поверхностном осмотре,  а  Мартин  облачился  в  свой
сильвервилльский, видавший виды костюм, позволяющий пистолет не прятать, а
держать под рукой - ведь следили-то не за ним и непосредственно ему ничего
не угрожало.
   - Поедем раздельно. Куда, не важно. Хотя бы по кругу Больших бульваров.
Я сяду в первый  попавшийся  экипаж,  ты  -  в  следующий,  и  постараемся
обнаружить, кто именно за мной следит, с кем связывается  в  пути  и  кому
передает наблюдение. Может быть, что-то и выясним.
   Нам  повезло.  Кеб  стоял  в  двух  шагах  от   подъезда.   Возница   в
нахлобученном на глаза цилиндре словно дремал и  не  обернулся,  когда  я,
открывая дверцу кареты, сказал ему: "От поворота с улицы Дормуа  по  кругу
Больших бульваров". Не все ли равно, смотрел он на меня или не смотрел,  -
я плюхнулся на сиденье, поначалу не заметив, что рядом кто-то есть. И  тут
же  мгновенно  сообразил,  что  попал  в  капкан,  который   ставили   мои
преследователи. Он щелкнул наконец, я даже пошевелиться не успел.
   Сидевший рядом ткнул меня пистолетом в бок.
   - Не двигаться. Пуля не подарок, советник.
   Голос этот я где-то уже слышал. Значит, знали, кто я  такой.  Я  скосил
глаза, сколько мог, и узнал в соседе парня в клетчатых брюках.  Но  что-то
подсказывало мне, что я его еще раньше видел.
   - Запамятовал, советник? А жаль. Тогда бы не мучился над тем, что  тебя
ожидает. Даже сам главный  не  спасет,  как  спас  когда-то  на  дороге  в
Вудвилль. Зачем это понадобилось ему, не пойму. Но сейчас  мы  докладывать
ему не будем. Наше свиданьице запланировано без его благословения.
   Теперь я, конечно, вспомнил его. Он вышел к нашему костру в лесу, когда
мы с Мартином остановились передохнуть  по  дороге  из  поместья  Стила  в
Вудвилль. Маленький юркий крепыш с толстым, как у мясника, лицом. Тогда  я
мысленно назвал его коротышкой. Вышел он вместе с Пасквой. Итак, ясно, что
и слежка и "капкан" придуманы не Мердоком. Это месть за Паскву, инициатива
его дружков, явно не знавших, кто приказал застрелить Паскву  и  кто  этот
приказ выполнил. Видимо, Мердок не счел нужным посвящать их в свои  планы.
Но у захвативших меня молодчиков была своя логика: они  знали,  кто  выдал
Паскву на очной ставке в полиции.
   Дуло пистолета вдавливалось в меня, и беседовать спокойно было  трудно.
Но я пытался.
   - Мердок вам не простит.
   - Откуда он узнает? Свидетелей нет.
   - Так ты же  не  один,  вас  по  меньшей  мере  двое.  Кстати,  где  вы
собираетесь рассчитываться за Паскву?
   - За Паскву? -  захохотал  коротышка.  -  Нет,  советник,  у  тебя  еще
должники есть.
   - Кто?
   - Увидишь.
   - Когда?
   - Любопытен ты, советник. Тебе бы  не  спрашивать,  а  пощады  просить.
Только хозяин не помилует.
   - А где твой хозяин?
   - На козлах. Ему лишние свидетели не нужны.
   Интересно, следует ли за нами Мартин? Собственно, сомнений на этот счет
у меня нет. Но сообразил ли он, что я попал в капкан? Мы, как мне кажется,
петляем по улицам. Наверное, для  расправы  со  мной  выбран  какой-нибудь
притон на окраине. Если до этого Мартин  не  выпустит  нас  из  виду,  то,
увидев меня выходящим из кеба в  сопровождении  коротышки,  тотчас  примет
надлежащие меры. Только бы не оторваться от Мартина! У нас хороший  рысак,
а частые и резкие повороты экипажа помогают замести след.
   Мы поехали медленнее, кузов затрясся:  значит,  свернули  с  дороги.  С
трудом, но все же мне удалось выглянуть в запыленное стекло дверцы. Кругом
был туман, в тумане - смутные очертания кустарника. Похоже,  начался  лес.
Так и есть: ни одного дома не видно, ни одного забора. Должно быть, мы уже
за городом.
   Наконец кеб остановился. Коротышка, ткнув меня пистолетом, прошипел:
   - Сползай! Приехали.
   Я вылез, готовый прыгнуть в сумеречную муть. В тумане коротышка  мог  и
промахнуться. Но прыгнуть я не  успел.  Толчком  в  грудь  меня  остановил
сошедший с козел человек в темной крылатке и совсем не кучерском цилиндре.
Как я не обратил внимания на это, когда  нанимал  экипаж?  Я  вгляделся  и
узнал "кучера", несмотря на туман.
   - Освальд Ринки! - вскрикнул я, даже не пытаясь скрыть удивления.
   - А вы думали, советник, - ухмыльнулся он, - я прощу вам издевательства
в "Гэмблинг-Хаус"?
   - Придется простить. Ринки.