пожелала  показать  мне свой сад и уверяла, что это одна минута. Мы
осмотрели  сад,  причем  я  одновременно  и  хвалил его и проклинал - хвалил
вслух,  а  проклинал  в  душе.  Потом  она сказала, что есть еще один сад, и
потащила  меня  смотреть  его.  Я чуть не падал от усталости, но по-прежнему
хвалил  и  проклинал  -  в  надежде,  что  скоро этому будет конец и я смогу
умереть  спокойно;  а  она  заманила  меня  к  чугунным решетчатым воротам и
вытащила  за  ограду, на какой-то пустырь, где выстроились полсотни учеников
военной школы с учителем во главе, - все это опять-таки для рекламы.
     Она  попросила  меня  произнести  маленькую  речь, сказав, что мальчики
этого  ждут.  Я  согласился,  не  тратя  лишних  слов,  пожал  руку учителю,
поговорил  с  ним  немного,  потом...  потом  мы  пошли обратно. Мне удалось
отдохнуть четверть часа, и я сошел вниз к завтраку.
     К   концу   завтрака   эта   неумолимая  женщина  поднялась  с  бокалом
шампанского  в  руке  и  произнесла  речь! Темой речи, конечно, был я. Опять
реклама,  как  вы  сами понимаете, - с расчетом протащить эту речь в газеты.
Когда  она  замолчала,  я  встал, сказал: "Благодарю вас", и сел. Иначе я не
мог  поступить,  это  было  необходимо.  Если  бы я сказал что-нибудь, то из
учтивости  и по обычаю я должен был бы построить свою речь из комплиментов и
благодарностей,  а  во всем моем существе нельзя было сыскать и клочка этого
материала.
     Мы  дотащились  до Лондона в седьмом часу вечера, под проливным дождем,
и  через  полчаса  я уже лежал в постели, еле живой от усталости. А все-таки
день  кончился, и то уже было утешительно. Это был самый отвратительный день
за все семьдесят два года моей жизни.
     Ну  вот,  я  себя  разоблачил,  и  теперь  всем  известно, какой у меня
скверный  характер и какую зверскую грубость я могу проявить при случае. Но,
невзирая  на то, что разоблачив себя, я выполнил свой долг перед читателем и
перед  самим  собой,  я все-таки утверждаю самым решительным образом, что во
всяком  другом  обществе, кроме общества Марии Корелли, я способен проявлять
величайшую  кротость,  до сих пор не виданную на земле и унаследованную мной
от моих предков - ангелов.
     В  тот  же  вечер  я  выступил  с  речью  на  банкете  у  лорд-мэра - и
провалился.


                                                              Август 1907 г.

                              [СВЯТОЙ ГРААЛЬ]

     Запись  секретаря:  "Днем мистер Клеменс нанес визит леди Стэнли, вдове
исследователя".
     Действительно,  это  был  один  из моих первых визитов в тот день. Леди
Стэнли  оказалась такой же энергичной и темпераментной, такой же искренней в
проявлении  своих  чувств,  как  много  лет  назад,  в  дни  нашего  первого
знакомства,  когда  она  была  счастливой юной новобрачной. Прошло уже три с
половиной  года  с  тех  пор,  как умер Стэнли{367}, но мне кажется, что она
поклоняется  ему  день  и  ночь, и я уверен, что для нее он остался таким же
близким, каким был при жизни.
     Леди  Стэнли  -  убежденная спиритка{367} и давно уже живет в атмосфере
этого  культа.  Ее  сестра,  миссис  Майерс,  -  вдова  одного  из виднейших
спиритов,  покойного  президента Британского Психологического общества. Я не
интересуюсь  потусторонним  миром,  уверен,  что  мы  ровно  ничего о нем не
знаем,  но  считаю,  что держать нас в полнейшем невежестве по этому вопросу
неправильно,  несправедливо  и  неучтиво.  Поэтому  общение  с  леди Стэнли,
которая  твердо  верит в его существование, и не просто верит, а считает это
чрезвычайно  важным,  всегда было для меня полезным и приятным. Она столь же
безгранично  счастлива  своею верой, сколь я доволен отсутствием оной, и мне
даже  показалось,  что  мы  без  всякого ущерба для себя могли бы поменяться
местами;   ибо  в  конечном  счете  единственное  условие,  необходимое  для
сохранения  душевного  покоя,  -  это  отсутствие сомнений. Леди Стэнли, я и
чернокожий  дикарь  в  африканских  джунглях,  который поклоняется смоляному
чучелку  и не озабочен никакими религиозными сомнениями, ничем не отличаемся
друг  от  друга  и  находимся в равно счастливом положении; любой из нас без
всякого  ущерба  для  себя  мог бы поменяться местом с остальными, причем на
этой сделке ни одна сторона не потеряла бы ни фартинга.
     Леди  Стэнли  хотела  обратить  меня в свою веру; было время, когда и я
хотел  бы  сделать  ее  сторонницей  своих  убеждений,  - но это время давно
прошло;  теперь  я  не  стал  бы  пытаться поколебать чью-либо не омраченную
никакими  сомнениями религию - будь то даже религия африканского дикаря. Мне
было   очень   трудно   отказаться   от  миссионерства,  от  этого  наименее
простительного  из  всех  человеческих  ремесел,  -  но  я  вынужден был это
сделать,  ибо  я не мог продолжать им заниматься, не испытывая тайного стыда
оттого, что одновременно публично осмеиваю и проклинаю других миссионеров.
     Я  узнал,  что после Стэнли осталась незаконченная автобиография. В ней
он  честно  и  искренне  описывает  события  своего детства и юности и, если
память  мне  не  изменяет,  заканчивает  ее  рассказом  о  своем  участии  в
Гражданской  войне.  Леди Стэнли готовит этот труд к изданию, и я был немало
удивлен,  но  в  то  же  время  обрадован  тем, что она не намерена скрывать
некоторые  обстоятельства,  слухи  о  коих  шепотом распространялись еще при
жизни  Стэнли,  -  в  частности,  что  он был весьма низкого происхождения и
родился  в  работном  доме.  Без  сомнения,  было время, когда она желала бы
скрыть  и предать забвению эти обстоятельства, однако теперь она выше этого;
она  живет  в  более возвышенном и благородном мире и, быть может, понимает,
что  теперь  этим скромным происхождением следует гордиться, если вспомнить,
что, вопреки ему, замечательный исследователь столь многого добился.
     Здесь   я  снова  отвлекусь  в  сторону,  чтобы  сопоставить  некоторые
любопытные  явления  в области умственной гимнастики. Леди Стэнли верит, что
дух  Стэнли  ни  на минуту ее не покидает и все время беседует с нею о самых
простых,   обыденных   вещах,   -   явление,   которое   представляется  мне
невероятным.  Интересно,  счел  бы его невероятным архидиакон Уилберфорс? Не
знаю,  но  мне кажется, что да. Мне кажется, что непорочное зачатие и прочие
описанные   в   библии  несообразности  не  представляют  для  него  никаких
затруднений,  ибо  его  с колыбели приучали верить в невероятное, и он так к
ним  привык,  что это получается у него легко и естественно; однако подобная
тренировка  не  может  убедить  в  существовании других невероятных явлений,
если  судить  о них здраво и непредвзято. Уилберфорс - человек образованный,
интеллигентный,  он  наделен  тонким  и  острым  умом и происходит из семьи,
обладающей  такими  же  качествами;  поэтому  он  в состоянии беспристрастно
судить  о  новых  чудесах,  и  мне  кажется,  что  он  отвергнет  притязания
спиритизма  с  такою  же  твердостью,  с какою принимает непорочное зачатие.
Неужто  мистера Уилберфорса с колыбели приучали верить в Святой Грааль{369}?
Вряд  ли,  но  тем  не  менее  он  в  него  верит,  причем верит не только в
существование Грааля, но и в то, что он им обладает.
     Если  б  я  узнал  об  этом  поразительном факте из вторых рук, я бы не
поверил,  я  не  поверил  бы  даже  в том случае, если бы о нем говорилось в
удостоверениях,  выданных всеми двенадцатью апостолами, подписи которых были
бы  засвидетельствованы государственным нотариусом. Я сказал бы, что ученый,
образованный,  высокоинтеллигентный  человек,  который  уверен  в том, будто
держит  в  руках  Святой  Грааль,  может  легко  и  безоговорочно поверить в
россказни барона Мюнхгаузена и в прочую немыслимую чепуху.
     Текст, который я имею в виду, я нашел в следующей записи Эшкрофта:

     "Воскресенье,  23  июня.  -  Днем  мистер  Клеменс  посетил архидиакона
Уилберфорса  в  Вестминстере. При этом присутствовали сэр Уильям Крукс{369},
сэр  Джеймс  Ноулс, миссис Майерс (вдова автора книги "Человеческая личность
и  ее  существование  после  телесной  смерти") и еще семьдесят пять или сто
человек".

     Не   успел   я   войти,  как  архидиакон  сообщил  мне,  что  произошло
поразительное  событие  -  наконец  нашли  давно  утраченный  Святой Грааль,
причем  в его подлинности не может быть никаких сомнений. Если бы у меня над
самым  ухом  выстрелили  из  пушки,  я бы, наверное, не был так ошеломлен. С
минуту  - во всяком случае с полминуты - я думал, что он шутит, но потом это
предположение  улетучилось:  он  был как нельзя более серьезен и глубочайшим
образом  взволнован.  Следуя  за  ним,  я проложил себе путь сквозь толпу на
середину  гостиной,  где  стоял  прославленный  ученый сэр Уильям Крукс. Сэр
Уильям  -  спирит.  Мы окружили сэра Уильяма; миссис Майерс окликнула меня и
присоединилась  к  нам. Затем мистер Уилберфорс обратился ко мне и продолжал
свой  рассказ  о Святом Граале, причем было ясно, что сэр Уильям уже все это
знает  и,  более  того,  верит в чудо. История вкратце состояла в следующем:
молодому  торговцу  зерном,  некоему  мистеру  Поулу,  недавно явился ангел,
приказал  ему  отправиться  к  старинному  аббатству  Гластонбери и откопать
зарытый  там  Святой  Грааль.  Мистер Поул повиновался. Он отыскал указанное
ангелом  место,  принялся  копать  и  обнаружил  реликвию под слоем твердой,
утрамбованной  земли в четыре фута толщиной. Все это произошло за неделю или
за десять дней до нашего разговора 23 июня.
     Теперь  Святой  Грааль  находился  в  доме архидиакона. Приличествующий
случаю  пиетет  препятствовал  тому,  чтобы выставлять его напоказ толпе, но
мистер  Уилберфорс  предложил  дать  мне  возможность  взглянуть  на него, и
поэтому  я  последовал  за  ним  и  за  сэром Уильямом. К нам присоединилась
миссис  Майерс.  Когда  мы  вошли  в  комнату,  где  находилась реликвия, мы
увидели  там  того,  кто  нашел  Грааль, и еще одного человека, - последний,
по-видимому,  охранял помещение. Мистер Поул принес ничем не примечательный,
невзрачный  деревянный ящик, осторожно вынул оттуда нечто завернутое в кусок
белого   полотна   и   передал  это  в  руки  мистеру  Уилберфорсу,  который
неторопливо,   очень   осторожно   и  с  необычайно  серьезным  видом  начал
развертывать  полотно.  Царившая  вокруг  торжественная  тишина сама по себе
производила  глубокое  впечатление,  и  я  был  очень  взволнован.  Тишина и
торжественность   всегда   покоряют   -   независимо  от  того,  что  именно
происходит.  Торжественное  настроение постепенно усиливалось и углублялось,
ибо  полотняная  обертка оказалась довольно длинной. Наконец взорам открылся
священный  сосуд,  который,  по  преданию,  принял  в себя драгоценную кровь
распятого Христа.
     Двое  из присутствующих верили, что перед ними тот самый сосуд, который
под  покровом ночи принесли и тайно вручили Никодиму{371} почти девятнадцать
веков  назад,  после  того как создатель вселенной во искупление грехов рода
человеческого   окончил  свою  жизнь  на  кресте;  та  самая  чаша,  которую
четырнадцать  веков  назад,  во  времена короля Артура{371}, бесстрашный сэр
Галахад,  рыцарь  без страха и упрека, искал в далеких странах, среди трудов
и  приключений; та самая чаша, в долгих и терпеливых поисках которой сложили
свои  головы  и, горько сетуя, расстались с жизнью многие благородные рыцари
иных,  давно  ушедших  времен.  И вот наконец она здесь; ее откопал какой-то
торговец   зерном  из  Ливерпуля;  он  не  пролил  ни  капли  крови,  он  не
отправлялся  в  дальние странствия, от него не требовалось какой-либо особой
чистоты  сверх  той,  какая требуется от всякого торговца зерном в двадцатом
веке;  он  даже  не  носил громкого имени; он не сэр Галахад, не сэр Борс де
Ганис{371},  не  сэр Ланселот Озерный{371} - он просто какой-то мистер Поул,
о  котором  даже  неизвестно, как его зовут, впрочем, кажется, Питерсон. Для
этого  не  потребовалось  ни  кольчуги  из  сверкающей стали, ни увенчанного
султаном  шлема,  ни  щита  с гербом, ни смертоносного копья, ни наделенного
баснословной  силою  грозного меча - да и вообще никаких доспехов и никакого
оружия,  кроме  плебейской кирки и заступа. И вот у нас перед глазами Святой
Грааль,   прославляемый  в  течение  девятнадцати  веков,  самая  знаменитая
реликвия  на  свете,  о  которой  так  страстно  мечтали, которую так долго,
преданно  и  упорно  искали;  и  тут же рядом, так близко, что до него можно
дотронуться  рукой, стоит тот, кто ее спас - человек по имени Питерсон Поул,
да хранит его господь! Вот уж поистине волнующая минута.
     Строго  говоря,  это  была  вовсе не чаша, не ваза и не кубок. Это было
просто  блюдечко  -  зеленое  стеклянное  блюдечко, в которое было вставлено
блюдечко  из  серебра.  Поверхность блюдечка была украшена цветочками мягких
тонов,  с  прорезями, сквозь которые виднелось заключенное внутри серебряное
блюдечко.  По  форме,  размеру и глубине это блюдечко ничем не отличалось от
всех  прочих блюдечек на свете. Быть может, когда-то оно было чашей, бокалом
или кубком, но если даже так, то от времени оно сильно съежилось.
     Мистер  Уилберфорс  сказал, что это подлинный Святой Грааль, что в этом
нет  ни малейших сомнений, что в настоящее время нигде не существует другого
подобного  сосуда,  что  ему  не менее четырех тысяч лет, а тот факт, что он
был   спрятан   под   четырехфутовым  слоем  твердой  земли,  служит  лишним
доказательством   его  древности,  ибо  для  создания  четырехфутового  слоя
твердой  земли  требуется  много веков. Было совершенно ясно, что сэр Уильям
Крукс  (как  ученый,  он не признает никаких спорных научных открытий до тех
пор,  пока они, будучи подвергнуты самому строгому и беспощадному испытанию,
не  выдержат  его  и  не будут абсолютно доказаны) вполне удовлетворен этими
детскими   догадками   и   пустыми   рассуждениями,  совершенно  уверился  в
подлинности   и  неподдельности  Святого  Грааля  и  даже  не  сомневался  в
существовании  того  ангела  несварения  желудка,  который  принес  торговцу
зерном это известие.
     Я  рад,  что  мне довелось дожить до этого часа, до этого удивительного
часа.  В  моей  жизни  он  единственный  в  своем  роде,  нет  ничего,  хоть
сколько-нибудь   его  напоминающего.  Я  давно  уже  подозревал,  что  право
человека  называть  себя  мыслящим  существом  весьма сомнительно, но данный
случай  сокрушил  все  мои  сомнения; теперь я совершенно уверен, что часто,
очень   часто  в  вопросах,  касающихся  религии  и  политики,  мыслительные
способности  человека  не  выше, чем у обезьяны. Миссис Майерс уже много лет
живет  в  атмосфере  спиритизма  и  принимает  все его утверждения, и тем не
менее  Святой Грааль оказался не по зубам даже ей, о чем она сообщила мне по
секрету.
     Если  бы  этот  случай  произошел  в  Америке,  то  газеты  всей страны
корчились  бы  от смеха - независимо от того, находился ли попечитель Грааля
на  самой  вершине  церковной  иерархии  или  в  самом  ее  низу,  но мистер
Уилберфорс   -  высокопоставленный  священнослужитель  великой  англиканской
церкви,  случай этот произошел в Англии, - и в этом все дело. Следуя обычаю,
мы  хранили  молчание.  Так  же поступила и английская пресса. Через две-три
недели  после 23 июня в одной из лондонских газет появилась короткая заметка
об  открытии Грааля и были названы причастные к этому лица. Заметку передали
по  телеграфу через океан и опубликовали в американской прессе; на этом дело
кончилось,  и  до  сего  дня  я  ни  разу  не  видел  и не слышал ни единого
упоминания об этом происшествии ни в Европе, ни в Америке.


                                                          7 сентября 1907 г.

                             [ТЕОДОР РУЗВЕЛЬТ]

     Три  дня  назад  газета "Уорлд" окончательно признала мистера Рузвельта
виновным  в  том,  что  он купил свою президентскую должность за деньги. Уже
давно  -  в  сущности,  с  самого  дня  выборов  -  его  подозревали  в этом
невероятном   преступлении,   но   до   сих   пор   никто  еще  не  приводил
доказательств.  Судья  Паркер{373},  кандидат  оппозиции, в то время обвинял
его   в  вежливых  парламентских  выражениях,  но  мистер  Рузвельт  яростно
опровергал  эти  обвинения,  тем  самым  прибавив  к  бремени  своих  дурных
поступков  еще и ложь. Впрочем, эта прибавка не так уж велика для него, - он
к  ней  привык,  у  него  к ней особый талант, хотя он не любит и не терпит,
чтобы  неправду  говорили  другие.  За  последние три года он в разное время
открыто  обвинил  в неправдивости целый десяток самых чистых людей в стране,
всякий  раз  делая  вид,  будто  преисполнен  самого подлинного и искреннего
негодования.
     Мистер   Рузвельт   поистине  представляет  собой  самое  поразительное
событие  в  истории  Америки  (не считая ее открытия Колумбом). Теперь стали
известны  подробности  того,  как  мистер  Рузвельт  приобрел  президентскую
должность,  подкупив  избирателей  -  вплоть  до  имен людей, которые давали
деньги,   и   размеров  их  пожертвований.  Эти  люди  -  заправилы  крупных
корпораций,  причем трое из них возглавляют монополию "Стандард Ойл". Теперь
известно,  что  за  неделю  до  дня выборов, когда закончилась избирательная
кампания  и  были исчерпаны все законные способы использования ассигнованных
на  нее  средств,  мистер  Рузвельт  испугался  и вызвал в Вашингтон мистера
Гарримана{373},    чтобы    тот   принял   меры   для   обеспечения   победы
республиканской  партии  в  штате  Нью-Йорк. Встреча состоялась, и Гарримана
убедили  раздобыть  на  это  дело  двести тысяч долларов. Он раздобыл двести
шестьдесят  тысяч,  и  все  они  были  израсходованы  на выборы за последнюю
неделю  кампании,  -  несомненно на покупку избирательных голосов, ибо время
для   использования   денег   каким-либо  другим  способом  уже  истекло.  В
заявлении, опубликованном в печати, судья Паркер теперь заявляет:
     "Совершенно  очевидно, что в последние часы кампании этим деньгам можно
было  найти  только  одно  практическое применение, а именно - увеличить уже
имеющийся   фонд,   предназначенный  для  того,  чтобы  заручиться  голосами
широкого   контингента  неустойчивых  избирателей,  который  образовался  за
долгие  годы  систематической  коррупции  на  средства,  жертвуемые  людьми,
готовыми купить поддержку тех, кто готов продать ее".
     Из   общей   суммы   этих  пожертвований  двести  тысяч  долларов  было
израсходовано  в  Нью-Йорке,  и  мистер  Гарриман  утверждает, что благодаря
этому    пятьдесят    тысяч   неустойчивых   избирателей,   вопреки   своему
первоначальному  намерению, подали голос за мистера Рузвельта, что составило
разницу в его пользу в сто тысяч голосов.
     В  течение  многих  лет  богатые  корпорации  тратили  крупные суммы на
укрепление  господства  республиканской  партии,  с  условием, что взамен им
будет  обеспечена  поддержка  и  защита их монополий. Все эти годы их честно
поддерживали  в  соответствии  с  соглашением,  но на сей раз было совершено
предательство.  Мистер  Рузвельт увидел, что нападение на большие корпорации
будет  способствовать  его  популярности  и, ни минуты не колеблясь, нарушил
свой  контракт. Мистер Гарриман и все прочие купили его и заплатили за него,
но  это  ничего  не  значит  для человека, который всегда готов продать свою
честь  за  такую  сумму,  какую  он  может  получить на рынке, - да что там,
просто за широковещательную рекламу.
     Мистер  Рузвельт  теперь  восхищается  поступком  федерального судьи из
Чикаго.  Вот  человек, который ему по душе. Этот судья ухитрился оштрафовать
компанию  "Стандард  Ойл"  на  двадцать  девять миллионов двести сорок тысяч
долларов,   и   президент   в   восторге   от   такой  грандиозной  рекламы.
Маловероятно,  что  после  апелляции  Верховный суд утвердит это решение, но
президенту