лесной чащи, так чем же они могли здесь кормиться,  когда
кругом не было ни путешественников, которых  можно  было  бы  грабить,  ни
дичи, на которую можно было бы охотиться, если, конечно, не допускать  той
мысли, что они жили так, как  заявлял  о  себе  Ууламетс:  ловили  рыбу  и
выращивали овощи? Но едва ли  можно  представить,  что  такие  люди  могли
позволить себе подобный образ жизни.
     Перед  Сашей  открылось  противоречие  его  теперешнего  бытия,   как
несоответствие  правды  солнечного  утра  и  неправды  всего   остального,
окружавшего его, и опасность которого могла  во  много  раз  превысить  ту
радость, которую он получал, греясь под теплыми солнечными лучами. И очень
возможно, он был бы прав, если бы был благоразумен и захотел  вернуться  в
Воджвод, где по утрам продолжал бы  ухаживать  за  лошадьми  или  поджидал
выходящую прогуляться по перилам кошку,  которая  всякий  раз  желала  ему
доброго утра... и делать множество обычных домашних дел,  которых  он  был
лишен здесь, в этом затхлом пыльном месте, на  берегу  реки,  по  которой,
наверное, никогда не проплыла ни одна лодка.
     Хорошо еще, что рядом с ним был Петр, без которого он не знал бы, что
ему и делать. Ведь уже сама мысль остаться наедине со стариком пугала его,
и он не мог даже выразить словами причину этого страха, хотя и не был  так
наивен, как считал Петр: например, он  очень  хорошо  знал,  каких  именно
клиентов дяди Федора следует избегать и как именно  можно  ускользнуть  от
нежелательных встреч.
     Подтаскивая к дому уже третье ведро,  он  продолжал  раздумывать  над
тем, почему все-таки в тот момент  Ууламетс  пронзил  его  взглядом  своих
глаз,  не  позволявших  ему  отвернуться  в   сторону,   которые   однажды
остановившись на нем, сделали его полным дураком,  так  что  он  промямлил
"да" на предложение старика, согласившись заплатить цену,  размер  которой
заранее был ему неизвестен... И сам тут же  нашел  для  этого  необходимый
ответ: потому что в противном случае Петр мог бы умереть, а  ему  пришлось
бы оставаться одному в этом доме.
     Он полагал, что Петр не смог бы уйти без него, не  смог  бы  проявить
такую жестокость, а, наоборот, должен был быть благодарен  ему...  за  то,
что он, не оказавшись в действительности сколь-нибудь способным  колдуном,
чтобы вылечить его, заключил самую дурацкую сделку с тем, кто мог  оказать
реальную помощь.


     К полудню Ууламетс  заставил  его  отмыть  и  выскоблить  бревенчатый
настил и крыльцо (для чего понадобилось воды еще больше, чем он принес  до
этого), починить  болтающуюся  обшивку  и  сломанный  ставень.  В  полдень
проснулся Петр. Он был все еще болезненный и  слабый,  но  он  должен  был
признаться самому себе, что больше не чувствовал прежней  боли.  Он  выпил
немного чаю, который Ууламетс предписал ему, затем встал,  завернувшись  в
остатки своей рубашки, и с помощью Саши  подрагивающей  походкой  неверной
походкой вышел на воздух.
     Петр был немногословен. Он лишь заметил, что чай очень хороший и  что
самочувствие его значительно улучшилось. И лишь под самый конец  прогулки,
когда они вернулись назад к крыльцу, он сказал, что в самом лучшем  случае
они задержатся здесь на пару дней, а затем снова отправятся в путь.
     - Мы не сможем, - страдальческим голосом произнес Саша. Мы не  сможем
"снова отправиться в путь". Старик держит нас расчетом за твое лечение.
     - Но мы можем заплатить ему.
     - Мы ведь уже пытались сделать это, - сказал Саша,  догадываясь,  что
Петр мог и не вспомнить очень многого из  того,  что  происходило  прошлой
ночью, и ему даже пришлось остановиться, чтобы продолжить  разговор,  пока
они были одни. - Он колдун, и он сказал, что не хочет брать деньги.
     Петр рассмеялся. Его голос был все  еще  слаб,  но  в  нем  слышались
оттенки отчаяния, смешанного с безрассудством.
     - Все колдуны хотят получать деньги, и это единственное,  в  чем  они
действительно преуспели.
     - Но только не этот.
     - Этот старик очень способный лекарь, умело использующий  травы.  Его
лекарства очень хорошо помогают. Мы заплатим  ему  серебром,  у  меня  еще
кое-что осталось, мы заплатим за жилье, еду и, может быть,  даже  за  нашу
дорогу, если мы сможем убедить этого старого козла уступить нам лодку...
     - Он не перевозчик. Я даже не думаю, что здесь в ближайшее  обозримое
время вообще был какой-нибудь перевоз, во всяком случае с тех  самых  пор,
когда закрылась дорога на Восток. И он не захочет взять деньги,  Петр.  Он
не заинтересован в этом.
     - Хорошо. Что же тогда он хочет?
     Это был тот самый вопрос, ответа на который у  Саши  до  сих  пор  не
было, и он просто пожал плечами.
     - Я думаю, что возможно ему нравится, как я готовлю  обед,  а,  может
быть, ему  просто-напросто  нужна  хоть  какая-то  компания  на  несколько
дней... - Конечно, все это звучало как полнейшая чепуха. - А может быть, я
помогу ему что-то сделать по хозяйству. Я обещал,  что  сделаю  это.  Тебе
нужен отдых, а я буду скрести его полы, таскать воду, и это пока все,  что
он просил меня сделать.
     - Этот старый козел заставил тебя работать все утро, по крайней  мере
с тех самых пор, как я проснулся.  -  Петр  слегка  побледнел  от  попыток
самостоятельно стоять и теперь  наклонился,  чтобы  ухватиться  за  перила
крыльца. - Мне кажется, что ты нашел  себе  нового  дядю  Федора,  который
слишком озабочен тем, чтобы сделать тебе несложное одолжение и  иметь  все
время чисто вымытые полы. Я уже понаблюдал за этим старичком! Я ему просто
не верю.
     Но при этом в глазах  Петра  был  заметен  и  очевидный  страх.  Саше
хотелось бы знать, как много из событий прошлой ночи может тот припомнить,
или, возможно, в его голове все еще звучит та самая странная ночная песня?
     - Колдуны есть, - сказал Саша. - И этот старик как раз один из них. У
меня  нет  на  это  счет  никаких  сомнений,  и  мне  кажется,  что  очень
небезопасно обманывать его. Нельзя даже представить  себе,  что  он  может
сделать.
     - Это чертовски верно, что нельзя даже представить, что  он  сделает!
Он может подсыпать зелья в наш чай, а потом приготовить  из  нас  ветчину,
вот что он может сделать! Послушай меня! - Петр еще  крепче  ухватился  за
перила. - Мне очень не нравится его взгляд, и мне не нравится иметь дело с
сумасшедшими. Я не хочу есть и пить с сумасшедшим,  который  готовит  чай,
хотя во всех  подобных  случаях,  которые  мы  знаем,  врачи  предписывают
обычный суп. И ты не можешь себе представить,  что  нечто  подобное  может
происходить в мире.  Ради  Бога,  парень...  не  верь  этому  человеку  и,
пожалуйста, не считай себя обязанным ему за что-либо.
     - Да, но я обещал ему...
     - Но послушай, ведь я тоже мог бы помочь  человеку  на  скорую  руку,
если бы он истекал кровью у меня на  полу,  а  ведь  меня  едва  ли  можно
назвать порядочным человеком! А  что,  в  конце  концов,  ему  стоила  эта
помощь? Уверяю тебя, что не больше той работы, которую  ты  для  него  уже
сделал, а поскольку ты закончил ее, то мы можем уходить.
     - Но он колдун! - не сдавался  Саша.  -  Петр,  пойми,  ведь  ты  уже
умирал, а он вернул тебя почти с того света...
     - Вздор! Я всего-навсего лишь устал и замерз. Мне была нужна  постель
и еда...
     - Ты ничего не помнишь! Я видел все, что он делал! Посмотри на  себя.
Ты весь в поту и белый, словно призрак, и ты не сможешь  никуда  идти,  во
всяком случае в ближайшие дни.
     - Все, что ты видел, было лишь очень хорошее представление, парень. Я
никогда не умирал, и, разумеется, я не умирал и сегодняшним утром. Поэтому
у меня нет планов оставаться здесь после того, как  я  почувствую  себя  в
норме.
     Он все-таки продолжал говорить об этом, а сам едва ли мог стоять  без
посторонней помощи.
     - И не думай об этом, - сказал Саша. Это прозвучало почти как приказ,
но поскольку перед ним был не вполне здравомыслящий  человек,  по  крайней
мере таким Петр казался в это утро, то Саша попытался слегка смягчить свое
замечание. - Пожалуйста, Петр Ильич. Пожалуйста, наберись терпенья и делай
то, что он просит, хотя бы несколько дней, и пожалуйста,  прошу  тебя,  не
сбегай и не оставляй здесь меня одного...
     Петр неожиданно начал дрожать, у него даже постукивали  зубы.  Воздух
был все еще  слишком  прохладен  для  него,  а  рубашка,  которой  пытался
прикрыться, ничем не отличалась от рваного лоскута.
     - Я не оставлю тебя здесь, - сказал он. -  Будь  я  проклят,  если  я
сделаю это. Но только не обещай ничего этому старому козлу, и не  позволяй
ему запугивать тебя. Если же он будет угрожать, то скажи об этом мне.
     - Но я уже обещал ему, - сказал Саша. Он тут же добавил, как  бывало,
что-то еще, чтобы предотвратить возражения, и отвел Петра в дом, где  влил
в него очередную чашку горячего чая.
     Были вещи, которые Петр обычно понимал, и  были  другие,  которые  он
понимать отказывался, не говоря уже о том, чтобы просто в них поверить, во
всяком случае до тех пор, пока уже не становилось поздно.
     Возможно,  что  это  было  просто  глупо,  частенько  думал  Саша,  а
возможно, что и нет. И если Петр когда-то бывал чем-то чрезмерно  напуган,
то сейчас его страх полностью относился к этому месту и к этому человеку.
     Доводы Петра звучали достаточно убедительно,  кроме  одного  момента:
попытки уйти из этого дома вдоль берега реки. Саша очень  сомневался,  что
Ууламетс позволит им сделать это прямо сейчас  или  хотя  бы  в  ближайшее
время.
     Теперь вопрос состоял именно в  том,  когда  он  разрешит  это,  если
разрешит вообще.


     Сначала Ууламетс заставил его привести в  порядок  шкафы  и  вытереть
пыль, а после этого Саша должен был заняться приготовлением обеда. Пока он
смахивал пыль с многочисленных горшочков, часть из которых была запечатана
глиной, он обнаружил на этих глиняных пробках нанесенные острым  предметом
царапины, на счет которых он подумал, что это могли быть либо таинственные
знаки, либо, скорее всего, такие же пометки, какие делала тетка Иленка, не
умевшая ни читать, ни писать. В  этом  случае  знаки  должны  были  просто
означать, что здесь  находились  грибы,  там  -  мох  или  лишайник,  а  в
следующем - горькая  полынь.  Кроме  горшочков,  в  шкафу  были  и  другие
предметы, названия которых он просто не знал.
     Что же касается Ууламетса, то он почти все свободное время провел  за
чтением книги, делая иногда какие-то записи. Он начал читать  ее  еще  при
дневном свете, но продолжал читать и в сумерках, при свече. Перерыв в этом
занятии он использовал для того, чтобы сходить на реку, откуда вернулся  с
двумя вполне приличными рыбами, которых отдал Саше, чтобы тот почистил их.
Петр же предложил свою помощь, чтобы почистить репу, пока Саша  возился  с
рыбой в конце двора.
     Внезапный шум и потрескивание крыльев заставили мальчика отвлечься от
рыбы, и он с тревогой взглянул вверх. Там он увидел, как недалеко от него,
прямо на землю сел ворон и с достоинством направился  к  рыбным  потрохам.
Это была первая птица, первое живое существо, которое он  увидел  во  всей
округе,  за  исключением  рыбы,  предназначавшейся  на  обед.  Птица,  тем
временем, поглядывала на него единственным поблескивающим  черным  глазом:
второго у нее просто не было. Он был рад скормить  ей  все  отбросы  после
чистки, только бы она оставила рыбу в покое.
     - Добро пожаловать, - сказал Саша этому  летающему  созданью,  и  оно
сделало головой странное движенье,  которое  должно  было,  скорее  всего,
означать поклон,  а  может  быть,  было  просто-напросто  частью  ритуала,
сопровождающего осмотр места обеда. - Думаешь, что тебе здесь  приготовили
целое стадо? Пару кроликов? А может быть, оленя?
     Ворон взглянул на него очень холодно, удерживая в полузакрытом  клюве
болтающиеся  рыбные  потроха,  а  затем,  после  надлежащего  обдумывания,
захлопнул его совсем.
     - Ах, да, - сказал Саша, - слишком много  вопросов.  Прошу  прощенья,
братец Ворон.
     Тот ухватил очередную порцию и  взглянул  на  мальчика  явно  не  без
корысти.
     При обычных обстоятельствах никто бы и не  обратил  внимания  на  это
летающее созданье, но только не в этом лесу. Саша с радостью  оставил  ему
потроха и, прихватив рыбу, отправился в дом, даже не обернувшись в сторону
незваного гостя.
     Ведь это был  всего-навсего  лишь  обычный  ворон,  большой  любитель
полакомиться рыбой.
     - У реки летает какая-то черная птица, - сказал он  старику,  который
по-прежнему был занят своей книгой.
     - Она часто появляется здесь, - сказал Ууламетс, даже не взглянув его
сторону. Поэтому Саше ничего другого не  оставалось,  как  сунуть  рыбу  в
кипящую воду, после чего он отмыл руки и полез за горшочками с приправой.
     Петр в это время дремал в углу, а  может  быть,  просто  благоразумно
притворялся спящим, чтобы избежать нечаянной ссоры.


     Мальчик оказался хорошим поваром. Петр понял это  по  приготовленному
им рыбному блюду. Сейчас  у  него  не  было  настроения  возражать  против
чего-либо, и  он  старался  держать  голову  опущенной  вниз  и  следовать
здравому смыслу, на который указал ему Саша. Ведь он и на самом  деле  был
слаб, как новорожденный котенок,  а  поэтому  не  должен  не  считаться  с
присутствием старика и его тяжелого посоха.
     Но он внимательно приглядывался  ко  всему  окружавшему  его  в  этом
странном  доме,  рассчитывая,  что  здесь  можно  будет  найти  что-нибудь
необходимое им, например, чистую рубашку, а, может быть, даже  кафтан  или
одно, а то и целых два одеяла.
     Особенно он не  спускал  глаз  с  Ууламетса  и  прислушивался  к  тем
указаниям, которые в этот вечер старик давал по поводу готовящихся рыбы  и
чая. Он делал это на тот случай, если  их  очаровательный  хозяин  захочет
добавить что-либо к уже опробованному им рецепту.
     Ууламетс просидел  весь  день  над  книгой,  сгорбившись  и  водя  по
строчкам  пальцем,  и  отрывался  лишь  ненадолго,  чтобы  дать  очередные
приказания мальчику.
     Возможно, что это были его обычные занятия, за которыми  он  проводил
время в этом запустелом месте: сидеть целыми  днями  за  столом  и  читать
книгу, ставить на реке сети, готовить рыбу и вновь возвращаться к чтению.
     Один Бог знал, что он вычитывал в ней или какие мысли завладевали  им
на долгие часы, под шелест страниц да под звуки капающего со свечи воска.
     Эта  картина  никак  не  укладывалась  у  него  в  голове:  старик  в
безжизненном  лесу,  зачитывающийся  своей  книгой  до  того,  что  слова,
казалось, истощали его мозг.
     И, видимо, единственным наслаждением  теперь  для  него  была  сашина
стряпня.
     - Вкусно, - сказал Ууламетс, постукивая ложкой по котелку.  -  Положи
еще.
     А когда мальчик в очередной раз наполнил его котелок, старик сказал:
     - Закрой окна снаружи.
     Саша вежливо поклонился и вышел. Ночной мрак, окружавший дом, казался
еще  гуще,  когда  внутри  дома  было  относительно  светло.  Петр   очень
внимательно вглядывался в темноту сквозь открытую дверь и не  мог  понять,
почему у него шевелятся волосы на затылке. Он не успокоился, пока Саша  не
вернулся и не закрыл за собой дверь.
     Петр подумал, что глупо бояться темноты.  Никакой  разницы  не  может
быть между этой ночью и теми, которые они уже  пережили.  Но  он,  тем  не
менее, даже расплескал свой чай, когда совсем рядом со ставнями  раздалось
хлопанье крыльев.
     Саша обернулся и  взглянул  на  окно,  как  будто  сомневаясь  в  его
надежности.
     - Ради Бога, скажите, что это? - пробормотал Петр.
     - Это всего-навсего лишь птица, - сказал Ууламетс. - Просто птица.
     Это действительно было так, у Петра не было сомнений  на  этот  счет.
Скорее всего, это  мог  быть  один  из  голубей,  которых  сам  же  старик
разводил, чтобы из них готовить обед.
     - Сегодня ночью, - продолжал  Ууламетс,  указывая  ложкой  в  сторону
каждого из них, - сегодня ночью  будет  новолуние.  И  поэтому  ночью  мне
предстоит кое-какая работа. Я имею в виду  корни.  Их  нужно  выкопать  из
земли. - Седые брови  поползли  вверх,  была  наполнена  очередная  ложка.
Старик некоторое время сидел,  причмокивая  губами,  затем  добавил:  -  Я
очистил весь горшок, чтобы ничего не пропадало. - Он отставил свой котелок
и встал из-за стола. - А уж после работы я отправлюсь спать. Ты не  хочешь
пойти со мной, а, малый?
     - Нет, господин, - сказал Саша, а  Петр  бросил  быстрый  оценивающий
взгляд в сторону своего меча, который по-прежнему стоял у стены,  рядом  с
посохом старика.
     Ууламетс пожал плечами и снял с колышка свой кафтан.
     Петр тоже поднялся со своего места, обошел стол и взял в руки  меч  и
посох, протягивая их старику. Тот протянул руку и взял лишь посох.
     - Это тяжеленная работа, - сказал Ууламетс, - выкапывать корни. -  Он
поднял задвижку. - Молодые никогда  не  любят  грязную  работу,  им  нужен
только результат. Вот точно такой же была и моя дочь.
     И вот этот засохший старик, оказывается, имел  дочь?  Это  показалось
Петру невероятным.
     Ууламетс вышел в ночной мрак и захлопнул дверь. Защелка опустилась.
     Наконец-то Петр смог вздохнуть.
     - Мы уходим отсюда, - сказал он. - Сегодня ночью.
     Саша лишь испуганно посмотрел на него,  но  ничего  не  сказал.  Петр
подошел к двери, снял висевшую на колышке рубаху  и  одел  на  себя.  Саша
по-прежнему стоял неподвижно, будто разом лишился способности  говорить  и
что-нибудь делать.
     - Возьми одеяла и несколько веревок, - сказал Петр, а  когда  увидел,
что Саша все еще колеблется, добавил: - Или мне это сделать самому? Возьми
одну связку репы. А еще я видел там вяленую рыбу. Ведь путь до Киева очень
долог.
     - Петр, ведь он не простой старик, и, кроме того, не забывай, что  он
помог нам!
     Петр пристально посмотрел на мальчика.
     - ...По крайней мере,  -  продолжал  Саша  слабеющим  голосом,  -  по
крайней мере, мы не должны брать ничего лишнего. Достаточно одного  одеяла
и одной связки репы: от этого мы можем только выиграть, мало ли что  может
случиться.
     Неодобрение, которое высказывал  мальчик,  неприятно  обжигало  своим
безрассудством. Петр медленно подошел к  печке,  подобрал  оба  одеяла  и,
чертыхаясь, видимо от затрудненного дыхания, бросил одно из них на  пол  и
снял с потолочной балки висящий там  моток  веревок,  пока  Саша  доставал
связку репы.
     - А сколько верст ты сможешь пройти, Петр? Выдержишь  ли  ты  дальний
переход? - спросил Саша, спрыгивая с лавки  со  связкой  репы  в  руках  и
вопросительно глядя в сторону Петра. - Послушай, Петр, ведь есть и  другие
возможности. Давай не будем делать этого.  Ведь  мы  даже  представить  не
можем, на что способен этот старик...
     - Со мной ничего не произошло, как  видишь.  Просто  старый  шарлатан
устроил хорошее представление. Скорее  всего,  он  лишь  чем-то  одурманил
меня. Ты сам пил этот чай. Один Бог знает, что он намешал в него. Он  ведь
мог сделать это прямо у тебя на глазах. - Петр разложил одеяло на столе  и
завернул в него репу, подвернув концы одеяла в середину. - Захвати нож, он
нам наверняка пригодится.
     - Я не могу воровать!
     - Это не воровство, запомни, а всего-навсего  справедливая  плата  за
твою работу. Возьми вон тот нож. И еще  возьми  рыбу,  она  ему  достается
даром.
     - Нет, - сказал Саша.
     - Дурак, - пробормотал Петр и связал веревкой  углы  одеяла.  Взяв  в
руки концы веревки, он закинул этот импровизированный мешок за спину, взял
стоявший у стола меч, прихватил нож, а затем снял с колышков свой  пояс  и
сашин кафтан. - Послушай, парень, если  тебе  хочется  оставаться  в  этом
доме, рядом с ним, то ты, конечно, можешь так и поступить. Но если у  тебя
есть хоть капля здравого смысла...
     - Я иду с тобой, - едва слышно, прерывая дыхание, сказал Саша, а Петр
накинул на него кафтан, завязал