ем вниз склоне.  Низкий
сук очень сильно задел Петра за плечо, когда они проскакали под деревом, и
чуть не сбросил его с лошади. Ветки со всех сторон хлестали его по плечам,
и у него больше не было желания останавливаться, впрочем  также  как  и  у
лошади, он только следил за движением и направлял Волка  туда,  где  между
кустов чернел зияющий прогал.
     Бледная фигура неясно вырисовывалась перед ними. Волк поднял  голову,
становясь на дыбы и вновь опускаясь вниз, неуверенный  и  ошеломленный,  и
все еще в том состоянии, когда  ничто  не  может  остановить  перепуганную
лошадь.
     Призрак, стоящий перед ними, поднял вверх  руки  и  произнес  сашиным
голосом:
     - Петр, с тобой все в порядке?
     Петр натянул поводья, вздрагивая не меньше, чем Волк. Саша сделал шаг
навстречу,  производя  легкий  шум  старыми  листьями.   Но   Петр   начал
разворачивать Волка в сторону от него.
     - Это я, - сказал Саша.
     - Я искренне надеюсь, что так  оно  и  есть,  -  все  еще  вздрагивая
проговорил Петр, - потому что только что здесь был Ууламетс, и я так и  не
знаю, что же происходит.
     - Здесь где-то еще и Малыш, - сказал Саша, сбрасывая с плеча мешок  и
подхватывая его рукой. После этого он начал рыться в нем. - Я принес  твой
кафтан. Ивешка прислала немного хлеба и домашние колбаски...
     Оборотень может  быть  очень  правдоподобным,  и  то,  что  в  облике
Ууламетса был оборотень, Петр абсолютно уверен: ведь в появлении его  были
определенные странности, такие же, которые  бывают  при  появлении  любого
оборотня, и о которых ему говорила  Ивешка,  но  ничего  подобного  он  не
заметил, глядя на Сашу.
     Саша же подошел ближе, протягивая ему одной рукой  кафтан,  а  другой
успокаивая Волка, который тут же  затих,  что  и  окончательно  подсказало
Петру, кто был перед ним на самом деле.  Он  надеялся  на  Бога,  что  это
действительно так и было.
     - Дома все в порядке? - спросил он, забирая сухой кафтан.  Он  решил,
что Волк какое-то время постоит спокойно, если он отпустит повод.
     - Ивешка страшно беспокоится, -  сказал  Саша,  продолжая  удерживать
руку на шее Волка. - Теперь у нас появился банник. Но нам так и не удалось
отыскать, в каком именно месте ты был.
     Временами описания событий, которые делал  Саша,  казались  лишенными
чего-то главного, особенно тогда, когда человек,  первый  раз  попавший  в
беду, начинает прислушиваться  к  тому,  что  тот  говорит.  Наконец  Петр
продолжил, все еще чувствуя оцепенение:
     - Я потерял Малыша, а потом оказалось, что все вокруг выглядит как-то
не так. Я так и не понял, где очутился.
     - Но ты чувствуешь себя хорошо?
     - Прекрасно, только давай поскорей выбираться отсюда.
     - Быстро, как только сможем, - сказал Саша, похлопывая Волка по  шее,
и тут же тронулся в путь.
     Итак, они двинулись к дому. Это было то, что нужно. Именно это Саша и
должен был сделать. Вот это и было основным содержанием его разговора.
     И хорошим знаком  было  то,  что  неожиданно  в  темноте  послышалось
тяжелое дыханье и быстрое топ-топ-топ  по  старым  листьям  где-то  совсем
рядом около ног Волка и Саши. И хотя не было никакой  возможности  увидеть
хоть какие-нибудь признаки появления дворовика, Петр был уверен,  что  это
именно он.
     И  только  после  этого  он  начал  осознавать,  что  был  в   полной
безопасности.


     "Марш домой", - почти беззвучно скомандовал Саша  Малышу,  когда  шел
рядом с Петром. Они решили вывести Волка на ровный  участок  земли,  туда,
где можно было вновь ехать по дороге. "Отправляйся домой,  Малыш,  успокой
Ивешку, сообщи ей, что все в порядке..."
     Но  Малыш,  упрямый,  как  и  все,  явившееся  из  волшебного   мира,
настойчиво продолжал оставаться с ними, может быть с  целью  добиться  еще
колбасок, а может быть по желанию Ивешки или его самого  -  Саша  не  знал
этого наверняка.
     - Не могу понять, что это случилось с ним, - заметил Саша. - Не  могу
понять, что происходит. Малыш не хочет слушаться, или не может,  не  знаю.
Все идет не так, как надо, за исключением, может быть, вот твоих поисков.
     - Слава Богу, что ты сделал это, - пробормотал Петр, и чуть  помолчав
спросил: - А что с этим проклятым банником?
     Саша покачал головой.
     - Не знаю. Он появился вскоре, как ты уехал, и я не знаю,  почему.  Я
надеялся, что он может помочь.
     - Помочь в чем?
     Иногда Петр  вопросы,  которые  задавал  Петр,  казались  чрезвычайно
ясными и четкими, а сашины собственные ответы были до глубины дурацкими.
     - Я право, не знаю. Он только неожиданно объявился, как раз  почти  в
то самое время, когда все остановилось...
     - Что ты имеешь в виду, когда говоришь - остановилось?
     - Вещи. Люди. Все они как бы остались там. - Он не совсем был уверен,
как обычные люди ощущают тот мир,  который  повседневно  окружает  их.  Он
только думал, что знает. Так, по крайней  мере,  ему  показалось  однажды,
прежде чем он встретился с Ууламетсом и только  начал  пользоваться  своим
колдовским  даром,  доставшимся  ему  от   рожденья.   Однако   позже   он
засомневался в том, что знает хоть что-нибудь не только про обычных людей,
но и про самого себя. - Например, прямо как сейчас: словно  наблюдаешь  за
качающимися деревьями, но не слышишь шума листьев.
     - Какая-то глупость! -  сказал  Петр,  но  выглядел  при  этом  очень
обеспокоенным. - Так что, ты так и прислушиваешься к этому все время?
     - Это не совсем похоже на простую работу слуха. Это... - Все, что  бы
он не сказал, прозвучало бы глупо. - Я просто знаю, что они находятся там,
например, точно так же, как ты знаешь в какой стороне находится лес,  даже
если твои глаза закрыты. Это похоже на то, как если бы  вдруг  прекратился
ветер. Ведь при этом устанавливается тишина. И это неестественно.
     Петр задумчиво взглянул на него, и Саша заметил это.
     - Итак, становится тихо, - продолжил Петр. -  Ты  не  можешь  слышать
меня, и, тем более, я не могу сделать, чтобы меня слышал и Малыш и  лешие.
Но почему? Что происходит?
     - Я не знаю, - уже в который раз признался ему Саша, не сводя глаз  с
дороги, лежащей перед ними: петляющий путь  среди  пересаженного  леса.  -
Происходит что-то, чего не  должно  происходить.  Ведь  я  не  знаю  очень
многого, Петр, клянусь тебе. Ивешка думает, что ее отец оставил мне  массу
всего, но на самом деле это не так. Она думает, что я помню, а на  деле  -
нет. Я не помню многого, как могло бы быть, будь ее отец все еще  жив.  Но
его нет, и я не могу объяснить ей, что без него я не могу знать все.
     - Я говорил ей об этом, я сам говорил ей об этом.  Ты  здесь  ни  при
чем. Она беспокоится о многом, что происходит вокруг: и о том, что я  могу
заблудиться, и о том, что я начал думать про Воджвод, и  о  том,  что  Бог
знает, в какую ловушку, расставленную стариком, могу попасть. И  ведь  это
уже не первый раз, когда ты не слышишь меня...
     - Это касается не только тебя. Что-то случилось. Я почувствовал это с
тех пор, как появился Волк...
     -  Волк,  Волк...  Да  какое  он  имеет  отношение  к  происходящему?
Пропадает лошадь. Ну и что? Что должно случиться? Из-за  пропавшей  лошади
царь объявит нам войну?
     - Сейчас я говорю не про царя, а про банника.
     - Я уверен, что во всем происходящем есть определенный смысл.
     - Я не могу слышать лес, - сказал  Саша.  -  И  я  не  смог  отыскать
Малыша, я не могу "слышать" ничего, за исключением, может быть сам Ивешки,
да и то когда она совсем рядом. Я не могу "слышать" даже  тебя,  когда  ты
прямо рядом со мной. Все  это  каким-то  образом  должно  быть  связано  с
банником, потому что началось с его появлением здесь,  так  же,  как  и  с
появлением Волка.
     - Наверное, ты просто недосыпаешь, - сказал Петр. - Это виновата  все
та проклятая книга. Знаешь, мне кажется, что все  те  крючковатые  значки,
которые ты выводишь в ней ночи напролет, не смыкая глаз,  довели  тебя  до
этого...
     - Все в окружающем нас мире идет не так, как надо, Петр.  Просто  все
идет не так!
     - И ты заявляешь это лишь только потому, что ты не слышишь деревьев.
     - Я не имею в виду именно  это.  Это  не  просто  звук,  пойми  меня,
Петр...
     - Господи, да мне плевать на то, что это есть на самом деле. Ведь  ты
сам  сказал  однажды,  что  если  человек  начинает  сомневаться  в  своих
возможностях сделать что-то, то в конце концов может так случиться, что он
этого и не сделает. Так может быть, ты  просто  споткнулся  о  собственную
ногу?
     - Я думаю об этом.
     - В таком случае пожелай, чтобы все исправилось.
     - Я и так стараюсь изо всех сил! Но  у  меня  ничего  не  получается,
Петр. С тех пор, как появился банник, я  все  еще  не  уверен,  сам  ли  я
пожелал его. Ведь я точно знаю, что Ивешка не хотела заводить его,  и  вот
теперь все пошло не так.
     Петр положил руку на сашино плечо, и  так  они  шли  вдвоем,  а  Волк
сопровождал их, предоставленный самому себе.
     - Послушай, может быть Ивешка права, и тебе лучше  забыть  Ууламетса.
Оставь эту чертову книгу в покое,  оставь  на  время  все  занятия.  Брось
думать о беде, пока она еще не случилась. Ведь это очень тяжело. Разве  ты
не можешь пожелать, чтобы поступить именно таким образом? Забудь все, а мы
возьмем лодку и, может быть, сплаваем на ней  прямо  до  Киева,  ты,  я  и
Ивешка...
     Сама эта мысль повергла его в беспокойство. Неожиданно  все  то,  что
связывалось в его представлении с таким путешествием, тут же обрушилось на
него: все те люди, все желания, которые наполняли тот  незнакомый  мир.  И
его сердце сжалось под их тяжестью точно  так  же,  как  от  происходящего
здесь, рядом с ними. Нет, сейчас он не был готов к этому. Господи,  только
не сейчас. Да и Ивешка вряд ли сможет выдержать  это:  ведь  ей  было  так
трудно даже с двумя людьми, которых она очень любила.
     - А там есть и девицы, - продолжал Петр. - И все  они  будут  думать,
что ты будешь для них чертовски хорошим уловом.
     - Ну уж нет!
     - Жизнь вертится не только вокруг этой единственной проклятой  книги,
парень!
     Саша перевел дыхание и на какой-то  момент  прервал  свои  мысли,  не
прислушиваясь даже ни к собственным ушам, ни к колдовским инстинктам,  так
что все, о  чем  разглагольствовал  Петр,  было  для  него  не  более  чем
бессмысленным звуком. Он научился этому  еще  в  те  времена,  когда  дядя
выводил его из душевного равновесия: отвлекал себя от окружающего, пока не
успокаивалось собственное сердце.
     - А, парень? - спросил Петр, потряхивая его за плечо. - В чем дело?
     - Просто мне хочется вернуть назад свое восприятие леса, мне хочется,
чтобы все шло так, как надо. - Он старался больше не думать ни о Киеве, ни
о людях,  ни  о  девушках,  ни  даже  о  самой  идее  такого  путешествия,
напоминающего побег, которую высказал Петр. Все  это  лишь  пугало  его  и
подводило к пределу желаний, которые заполняли жизнь обычных людей,  а  он
не хотел этого. Он не мог позволить себе ту жизнь,  которую  вели  обычные
люди, помня о том, какую ошибку совершил Ууламетс. А  Петр  не  мог  этого
понять. Петру ничего не оставалось, как только отпустить его через минуту,
несчастного и обеспокоенного: ему не нужно было напрягать свой слух, чтобы
хорошо понять это.
     Он заметил, обращаясь к Петру и стараясь говорить как можно  понятней
и разумней:
     - Я хочу, чтобы все наши труды не пропали  даром,  я  хочу  сохранить
все, сделанное нами.
     - Да и так все идет хорошо. Ведь ты нашел меня, разве не  так?  А  я,
как видишь, даже не сломал шею. Все, что так или иначе  пугало  тебя,  уже
прошло. А если этот старый змей вновь примется за свои трюки, мы сделаем с
ним то, что уже делали не раз.
     - Когда у нас появился банник и Ивешка пыталась узнать у него, где ты
находишься, то все, что он показал нам, были лишь ветки да колючки...
     - Ну и что, разве это не было правдой? Хотя и не нужно было  большого
дара пророчества, чтобы узнать это...
     Колючки, покрытые кровью...
     - Так он показал все, что нужно?
     Саша боялся отвечать ему. Сам по себе ответ ничего не означал, и  его
можно было тут же изменить, как только он подумал о нем.
     - Все, что связано с будущим, очень изменчиво, - тихо заговорил он. -
Ведь все, что мы делаем, приводит к изменениям во многом из того, что  еще
не случилось. Вот почему банники не любят колдунов.
     - Ивешка говорила об этом. По крайней мере, последний из них очень не
любил Ууламетса, но мне все это не очень понятно. Итак, теперь у нас  есть
банник, окружающий нас лес затих, ты  видел  колючие  кусты  и  это  очень
обеспокоило и напугало тебя. Но все, что ты говоришь, не имеет  смысла,  и
ты сам знаешь об этом.
     Стояла полная тишина.
     Листья в остановившемся потоке...
     Ожидание продолжается...
     - Саша?
     - Я хочу, чтобы мы оказались как можно скорее дома, - ответил тот.
     - Но почему? Что не так?
     - Этого я не знаю. - Он повернул Петра  кругом  и  подтолкнул  его  в
сторону Волка. - Я буду чувствовать себя гораздо лучше, когда мы  окажемся
там.
     Петр бросил в его сторону  настороженный  взгляд,  затем  вскочил  на
спину коня и протянул Саше руку.



                                    9

     Только в сумерки они дошли до того места, откуда был уже  виден  дом.
Оба были уставшие,  в  грязной  разодранной  одежде,  которая  успела  уже
подсохнуть, особенно на их спинах, а Волк до того ослаб, что  им  пришлось
спешиться и вновь вести его рядом с собой. Но теперь перед их взором  была
и серая крыша, и забор, и сад, и их крыльцо: все было в полном  порядке  и
поджидало их. Петр не имел никакого желания расстраивать Ивешку во  второй
раз. Поэтому он открыл ворота, бросил Саше поводья, и, полный исполненного
долга, взбежал на крыльцо, выкрикивая:
     - Вешка! Я дома!
     Он открыл дверь в темный холодный дом.
     - Вешка? Где же ты?
     Саша поднимался вслед за ним, тяжело ступая по доскам.
     - Ее здесь нет, - сказал Петр в раздумье. - Черт побери!  Теперь  она
отправилась на поиски! - Но когда он вспомнил  про  лошадь  и  про  ссору,
произошедшую всего лишь вчерашним утром, то изменил свое мнение.
     - Она, может быть, просто в бане, - едва слышно проговорил Саша и  со
всех ног бросился назад во двор. Его голос удалялся,  и  в  нем  слышалось
отчаяние: - Волк, а ну убирайся отсюда!
     Черт с ним, с этим садом, подумал  Петр,  оглядывая  полутемную,  без
признаков готового ужина, кухню. Он распахнул пошире оконные ставни, чтобы
прибавить света, и распахнул дверь в их комнату, а когда открывал ставни и
там, то второпях зашиб о лавку голень.
     Ее книги на столе не было.
     Он заглянул в стенной шкаф и обнаружил, что часть одежды отсутствует,
в том числе и ивешкины сапожки, в которых она обычно отправлялась  в  лес.
Он с такой силой захлопнул дверь шкафа, что доска отскочила от стены.
     - Вот черт! - сказал он, ударил по ней кулаком  и  в  самом  скверном
настроении отправился на кухню - посмотреть, что еще исчезло из дома. Это,
как он думал, может ему помочь  сообразить,  как  долго  она  намеревалась
тешить свое самолюбие на этот раз.
     Он обнаружил несколько пустых  мест  на  полках,  где  обычно  стояли
специи и соль, когда на крыльце появился Саша и прямо оттуда сказал, что в
бане ее нет, как нет и никаких признаков банника.
     - Сейчас не до банника, - сказал Петр. - Она вновь ушла.  Как  только
она начинает злиться, так тут же уходит. - Он  вновь  водрузил  на  голову
шапку, но, вспомнив, что Ивешка всегда была  против  того,  чтобы  в  доме
ходили в головном уборе, тут же снял ее, будто это могло чем-то помочь.  -
На этот раз она взяла с собой и  свою  книгу.  Черт  бы  ее  побрал.  -  И
добавил, видимо почувствовав угрызения свести: - Хотя, по совести  говоря,
я не могу обвинять ее.
     - Мне не нравится все это.
     - Да, мне тоже не нравится, но ведь это происходит уже  не  в  первый
раз, согласись? - Он махнул рукой по направлению к  двери,  имея  в  виду,
разумеется прежде всего, лес. - Она лучше чувствует себя  среди  деревьев,
чем среди людей. Люди - они всегда беспокоят ее. Я собираюсь  поужинать  и
отправиться в баню. Она вернется. Ведь это не моя вина, что я  заблудился,
и ее вины нет в том, что она так поступает, верно?
     - Я не думаю, что на этот раз она отправилась в лес  именно  по  этой
причине. Нет...
     - А я думаю, что по этой. Я не вижу никакой другой причины. Она  ведь
очень  часто  поступала  подобным  образом.  Давай  зажжем   здесь   свет,
поужинаем, сходим в баню. Малыш? Малыш, где ты?
     Малыш тут же появился около его колен, и начал тянуть его за ногу,  и
можно было подумать, что он был сильно огорчен отсутствием ужина.
     - Отправляйся на ее поиски, Малыш. Постарайся вернуть ее  сюда,  если
хочешь получить свой ужин. Или тебе придется  довольствоваться  лишь  моей
стряпней.
     Малыш опустился на все четыре лапы и обошел комнату, явно находясь не
в духе и как бы принимая все заботы на себя.
     - Мне решительно не нравится это, - проговорил Саша, разговаривая сам
с собой. Он бросил и шапку и кафтан на кухонную лавку и начал приводить  в
порядок  книги  и  все  остальное,  лежавшее  на  краю  стола,  все,   что
сохранилось после падения полки.
     - Ладно, черт возьми, мне это тоже не нравится! Но разве у  нас  есть
какой-нибудь выход? - Петр подошел к печке,  поворошил  золу  и  подбросил
растопку в тлеющие угли. Пламя  тут  же  взметнулось,  озаряя  все  вокруг
желтоватым светом. Затем он запалил соломину,  отошел  от  печки  и  зажег
масляную лампу. Ее свет разбросал вокруг них,  по  потолку  и  по  стенам,
гигантские тени, которые вызвали у Саши особенно мрачные мысли.
     - Она не оставила никакой записки? - спросил он  у  Петра.  -  На  ее
столе не было ничего? Ни бумаги, ни...
     - Нет, -  ответил  тот.  Упоминание  о  таком  важном  предмете,  как
оставленная записка, в сущности о  клочке  бумаги  с  нанесенными  на  ней
жизненно важными, имеющими тайный смысл, знаками, особенно расстроило его.
Он сунул руки в карманы кафтана, сжал челюсти и задумался о затихшем  лесе
и об оборотне, имевшем поразительное сходство с Ууламетсом. - Я  не  знаю,
почему она должна бы  беспокоиться.  Разве  бы  она  ушла,  если  понимала
важность происходящего? Черт возьми, Саша, ты  точно  знаешь,  в  чем  тут
дело. Она просто злиться, и вот теперь отправилась поговорить с деревьями,
или сделать  еще  что-то  в  этом  роде.  Я  не  думаю,  что  нам  следует
беспокоиться по этому поводу.
     Саша быстро провел рукой по волосам, отложил свои  книги,  подошел  к
подвалу и поднял крышку.
     - Но не может же она прятаться там, помилуй Бог, - сказал Петр, теряя
выдержку. Он был смущен, несмотря на то, что Саша был их самый  близкий  и
единственный друг, посвященный во все их семейные неурядицы.  Он  понимал,
что должен прекратить  этот  разговор,  защищая  Ивешку  перед  мальчиком,
рассудительность которого была во много раз больше, чем ее. Он  знал,  что
Саша закончит  тем,  что  неизбежно  повторит  ему  в  очередной  раз  уже
известные вещи о том, что следует просто понять ее, что  ей  нужно  время,
чтобы свыкнуться с  новой  жизнью,  и  иногда  побыть  наедине  со  своими
мыслями...
     - Сейчас там, куда она отправилась, не очень-то безопасно, - произнес
Саша, опускаясь на первую ступеньку подвала.
     Петр  слегка  передернул  плечами,  расстроенный  этими   торопливыми
поисками вслепую в самых темных местах, будто на самом деле вот-вот  могло
случиться что-то зловещее.
     - И ты и я, мы оба знаем это, но ведь она к тому же колдунья, не  так
ли? И какого черта тебе понадобилось в этом подвале? - У  Петра  появилось
ужасное  воображение,  что  Саша  знал,  без  всяких  сомнений,  что   все
происшедшее с этой  девушкой,  которая  одним  желанием  могла  остановить
челов