м
удачное сравнение".
     "Нет, если быть точным, именно как кувшин", -  поправился  он.  После
этого они некоторое время молчали.
     После паузы он заговорил снова: "Я думаю, что после  смерти  Ууламетс
обнаружил такое множество сомнений, так много, что он перестал думать так,
как прежде..."
     И после следующей:  "Все,  что  я  хотел  бы  сказать  Черневогу,  не
развеселит его. Он просто был обманут, если только не врал нам все время".
     Петр спросил его тогда, расстроенный всем этим разговором: "Врал  нам
насчет Драги? Он бы не должен. Если бы он был с ней заодно,  он  бы  давно
передал нас ей. Он мог сделать это той самой ночью, в сгоревшем доме..."
     "Не обязательно", - возразил Саша, и продолжил: "Я сильнее,  чем  это
может показаться. Я знаю себе цену".
     Но так или иначе, в тот момент  это  не  утешило  Петра.  "Ты  хочешь
сказать, что так же силен, как и он?" - спросил Петр.
     И тогда Саша сказал ему очень мягким и очень слабым голосом: "То, что
происходит с Черневогом, имеет своим корнем сомнения. То,  что  происходит
со мной - уверенность. Я знаю вполне определенные вещи,  и  я  знаю,  чего
именно я хочу. Вот почему я не откажусь от своего сердца, вот почему я  не
могу расстаться с ним. Вот чего именно  захочет  он,  и  чего  никогда  не
сделаю я".
     И тогда Петр спросил, очень осторожно, опасаясь, что  Черневог  может
подслушивать: "Можешь ли ты захотеть, чтобы я был свободен?"
     И Саша ответил ему так же осторожно: "Я не могу решиться на  это.  Ты
находишься под его защитой. А это весьма нешуточное дело".
     Это очень расстроило Петра. И он до сих пор не  мог  прийти  в  себя.
"Черт побери? Так, значит, у  меня  нет  выхода?"  -  подумал  он.  Он  не
собирался жить вместе с этим. Он не собирался позволять, чтобы Змей всякий
раз укладывал его спать, когда ему было удобно.  И  что  подумает  Ивешка,
когда встретиться со мной? Ведь все, до чего она  дотронется,  будет  лишь
всего-навсего Кави Черневог... Может быть, она уже  так  и  думает,  может
быть, она думает, что мы уже на его стороне, что мы уже всего-навсего лишь
его созданья...
     А разве не так? Разве не так все складывается сейчас? Мы сражаемся на
его стороне, мы поддерживаем его жизнь, мы в  точности  следуем  всем  его
желаниям, и Ивешка сейчас такой же наш враг, как и Драга.
     Ведь мне не следовало ехать на поиски Саши. Я должен был  бы  оказать
сопротивление на этот раз.  Черневог  использовал  меня  именно  так,  как
когда-то предупреждал. Саша сейчас уселся играть с  ним  в  эту  проклятую
игру, и в любой момент Змей готов подменить кости, я просто уверен в этом.
Я хорошо изучил его скользкое сердце. Он  не  с  нами...  он  не  то,  чем
прикидывается, и он знает лишь одно: как подчинить нас  себе,  ему  просто
нужна компания и ему нужны мы...
     Боже мой, ему нужна компания, он хочет держать нас с Сашей при  себе,
обоих вместе, а это означает, черт побери, владеть нами, вплоть до  нашего
последнего  дыхания...  Но  только  все-таки  он  не  Саша,  он   не   тот
добросердечный конюх из "Петушка".
     Он вновь почувствовал на своем лице прикосновение  холодных  крыльев.
На этот раз он отчетливо смог разглядеть крылатую тень, уносившуюся  прочь
от него: у нее были широкие, очень широкие светлые крылья...
     Сова, догадался он.
     А сзади костра он разглядел темную тень со  светящимися  глазами,  за
которой последовали сменяющие друг друга картины.
     Сначала это были оскалившиеся волки...
     Среди них он смог разглядеть лицо Ивешки, холодное и спокойное...
     Он тут же выхватил меч и вскочил на  ноги,  в  то  время  как  лошади
захрапели и начали дергать свою привязь.
     И вновь появилось лицо. Теперь это было лицо Драги...
     Он почувствовал как сердце рванулось с такой силой, что  он  едва  не
задохнулся.
     - Петр! - услышал он сашин крик,  как  далекий  и  слабый  голос.  Он
перевел дыханье и услышал многоголосый  вихрь,  закруживший  его,  зовущий
его...
     Среди множества голосов он услышал и ивешкин: "Петр, Петр,  ты  нужен
мне, Господи, как ты нужен мне..."
     Тогда  банник  повел   себя   по-иному.   Петр   почувствовал   боль,
почувствовал, как сердце Змея забилось в дикой панике. Банник  сорвался  с
того места, где он был, и неожиданно вырос прямо перед ним, лицом к  лицу.
Его дикие глаза светились, руки с ногтями в виде когтей тянулись к нему, и
щелкали острые, словно у крысы, зубы...
     Он ударил  его,  вырываясь  прочь  из  хватавших  его  когтей,  слыша
пронзительный крик Ивешки, и желая только одного:  чтобы  банник  отпустил
его.
     Громыхнул гром. Недалеко от него загорелось дерево, в которое ударила
молния.
     В какой-то момент он не мог слышать и видеть ничего, кроме  очертаний
встающего на дыбы Волка. И единственная мысль мелькнула у него: "Моя жена,
черт побери! Ивешка делает это!"
     "Черт  побери,  ведь  она  единственная  наша  надежда,  единственная
надежда..."
     И он побежал, ослепленный, в направлении этой  черной  тени,  которую
все еще хранили его глаза, и  обрезал  мечом  привязь  с  которой  норовил
сорваться Волк.
     Он выронил меч: теперь ему были нужны обе руки, чтобы удержать Волка.
Он намотал веревку на руку, подтянулся,  чтобы  ухватить  свободной  рукой
Волка за гриву  и,  подбросив  себя  вверх,  в  том  направлении,  где  на
мгновенье застыл Волк, оказался на его спине.
     Он мало что мог разглядеть  все  еще  слезившимися  глазами,  поэтому
пониже пригнулся к шее лошади, когда почувствовал, как ветки задевают его,
и дальше надеялся только на то, чтобы, дай Бог, Волк не оказался бы  таким
же слепым, как и он.
     Он знал, где она была. Волк мчался в этом  направлении.  Петр  слышал
голос Ивешки, он знал, что она попала в беду и изо всех  сил  молил  Бога,
чтобы у него в руках оказался меч, хотя руки у него были и так заняты,  и,
придерживая Волка ногами, он мчался сквозь темный, покрытый  туманом  лес,
уговаривая свою жену:
     "Черт побери, Ивешка, прекрати это, лучше выслушай меня, ты слышишь?"



                                    28

     - Петр! - закричал Саша. - Петр!
     Небо с треском раскололось. Среди деревьев  с  воем  пронесся  ветер,
осыпая  их  сверху  листьями.  Черневог  схватил  Сашу  за  руку,  пытаясь
остановить его, задержать, он не мог обойтись без его головы...
     - У тебя нет выбора! - завопил он. - У тебя больше  нет  времени  для
колебаний, парень! Решай, к кому ты присоединишься,  ко  мне,  или  вот  к
этому! Ведь если он отдаст мое сердце в ее руки, ни у кого из  нас  вообще
не будет выбора! Помоги мне!
     Саша повернулся на одной ноге и, вырвавшись от него, бросился  сквозь
освещенные светом молний сумерки прямо к оставшейся  лошади.  Черневог  же
пожелал "нет"...
     Саша  остановился  и  обернулся.  Все  звуки   слились   в   сплошной
нечленораздельный хаос, обступивший их со всех  сторон,  в  котором  почти
потонуло ржанье рвущейся на свободу лошади... Саша послал желанье в ответ,
сопротивляясь его попыткам убедить себя...
     Хаос  и  волшебство  переплелись  в  лесной  тьме...  Дикие,   словно
вырвавшиеся на свободу желанья взмывали  вокруг,  образуя  почти  ощутимые
стены...
     Они хотели лишь его...
     - Господи! - воскликнул Черневог, когда что-то белое легко опустилось
ему на лицо, хлопая по нему ледяными крыльями. Саша подхватил лежавший  на
земле меч и сделал знак Черневогу.
     - Иди же, помоги мне! Ради Бога, помоги мне!
     - Мы уже ничего не  сможем  сделать!  -  закричал  Черневог.  -  Черт
возьми, он отдал Драге все, что она хотела, и теперь колдовство не поможет
мне! Будь со мной, парень, присоединись ко мне, или я присоединюсь к  ней,
и тогда, где окажешься ты, где тогда мы будем искать наши надежды?
     Саша чуть  прищурился  от  сильного  ветра,  прикрыл  глаза  рукой  и
закричал:
     - Я отправляюсь вслед за ним! А ты можешь  делать  все,  что  хочешь,
Черневог!
     Раздался новый раскат грома. Совсем рядом треснуло дерево, и  горящие
обломки разлетелись по ветру. Лошадь вставала на дыбы, и ветки, к  которым
она была привязана, трещали. Саша ухватился за ветку и разрубил привязь.
     Черневог хотел, чтобы молнии падали где-нибудь еще, в  другом  месте.
Он хотел, чтобы Саша выслушал его. Он потерял уверенность во всем:  теперь
он не знал, что именно разбудило его, как  не  знал  и  того,  что  именно
привело  его  сюда.  Драга  изменила  привычные  формы  его   собственного
волшебства, Драга использовала его...
     - Идем! - закричал Саша, желая, чтобы он сделал это.
     Но в этот момент рваная тень будто из воздуха  выросла  между  ним  и
Сашей, лицом к лицу с Черневогом, загораживая его  вытянутыми  руками.  Он
хотел помочь, но тень хотела его, и этой тенью был он сам.
     Он вспомнил ту ночь, когда пытался с помощью волшебства сделать  себя
свободным...
     То давнее  желание  не  закончилось,  его  лишь  порвала  и  исказила
Драга...
     - Черневог!
     - Все в порядке! - крикнул он Саше, взмахнул  рукой  и  смахнул  этот
обрывок безумных воспоминаний...


     Тень, этот обрывок прошлого, исчез. Но Сова все еще  оставалась  там.
Она  плавно  скользила  белым  призраком  среди  бушевавшей  стихии,  пока
Черневог бежал к Саше. Саше же ухватился за гриву лошади,  пожелал,  чтобы
она стояла на месте как можно дольше, и медленно забрался на ее спину.  Он
разворачивал ее из стороны в сторону, натягивая поводья, пока Черневог  не
добежал до него... желая остановить его, желая сесть рядом с ним... но все
это хотело, как казалось Саше, то самое  Нечто,  которое  все  время  было
рядом с ним.
     Нечто хотело  растолочь  в  порошок  Драгу...  оно  видело  молнии  и
всадника на черном коне...
     Нечто ухватилось за его протянутую  руку,  взобралось  сзади  него  и
уселось верхом, как только Хозяюшка начала свой бег, и ухватилось за него,
когда лошадь вдребезги разбила попавшее ей под  ногу  сгнившее  дерево,  а
затем преодолела холм едва ли не за дюжину длинных прыжков.
     Саша изо всех сил хотел догнать  Петра,  пока  еще  было  не  поздно.
Черневог предложил ему помощь. А что теперь  он  поднял  на  лошадь  сзади
себя, и что именно сейчас вцепилось в его спину он не мог даже представить
себе.


     Молнии с треском рассыпались по лесу, будто на мгновенье погружая его
в море яркого белого света. Огромная ветка  упала  на  землю  прямо  перед
ними. Волк плавно перемахнул через нее и продолжал свой бег вдоль оврага и
дальше, по откосу, проскочив прямо между двух  близко  растущих  деревьев,
одно из которых Петр задел ногой.
     Он чувствовал, что его влекло желанье Ивешки. Он  всей  душой  верил,
что это именно так: ведь это  ее  беспокойный  голос  выделялся  из  всего
многоголосья, стоявшего у него в ушах.
     Молния выхватила из тьмы гребень откоса, и в  следующую  минуту  Волк
уже спускался вниз по склону, широким прыжком миновал мелкий ручей и вновь
поднимался вверх. Молния ударила где-то сзади него,  освещая  кусты  между
деревьев. Волк промчался прямо сквозь них, под  самыми  ветками,  так  что
Петр ухватился за его гриву, не выпуская поводьев из рук, и пригнулся  как
можно ниже, пока ветки не пронеслись над ним, хлопнув его по спине.
     Он отчетливо слышал сквозь  треск  ломающихся  кустов  волчий  вой  и
чувствовал, каким тяжелым  шагом  бежал  теперь  Волк.  Впереди,  в  свете
молний, уже мелькала широкая поляна,  а  за  ней,  сквозь  редкую  полоску
деревьев, виднелся холм.
     Все тем же тяжелым шагом они въехали на  это  открытое  пространство,
оказавшись теперь прямо под открытым  небом,  где  то  и  дело  вспыхивали
молнии, и тут Волк, чуть скользя на влажной земле, неожиданно прижал уши и
остановился, покачиваясь, будто что-то невидимое удерживало его.
     Ветер донес до них медвежий рев, и как только Волк  повернулся,  Петр
заметил  движущуюся  тень  в  том  самом  месте,  где  кончались  деревья.
Последовал раскат грома, а Волк продолжал медленно  поворачиваться,  учуяв
зверя, теперь это уже не вызывало сомнений.  Петр  слегка  ударил  его,  в
надежде заставить  двигаться  вперед,  но  тот  только  вздрогнул,  сделал
несколько коротких шагов и повернул назад.
     А прямо перед Петром стояла Ивешка, глядя на него снизу вверх.
     Она произнесла чуть удивленно:
     - Петр? - Но ему показалось, что в его голове одновременно прозвучала
едва ли не дюжина голосов. - Петр, слезай с коня и подойди,  ты  понимаешь
меня?
     Разумеется, он хотел соскочить с коня. Он  хотел  спуститься  вниз  и
подойти к ней, если бы не та холодная пустота, обволакивающая его  сердце,
которая шептала:
     "Дурак, зачем ты веришь в благосклонность".
     "Не верь тому, чего хоть раз коснулись руки Драги".
     Ему казалось, что молнии, вспыхивающие прямо над его головой, бросают
ее из света в ночь.
     - Ивешка, если  ты  смогла  сделать  все  это,  так  теперь  попробуй
остановить, - сказал он.
     Пустота становилась все  холоднее,  и,  казалось,  что  теперь  холод
пронизал все его кости. Он не верил этому сердцу, и, неожиданно оказавшись
рядом с Ивешкой, перестал верить даже  себе:  ему  не  понравилась  ни  ее
холодность, ни тот взгляд, которым она встретила его.
     Он вдруг испугался того, о чем может попросить спрятанное внутри него
чужое сердце, или заставит сделать, и стал разворачивать Волка назад.
     За своей спиной он  слышал  призывный  рев  медведя  и  голос,  очень
похожий на ивешкин:
     - Дорогой зять, никто не причинит тебе здесь вреда. Слезай, слезай  с
коня.


     Хозяюшка бежала теперь не так  быстро,  нагруженная  двумя  седоками,
хотя с успехом преодолела и кусты и обломки веток, наваленные бурей  прямо
на их пути. Ее поддерживали колдовские желания, и они же удерживали  обоих
всадников на ее спине: Саша желал из всех сил, чтобы она сделала все,  что
могла. У него было  такое  чувство,  что  Петр  просто-напросто  исчез  из
окружающего мира, и не было ни единого намека  на  то,  где  он  мог  быть
сейчас. Ясно было лишь направление, в  котором  он  поскакал,  всего  лишь
какой-то миг назад.
     "Только ничему не верь!" - пожелал ему Саша. "Не верь и не надейся на
Ивешку, сейчас она ненадежна".
     Черневог пытался объяснить ему, что  ее  сердце  сейчас  находится  у
волков, а волки принадлежат Драге. Они разорвут его на куски,  и  оно  уже
никогда не сможет вновь стать целым...
     Хозяюшка бросалась из стороны в сторону и скользила по  сырой  земле,
едва не падая. Саша ухватился за ее шею, когда она выпрямилась, и  пожелал
ей новых сил.
     В  свете  молний  что-то  блеснуло  на  их  пути,  что-то  черное   и
движущееся. Оно вращалось, поднимаясь все выше и выше.
     - Ну, ну, - сказало существо, все  поднимаясь  и  поднимаясь  над  их
головами. Очередная молния осветила огромную блестящую голову и светящиеся
зубы. - Мой старый хозяин и мой молодой враг. Куда  это  мы  направляемся,
м-м-м?
     - Вперед! - во весь голос закричал Черневог, и лошадь,  оттолкнувшись
задними ногами, понеслась из всех сил. Гвиур вытянулся  прямо  поперек  ее
пути. Она перескочила через него, а Саша, вновь  ухватившись  за  ее  шею,
открыл рот, чтобы поглубже вдохнуть. Черневог обеими руками вцепился в его
кафтан. В следующий же момент, как только Хозяюшка перешла на свой широкий
шаг, их обоих дернуло назад, но благодаря удаче или желанию они все же  не
свалились.


     - Слезай, - сказала Драга, и  сердце  Черневога  сжалось  при  звуках
этого голоса, приговаривая: "Нет, нет, ничему не верь".
     Тогда из многоголосого хаоса до него вновь донесся голос Ивешки:
     - Петр, все в порядке.
     Он посмотрел в том направлении, откуда прозвучал этот голос,  готовый
прислушаться к нему, почти моментально забыв, почему  он  оказался  здесь,
если не по желанию Ивешки.
     Но тут из тени деревьев показались  волки.  Они  выскользнули  словно
тени и теперь теснились у ее ног.
     - Черта с два здесь все в порядке, - сказа он, в то  время  как  Волк
порывался повернуть назад, но  лишь  беспокойно  вздрагивал,  удерживаемый
силой желаний. - Разве ты не заметила, жена, что это  не  собаки?  Ты,  не
сказав ни слова, убежала из дома, и я только от твоего старого врага узнал
о том, что ты ждешь ребенка...
     - Петр. - Она протянула к нему руки.
     Он с силой ударил коня, но тот даже не двинулся.
     - Петр.  -  Волки  продолжали  кружить  возле  нее,  как  только  она
направилась в его сторону, а Волк выразил свой протест слабым безрадостным
ржаньем. Она взглянула на Петра, и сердце Черневога превратилось в лед.  -
Я могу освободить тебя, - сказала она, но  ее  голос  сливался  с  волчьим
воем, и волчьи глаза смотрели на него с земли. - Петр.
     Сердце Черневога вздрогнуло как от боли, когда она тронула рукой  его
колено и сказала:
     - Петр, слезай вниз. - А эхо ее голоса продолжало кружить над ним.
     Он чуть сдвинулся и взглянул вниз на волчьи  морды,  уставившиеся  на
него, взглянул в глаза Ивешке, стараясь не обращать внимания на хор воющих
голосов: лишь ее одну он  хотел  отыскать.  Он  взял  ее  руку  и  сказал,
чувствуя как дрожит сердце Черневога:
     - Ивешка, почему бы тебе вместо этого не забраться сюда,  ко  мне?  И
почему бы нам не отправиться домой? Ведь ты как раз этого  и  хочешь,  или
нет?
     Она колебалась, ее губы раскрылись,  в  глазах  поблескивали  вспышки
молний. Казалось, она потеряла дар речи.
     А он продолжал:
     - Мне ужасно жаль твой сад. Бог свидетель, сорняки теперь выросли там
по колено.
     Он  заметил  по  крайней  мере  слабое  движенье  ее  глаз.  Но   она
по-прежнему хотела, чтобы он спустился вниз.  Она  хотела,  чтобы  он  был
внизу...
     - А если я спущусь, ты выполнишь мое  желание,  Ивешка?  Только  одно
желание?
     - Какое?
     Он глубоко вздохнул и  спрыгнул  на  землю,  оказавшись  прямо  среди
волков.
     - Ты сама знаешь, какое, - сказал он.  Он  хотел  ее  сердце,  и  был
уверен, что она читала его мысли, а если она не догадывалась об  этом,  то
тогда она не имела представлений вообще ни о чем.
     - Не проси меня об этом! - закричала она, а затем еще: - Мама! Нет!
     Он оглянулся в тот же момент, как только  Волк  метнулся  в  сторону,
натягивая поводья, которые он все еще не выпускал из рук. Он протянул одну
руку, удерживая Ивешку, а вторую в этот момент так дернуло, что он едва не
задохнулся от боли.
     Он слышал, как Саша что-то кричал во весь голос, а может  быть,  этот
звук застыл лишь в его сознании. Он не выпускал повод, а Волк вертелся  на
месте, становясь на дыбы, увлекая вверх  за  собой  и  его  и  Ивешку.  Но
прежде, чем Волк опустился, он задел Петра своим коленом и едва  не  вышиб
из него дух.
     Ивешка пожелала что-то в этот момент. Молнии с треском разорвались  в
небе, ослепляя Петра. Волк рванулся, вырвал повод и отшвырнул их на землю,
прямо в гущу волков.


     Хозяюшка   выбралась   на   поляну,   оказавшись   в    самой    гуще
происходящего... "Беги!", - тут же пожелал в  ее  сторону  Саша.  Черневог
почувствовал, как сила этого желания пробрала его едва ли не до костей,  а
кобыла едва ли не стрелой понеслась между стаей  волков  и  приближающимся
медведем.
     Но Драга уже знала, что он был здесь. Она обратила все свое  внимание
в его сторону, и Хозяюшка испуганно  остановилась.  Он  почувствовал,  как
молнии сбираются прямо над его головой  и  дико  закричал,  разжимая  свои
руки:
     - Саша, сделай что-нибудь! - В тот же миг он соскользнул с  лошади  и
оказался посреди стаи волков, и, увидев подступавшего к нему  медведя,  он
пожелал смерти Драге...
     Саша повернул назад, делая попытку хоть как-то позаботиться о нем.
     То же самое сделали и волки.
     "Останови Ивешку!" -  пожелал  Саше  Черневог,  и  обратил  все  свои
желания на Бродячего. Сейчас он желал всей силы Гвиура и призывал в помощь
речной холод и м