свой пояс, поднял задвижку и открыл дверь.
     И в то же мгновенье, что-то огромное,  похожее  на  собаку,  с  диким
рычаньем бросилось на них.
     - Боже мой! - закричал Петр.
     Он так быстро захлопнул дверь, что страшилище ударилось со всей силой
об нее, издавая громкий лай и толкая дверь снаружи,  в  то  время  как  он
толкал ее изнутри. Саша бросился к двери. Теперь они вдвоем удерживали ее,
а она содрогалась под ударами когтей. Еще до них доносился злобный хриплый
лай.
     - Что это  за  чудище?  -  едва  взвизгивая  спросил  Петр,  стараясь
опустить еще один засов, чтобы противостоять сыпавшимся на дверь ударам. -
Что это за исчадие ада?
     Наконец засов встал на свое место, и  они  услышали  стук  когтей  на
крыльце: неизвестное существо спустилось вниз.
     В следующий момент новый удар был  нанесен  в  окно  и  сопровождался
скрежетом когтей о ставень. От такой  неожиданной  атаки  запоры  на  окне
затрещали и едва не выскочили.
     - Боже мой, - только и мог произнести Петр. Его колени дрожали, но он
старался не показывать страха. Он встал  подальше  от  двери,  чтобы  было
удобнее управляться с мечом, который он теперь держал в руке. Так он стоял
и прислушивался к происходящему вокруг дома. Тем временем, атаки  на  окно
прекратились, и скрежет когтей вновь послышался на крыльце.
     Опять посыпались удары.  Зверь  царапал  дверь  когтями  и  лаял  как
собака.
     - Это наверняка "маленький старичок", - прошептал Саша.
     - Какой же это человек, черт возьми! Это проклятая черная собака!
     - Это не собака. Это не собака, Петр. Это существо знает, что кое-что
украли в этом доме...
     Петр слышал звуки скребущихся о дерево когтей. Возможно, что это  был
всего-навсего глупый обман, вызванный их поспешными  сборами  в  дорогу  и
окружающей темнотой, из-за чего им  это  существо  и  показалось  особенно
страшным: темная густая шерсть и огромные черные зубы. Он  даже  попытался
представить себе, как обычно выглядит собак, какая у  нее  пасть  и  какой
звук она издает, если щелкает зубами.
     Вновь последовал удар в дверь. Он был так силен, что затрещал засов.
     Затем раздались шаги тяжелых лап. Петр почувствовал,  что  его  рука,
сжимавшая меч, была мокрой от пота.
     И  в  этот  момент  он  услышал,  какое-то  новое  движенье,  но  оно
происходило внизу, под самым полом.
     - Мы должны вернуть все, что мы взяли, - прошептал Саша.
     - Но ведь это же просто-напросто  собака!  Ну,  послушай  меня,  ради
Бога!
     - Это не собака... - Саша расстегнул кафтан и вновь  повесил  его  на
прежнее место, на колышек около двери. Он протянул к  Петру  руку.  -  Ну,
пожалуйста.
     И теперь тот почувствовал себя полным дураком. Ведь если бы он не был
так слаб от раны, то немедленно распахнул бы дверь  и  отрубил  бы  голову
этому бесовскому созданью.
     Если оно было там лишь одно.
     Послышалось свистящее шипенье  и  треск  двери,  а  в  следующий  миг
раздался пронзительный кошачий визг.
     Петр вздрогнул.
     - Петр!
     Тогда он сбросил одеяло с плеча, и Саша бросился со всех  ног,  чтобы
развязать веревку и положить все на прежнее место.
     Удары и скрежет когтей о дверь не прекращались.
     - Вот видишь, твоя уловка ничем не помогла, -  сказал  Петр.  -  Черт
побери, малый, а ведь оно таки не прислушалось к твоим бабушкиным сказкам.
     - Не нужно насмехаться, Петр, пожалуйста! Сейчас не время шутить...
     - Клянусь тебе, что "маленький старичок" в "Петушке"  мне  понравился
гораздо больше. Очень приятная кошечка. Целыми днями чистит уши  и  вообще
прилично себя ведет. Но этот... Боже мой!
     Очередной удар когтями в дверь был нанесен  с  такой  силой,  что  от
неожиданности Петр чуть не упал, и даже подогнул  колени,  а  из  дверного
косяка полетели щепки.
     А под полом, на том самом  месте,  где  он  стоял,  раздался  тяжелый
глухой удар.
     Петр  продолжал  держаться  на  ногах,  но  чувствовал,  как  у  него
останавливается дыхание и он погружается в ночной кошмар, из которого  нет
хода назад, и что многие вещи просто потеряли смысл с  тех  пор,  как  они
вошли в этот дом, и что вполне может случиться так, что вряд ли вновь  все
встанет на свои места.
     У него не было никакого  желания  быть  убитым  этим  привидением,  в
которое он решительно отказывался верить.
     - Я вижу, сегодня неудачная ночь? - спросил он Сашу.  -  Но  попробуй
все-таки пожелать, чтобы это существо исчезло отсюда. Ведь это как раз  по
твоей части?
     - Спрячь свой меч, - сказал Саша  в  ответ.  -  Это  раздражает  его.
Убери, пожалуйста, прошу тебя.
     Мальчик был очень серьезен. Но достаточно серьезным было и  существо,
поджидавшее их на крыльце. И Петра охватило странное, отдающее смертельным
ужасом подозрение, что этой ночью, прямо сейчас, все, в чем он  сомневался
чего не знал наверняка, оказалось самым настоящим и реальным.
     - Спрячь его! - не унимался Саша.
     Он убрал меч в ножны и вновь вернулся  в  середину  комнаты,  пожимая
плечами и слегка важничая, но, тем не  менее,  с  опасением  поглядывая  в
сторону двери.
     Однако за ней стояла полная тишина.
     Он так же мало верил в сашины  умозаключения,  как  и  в  собственное
желание проверить, что же все-таки находилось под полом.
     Саша же немедленно схватил кувшин с  водкой,  стоявший  на  столе,  и
выдернул затычку, на что Петр очень живо среагировал.
     Но мальчик лишь капнул несколько раз на пол, чтобы жидкость затекла в
щели между досками.
     - Не хватало, чтобы ты еще напоил его, - сказал Петр. - Разве мало  у
нас было неприятностей?
     Саша пристально посмотрел на Петра, но однако, несмотря на  волнение,
все же закончил весь ритуал умиротворения  духов.  Этот  мальчик,  столько
времени проводивший в конюшне, в этот момент был единственным, кто  ни  на
мгновенье не сомневался в правоте своих поступков.
     Петр тут же поднял вверх руки в знак примирения.
     - Прости меня, - сказал он. - И у  них  я  тоже  совершенно  искренне
прошу прощенья.
     За этим последовала тишина, изредка прерываемая скрипом половиц.
     Петр и Саша некоторое время молча переглядывались.
     Но было слышно лишь завывание ветра.
     - Я приготовлю чай, - сказал Саша. - Мне кажется, что это нам  сейчас
не повредит.
     Петр, однако, с большим удовольствием выпил бы  водки.  Но  почему-то
сейчас ему было стыдно признаться в этом, и он присел за стол,  уговаривая
самого себя, что дрожь и слабость в коленях и руках была  лишь  следствием
раны, да тех нескольких дней, проведенных в  холоде  и  голоде,  пока  они
пробирались через этот безжизненный лес.
     Тем не менее, он был рад тому, что мальчик суетился,  занявшись  хотя
бы таким простым делом, как заварка чая, что, возможно, отвлекало  его  от
размышлений о происходящем за дверью. Чай, в конце  концов,  давал  и  ему
возможность хоть как-то унять дрожь в руках, не говоря уже о том,  что  он
согревал.
     - Я думаю, что "он" успокоился, - сказал  Саша,  усаживаясь  за  стол
против Петра.
     - Какой такой "он"? - с наигранным удивлением спросил Петр.  -  Я  не
могу себе даже представить, какую живность может держать старик...
     Саша смотрел, насупив брови, и с  выражением  откровенного  огорчения
прикусил губу.
     Петр подумал, что этот взгляд вполне мог  означать  обвинение  его  в
глупости, которая выражалась прежде всего как раз в том, что он отрицал то
самое безрассудство, которое только что происходило на его глазах.  Но  от
внутреннего страха он не видел этого сколь-нибудь отчетливо, или не  успел
разобрать, что это могло быть на самом деле.
     Если  все  эти  ужасы  действительно  явились  перед  ним,  выйдя  из
бабушкиных сказок, и тут же набросились на него, лишь только  он  собрался
переступить порог, то в этом случае реальным должно было  бы  быть  и  все
остальное, о чем у него даже не было никакого желания вспоминать.
     Он уронил голову на сложенные руки и  подумал  о  том,  что  в  своих
странствиях они выбрали явно не ту дорогу.
     Но,  однако,  здесь  была  лодка.  И  хотя  он   не   имел   никакого
представления о том, как следует управлять ни маленькой, небольшой лодкой,
тем не менее, предполагал, что стоит только перерезать веревку и  сесть  в
нее, то даже такая большая и старая посудина приплывет  туда,  куда  надо.
Река - это самый безопасный путь, который должен привести их в  Киев.  Это
проще, чем идти вдоль берега,  где  на  каждом  шагу  их  могут  поджидать
созданья, напоминавшие то, которое только что бегало вокруг дома. Впрочем,
на реке могло произойти крушенье...
     Он не умел плавать, и, вполне возможно, что мальчик, тоже.
     Итак, все его мысли вновь возвращались к берегу, и он дал себе слово,
что если им удастся выбраться из этого  дома  без  сколь-нибудь  серьезных
происшествий, они должны немедленно отправляться прямо на юг  и  идти  как
можно осторожней.
     - Мы все-таки попытаемся еще раз, - сказал Петр. Саша же взглянул  на
него и с беспокойством прошептал:
     - Не забывай, что я говорил тебе: этот старик - колдун, и  он  ужасно
опасен.
     - Да, да. Скорее всего, так же, как и ты. Разве не это  я  слышал  во
все время нашего пути от Воджвода? - съязвил Петр.
     - Нет, я, конечно, не такой как он. - Саша  взъерошил  волосы.  -  Он
может возвращать назад умерших!
     - Но ведь я-то не умирал, черт побери!
     - Ты был уже холодный, Петр. Ты был холодный, как лед, твое лицо  уже
теряло все признаки жизни, и, в первую очередь, цвет...
     - Я просто замерз от долгого пути через этот лес, тем более почти три
дня без всякой пищи. - Он дотянулся  до  кувшина  с  водкой,  налил  почти
половину чашки и сделал несколько медленных глотков. Сейчас он не хотел ни
говорить, ни думать об этом, во всяком случае, не этой ночью.
     - Но ведь так было, Петр, - сказал Саша. - Почему ты  отворачиваешься
от правды?
     - Потому что все, о чем ты говоришь, сплошное безумие! - ответил тот.
     Во всяком случае, он больше ничего не мог сказать по этому поводу.
     Он допил водку и наполнил чашку в очередной раз.


     А Сашу не покидали грустные мысли о том, что Петр очень зол на  него.
Он продолжал думать об этом, когда тот, медленно  передвигаясь  на  пьяных
ногах, отправился спать.
     Его родственники очень  походили  на  Петра:  они  тоже  отказывались
верить в то, что над ним  тяготело  проклятье.  Но,  тем  не  менее,  косо
посматривали на него и часто хмурились при этом, если дела шли не так, как
им бы того хотелось.
     Петр,  разумеется,  не  поверил,  что  во  дворе  появилось  какое-то
странное существо, даже и тогда, когда оно едва не разделалось с  ним,  и,
конечно, он не верил ни в каких колдунов. Однако его хмурый взгляд говорил
Саше, что он еще поразмыслит  о  своих  убеждениях.  Возможно,  что  он  и
ошибался на этот раз, но признаться в этом он смог бы только тогда, когда,
как он  сам  не  раз  говорил  Саше,  найдет  здесь  хоть  одного,  самого
плохонького представителя этого племени.
     А возможно, что в этом и была его ошибка. Ведь избежать ошибки  очень
трудно, особенно в подобной ситуации. Перед  таким  волевым  и,  возможно,
обладающим сверхъестественной силой созданьем, как  Ууламетс,  собственные
сашины желания и  попытки  хоть  как-то  повлиять  на  их  будущую  судьбу
напоминали лишь тихий шепот, который едва ли звучал на фоне страшной бури,
и, разумеется, его никто не мог услышать. Но Саша был уверен,  что  те,  к
кому он обращался, были здесь, однако эта уверенность не могла  доставлять
ему полной радости, когда он находился в таком отвратительном месте.
     Но самым худшим был неотступный страх, что Ууламетс  знал  о  сашиных
тайных устремлениях. Это приглашение  на  ночную  прогулку  было  обращено
именно к нему, а не к Петру...
     А Петр в этот момент бессильно опустил  голову  на  руку,  как  будто
мужество и уверенность полностью покинули его.


     Прошло еще много времени, прежде чем  наконец-то  вернулся  Ууламетс.
Петр в конце концов уснул на одеялах около очага, подложив под  себя  меч.
Он выпил достаточно много, так  что  его  сон  сопровождался  храпеньем  и
тяжелыми вздохами.
     А Саша продолжал ждать, иногда проваливаясь  в  дремоту,  приходил  в
себя и всякий  раз  прислушивался,  не  раздавались  ли  на  крыльце  шаги
старика. И когда он наконец услышал шаги Ууламетса, постукивание  тяжелого
посоха и скрип дверной щеколды, то  бросился  к  порогу,  чтобы  снять  со
старика потертый кафтан.
     - А ты все еще не спишь, - сказал то, стараясь говорить полушепотом и
осторожно пристраивая у стены свой посох. - Я не собирался беспокоить тебя
в такой час.
     Вряд ли кто-нибудь смог врать такому человеку, как этот старик,  Саша
сам пришел к такому выводу. Он подошел к столу и налил Ууламетсу  полчашки
водки.
     - Мой приятель собирается уходить отсюда. Что-то ему  не  понравилось
здесь.
     Старик, слегка нахмурясь,  взял  чашку  и,  склонившись  над  столом,
медленно выпил.
     - Мне это не удивительно.
     - Мой приятель и я... - тут Саша сделал  паузу  и  поклонился.  -  Мы
хотим отправиться в Киев, хозяин. Мы хотим оставить вас.
     - И это после того, как сначала попытались ограбить мой дом...
     - Это было лишь одеяло да связка репы. Но больше ничего.
     - ...без всяких угрызений совести.
     - Мы понимали, что ничего не должны вам, мой господин. Ведь  в  конце
концов, мы не воры. Вот чего только мы не понимаем:  что  же  все-таки  вы
хотите от нас? И мы хотим, чтобы вы сказали нам об этом.
     - Ха. - Ууламетс выпил  еще,  вытер  свои  тощие  седые  усы  тыльной
стороной ладони. - Сказать тебе?
     Саша глубоко вздохнул и сложил ладони, чтобы кончики пальцев касались
друг друга, как это делают торговцы на ярмарках.
     - Но в дорогу нам нужна связка репы и одно одеяло. Неплохо бы  еще  и
связку вяленой рыбы, а если бы вы могли отвезти нас на лодке до Киева,  мы
были бы вам очень благодарны.
     Ууламетс пристально  смотрел  на  него,  неподвижными,  как  у  волка
глазами, а потом ухмыльнулся, так же весело и приятно, как, возможно,  это
мог седлать добрый домовой.
     - В Киев?
     - Да, господин, если вы можете. Если же нет...
     - Я не хочу.
     - Тогда нам потребуется одеяло, репа и рыба.  Ну,  еще  нужна  чистая
рубашка и подходящий кафтан  для  Петра.  Ведь  он  все-таки  не  простого
звания, он не может идти в таких лохмотьях.
     - Да, уж в этом я  уверен.  Человек  из  общества,  где  не  привыкли
утруждаться: там все легкое, и руки, и душа и еще более легкая мораль.
     - Но он не вор. Никто из нас не вор и никогда  им  не  был.  -  Голос
мальчика начал дрожать, и он очень боялся, что может все испортить.  -  Мы
собираемся заплатить за все, что возьмем, но дело в том, что вы не  хотите
брать  деньги.  Я  предложил  отработать  за  все  это  и  выполнил   свое
обязательство. Теперь мы должны бы быть в расчете. Чего же вам еще надо? -
Его  голос  сорвался,  а  подбородок  предательски  задрожал.  -  Если  вы
предложите сделать что-то еще, что на ваш взгляд уравняет наш счет, то  мы
готовы сделать все, что лежит в пределах здравого смысла.
     Ууламетс упорно не сводил с  мальчика  своего  волчьего  взгляда.  Он
сделал еще глоток, поставил чашку на стол и встал,  выпрямившись  во  весь
рост.
     - Предлагаешь сделку, а?
     - Только в обмен на те вещи, которые нам нужны, господин. Еще нам  бы
очень хотелось, чтобы вы доверяли нам и не устраивали никаких обманов.
     - А ты очень осторожный малый.
     - И не готовили нам никаких неожиданных случайностей.
     Ууламетс повернулся и сделал несколько шагов  в  сторону  очага,  где
спал Петр. Там он остановился и почесал затылок, взъерошив  седые  волосы,
словно раздумывая о чем-то, затем медленно повернулся и взглянул на Сашу.
     - Да, да. Очень умный  и  ловкий  малый,  -  сказал  Ууламетс,  опять
переходя на полушепот. - Предположим, что у меня есть виды на тебя.
     - Что? - спросил Саша.
     - У меня нужда в умном парне. И это  мне  может  понадобиться  завтра
ночью, если кое-что произойдет.
     - А что нужно делать?
     - Выкапывать корни. - При этом на  губах  старика  появилась  улыбка,
скорее напоминающая звериный оскал. - Но придется делать  и  кое-что  еще.
Возможно, что эта работа займет несколько ночей. Во всяком случае, пока  я
не найду то, что ищу.
     Он подумал, что наверное был дураком, раз собирался спросить согласия
у Петра, но все-таки вовремя вспомнил, что сказал бы Петр по этому поводу.
В то же время ему непременно хотелось знать, что же именно толкнуло его на
сделку с Ууламетсом.
     Что было сильнее: случай  получить  работу  или  тяга  к  колдовству,
которым несомненно обладал Ууламетс?
     - Вот и все, что я хочу от тебя, - сказал старик. - А когда я  получу
то, что хочу, ты можешь забирать свою репу, свою рыбу и два одеяла.  Когда
у меня хорошее настроение, я бываю щедрым.



                                    8

     Утро следующего дня началось с заготовки дров:  таково  было  желание
старика, который провел очередной день в сидении за столом, в то время как
бедный малый наколол, перетаскал и сложил дрова, обливаясь потом.
     Петр наблюдал за происходящим, не допуская  даже  мысли,  что  должен
подменить мальчика. Он выздоравливал, причем так быстро,  что  иногда  это
начинало его беспокоить, особенно если учесть, что ему наговорил мальчик о
месте, в котором они находились. Еще  вчера  рана  была  покрыта  засохшей
коркой, а сегодня утром струпья и короста сменились новой  розовой  кожей,
которая была еще очень  тонкой,  но  он  уже  подумывал  о  том,  что  при
необходимости вполне мог бы и пуститься бегом.
     Однако ему казалось  очень  опрометчивым  показывать  свое  состояние
старику.
     Поэтому он только лишь наблюдал за Сашей, как тот,  обливаясь  потом,
таскал дрова, сдирая кожу и натирая мозоли на руках.
     Он даже задремал прямо на  крыльце  под  слабыми  солнечными  лучами,
которые пробивались через кроны деревьев, и  сквозь  сон  прислушивался  к
звону топора и шорохам реки, оставаясь на крыльце все время,  пока  солнце
достаточно грело.
     По крайней мере, так он был все время рядом с мальчиком и в  какой-то
момент даже сказал самому себе, что теперь, когда он стал чувствовать себя
гораздо лучше, он сможет воспротивиться барским замашкам  этого  неуемного
старика или же просто-напросто приставить свой меч к его глотке и  заявить
ему о том, что они забирают его лодку, одеяла и все остальное,  что  может
понадобиться им в пути.
     Но всякий раз, когда его мысли завершали свой  круговорот,  он  вновь
возвращался к раздумьям о том, что его выздоровление проходило  невероятно
быстро,  а  за  этим  немедленно  следовали  воспоминания  о  том  ужасном
существе, которое поджидало их за  дверью  в  прошлую  ночь,  и,  в  таком
случае, было бы гораздо благоразумней как следует  еще  раз  обдумать  все
происходящее.
     Подобные  мысли  были  бы  слишком  утомительны  даже  для  здорового
человека.
     А Ууламетс, тем временем, сидел, погрузившись в свою  книгу,  а  Саша
потел и колол дрова, пока поленница не выросла выше его головы.
     После дров он занимался стиркой, для чего в котле  была  приготовлена
горячая вода. Отмочив  и  как  следует  прополоскав  одежду  в  котле,  он
развесил ее на ветках деревьев сушиться на солнце.
     Когда он покончил со стиркой, изрядно содравши  кожу  с  ладоней,  на
крыльце появился Ууламетс и сказал, что они могут постирать и свою одежду,
а пока она будет сохнуть, он даст им кое-что из своих запасов, и если  эти
вещи подойдут им, то они могут  даже  взять  их  себе.  Им  не  оставалось
ничего, как последовать его совету, и даже удалось еще и помыться  горячей
водой.
     - Боже мой, - пробормотал Петр. -  Смотри,  какое  радушие  с  самого
утра. Что это случило