ез всякого перехода первый раз заговорил о том,  что  Ууламетс  и
Ивешка могут не вернуться назад. - Но я думаю, что мы все-таки сможем и  в
этом случае вернуться домой, если будем стараться плыть по течению.  Лодка
должна справиться с этим. Просто это будет более долгий путь, может  быть,
чем под парусом, но меня это не беспокоит.
     - А меня тем более, - сказал Саша и взглянул в сторону леса.
     - Ты думаешь, что все-таки водяной утащил их? Это было в первый  раз,
когда Петр заговорил об этом, но это не означало, что каждый из них до сих
пор об этом не думал.
     - Я не уверен, что водяной расстанется с ней, - сказал Саша мрачно  и
похлопал Петра по локтю. - Пойдем, я заварю кое-что для твоей руки.



                                    17

     Петр ждал, пока Саша разведет в печке огонь и вскипятит свою  стряпню
из ромашки, горькой полыни, ивовой  коры  и  соли,  причем  Петр  возражал
против  последней  добавки  c  жесточайшим  упорством.  Но  Саша  настоял,
утверждая, что если уж водяной не любит соль, то она явно может  оказаться
полезной. Разумеется, рука сильно болела, но тепло снимало боль, и поэтому
Петр старался больше сидеть на солнце, подставляя себя солнечным лучам,  а
его рука при этом была завернута в горячую тряпку, которую он менял  время
от времени, пока помешивал угли в печке, и лелеял немилосердную мысль, что
водяной, в конце концов, мог устроить себе хорошую закуску из Ууламетса  и
из его книги, но при этом останавливал себя и  старался  подчеркнуть,  что
если он и желает зла, так особенно старику, но никак не  Ивешке,  хотя  не
видел причин для подобной преданности при этом.
     - Давай дадим ему еще время, пока солнце не осветит макушки  вон  тех
деревьев, - сказал он наконец, обращаясь к Саше и кивая головой в  сторону
дальнего берега. - После  этого  отчалим  и  посмотрим,  как  нам  удастся
развернуть эту лодку.
     - Может быть, он просто-напросто пытается вынудить нас разрушить  наш
собственный мир.
     А это уже была очень  неприятная  мысль.  Петр  бросил  настороженный
взгляд на ближайший к ним лес и огляделся по сторонам.
     - Мы уже ждем его все утро  и  почти  половину  дня.  Если  он  решил
исчезнуть, то, по крайней мере, должен  был  бы  приказать  нам  ждать,  с
обещанием повесить, если мы посмеем ослушаться.  Это  одно  дело.  Но  мне
кажется, что у него не было выбора. Я не знаю, почему  он  ушел,  и  я  не
знаю, что он при этом думал о своих делах, но, во-первых... - Петр отогнул
большой палец, - он упаковался,  и,  во-вторых...  -  Теперь  был  отогнут
указательный палец, - он собирался совершенно спокойно: взял  и  книгу,  и
свои принадлежности, и все прочее. Ведь случалось и раньше, что он уходил,
но он никогда при этом не брал с собой книгу. А это означает, первое,  что
он подумал о том, что она ему будет необходима, или, второе, он не  хотел,
чтобы она оставалась с нами, либо потому что он не собирался возвращаться,
или, теперь уже  третье,  Ивешка  достаточно  устала  от  своего  папы  и,
подхватив эту книгу, сбежала к своему возлюбленному...
     - Если бы она так поступила, то он должен был  бы  разбудить  нас,  -
сказал Саша. - Ведь это он притащил нас сюда...
     - Если бы он доверял нам, то тогда, может быть, и разбудил  бы.  Чего
он, на самом деле, не сделал. И теперь мы знаем, что он сбежал  вместе  со
своей дочерью. Ведь мы разговаривали с ней прошлой ночью, разве ты  забыл?
И в это время, черт возьми, он не  торопился  со  сборами,  или  мы  спали
крепче обычного, как он этого мог пожелать. Ведь если  ты  спал,  ты  ведь
ничего не можешь сказать о произошедшем. Так ведь?
     - Нет, - сказал Саша.
     - И что тогда? Разве мы чем-то обязаны ему? Ведь он был очень  опасен
для нашей жизни.
     - Он чрезмерно опасен, - сказал Саша, - и  он,  несомненно,  пожелал,
чтобы лодка оставалась в безопасности, и, может быть, чтобы она  причалила
именно к этому берегу. И если мы попытаемся сдвинуть ее с места...
     - Этого ты не можешь знать.
     - Я не могу знать, что он не сделал этого, но будь я на его месте, то
обязательно поступил бы именно так. Я должен был бы желать этого изо  всех
сил.
     - Но он мог бы сказать, что уходит, и то, что он заставил нас  уснуть
совсем не очевидно. Сделал ли он это? И то же самое касается лодки.
     - Я не уверен в этом.
     - А ты и не можешь быть всегда уверен! - сказал  Петр.  -  Иногда  ты
просто должен отважиться на поступок. Вот ты печешься об  Ууламетсе.  А  я
беспокоюсь гораздо больше о следующей ночи, которую нам предстоит провести
на этой реке. И если Ууламетс не смог пересилить желание своей дочери, или
водяного, или кого-то еще, я прошу прощенья,  Саша  Васильевич,  но  я  не
уверен, что тебе удастся сделать  это.  Итак,  что  мы  собираемся  делать
сегодня ночью?
     - Мы не будем в безопасности, если окажемся на середине реки. Ведь мы
уплыли так далеко от дома...
     - Пусть этот дом убирается к черному богу. Мы отправляемся в Киев.  И
забудь этого старика, он не нужен тебе.
     - Он нужен мне, - сказал Саша. - И если он не вернется, я  все  равно
отправлюсь туда.
     - Но зачем? Ведь ты освободился от него! И ты никогда не верил в  его
бредни. Это он хотел, чтобы ты поверил,  будто  не  сможешь  обойтись  без
него. Так поверь лучше мне, почему бы тебе не сделать этого?
     На что Саша ответил ему приглушенным голосом:
     - Петр, я ведь не уверен, так ли я все делаю. Я не уверен даже в том,
что я уже сделал. И мне становится страшно от этих мыслей...
     - Это все потому, что наслушался его болтовни. Забудь об этом!  Давай
выведем лодку на реку и оставим это место. И покончим на этом.
     Он уже привставал с места, когда Саша ухватил его за руку.
     - Нет! - сказал он. И внезапно Петр засомневался в своей  правоте,  и
так же  внезапно  вновь  уселся  на  палубу,  слегка  подрагивая.  А  Саша
продолжал: - Пожалуйста, подождем до завтрашнего утра. А завтра  утром  мы
отправимся.
     Петр с подозрением взглянул на него, чувствуя внутреннюю  досаду,  но
Саша был непреклонен. Он сжал челюсти  и  не  отворачиваясь  глядел  Петру
прямо в глаза, так прямо, как только мог.
     - Ты что, хочешь меня околдовать? - спросил Петр. -  Но  я  не  люблю
этого. Я должен забрать эту лодку и...
     Но неожиданно  он  почувствовал  огромное  нежелание  делать  это,  и
подумал о том, как временами Саша оказывался прав.
     - Прекрати, - сказал Петр.
     - Нет, - сказал Саша, - я не остановлюсь.
     Они оба были выведены из  себя  этой  размолвкой.  Петр,  между  тем,
подумал о том, что мог бы встать, обрубить веревки, удерживающие лодку,  и
отчалить...
     - Вот черт возьми, - сказал он и, подойдя к борту, обращенному в лес,
ухватился за поручни, чтобы доказать это на деле.
     Но не мог же он, на самом деле, сойти  с  ума.  А  всего  этого  было
вполне достаточно, чтобы свести с ума любого. Он смотрел в лес и  думал  о
том, что там было самое удобное  место,  где  можно  было  провести  ночь,
нежели на реке, и ведь он знал -  черт  побери!  -  откуда  у  него  такое
представление.
     Он стоял так некоторое время, склонив голову и сложив на груди  руки,
постоянно ощущая, как Саша желал ему не терять  душевного  равновесия.  Но
сам, тем не менее, продолжал злиться. Затем он повернулся  кругом,  словно
подгоняемый милосердием, исходящим от мальчика, и сказал:
     - Послушай, малый, это в конце концов невежливо.
     - Извини, - сказал Саша со всей искренностью.
     - Извиниться - это еще не  значит  исправить  положение!  Не  пытайся
перечить моим намерениям! Никогда не пытайся делать этого по  отношению  к
своим друзьям!
     - Но у меня нет выбора, - сказал Саша.
     - Почему? Потому что Ууламетс хочет удержать нас  здесь?  Или  потому
что этого хочет кто-то еще? А что если ты ошибаешься и это вовсе  не  твое
желание? Ты можешь хотя бы сказать это?
     - А если это как раз то самое, что гораздо  сильнее  меня,  -  сказал
Саша после минутной паузы, - тогда ты уже не будешь  спорить  относительно
того, что делать, если оно этого не хочет? Так?
     Саша проявил некоторые признаки рассудка. Петр  очень  надеялся,  что
это именно так. В противном случае окружающий мир давно бы разрушился.
     Сашиному  желанию  не   сходить   с   ума   было   чертовски   трудно
противостоять.
     Петр вернулся туда, где он только что сидел до этого, и хлопнул рукой
по стене палубной надстройки, будто она была во всем виновата.
     По крайней мере, у него появилось чувство, что  он  может  на  что-то
положиться.


     Саша подошел и сел рядом с ним, раскаиваясь, как  тут  же  представил
себе Петр: он отжал воду с перегревшейся тряпки и вновь обмотал его  руку,
продолжая глядеть на Петра.
     - Петр, пожалуйста.
     - Не пытайся даже заговорить со мной. - Петр решил  поскорее  сказать
это,  чтобы  не  дождаться  того  момента,  когда  почувствует  жалость  к
мальчику. Но он все же взглянул на  него,  и  увидел,  насколько  тот  был
потрясен, будто боль от собственной руки Петра прошла через него.
     По крайней мере, он воспринимал это как собственные чувства.
     - Завтра утром, - сказал  мальчик  дрожащим  голосом.  -  И  меня  не
беспокоит, каково будет твое внутреннее состояние, я только не хочу, чтобы
с нами что-то случилось.
     - А кто сможет остановить нас? - возразил ему Петр.  -  Разве  не  ты
как-то говорил, что колдуны  легче  всего  подвержены  воздействию?  Может
быть, ты просто ничего  лучшего  и  не  знаешь?  Такая  мысль  никогда  не
приходила к тебе?
     - Приходила, - сказал Саша. - И я вовсе не хочу, чтобы ты  злился  на
меня. Извини, что я не могу этому  помочь,  но  что  я  могу  поделать?  -
Казалось, что Саша исчерпал все свои мысли. Он склонил голову, обхватил ее
руками, погрузив пальцы в волосы. - Но не  торопись  покидать  это  место.
Будь терпелив. Не делай ничего, похожего на это...
     Тем временем, боль в руке заметно уменьшилась.  А  мальчик  продолжал
сидеть,  положив  голову  на  руки,  обдумывая  все,  что   он   мог   еще
использовать, чтобы облегчить страдания Петра, на что  тот  так  надеялся.
Тот же чувствовал, как его раздражение стихает, и все  еще  никак  не  мог
понять, сам он тому причиной или так Саша решил за него.
     Он резко привалился спиной к стенке палубной надстройки, сжал челюсти
и некоторое время  смотрел  на  Сашу.  Ему  казалось,  что  они  оба  были
безнадежно безумными, и тут же вспомнил о своих первых днях, проведенных в
его компании, будто эти мысли могли помочь ему обрести равновесие.
     Но что можно было вспомнить о том времени, если только... Если только
исключить попытку Саши атаковать водяного  для  спасения  Петра.  Тогда  у
мальчика был только горшочек с солью да обычная палка. Но почему-то именно
этого Петр никак не мог забыть.
     - Ты хочешь, чтобы я вспомнил это?
     - Что? - спросил Саша, бросая вверх растерянный взгляд.
     Он выглядел достаточно невинным. Но при этом, он  никоим  образом  не
сомневался, что может доверять Саше. Что пугало  его  при  этом,  так  это
степень той веры, которую  он  должен  был  допускать,  находясь  рядом  с
колдуном.
     - Позволь сказать тебе, - заметил Петр, - что я даже не  представляю,
сколь сильно Ууламетс мог воздействовать на нас. В том,  что  он  мог  это
сделать, я не сомневаюсь, и возможно, он проделал это так искусно, что  ни
один из нас не смог поймать его за руку, но все же я так не  думаю.  -  Он
намочил тряпку, а  затем  отжал  ее,  получив  таким  образом  возможность
наблюдать за сашиным бледным лицом. - Окажи мне  любезность.  Не  повторяй
таких вещей в очередной раз, это не подходящий способ обращаться с людьми.
     - Я никак не хотел этого делать... Я всего лишь не  хотел,  чтобы  ты
погиб!
     - Чудесно! Этого же не хотел и я. Тебе кажется,  что  лодка  так  или
иначе заколдована. Я же думаю, что здесь поблизости  есть  нечто,  которое
получило кое-что на завтрак, а теперь уже подходит время ужинать. И что ты
скажешь на это?
     - Я знаю, как можно остановить его.
     - Хорошо. Я очень рад этому. Так  почему  же  все-таки  мы  не  можем
отправиться в плаванье ночью?
     - Потому что оно может перевернуть лодку.
     -  Но  если  мы  воспользуемся  твоим  желанием,  наверное  этого  не
случиться.
     - Я не знаю его настоящей силы. - Саша прикусил губу и добавил:  -  Я
не уверен, что не оно порвало нам парус.
     - Значит, насчет чего-то ты, тем не менее,  уверен?  -  Теперь  пауза
затянулась: Саша медлил с ответом.
     - Нет. Я совсем не уверен. Но я  боюсь,  если  мы  отчалим  от  этого
берега, а здесь везде очень глубоко, то можем оказаться в воде, а я совсем
не умею плавать.
     - Я тоже не умею, - сказал Петр. - Но мы не можем  знать,  как  будет
завтрашним утром. Или мы собираемся  провести  здесь  весь  остаток  нашей
жизни?
     - Учитель Ууламетс должен вернуться.
     - Я, признаться, не ожидаю этой встречи, -  сказал  Петр.  На  другой
стороне реки солнце, тем временем,  опустилось  до  макушек  деревьев,  но
неожиданно он потерял всякую уверенность и охоту остаться один на  один  с
рекой глубокой ночью. - Завтра,  так  завтра...  А  ты  не  будешь  больше
пытаться действовать на меня своим колдовством, а?
     - Нет. - Саша очень выразительно  покачал  головой.  -  Нет,  клянусь
тебе, не буду.
     -  Видишь,  как  трудно  бывает  понять  что-нибудь,   когда   кто-то
проделывает это с тобой? Ведь в данном случае  ты  отвечаешь  за  то,  что
можешь заставить  меня  сделать  что-либо  обратное  тому,  что  я  делаю,
находясь в  здравом  рассудке.  Может  быть,  ты  заставишь  меня  сломать
собственную шею, кто знает? Я действительно оценю твой поступок,  если  ты
не будешь делать такого впредь.
     Саша выглядел по-настоящему выбитым из колеи.
     - А если ты не прав? Что, если я знаю, что ты ошибаешься?
     - А что, если ты ошибаешься насчет моих заблуждений? Уж лучше  бы  ты
был прав, не так ли? А еще лучше ты бы вообще не делал этого так часто, а?
     - Это так легко сделать, - сказал Саша, - и так трудно не...
     - Я хочу, чтобы у тебя был выбор, - сказал Петр, достаточно уверенный
в этот момент в сашиной откровенности, чтобы не  сомневаться  в  себе:  он
чувствовал жалость к мальчику, и, более того, он неожиданно  испугался  за
его рассудок столь же сильно, как и  за  свой  собственный.  Он  торопливо
обнял Сашу за шею. - Ты, возможно, и прав на  этот  раз.  Тебе  только  не
хватает сдержанности, ты должен следить за собой.
     - Извини. - Саша прикрыл глаза и склонил голову. - Я просто боюсь.
     - Время приниматься за работу, - сказал Петр и вновь опустил тряпку в
котелок и занялся своей рукой, чтобы дать  мальчику  время  вытереть  свое
лицо.  -  Ты   надеешься,   что   сможешь   не   подпустить   сюда   этого
"кто-он-там-такой-на-самом-деле" сегодняшней ночью? Но ведь этого не  смог
сделать даже Ууламетс.
     - Мы не знаем этого.
     - Дедушка очень способный колдун, на мой взгляд. Но на этот раз он не
приложил должного  старания,  по-моему.  Так  что  же  должны  делать  мы?
Рассыпать соль, зажечь огонь и надеяться?
     - Не надо шутить, Петр. Сейчас не до смеха.
     - Нет, это время действительно не для  этого.  -  Он  обмотал  тряпку
вокруг руки и пальцами отжал лишнюю воду, которая с шипением  закапала  на
горячую печку. - Но я не говорю, что выводить лодку ночью на середину реки
гораздо лучше, чем это твое решение, уверяю тебя.
     - Вот что ты должен  понять...  -  сказал  Саша.  -  Петр,  я  честно
признаюсь, что не знаю, что делать. И я не могу поклясться тебе в том, что
это моя идея... Я только лишь имею такие ощущения... Меня не оставляет это
ужасное чувство, что мы не должны уводить ее домой...
     - Домой, -  усмехнулся  Петр  и  тут  же,  заметив,  как  расстроился
мальчик, покачал головой. - Я могу позволить тебе так думать. У  меня  нет
особой любви к этому старику, но я, на самом деле, понимаю...  -  Петр  на
мгновенье замолчал, думая про  себя  о  том,  что  не  может  воспринимать
сумасшедшего старика всерьез, а потом продолжил: - ...что он  еще  не  так
плох, как мог быть. - И  вновь  подумал  про  себя,  что  уж  Ууламетс-то,
разумеется мог сделать то,  что  пытался  сделать  Саша.  -  Я  могу  даже
простить его.
     Бог мой, подумал  он...  Что  же  это  я  собираюсь  сделать  с  этим
мальчиком?
     Что  если  он  не  так  добросердечен,  каким  кажется,  и   не   так
благоразумен, как это можно видеть?
     - Если ты хочешь вернуться в этот дом на некоторое время, -  спокойно
сказал Петр, - прежде чем отправиться в Киев, то мы  сможем  сделать  это.
Ведь старик может  появиться  совершенно  неожиданно.  Он,  вероятно,  уже
посылает желания очутиться дома тем  или  иным  способом  или  попасть  на
лодку. А сейчас мы поужинаем и на всякий случай рассыплем по  всей  палубе
соль. Вероятно, мы должны были бы проделать все это и прошлой ночью. После
чего мы можем лечь спать, а утром отчалим и поплывем по реке.
     - Мы слишком сильно задели за дно, когда причаливали.  Я  думаю,  что
эта отмель достаточно длинная...
     - Мы поставим парус, только для  того  чтобы  тронуться  с  места.  Я
надеюсь, что он должен чуть-чуть оттащить нас от  берега,  а  может  быть,
даже и слегка развернуть.
     Теперь Саша глядел немного веселее.
     - Лучше пожелай, чтобы завтра с  утра  был  хороший  ветер,  если  ты
хочешь, на самом деле, что-нибудь сделать.
     - Я попытаюсь, - сказал Саша и потер лицо руками. - Но  ты  правильно
заметил насчет соли. Старик оставил нам большую ее часть. Может  быть,  он
даже думал об этом.
     - Очень заботливо с его стороны, - заметил Петр.


     Они приготовили роскошный ужин все на той же маленькой печке.  У  них
была зажаренная прямо на колоснике свежая только что выловленная  из  реки
рыба: Саша сообразил захватить из дома крючки. Когда они закончили  уборку
палубы и вытряхнули за борт  золу  и  угли,  небо  над  рекой  потускнело,
окрашиваясь в последние цвета, и кое-где уже начали проглядывать звезды.
     Тем временем, Саша рассыпал поперек палубы соль  и  серу,  от  одного
борта до другого, а Петр при этом воздержался от своих обычных  замечаний,
глядя как Саша пытался произнести какие-то заклинания  и  окуривал  палубу
дымом: мальчик мог обидеться на это. Но, положа руку на сердце, если  соль
срабатывала, то он не видел причин, чтобы как-то ограничивать весь ритуал,
когда-то проделанный Ууламетсом: бессмысленное  бормотанье,  пение  и  все
остальное, что казалось ему одинаковым и бесполезным.
     А Саша уже взял чашку с водкой и накапал  на  палубе  круг,  Петр  же
наблюдал за этим, уперев руки в бока и выражая определенное любопытство.
     - Теперь никакой ветер не найдет здесь и щели, - сказал  Саша,  -  и,
кроме того, я не думаю, что вода была бы таким хорошим средством.
     После этого он посыпал влажный от водки  круг  все  той  же  солью  и
серой, так что он превратился в застывшую корку.
     Ловкий малый, подумал Петр.
     - Как колдун, - произнес он вслух, - ты сделал неплохую работу.
     - Надеюсь, - сказал Саша. - Ведь у тебя  еще  осталась  та  маленькая
щепотка, которую я давал тебе.
     Петр похлопал себя по карману.
     - Точно.
     Саша посмотрел на него так, словно решал, не смеется ли он,  отряхнул
руки и поставил чашку с остатками соли и  серы  внутрь  очерченного  таким
образом круга. Затем протянул Петру чашку с водкой.
     - С ней ничего страшного не произошло, -  сказал  он.  -  Там  просто
остатки.
     Петр усмехнулся, взял чашку и не спеша выпил оставшуюся в ней водку.
     Затем он налил вторую, полную, но посчитал ее последней, так  как  он
не имел никакого желания спать в эту ночь слишком крепко. Они улеглись  на
палубе, глядя на звезды и  прислушиваясь  к  окружающему,  обсуждая  между
собой планы на завтра, как они отчалят от берега