й. А возможно, так оно и было всегда...
   Ингольд сложил на груди руки.
   - А как далеко готова зайти ты сама?
   - Как далеко? - спросила она  натянутым  голосом.  -  Что  бы  мы  ни
говорили, но я все равно остаюсь его пленницей, хоть здесь, хоть в своей
комнате. Он отыщет способ подчинить меня своей воле...
   - Неужели? - мягко спросил старик. - Одно то, что он запер тебя,  как
только ты обо всем узнала, подтверждает, что, в отличие от  тебя  самой,
он в этом отнюдь не  уверен.  Очевидно,  он  собирался  объявить  уже  о
свершившемся факте... Если мы сумеем поговорить с ним до  того,  как  он
это сделает, то у нас будет шанс изменить его намерения.
   Альда стремительно вскочила на ноги, и тень ее метнулась по стене.
   - Ты так уверен? Алвир уже объявил, что  заключит  союз  с  Алкетчем.
Ради этого союза он пожертвует всем, чем угодно: мной, Убежищем... да он
собственную душу продаст!
   Лицо Минальды внезапно постарело от бушевавшего в ней гнева.
   Руди вдруг поймал себя на мысли, насколько  она  сейчас  непохожа  на
себя прежнюю - на перепуганную девочку-вдову. Может быть, Минальда стала
такой, какой не могла  быть  доселе.  Давно,  во  время  путешествия  из
Карста, она говорила об ответственности правителя за свой народ, и тогда
он не понял, что она хотела этим  сказать.  Возможно,  подумал  он,  его
возлюбленная и сама-то тогда тоже толком до конца этого не понимала.
   Ингольд, полуприкрыв глаза, наблюдал за ней.
   - Все,  о  чем  ты  говоришь,  -  тихо  произнес  он,  -  ...ценность
человеческой жизни, безопасность Убежища, спасение души... все это важно
для тебя, дитя. Но для Алвира, подозреваю, такие вещи отходят на  второй
план, как только дело касается власти и собственных удобств...  с  этим,
возможно, он не расстанется даже ради союза с Алкетчем.
   Она помолчала, борясь с болью, которую доставили ей эти слова.
   "До чего же ей сейчас тяжело! - подумал Руди, заметив,  как  внезапно
затуманились глаза Альды. - Она любила брата и полагалась  на  него  всю
свою жизнь. Чертовски трудно вдруг узнать горькую правду о близком  тебе
человеке".
   Затем она шмыгнула  носом,  вытерла  щеки  непослушными  пальцами  и,
тщательно взвешивая каждое слово, тихо сказала:
   - Ингольд, я не  вижу,  каким  образом  мы  могли  бы  угрожать  ему.
Единственная опасность грозит пока вам с Руди, если  вы  вздумаете  меня
защищать. Я... наверное, мне следует вернуться и поговорить с ним...
   - Ты поверишь его обещаниям? - поинтересовался волшебник.
   Альда ничего не ответила.
   Ингольд повернулся и поймал младенца-принца как  раз  в  тот  момент,
когда тот уже пытался выползти из дверей в более  просторный  мир  общей
залы. Усадив Тира на кровать, он нагнулся, чтобы взять лежавшую на  полу
перевязь с мечом. Затем он начал искать  свои  сапоги,  бесшумно  ступая
босыми ногами по голому каменному полу.
   - А зачем ему мне что-то обещать? -  Минальда  прервала  затянувшееся
молчание. - Может, Джил  права,  и  я  являюсь  законной  правительницей
Убежища, но подлинная власть в руках Алвира. Я  всегда  знала  об  этом.
Просто до сегодняшнего дня у меня не было случая  почувствовать  это.  У
меня нет власти. Только друзья.
   Ингольд повернулся к ней; он уже  накинул  на  плечи  плащ  и  теперь
натягивал на седую голову капюшон.  Его  огромная,  похожая  на  летучую
мышь, тень нависла над ними со стены.
   - Не стоит недооценивать своих друзей, Минальда, - ласково сказал он.
- Когда ты, рискуя жизнью, приходила к Майе и пенамбрийцам и  упрашивала
брата впустить их в Убежище, ты обрела друга. А затем  и  еще  многих  -
когда противилась союзу с Алкетчем и выступала против канцлера в  других
вопросах. И кстати, - добавил он, вытаскивая слишком деятельного  принца
из-под кровати и закутывая его в ненавистное одеяло. -  Томек  Тиркенсон
со своими людьми располагается как раз  на  четвертом  и  пятом  ярусах,
неподалеку от пенамбрийцев. Ты знаешь  окольные  ходы  в  Убежище  лучше
меня, дитя. Ты сможешь незаметно провести нас на четвертый уровень?

***

   Дневной караул еще не успел сменить ночную  стражу,  а  Минальда  уже
вновь появилась в королевском секторе, в окружении свиты.
   Караул с началом дня широко  распахнул  ворота,  и  дети  выбежали  в
туманный рассвет, чтобы набрать в лесу веток. Их  песни  разнеслись  над
утоптанным снегом, и отдаленные отголоски проникали и  в  само  Убежище.
Через два дня наступит Зимний праздник.
   Но в апартаментах канцлера царило отнюдь не праздничное настроение. С
потемневшим от ярости лицом канцлер встретил сестру, когда  та  вошла  в
зал для аудиенций.
   Глаза всех, кто сидел за  столом  совещаний,  устремились  к  темному
дверному  проему,  заполненному  сейчас  воинственной  стражей  Майи   и
облаченными  в  оленьи  шкуры  геттлсендцами.  Руди  сразу  узнал   всех
присутствующих. Ваир в расшитом бархатом и жемчугами костюме  все  равно
выглядел бледно на фоне сверкавшего изумрудами замысловатого великолепия
костюма Стюарта. Инквизитор Пинард в белом облачении,  символизировавшем
духовную чистоту, сидел рядом с Джованнин,  облаченной  в  свои  обычные
кроваво-красные одежды.
   Лицо Алвира скривилось, палец, который он направил на сестру,  дрожал
от гнева.
   - Ты... - начал он, задыхаясь, но хриплый голос  Джованнин  остановил
его, как удар ножом в спину.
   - Думай, что говоришь, глупец.
   Алвир вспомнил, что здесь все-таки присутствуют слуги Империи Юга,  и
это смягчило грубость его первых слов.  Но  когда  Минальда  и  удельные
правители оказались в комнате совещаний,  он  встретил  их  убийственным
взглядом.
   На  фоне  элегантности  и  благополучного   вида   окружения   Алвира
сторонники Минальды выглядели сущими оборванцами. Под  потрепанным  алым
плащом у Майи была безрукавка, связанная  кем-то  из  пенамбриек.  Томек
Тиркенсон в  обшитой  бахромой  рубашке  из  оленьей  кожи  и  мокасинах
выглядел немногим лучше тех дикарей, с которыми часто  воевал  в  родных
краях. Ингольд вполне  бы  мог  сойти  за  попрошайку  или  за  уличного
арфиста, но никак не за Архимага Запада. Среди  них  Минальда  сверкала,
как язычок белого пламени в темноте.
   Когда Алвир заговорил снова, его голос звучал гораздо  спокойнее,  но
угрожающих ноток в нем не убавилось.
   - Надеюсь, сестра, у тебя есть достаточные основания, чтобы  являться
ко мне с вооруженной свитой, - желчно  заметил  он.  -  Однако  если  ты
желаешь  говорить  со  мной,  то  только  не   в   присутствии   этих...
головорезов.
   - Эти головорезы, милорд, - командуют вашими  войсками.  -  Спокойный
голос Минальды разнесся по всему залу.
   Губы Алвира скривились.
   - И какое отношение военачальники имеют к делам и политике державы?
   - Они за нее умирают.
   Наступила непродолжительная тишина. Затем лицо Алвира смягчилось,  он
подошел к сестре, взял ее за руку и заговорил ласково и мелодично:
   - Минальда, дитя мое... всегда кому-то приходится умирать  за  благое
дело; всегда кому-то приходится жертвовать собой ради  других.  Ты  сама
знаешь это... лучше всех прочих. - Он нежно сжал ее руки,  мягкий  тембр
его голоса, обволакивая ее, словно отделяя  от  окружающих.  -  Если  бы
каждому солдату было дано  право  выбора,  больше  не  было  бы  битв  и
сражений. Вот за этим и нужны вожди, дитя мое. Если нет единства, то  мы
подобны калеке на поле боя. Иногда необходимо отсечь  одну  руку,  чтобы
другая могла нанести смертельный удар.
   Он стоял совсем рядом, держа ее за руки. На какое-то  время  Минальда
застыла, глядя на него - младшая сестренка под защитой сильного брата.
   Затем  она  вывернула  запястья,  не  слишком  сильным,   но   резким
движением, как ее учила Джил, высвободилась и сделала шаг назад, к своим
воинственным союзникам.
   - Тем не менее, милорд,  они  ваши  подданные.  И  они  доверяют  вам
собственную жизнь. По крайней мере, они достойны того, чтобы вы спросили
их мнение, прежде чем советоваться с чужеземцами.
   Голос Алвира посуровел, в нем зазвучали металлические нотки.
   - Несомненно, все эти люди достойны уважения. И  все  же,  они  всего
лишь вассалы одного владыки, которые сражались с вассалами другого. И их
несомненная отвага и самопожертвование, возможно, были чрезмерны...
   Рысьи глаза Тиркенсона сузились.
   -  Нетрудно  забыть  о  чувстве  меры,   когда,   вернувшись   домой,
обнаруживаешь, что алкетчцы угнали в  рабство  твою  сестру,  а  братьев
забили до смерти...
   - Если мы сейчас начнем обсуждать все личные  недоразумения,  которые
случались между нами и южанами, милорд Тиркенсон, то будем сидеть в этой
злосчастной крепости до тех пор, пока не перемрем с голоду  или  нас  не
пожрут Дарки, - надменно парировал канцлер. - И если нас будут прерывать
эти... друзья... которых ты, сестра моя, привела на Совет, то лучше  нам
сразу прекратить этот разговор.  Коли  вы  предпочитаете  общество  этих
головорезов, чья слепая предвзятость мешает союзу  держав,  которым  они
служат...
   - Я не выйду замуж за наследника Алкетча!
   - Вчера вечером ты говорила по-другому, - мягко напомнил он ей.
   - Вчера вечером я была пленницей!
   Рот Алвира, казалось, превратился в сплошную темную линию.
   - Минальда, в королевстве многое изменилось, с тех пор как ты  сидела
на террасе и обмахивалась веером из павлиньих перьев. Нам нужен  союз  с
Алкетчем. Только они одни  могут  помочь  нам  отвоевать  королевство  у
Дарков, а также восстановить его; только их не коснулся бич  этой  чумы,
которая  принесла  на  земли  Дарвета  смерть  и  разрушение.  Мы  много
выстрадали и без их поддержки будем продолжать  страдать  дальше.  Былая
воинственная гордость, которая раньше  не  позволяла  нам  объединиться,
теперь стала для нас непозволительной роскошью.
   Минальда изменилась в  лице  от  обвинений  брата,  но  ответила  ему
спокойным тоном:
   - Я не оставлю сына и не позволю, чтобы наследника Дарвета вывезли  к
чужеземцам.
   - Даже туда, где он будет в безопасности?
   Минальда побледнела. Алвир, должно быть, заметил  отсутствие  Тира  и
понял: она не допустит, чтобы они оба оказались в его власти. А это  уже
удар ниже пояса, подумал Руди. Минальда не  остановится  ни  перед  чем,
защищая своего ребенка.
   - Я предпочту, чтобы он разделил опасности своего народа,  чем  вырос
для него чужаком.
   - Не болтай чепухи, - грубо огрызнулся Алвир. - Ты убьешь  ребенка  в
угоду своей глупой гордости?
   В глазах Минальды блеснули слезы. Она попыталась ответить, но Ингольд
мягко положил ей на плечо руку.
   - Уроженцу северных краев, такому, как законный наследник королевства
Дарвет и последний отпрыска рода Дейра,  возможно  не  слишком  подойдет
теплый  климат  двора  императора  Алкетча,  -  медленно  произнес  маг,
подчеркивая определенные слова. - Лихорадка или непривычная  пища  могут
погубить младенца так же верно, как и Дарки, от которых эта  крепость  и
верные слуги до сих пор его защищают.
   Руди потребовалось  некоторое  время,  чтобы  понять  двусмысленность
этих, казалось бы, невинных слов, но Минальда сразу ахнула и побледнела.
Алвир гневно сдвинул брови.
   - Как ты смеешь?.. - изумленно выдавил он.
   Ваир вскочил на ноги, с грохотом оттолкнув стул, на котором сидел.
   - Ты намекаешь, что с ребенком, находящимся под императорской опекой,
может что-нибудь случиться? Ах ты, дьявол!
   Стюарт тут же поймал Ваира за рукав и заставил  его  опять  сесть.  В
глазах посла вспыхнули насмешливые огоньки.
   - Какая опасность может угрожать пасынку императора?  -  Он  взглянул
через стол на Минальду. Изящные руки своими  движениями  вторили  музыке
голоса. - Со  временем,  сударыня,  вы  можете  стать  самой  почитаемой
владычицей Западного мира. Вы станете матерью  правителей  как  Дарвета,
так и Алкетча... подлинной Золотой Матерью союза, который объединит весь
мир - от льдов севера до  неприступных  южных  гор.  Ваша  любовь,  ваше
материнство свяжут то, что никогда прежде не обладало единством.
   Он нарисовал ей картину блестящего будущего, как подсовывают  ребенку
карамельку. Но ребенок за нее не ухватился. Ясным, звенящим, как стекло,
голосом она сказала:
   - Меня уже попрекали гордыней, милорд. Я  не  могу  представить  себя
матерью, у которой старший сын  сидит  на  одном  троне,  а  младший  на
другом.
   "Особенно, если император, дедушка  младшего,  возьмется  варить  для
старшего кашу... - с горечью подумал Руди. - Но  если  оставить  ребенка
здесь, на попечение Алвира, его ждет та же судьба".
   В нем медленно поднималась волна гнева не только за Минальду  или  за
себя самого, не за их будущее, где не было ничего, кроме тоски,  пустоты
и отчаяния. Ребенка, к  которому  он  уже  успел  привязаться,  пытались
лишить трона, матери, да и самой жизни.
   А он не способен их защитить! И если инквизиция придет в Убежище,  то
Ингольд тоже окажется бессилен защитить карапуза. Руди увидел, что Алвир
смотрит на него. Взгляд канцлера, казалось, вонзался  в  его  тело,  как
ледяной кинжал.
   - Если же ты, сестра моя,  до  сих  пор  так  скорбишь,  -  продолжал
канцлер, - и не можешь смириться с мыслью о том, чтобы кто-то другой  на
ложе занял место твоего покойного супруга...
   Выражение лица Минальды не изменилось, она лишь вздернула подбородок.
   - ...особенно, когда столько поставлено на кон?
   Наступила гробовая тишина.
   Все ждали, что Алвир заговорит, или Минальда взорвется, или  Руди  не
сможет себя сдержать и выдаст их обоих. Но когда Алвир набрал  в  легкие
воздуха, чтобы продолжить, вперед вышел Ингольд,  с  видом  безучастного
наблюдателя:
   - Как известно, в данном случае, по  законам  Церкви,  женщина  имеет
право выбора. На всех Церковных Советах говорилось  о  том,  что  браки,
заключенные по принуждению или  насильно,  считаются  недействительными.
Насколько мне помнится, много лет назад миледи Джованнин сама  боролась,
причем вполне успешно, против стремления своей семьи  выдать  ее  замуж.
Разве я не прав, миледи?
   Джованнин повернула голову, в узких темных щелочках ее глаз  сверкнул
огонь.
   - Именно так, милорд волшебник.
   -  И  тот  же  Совет  постановил,  -  продолжал   Ингольд   спокойным
назидательным тоном, - что любовные отношения между  лицами,  достигшими
совершеннолетия и отвечающими за свои поступки,  считаются  допустимыми,
будь то между  лицами  одного  и  того  же  пола  или  противоположного,
прирожденными волшебниками или нет, приверженными вере  или  отлученными
от Церкви, и считаются таковыми до тех  пор,  пока  не  нарушаются  иные
договоренности или права одного из участников. Конечно, были исключения,
и тем не менее, разве не так гласит закон?
   - Да, так, - голос Джованнин прозвучал напряженно и сухо.
   У Руди хватило здравого смысла сдержать свой взрыв ярости  по  поводу
той лжи, которую преподнес ему Алвир. Затем его охватила злость. У  него
не было сомнений, что Алвир так или иначе помешает им:  канцлер  обладал
слишком большой властью над своей сестрой и мог причинить ей  достаточно
зла, если Руди останется. Но теперь он понимал, что произойдет после его
ухода.
   Алвир побледнел.
   - Таков закон, миледи Джованнин, - процедил он,  -  однако  мнение  и
добрая воля  народа  -  это  тоже  закон.  И  королева,  не  думающая  о
благополучии Убежища... - Руди  потрясенно  вздохнул,  -  может  вызвать
нежеланные толки и возмущение. А это нам очень дорого обойдется.
   Он навис над ними, как черная туча; ярость горела в нем, обдавая всех
своим жаром. Рядом с ним Минальда казалась совсем юной и беззащитной,  а
маг, напротив, старым и  уставшим.  И  все  же  яркие  и  жесткие  глаза
Ингольда без страха встретили взгляд Алвира.
   - Да, очень дорого, - подтвердил волшебник. - Ибо никто не знает, как
выпадут кости, милорд. -  Как  опытный  фехтовальщик,  он  обратил  свой
обманчиво мягкий взор к Стюарту. - Готов ли ваш император настаивать  на
этом условии, даже ценой самого союза?
   - Я, разумеется, не могу... - начал было племянник императора.
   - Ничто не заставит меня отказаться от союза! - выпалил Алвир.
   - Ибо, воистину, - продолжал Ингольд, словно не слышал слов канцлера,
- если в Убежище вспыхнет конфликт и начнется раскол, кто знает, к  кому
может перейти власть?
   У канцлера от неожиданности перехватило дыхание. Ему никогда в голову
не приходило, что власть в Убежище может перейти в  чьи-то  чужие  руки.
Затем его черные брови гневно изогнулись.
   - Ты мне угрожаешь?
   Он протянулся к старику, но Ингольд выставил вперед свой посох.
   - Конечно, нет, - ответил волшебник, с удивлением глядя на Алвира.  -
Но, несомненно, император понимает, что в тяжелые времена  всякое  может
случиться.
   - Разумеется. - Стюарт резво вскочил и поклонился Алвиру, Ингольду  и
Минальде.  -  Знай  я,  что  миледи  с  такой  неприязнью  встретит  это
предложение, я бы не рискнул даже упомянуть о нем, чтобы не оскорбить ее
чувств, и,  конечно  же,  наш  всемилостивый  император  не  стал  бы  и
помышлять об этом. Он наслышан о красоте и  доброте  миледи,  и  поэтому
всем сердцем возжелал этого брака, учитывая к тому  же,  что  союз  двух
наших королевств был давно уже близок его сердцу.
   - Еще бы, - пробормотал чей-то голос  в  задних  рядах  геттлсендских
воинов.
   - Я в отчаянии, что невольно вызвал ваш гнев. Милорд... миледи...  не
смею более вам досаждать...
   Он еще раз поклонился и,  шелестя  шелковыми  одеждами,  поспешил,  к
выходу.
   Ваир стремительно, как тигр, вскочил  на  ноги.  Он  догнал  посла  в
дверях и уцепил своим крюком кружевной рукав Стюарта.
   - Ты что, с ума сошел! - воскликнул он. - Император сказал...
   - Мой дядюшка император доверил  мне  самому  решать  этот  вопрос...
впрочем, как и все остальные, - мягко ответил Стюарт. Двумя пальцами  он
высвободил рукав. - Поймите, командор,  я  предпочел  бы  иметь  дело  с
братом, нежели с сестрой и этим колдуном, которые могут прийти к  власти
в результате смуты. Полагаю, с этим вы согласны?
   Дверь с треском захлопнулась.
   Первым тишину нарушил спокойный голос Алвира:
   - Милорд волшебник. Я бы хотел поговорить с вами... наедине.

***

   - Мне нельзя было отпускать его. - Минальда сидела, поставив локти на
колени и положив подбородок на ладони. С  другой  стороны  от  очага,  в
общей комнате расположился и Руди.
   - Это должно было случиться, - тихо сказал он. -  Господи,  Минальда,
что же нам теперь делать?
   Она покачала головой.
   - Не знаю.
   Утро было уже в самом разгаре. В каморках Убежища  слышались  голоса:
визгливая ругань Нан, протестующий рык Томека  Тиркенсона  и  терпеливый
вздох Кары: "Мама!"  Пахло  хлебом  и  развешенными  на  стенах  комнаты
пучками трав. Зашел Тед-подпасок и сообщил, что Тир по-прежнему  надежно
укрыт в сиротском приюте Убежища. Если Алвир и вздумал  бы  искать  его,
канцлеру никогда бы и в голову не пришло направиться туда.
   "И как только я умудрился заварить такую  кашу?  -  с  горечью  думал
Руди, смотря на сжавшуюся в комочек Минальду, которая уставилась в огонь
невидящими  глазами.  -  Все,  чего  я  хотел,  это  любить  ее  и  быть
счастливым. Вместо того, я полностью разрушил ее жизнь и не сумел ничего
дать, кроме боли  и  позора.  Может  быть,  Ингольд  прав,  и  все  маги
действительно прокляты от рождения?"
   - Прости, Альда, - сказал он. - У меня и в мыслях не  было,  что  все
так обернется.
   Она взглянула на него.  В  глазах,  которые  в  тени  казались  почти
черными, сверкнули слезы.
   - Ты здесь ни при чем, Руди, - прошептала она. - Разве не видишь сам?
Борьба между мной и Алвиром была неизбежной...  независимо  от  наших  с
тобой отношений. Просто... просто  я  слишком  долго  верила,  будто  он
заботится обо мне.  -  Минальда  подвинулась,  и  парчовый  подол  юбки,
скользнувший по кирпичам очага, окрасился отблесками огня. -  Прежде  он
был так добр ко мне. Но, может быть, лишь потому,  что