как  бы  безобидно  он  ни   выглядел.   Кроме   того,   любой,
расхаживающий в таком одеянии, явно ненормален.
     Старик  насмешливо  смотрел  на  Руди,   рассеянно   лаская   ребенка
мускулистой рукой. Младенец приглушенно хныкал, а потом и вовсе  замолчал.
Руди уловил запах дыма от темной мантии  старика  и  пеленок  ребенка.  Он
предположил, что они могли бы появиться, к примеру, из тени за углом дома,
когда его ослепило отражение солнечного света, отчего  возникло  ощущение,
будто они шагнули из пылающей ауры, но это объяснение все же  не  отвечало
на вопрос, откуда они взялись или как у старика оказался младенец.
     После долгого молчания Руди неожиданно для себя спросил:
     - Вы настоящий?
     Старик улыбнулся, вздрогнула паутина морщин вокруг его белой бороды.
     - А ты?
     - Я имею в виду, вы не колдун или что-нибудь в этом роде?
     - Не в этом мире. - Ингольд внимательно осмотрел стоящего  перед  ним
молодого человека, потом опять улыбнулся. - Это долгая история, - объяснил
он и направился к дому,  словно  жил  там.  Руди  пошел  следом.  -  Можно
остаться здесь, пока не прибудет мой связной в этом мире?  Это  не  займет
много времени, - между тем продолжал старик.
     "Что за чертовщина?"
     - Да, конечно, - вздохнул Руди, - я сам-то здесь только  потому,  что
сломалась  машина.  Я  должен  проверить  насос  и  посмотреть,  смогу  ли
запустить его снова. - Увидев недоумение Ингольда, он вспомнил,  что  этот
бородач вроде бы из другого мира и может не  знать,  что  такое  двигатель
внутреннего сгорания. - Вы знаете, что такое машина?
     - Я знаком с концепцией. Но в нашем мире их, разумеется, нет.
     - Понятно.
     Ингольд уверенно поднялся по ступенькам в дом. Он прошел прямо  через
зал в спальню и положил ребенка на грязный матрац на койке.  Младенец  тут
же, как по команде, начал освобождаться  от  пеленок  с  явным  намерением
упасть на пол.
     - И все же, кто вы? - настаивал Руди, прислонившись к косяку.
     - Я сказал тебе - меня зовут  Ингольд.  И  хватит  об  этом...  -  Он
наклонился и едва успел подхватить падающего с матраца принца Тира.  Потом
взглянул через плечо. - Ты не сказал мне своего имени, - добавил он.
     - Ну, Руди Солис. А где вы взяли ребенка?
     - Я спасаю его от врагов, - буднично сказал Ингольд.
     "Прекрасно, - думал Руди, - сначала топливный насос, а теперь  еще  и
это".
     Руди посмотрел на ребенка и решил, что ему на вид примерно полгода  и
что он премиленький, с розовым пухлым личиком, пушистыми черными  волосами
и небесно-голубыми глазами.  Ингольд  посадил  его  на  середину  кровати,
откуда малыш незамедлительно направился к тому же краю. Старик  снял  свою
темную, пропахшую дымом мантию и расстелил ее, как ковер, на полу. Под ней
он носил белую рубаху, сильно  потертую  и  в  пятнах,  кожаный  ремень  и
перевязь, поддерживавшую меч и  короткий  кинжал  в  побитых  ножнах.  Все
выглядело вполне реальным, как банка пива на столе. Но Руди  все  же  было
малость не по себе.
     Ингольд снова взял ребенка и посадил его на мантию на полу.
     - Вот, - сказал он. - Теперь ты останешься там, где тебя посадили,  и
постараешься заснуть.
     Принц Алтир Эндлорион издал в ответ  членораздельную,  но  непонятную
фразу.
     - Хорошо, - сказал Ингольд и повернулся к двери.
     - Чей это ребенок? - спросил Руди, скрестив руки на груди,  не  сводя
глаз с младенца и старика.
     Лицо старика неприятно изменилось,  но  он  постарался  ответить  как
можно спокойнее:
     - Это ребенок моего друга, -  произнес  он  тихо,  -  который  теперь
мертв. - На минуту воцарилась тишина, старик  сосредоточенно  подворачивал
рукава своей выцветшей рубахи, открывая линии старых  шрамов,  исчертивших
выпуклые мышцы рук. Когда он снова посмотрел вверх, в  его  взгляде  опять
просматривалась легкая ирония.
     - Ты мне не веришь, конечно. Ведь так?
     -  Ну,  теперь,  когда  вы  сказали  об  этом,  верю,  -   растерянно
пробормотал Руди.
     - Ладно, - улыбнулся Ингольд, войдя вслед за ним в узкий зал.  -  Это
лучше, чем если бы ты не верил. Закрой, пожалуйста, за собой дверь.
     - Понимаете, в чем дело, - начал Руди, следуя за  ним  через  зал  на
кухню. - Если вы из совсем другого  мира,  по  вашим  словам,  как  же  вы
разговариваете по-английски?
     - О нет, - Ингольд распечатал  одну  из  упаковок  пива  на  кухонном
буфете и достал банку для себя и для Руди. - Я не говорю по-английски, вот
в чем дело. Ты воспринимаешь это как английский в своем сознании. Если  ты
попадешь в мой мир, я объясню тебе, в чем дело, и могу научить тебя...
     - Как же! - хмыкнул Руди, - можно подумать, что ты и  банки  с  пивом
открываешь первый раз...
     - К сожалению, я не в силах доказать тебе это, -  продолжал  Ингольд,
присев на угол грязного стола; утренний солнечный свет позолотил  рукоятку
его меча. - Разные миры подчиняются  разным  физическим  законам,  и  ваш,
несмотря на нынешнюю  тесную  связь  с  моим,  очень  далек  от  центра  и
источника Энергии. Законы физики тут очень сложные, - он выглянул  в  окно
справа, что-то высчитывая про себя и бормоча под нос.
     Руди удивился той естественности, с  какой  держал  себя  старик.  Он
встречал  ряженых  и  раньше,  в  Южной  Калифорнии.  Но  все  эти  Братья
Атлантиса, молодые или старые, придерживались одних и тех же правил  игры,
они, наконец, просто старались играть на публику.
     Этот чудак, казалось, вовсе позабыл о Руди.
     Он либо тот, за кого выдает себя,  либо  у  него  окончательно  крыша
поехала.
     - Думай, думай, - сказал он себе. - Старикан не  промах,  и  если  ты
будешь неосторожен, с тобой случится то же самое.
     И он спросил:
     - Но в своем-то мире вы колдун?
     Ингольд кивнул.
     Руди оперся спиной на буфет и глотнул пива.
     - Ну и как, вы преуспели в своем ремесле?
     - Думаю, что да.
     - Но вы же не можете заниматься магией здесь, эрзац-Мерлины не  часто
действуют за пределами приятной среды.
     Ингольд пожал плечами.
     Руди никак не мог раскусить этого парня. Он продолжал выпытывать:
     - Да, но как вы можете быть колдуном без магии? -  рокер  допил  свое
пиво, смял рукой алюминиевую банку и бросил ее в угол.
     - О, волшебство в действительности очень мало соприкасается с магией.
     - Да, но... - начал он и снова остановился. - Что такое волшебство? -
спросил он тихо. - А что такое магия?
     - Все.
     Наступила тишина. Руди пришло в голову, что это был  ответ  человека,
который понимал магию. Потом он тряхнул головой, окончательно  запутавшись
в своих мыслях и бредовых россказнях старика.
     - Я вас не понимаю, - выпалил он.
     Голос Ингольда был на редкость мягким.
     - Думаю, понимаешь.
     "Он действительно появился из того сияния. Через минуту и ты  станешь
таким же чокнутым, как он".
     Руди хотелось быть грубым:
     - Я понимаю лишь то, что у вас с головой не в порядке...
     - Неужели?  -  Белые  брови  колдуна  вскинулись,  изображая  крайнюю
степень обиды. - И как же ты определяешь сумасшедших?
     - Сумасшедший - это тот, кто не видит разницы между тем, что реально,
и тем, что существует лишь в его воображении.
     - А-а, - протянул Ингольд. - Ты, наверное, думаешь, если я не  поверю
чему-то, что видел своими глазами, только потому, что вообразил, будто это
невозможно, то буду сумасшедшим?
     - Я же не видел этого! - крикнул Руди.
     - Видел... - жестко сказал колдун. - И  вообще,  Руди,  ты  веришь  в
тысячи вещей, которых никогда не видел своими глазами, однако не  считаешь
себя сумасшедшим.
     - Нет!
     - Ты веришь в существование руководителя своей страны.
     - Конечно! Я видел его по телевизору.
     - А не видел ли ты  людей,  материализующихся  из  теней  серебряного
света в этом телевизоре? - спросил Ингольд.
     - Черт побери, вы знаете это не хуже меня...
     - Я не спорю, Руди. Если ты сознательно решил не соглашаться  с  тем,
что видишь собственными глазами, это твое дело, не мое. Я тот, кто я есть.
     - Нет!
     Медленно, рассеянно повторяя ритуал Руди по сминанию  банки,  Ингольд
сдавил свою пустую пивную банку в комок размером меньше его кулака.
     -  Честное  слово,  я  еще  не  встречал   молодого   человека,   так
перегруженного предрассудками,  -  заявил  он.  -  У  тебя  слишком  узкий
кругозор для художника.
     Руди набрал в грудь воздуха, чтобы возразить, потом выдохнул его.
     - Откуда вы знаете, что я художник?
     Старик окинул его насмешливым взглядом с ног до головы.
     - Просто догадка, - в глубине души Руди знал, что ничего подобного. -
Ведь ты художник, не так ли?
     - Гм... ну, я рисую аэрографом картинки на бортах фургонов, полосы на
бензобаках мотоциклов, - Руди чуть помедлил  и  добавил:  -  Полагаю,  это
можно назвать живописью.
     Снова наступило молчание; старик разглядывал свои иссеченные  шрамами
руки. Одинокий домик покоился в тишине, не считая  доносившегося  с  улицы
слабого потрескивания насекомых в высокой траве. Неожиданно Ингольд поднял
голову и улыбнулся:
     - Тебе хотелось бы иметь не совсем обычного друга, оригинала, скажем!
     Руди подумал о  некоторых  людях,  околачивающихся  у  мотоциклетного
магазина Дикого Дэвида. Среди них не было оригиналов. Он слабо улыбнулся:
     - О'кей, вы выиграли.
     Старик посмотрел пристально и даже чуть озабоченно:
     - Ты имеешь в виду, что веришь мне?
     - Нет, но это беспокоит не столько меня, сколько вас.
     "Если он  шизик,  -  думал  Руди,  -  то  это  надолго".  Колдовство,
мифическое Королевство Дарвет, Сокрытый город Кво у Западного океана,  где
хранилища мудрости, обучающие сотни поколений магов, были собраны в темных
лабиринтах башни Форн, - Ингольд  знал  все  это  и,  казалось,  знал  так
близко, как Руди - свой собственный мир баров, мотоциклов и автомагазинов,
дыма и стали. Все утро Руди возился с мотором "шевроле", Ингольд время  от
времени помогал ему, когда это было нужно, и стоял в стороне, когда помощь
не требовалась. Их разговор вертелся  вокруг  магии,  Пустоты,  моторов  и
живописи. Ингольд многое знал, что не мешало ему очароваться миром Руди  с
чудесами радио и телевидения, сложностью системы социального обеспечения и
тайнами двигателя внутреннего сгорания. Он был патологически любопытен,  и
что, по его словам, являлось отличительным свойством волшебников, так  это
страсть к знаниям, невзирая на риск или отсутствие элементарного комфорта.
     "Если бы не ребенок, - думал Руди, глядя  из-за  машины  на  колдуна,
глубокомысленно разбирающего и исследующего стручок  гороха,  -  я  бы  не
беспокоился. Этот парень может заявить, что он Наполеон, и  это  будет  не
мое дело.  Но  что  ему  делать  с  таким  маленьким  ребенком  на  руках,
странствуя через миллионы миль и лет из ниоткуда".
     Руди вспомнил, как колдун выходил из пылающего воздуха, и  ему  снова
стало не по себе.
     Потом его отвлекла ржавая гайка, с которой он возился, и другие вещи.
Завернув последнюю гайку, он вылез из-под машины, весь в масле,  взмокший,
и в растерянности посмотрел на Ингольда, сидевшего  рядом  со  стручком  в
руке, после чего с силой швырнул в грязь гаечный ключ.
     - Чертов топливный насос, - вздохнул он и повалился на землю рядом  с
колдуном.
     - Значит, это насос, а не топливопроводы? - со знанием дела  произнес
Ингольд, посвященный Руди в тайну устройства автомобиля.
     - Поэтому, я думаю, нам  остается  лишь  одно  -  идти  на  хайвэй  и
голосовать.
     - Не волнуйся, - успокоил его Ингольд. -  Моя  связная  в  этом  мире
скоро должна быть здесь. Она поможет тебе вернуться в цивилизацию.
     Руди помедлил, вытирая промасленные руки о тряпку, которую  достал  с
заднего сиденья.
     - Ваша кто?
     - Моя связная в этом мире, - видя удивление Руди, Ингольд объяснил: -
Я проведу ночь в вашем мире по той простой причине, что я голоден.
     - То есть у вас тут что-то вроде временного пристанища?  Да?  -  Руди
подумал, действительно ли к нему придет кто-то или это еще одно порождение
больного воображения старика.
     - В некотором смысле, - медленно сказал Ингольд.
     - Но если в своем мире  вы  волшебник,  как  вы  можете  голодать?  -
спросил Руди больше от ленивого любопытства, чем  по  какой-нибудь  другой
причине. - Почему вы не можете сделать так, чтобы появилась пища, если  вы
голодны?
     - Все не так просто,  -  ответил  Ингольд.  -  Создать  иллюзию  пищи
относительно просто. Для этого достаточно внешним  видом  и  консистенцией
убедить человека, что это хлеб. Но если ты его съешь, он насытит  тебя  не
больше, чем воздух.
     - Слишком много проблем из-за ломтя хлеба.
     - Более того, это  таит  в  себе  опасность.  Любое  вмешательство  в
структуру Вселенной рискованно. Вот  почему  редко  производятся  телесные
превращения. Многие  колдуны  высокого  ранга  знают  принцип  превращения
человека в зверя - с сознанием и сердцем зверя, - но очень, очень немногие
осмелятся проделать это на практике.  Глава  магов  может  сделать  это  с
риском для жизни, но... -  он  внезапно  вскинул  голову,  и  Руди  уловил
далекий шум мотора в тихом, бледном полуденном воздухе.
     - А вот и мой друг, - объяснил Ингольд. Он встал, стряхивая с  мантии
сухие травинки  и  ветки.  Руди  тоже  поднялся  на  ноги,  когда  красный
"фольксваген" выполз из-за холма.
     - Вижу.
     Оставляя позади себя облако, машина  притормозила,  и  из  нее  вышла
девушка.
     Она бросила недоверчивый  взгляд  на  Руди  и  остановилась.  Ингольд
шагнул к ней с насыпи, приветливо протянув обе руки.
     - Джил, - сказал он. - Это Руди Солис. Он думает, что я  сумасшедший.
Руди - Джил Паттерсон. Мой связной в этом мире.
     Они враждебно рассматривали друг друга.
     "Уж лучше дорожный патруль", - подумала Джил. На этом типе  аршинными
буквами  было  написано:  "Рокер"  -  засаленные  джинсы,  грязная   белая
тенниска, рваные ботинки. Темные, с  рыжиной  волосы  свободно  падали  на
плечи; немигающие темно-голубые глаза нахально окинули  Джил  взглядом  и,
как ей показалось, отвергли. Разглядывая же в свою очередь  шрам  на  носу
Руди, она хмыкнула:
     - Ну и подарочек.
     "Хоть и тощая, но ничего, - оценил ее Руди, - а в общем-то  настоящее
чучело". Потертые джинсы,  голубая  клетчатая  рубашка,  минимум  макияжа,
нежные руки с облезшим  лаком  на  ногтях,  светлые  строгие  глаза.  "Где
Ингольд ее выкопал?"
     Между тем Ингольд продолжал:
     - У Руди сломалась машина, ты не могла бы подвезти его, когда  будешь
уезжать, Джил, ради меня?
     Ее настороженный взгляд перешел с Ингольда на Руди, потом обратно  на
лицо колдуна. Ингольд положил руку ей на плечо и сказал:
     - Все в порядке. Он мне не верит, Джил.
     Она вздохнула и заставила себя расслабиться.
     - Хорошо, - пробормотала она.
     Руди смотрел на нее с любопытством, граничившим с раздражением.
     - Не надо мне никаких одолжений.
     Ее серые глаза стали еще холоднее. Но рука Ингольда  почти  незаметно
сжала хрупкое плечико Джил, и она сказала более спокойным голосом:
     - Да нет, все в порядке.
     Руди в свою очередь тоже успокоился:
     - О'кей! Давайте я вам помогу, - обратился он к Джил,  достававшей  с
заднего сиденья машины пеленки. Выбрав удобный момент, когда старик отошел
на достаточное расстояние, Руди мягко спросил Джил:
     - Кто это?
     Она окинула его взглядом строгой школьной учительницы - глаза  старой
девы на лице девушки его возраста.
     - А что он вам сказал?
     - Что он  что-то  вроде  волшебники  из  другого  мира.  Где  вы  его
встретили?
     - Это долгая история, - вздохнула Джил. - Это не важно.
     - Мне это важно, - сказал Руди и бросил взгляд  на  стоящего  в  тени
Ингольда. - Видите ли, мне, в принципе,  нравится  дед,  правда  нравится,
даже если у него не все  дома.  Я  только  боюсь,  как  бы  что-нибудь  не
случилось с малышом.
     Они стояли в футе от шатких  ступенек,  и  Джил  впервые  внимательно
посмотрела в лицо молодому  человеку.  Оно  было  бронзовое  от  загара  и
довольно смышленое.
     - Вы думаете, он допустит, чтобы с Тиром случилось что-нибудь плохое?
     Руди вспомнил старика и ребенка вместе, ласковую сноровку Ингольда  и
покровительственный тон его голоса, когда он говорил о младенце.
     - Да нет, - медленно сказал он. - Нет, но что они тут делают?  И  что
будет, когда он забредет обратно в цивилизацию?
     В его голосе Джил почувствовала трогательное участие. "Невероятно,  -
подумала она, - но если бы у меня не  было  снов,  я  бы  тоже,  наверное,
думала примерно так же".
     Она переложила ношу в другую руку.
     - Все уладится, - заверила она его.
     - Вы-то сами понимаете, что происходит?
     Она кивнула.
     Руди с сомнением посмотрел на нее, чувствуя  что-то  неладное.  Хотя,
похоже, эта девушка действительно была  связным  Ингольда  с  реальностью,
посредником, без которого старику действительно не обойтись.
     В сознании вновь возникло туманное изображение старика, выходящего из
сияющей ауры серебряного света. Он внезапно повернулся к Джил и спросил:
     - Вы верите ему?
     Но прежде, чем Джил смогла ответить, дверь распахнулась, и  на  узкой
веранде появился Ингольд с краснощеким спящим младенцем на руках.
     - Принц Алтир Эндлорион, - представил он.
     Джил и Руди поднялись навстречу ему, и  вопрос  остался  без  ответа.
Джил не любила  детей,  но,  подобно  большинству  суровых  женщин,  имела
слабость  к  очень  маленьким  и  беззащитным  существам.  Она   осторожно
прикоснулась к пухлой розовой щечке мальчика и прошептала:
     - Он очень милый.
     - И очень мокрый, - озабоченно отозвался Ингольд и  пошел  обратно  к
дому.
     Смену пеленок завершил Руди как единственный, имеющий  опыт  в  таком
деле. Джил готовила на керосиновой плите ленч из тушенки и кофе, а Ингольд
изучал выключатели, пытаясь  понять,  как  действует  электричество.  Руди
заметил, что Джил привезла среди прочего канистру с керосином, хотя  когда
он вошел сюда в первый раз, маленькую плитку он заметил не сразу.
     "Откуда Ингольд знал?"
     Джил  подошла  к  нему  и  поставила  рядом  чашку  дымящейся  черной
жидкости. Она, улыбаясь, наблюдала, как  Руди  играет  с  Тиром,  а  потом
сказала:
     - Знаете, вы первый в моей  жизни  мужчина,  вызвавшийся  добровольно
менять пеленки.
     - Черт возьми, - ухмыльнулся Руди, - с  шестью  младшими  братьями  и
сестрами поневоле привыкнешь.
     - Я думаю, - она присела на один из стульев. -  У  меня  только  одна
сестра, и она всего на два года младше меня, поэтому  мне  не  приходилось
этим заниматься.
     Руди взглянул на нее.
     - Она вас любит?
     Она печально покачала головой.
     - Нет. Она очень красивая. Ей всего двадцать два, а  она  уже  второй
раз разводится.
     - Да, моя вторая младшая сестра такая же, -  задумчиво  сказал  Руди,
нашаривая в кармане ключи от мотоцикла, которые Тир взял, тут же  позвенел
ими в крохотных ручках и предпринял попытку съесть. - Ей семнадцать, и она
уже попробовала в жизни больше, чем я, - он заметил вскинутую бровь Джил и
косой взгляд, направленный на рисунки на спине его куртки - черепа,  розы,
черное пламя и тому подобное. - А-а, это, - сказал он, немного  смущенный.
- У Пикассо был Голубой период. У меня был свой Стиляжный период.
     - Боже, - брезгливо сказала Джил, не поверив ему.
     Руди пожал плечами:
     - Вы, наверное, думаете, что я участвую в налетах?
     И хотя именно это она и подумала, но сказала:
     - Нет... - она запнулась в замешательстве. - Вы сами нарисовали это?
     - Конечно, - сказал Руди, потягиваясь, чтобы расправить смятую одежду
с ее тщательно выписанной символикой и многочисленными масляными  пятнами.
- Сейчас бы у меня получилось лучше: я  бы  по-другому  сделал  надпись  и
убрал бы огонь - из-