Руди
дико закричал:
     - Ингольд, берегись!
     Колдун обернулся. Полуослепленный ветром, Руди вынул собственный  меч
и опустил его на этого  второго  Лохиро  только  для  того,  чтобы  фигура
прекратила существование. Он видел, как Ингольд слишком  поздно  увернулся
от острого, как бритва, полумесяца и, шатаясь, отступил назад  с  повисшей
сбоку  рукой.  Послышался  жалобный  вой  воздуха,  когда  Архимаг   снова
перевернул в руках свой посох и с треском опустил древко на череп старика.
Руди на мгновение застыл в параличе от ужаса, когда Лохиро потянулся  вниз
и выдернул меч из бесчувственных рук  старика.  Архимаг  перегнулся  через
съежившееся тело с выражением холода  и  безжалостного  удовлетворения  во
взгляде нечеловеческих глаз. Затем с  непередаваемым  криком  ярости  Руди
налетел на Архимага, не  думая  о  последствиях.  Его  меч  прошел  сквозь
слепящий занавес  дождя,  но  встретил  только  темноту  и  угасающее  эхо
издевательского смеха Лохиро.
     Руди вернулся обратно туда, где Ингольд пытался встать из лужи  дождя
и крови. Че уже протиснулся через один из  темных  дверных  проемов.  Руди
потянул старика за руку и заставил  подняться,  подобрал  меч,  лежащий  в
нескольких футах от них, и то волоком, то на руках внес Ингольда в укрытие
внутри здания.
     Это было одно из немногих  зданий  в  Кво,  все  еще  осчастливленных
крышей. Дождь и ветер обрушивались на горы руин верхних этажей, похожих на
тяжелые удары взбесившегося моря.
     Руди трясло от страха и напряжения, когда он уложил Ингольда на  кучу
листьев и промокших, потускневших останков книг. Он вызвал слабое мерцание
магического света. При его отблесках он увидел два скелета,  валявшиеся  в
другом углу комнаты.
     Лицо Ингольда было, как у мертвеца,  в  призрачном  свете:  белое  от
шока, боли и усилия оставаться в сознании.  Руди  увидел,  куда  вонзились
наконечники посоха в его бок, когда Ингольд обернулся, отвлеченный  криком
Руди.
     "Прямо, как будто Лохиро знал, что случится, черт  возьми",  -  думал
Руди в ярости, стараясь  стянуть  плащ  Ингольда  так,  чтобы  можно  было
добраться до раны.
     - Не надо, - прошептал Ингольд отчаянно.
     - Ты ранен, старик, - проворчал Руди. - Я должен...
     - Нет. Я лекарь, Руди. Я буду в порядке,  -  старик  открыл  рот  для
вздоха, рукой ощупывая бок, чтобы остановить кровотечение.
     - Ты истечешь кровью до смерти...
     - Не будь дураком, - глаза Ингольда открылись. Это были  снова  глаза
незнакомца - жесткие, блестящие и сумасшедшие. Его дыхание стало хриплым и
прерывистым, а Руди уже видел ручеек крови, медленно струившийся между его
обожженными пальцами.
     - Что дернуло тебя принести меня внутрь?
     - Я должен был перенести тебя в укрытие! Ты истекаешь кровью.
     - А чья это вина? - огрызнулся Ингольд. - Попасться на один из  самых
дешевых трюков, известных человечеству! И какая плохая версия!
     - Ну извини! - кричал взбешенный Руди. - В следующий  раз  я  позволю
тебе самому сражаться в чертовой битве!
     Тоже взбешенный, Ингольд снова напал на него:
     - И если у тебя не хватает мозгов понять...
     Оба  они  взглянули  наверх,  когда  ослабел  магический  свет.  Руди
почувствовал заклинание, затем ту же могучую силу,  которая  истощила  его
энергию в населенном духами лесу. В сгущающейся  темноте  он  ощутил,  как
энергия Ингольда вышла, пытаясь зажечь свет. Она повстречалась с такой  же
неумолимой силой. Зрением колдуна он увидел, как старик сел. Затем услышал
режущий слух всасывающий звук дыхания с  приступом  боли.  Снаружи  шквалы
града стучали по тротуарам. Ослепляющий разряд  молнии  осветил  водоворот
закручиваемого ветром дождя и обрисовал силуэт высокой костлявой  формы  в
темной арке дверного проема.
     Магический свет, мерцая, снова затеплился в  комнате,  голубоватый  и
матовый, играя, как костер святого Эльма, на обшивке из  льняных  полотен,
на обуглившихся обломках стульев и на блестящем  золотом  кружеве  тлеющих
занавесок. Он украсил промокшие золотые волосы Лохиро блеском цвета  ртути
и затерялся от уставившихся нечеловеческих глаз. Длинный  треугольный  рот
вывернулся  в  усмешку  при  виде  двоих   истекающих   кровью   беглецов,
съежившихся в углу. Он медленно сошел вниз по лестнице в комнату.
     Руди пошарил рукой, пытаясь нащупать и вынуть свой  меч,  но  Ингольд
оттолкнул его назад:
     - Не будь глупцом, - старик с усилием поднялся на  ноги,  его  клинок
горел во внезапно вспыхнувшем холодном свете.
     "Посмотрим", - думал Руди, когда колдун  пошатнулся,  но  восстановил
равновесие, уцепившись за останки изуродованного стула. Мудро поступая, он
не раскрывал рта и на этот раз.
     Было ли это шатание преднамеренным обманом,  Руди  не  знал,  но  оно
привлекло внимание Лохиро. Заостренные зубцы сверкнули в нескольких дюймах
от глаз Ингольда.  Но  старик  поймал  полумесяц  головкой  своего  эфеса,
переведя посох вниз позади себя так, что он воткнулся в дерево пола. Одним
же движением, казалось, он рубанул вдоль черенка. Лохиро выпустил  из  рук
оружие и отскочил в сторону с пустыми руками.  Ингольд  бросился  к  нему.
Клинок его горел при ударе. Затем, к  своему  ужасу,  Руди  понял,  почему
старик разозлился, когда обнаружил себя в укрытии, и почему он вызвал бурю
в первую очередь: не опасаясь ветров,  тело  Лохиро  менялось,  его  форма
сливалась с формой темноты. Увертываясь от воющей дуги клинка, Дарк  резко
отскочил в сторону и упал не на Ингольда, а на Руди.
     У Руди не было времени вытащить меч. Он распластался на полу напротив
стены и закрыл руками голову. Темнота, казалось, поглощает его.  Дождь  из
камней и сухих листьев пролился на  него,  и  он  почувствовал,  как  край
истрепанного плаща прошелся по лицу. Где-то в темноте, очень близко, завыл
металл. Когда Руди взглянул вверх, то увидел Ингольда, стоящего над ним, с
темно-красным пятном, расплывшимся по его  боку.  В  пяти  футах  от  него
Лохиро вытягивал свой посох из пола. Он улыбался по-прежнему, в его глазах
ничего не было.
     Архимаг снова подошел, проворный, как кошка, он легко стоял на ногах.
Возможно, разум его и был захвачен Тьмой, но  тело  и  сноровка  были  его
собственными.
     "И он был свеж, - подумал Руди,  -  свежее,  во  всяком  случае,  чем
Ингольд, который долго работал в библиотеке и убил  дракона".  Архимаг  не
сознавал, что пытается убить человека, который был его другом.
     Руди взглянул  на  Ингольда.  Глаза,  обрамленные  красными  кругами,
сверкнули. В них не было ни жалости, ни раскаяния. Как Лохиро, Ингольд был
машиной, существующей только для убийства.
     Он дернул головой, как утка,  делая  отвлекающий  маневр.  Последовал
молниеносный удар по голове. Затем он увернулся  в  сторону,  когда  зубцы
чуть не вошли ему в пах и в живот. Лохиро тоже увернулся от удара старика,
в падении отлетев назад, на прежнее расстояние, но вскоре  подошел  снова.
Зубцы его серпа сверкнули, отражая  удар  клинка  Ингольда,  и  Лохиро  со
злостью выбил его из рук старика. Металл  блеснул,  ударившись  о  дальнюю
стену. Ингольд отступил назад, в руках у него ничего не было.
     Руди не видел, чтобы рука Ингольда двигалась, но  он  знал,  что  она
должна заработать. Потому что Лохиро, хотя пол и был свободен,  споткнулся
и зашатался. В эту выигранную секунду Руди вытянул из ножен клинок и кинул
его в приготовленную руку Ингольда. Если бы колдун был менее обессилевшим,
возможно, он двигался бы проворнее. Но Архимаг успел отступить в сторону и
восстановить равновесие. Приглушенный взрыв  звука  затрещал  между  ними.
Лохиро отбросил Ингольда к дальней стене, и посох завыл  снова.  Полумесяц
вошел в обивку и пригвоздил руку  Ингольда,  держащую  меч,  к  деревянной
стене. Затем Дарк, который еще  мгновение  назад  был  Лохиро,  Архимагом,
ударил древком посоха. В сужающемся промежутке между Тьмой вокруг Лохиро и
стариком, приколотым к  стене,  Руди  смутно  различил,  как  левой  рукой
Ингольд пытается вынуть кинжал, висящий на ремне. В чернильного цвета тени
Руди увидел сверкнувшее острие. Затем услышал крик - что-то среднее  между
стоном и визгом. Он не был уверен, кто это крикнул и почему.
     Тьма отступила. Руди снова увидел Ингольда, распятого на  стене.  Его
рука все еще была приколота, а глаза закрыты, лицо блестело  от  испарины.
Рухнувшее напротив него длинное  тело  уже  согнулось,  стоя  на  коленях.
Тонкие белые руки прильнули к плечам.  Золотая  голова  Лохиро  склонилась
рядом с лицом Ингольда. Архимаг медленно сполз вниз и  повалился  к  ногам
старика.
     Ингольд бросил окровавленный кинжал  и  потянулся,  чтобы  освободить
руку. К тому времени, как Руди подбежал к ним, Ингольд, встав  на  колени,
поднимал с пола кровоточащую форму Архимага.
     Глаза Лохиро открылись и, слабо сощурившись, с  выражением  изумления
посмотрели на склоненное над ним лицо.
     - Ингольд? - прошептал он, затем закашлял, и изо рта у  него  потекла
тонкая   струйка   крови.   В   магическом   свете   лицо   Лохиро    было
мертвенно-бледным, все в испарине, оно вдруг  стало  выглядеть  сжавшимся,
будто плоть провалилась на кости. Даже при неопытности Руди было очевидно,
что рана смертельна.
     Ингольд ничего не говорил, только сидел с опущенной головой,  спрятав
лицо в тени.
     Архимаг прошептал:
     - ...лгал. Дарки здесь, внизу. - Он  попытался  вздохнуть,  но  снова
закашлял - отвратительный  булькающий  звук.  Костлявые  пальцы  неустанно
теребили рукав Ингольда. -  Ловушка...  Лабиринт.  Идут,  -  он  с  трудом
перевел дыхание, подавив удушье, и спазм боли пробежал  по  худым,  как  у
лисы, чертам. - Лекарь... ты можешь меня вылечить... Они  отпускают  меня.
Свободен.
     Старик сказал очень мягко:
     - Мне очень жаль, Лохиро.
     - Я не  хотел...  они  взяли...  заставили  меня.  -  Он  снова  стал
задыхаться, борясь за глоток воздуха, и ужасно хрипел. Его  пальцы  крепко
вцепились в испачканный землей плащ  Ингольда,  он  дергал  за  него,  как
ребенок. - Вылечить... ты можешь. Они отпускают меня.
     Голос Ингольда перешел в бормотание:
     - Прости, понимаешь, они могут снова взять тебя.
     - Нет,  -  Лохиро  тяжело  вздохнул,  на  мгновение  лицо  его  опять
исказилось от злобы и от боли. Затем  это  прошло,  и  он  откашлялся  еще
большим количеством крови.
     - Не знаю, - прошептал он, - глупо... Я  никогда  не  мог...  одолеть
тебя. Они возьмут тебя... но они не знают, - он  опять  закашлял,  пытаясь
приподняться. Через плечо Ингольда Руди  увидел,  что  из  груди  молодого
колдуна вытекала темная, искрящаяся река крови.
     - Они хотят тебя, - продолжал он слабеющим голосом, - тебя...
     - Почему?
     Голубые глаза закрылись, и золотые пряди четко  выделялись  на  белой
коже, уже становившейся похожей на  воск.  Лохиро  перекатывал  голову  из
стороны в сторону, его лицо конвульсивно дергалось от боли.
     - Один из них, - прошептал он. - Стал одним из них.  Их  не  много...
они - это один. Они хотят тебя...
     - Почему? - настаивал Ингольд.
     Лохиро продолжал, будто не слышал:
     - Я знаю... Но... глупо. Прости. Я знаю... - прошептал он.  -  Мох...
стада Дарков.
     Он снова закашлял, давясь кровью.
     - ...лед на севере.
     Золотая голова откинулась назад. Минутой позже длинное костлявое тело
стало мертвым грузом в руках старца. На время, которого хватило бы,  чтобы
досчитать до ста, предположил Руди, Ингольд  сидел  в  темноте,  держа  на
руках убитого им друга. Затем он осторожно положил тело на пол и припал  к
его ногам. Лицо Ингольда было суровым, ужасным и пустым, как  у  каменного
изваяния.
     - Успокойся, - сказал он тихо, - если Дарки внизу, они  будут  теперь
нас преследовать.
     Он исчез в дверном проеме и вернулся через несколько минут с  Че.  Он
нашел и вложил в ножны свой меч, пока Руди подбирал свое оружие и посох  с
золотыми зубцами, который носил Лохиро.
     На улице бушевала  буря.  Дождь  и  ветер  обрушивались  на  город  с
удвоенным неистовством. Ингольд натянул капюшон, затенявший лицо, а поверх
накрылся промокшим шарфом с висящими, как хвосты, концами.
     Затем он остановился, обернувшись, и долго смотрел  на  тело  Лохиро.
Оно лежало в  тени,  там,  где  Архимаг  упал.  Лужа  крови  виднелась  на
устланном листьями полу.
     Ингольд долго стоял над убитым другом.  Затем  совершенно  неожиданно
тело мертвого Архимага занялось пламенем. Красно-золотой свет ярко освещал
лицо с остро выступающими костями, длинные изящные руки и шевелюру, теперь
превратившуюся в настоящий огонь. Погребальный костер, высотой до потолка,
гудел.  Простирающаяся  все  шире  колонна  огня   лизала   стропила,   ее
ослепительный свет освещал спокойное, почти безразличное лицо  Ингольда  и
его измученные глаза. Руди наблюдал  до  тех  пор,  пока  тело  не  начало
чернеть, а мясо слезать с костей. Пелена цвета топаза, образованная огнем,
окутывала горящее тело. Руди отвернулся, не в силах вынести  это  зрелище.
Комната наполнилась запахом паленого мяса.
     Спустя некоторое время он услышал, что Ингольд ведет Че по  лестнице,
и последовал за ним на улицу, в дождь.
     Так они ускользнули из Кво, как воры, под покровом ураганных  ветров.
Они оставили в этом городе  руины  всемогущего  колдовства  и  надежды  на
волшебную помощь человечеству.
     К утру они разбили лагерь в сопках над городом, и Руди уснул глубоким
сном. Он проснулся после полудня и увидел Ингольда, сидящего все в той  же
позе: согнув колени и обхватив их руками. Невидящим взором он  смотрел  на
руины внизу, рядом с серым океаном.
     Он беззвучно рыдал.



                                    15

     Свет костра коснулся скал, арройо [сухое речное русло] и упал, дрожа,
как дождь, на струны арфы. Он с уважением относился к заявлению  Ингольда,
что не должен играть на ней. Но ночь за ночью в ветреной  темноте  пустыни
его тянуло к ней, и он отвязывал ее и пробовал все двадцать  шесть  струн.
Он изучал их, как изучал руны, каждую ноту в своей  последовательности,  с
ее особой красотой и назначением.
     С другой стороны костра сидел Ингольд. Шел пятый день с тех пор,  как
он умолк.
     В общем, Руди предпочитал молчание старика его жесткому сарказму  или
той надоедливой вежливости, с которой тот  отвечал  на  любое  предложение
отдохнуть, ссылаясь на  то,  что  произошло  в  Кво.  Если  Руди  когда-то
сомневался,  что  натуре  Ингольда  свойственна  жестокость  (которая,  он
полагал, была у него в те дни, когда Руди был наивен), то теперь  сомнения
исчезли. Были дни, когда он не очень боялся старика, посылал его к черту и
уходил. Но куда было уйти посреди охваченной зимой равнины.
     Зима прочно обосновалась на  пустынных  землях.  Небо  и  земля  были
одинаковыми, будто  сделанными  из  металла.  Идти  приходилось  медленно,
охота, которая стала занятием  Руди,  была  скудной.  Он  часами  лежал  в
сплошном кустарнике, чтобы добыть немного мяса, к которому  Ингольд  редко
прикасался. Он отмывал пятна  крови  Лохиро  с  плаща  Ингольда  и  ставил
заплатки. Если Ингольд все-таки ел, то только потому, что  Руди  заставлял
его.  Когда  он  говорил,  в  голосе  слышалась  безликая  ожесточенность,
граничащая с презрением. Казалось, он все больше и больше удалялся куда-то
в самого себя, замуровываясь в ад вины, скорби и боли.
     "А почему бы нет, - думал Руди,  в  мыслях  возвращаясь  к  иллюзорно
очерченному городу на берегу Западного Океана, к телу золотоволосого мага,
чернеющему, как солома в пламени. - Кто  поручится,  что  Лохиро  не  знал
ответа? Кто скажет, что он не мог дать нам ответ, когда Дарки ушли из  его
сознания?.. Если, конечно, они на самом деле ушли... А  что  если  Ингольд
помог ему умереть, когда мог бы спасти,  в  ярости  от  того,  что  Лохиро
предал их всех?"
     Руди снова взглянул через костер. Ингольд неотрывно смотрел на пламя,
которое стократно умножалось, отражаясь в его мрачных глазах. Он  выглядел
старым, опустошенным и жалким. Его длинные белые волосы развевались вокруг
впалых щек и грустных глаз. Из темноты доносилось завывание койота, тонкое
и безнадежное, как  крик  потерянной  души,  бродящей  по  сухим  и  голым
пустыням. Покрывало из облаков лопнуло, и полная луна  уставилась  на  них
сверху из-за края тупых, похожих на сломанные зубы западных холмов.
     Руди было интересно, что же видел в пламени Ингольд?
     Был ли это Кво, полный теплой красоты того последнего лета,  не  имея
понятия об ужасе, застывшем под его сердцем? Пустые  глаза  Лохиро?  Вещи,
которые  могли  бы  случиться,  если  бы  Ингольд   вздумал   послать   им
предупреждение  о  Дарках?  Или  Убежище,  чернеющее  посреди  снегов  под
далекими и холодными  звездами?  А  всех  колдунов  в  мире  теперь  можно
сосчитать буквально по пальцам одной руки.
     "Ингольд, Бектис, Кара и  мать  Кары,  -  перечислил  про  себя  Руди
угрюмо, - какой же, к черту, мы имеем шанс против  всех  сил  Тьмы?  Какой
шанс имеет хоть кто-нибудь?"
     Не удивительно, что Ингольд напоминал  странствующий  призрак,  молча
бредущий по пустынной дороге.
     Только изредка  колдун  поднимался,  чтобы  дать  уроки  по  энергии,
которые были их единственным средством общения в течение многих дней.
     А его  преподавание  было,  как  все  остальное,  хрупким,  резким  и
жестоким. Казалось, его мало заботило, выучил Руди что-нибудь или нет. Для
него, чувствовал Руди, уроки были просто способом временного  забытья:  он
создавал необъяснимые миражи  или  нарочно  оборачивался  в  маскировочные
заклинания и бросал Руди на вожжи. Два дня он держал Руди  с  "завязанными
глазами", вынуждая его полагаться на другие  чувства.  Без  предупреждения
Ингольд вызвал ослепляющие стремительные потоки ветра и дождя,  сверкающие
приливы волн, с которыми Руди должен был справиться. Презрением, сарказмом
и злобой он заставил молодого человека изучить самые  сильные  заклинания,
обучил его хитрым, ужасным секретам ворожбы на воде и костях. Ингольд учил
его всему. Об остальном он вовсе не утруждал себя говорить.
     Экспериментируя, пальцы Руди брали аккорды  -  терции,  квинты.  Тоны
арфы звучали верно.
     "Арфа  колдуна,  -  думал  он,  -  принесенная  из  города  колдунов.
Сохранили ли  заклинания,  оберегающие  ее  от  повреждений,  также  и  ее
настройку?"
     Осторожно, проиграв сначала только мелодию, затем нащупывая  аккорды,
он подобрал самую грустную и самую прекрасную балладу Леннона и Маккартни,
мыслями и телом прильнув к арфе. Его  глаза  устремили  взгляд  на  огонь,
звездный свет падал на его руки и струны. Музыка была чистой, прозрачной и
потрясающе нежной, как звезда, отраженная  в  кристалле.  И  он  ненавидел
собственную  неуклюжесть  и  невежество,  считая  себя  недостойным  такой
красоты.
     В пустыне снова завыли койоты - полноголосый  хор  в  ветреную  ночь.
Руди поднял глаза и увидел, что Ингольд исчез. Луна уже  взошла.  Руди  не
чувствовал присутствия Дарков, равно как и других существ в пустынях камня
и потрескавшейся обожженной глины, кроме тех, кто избрал это  место  своим
домом. Че дремал на привязи.
     Руди сел рядом с арфой  и  произвел  медленную,  тщательную  проверку
лагеря. Все было спокойно и безопасно в пределах кругов заклинаний.  Посох
Ингольда исчез, как и лук.
     Выслеживание колдуна при звездном свете было одним из  самых  сложных
испытаний при такой  жизни.  Но  жестокая  тренировка  Ингольда  окупилась
сполна: Руди подобрал согнутую ветку, увидел разбросанный  песок,  лежащий
не по направлению ветра.  Это  указывало  на  возможную  нить  поиска.  Он
пристегнул   свой   меч   и   подобрал   посох,   когда-то   принадлежащий
Лохиро-Архимагу, взявшему свои привычки из  пещеры  в  горах,  а  облик  и
походку от  земли.  Руди  спокойно  выступил  за  пределы  лагеря.  Затем,
обернувшись назад, он наложил заклинание на вс