- приверженцы старой религии строили
над ними храмы, ставшие центрами первых городов человечества. Все это было
тысячелетия назад. Деревни  вырастали  в  большие  поселения,  позже  -  в
огромные  города.  Города  объединялись,  государства  расширялись   вдоль
плодородных долин Бурой реки, по берегам Круглого моря и Западного океана,
в джунглях и пустынях Алкетча. Цивилизация цвела и приносила  свои  плоды:
магия, искусство, деньги, наука, военное дело. Мы  слишком  мало  об  этом
знаем. Остались лишь жалкие обрывки хроник - главным образом в  библиотеке
Кво, - свидетельствующие о существовании древней великой цивилизации,  чей
высокий уровень понимания красоты и философии не  помог  сберечь  себя.  А
ведь это было общество, породившее первую магию, Церковь и великие кодексы
гражданского права. Я, в сущности, уверен, что тогда существовала какая-то
традиция, касающаяся Дарков, хотя бы потому,  что  обозначающее  их  слово
часто встречается в языке. Дарки были  лишь  смутным  _п_р_е_д_а_н_и_е_м_,
проскальзывавшим в древнейших легендах, туманная память о скрытом  страхе.
И если и была такая традиция, она не связывала их  с  пристанищем.  Так  и
оставались они, скрытые в безднах времени, древней тайной,  погребенной  в
сердце цивилизации. У нас нет достоверных источников, свидетельствующих  о
разрушении древнего мира. Мы знаем, что это случилось в считанные  недели.
То, что нанесло удар, удар по всему миру, мы  тоже  знаем  -  повсеместная
осада ужаса. Но  ужас  и  растерянность  были  такими  ошеломляющими,  что
фактически не уцелело ни одно историческое свидетельство, и  поскольку  мы
боролись против Тьмы с помощью огня, то  потеряли  в  пожаре  ту  немногую
информацию, которая была накоплена к  тому  времени.  Мы  знаем,  что  они
приходили,  но  не  знаем  -  зачем.  Неспособное  сражаться  человечество
отступило в укрепленные убежища, за массивными стенами оно влачило  убогое
существование: днем выбиралось наружу возделывать поля, а с заходом солнца
пряталось обратно. Триста лет полный хаос и ужас господствовали на  земле,
ведь никто не знал, откуда и когда появится Тьма. Цивилизация вымирала.  А
потом случилось так. Ингольд простер руки, как фокусник, и Тьма исчезла  и
долгие годы не приходила. Со временем новые деревни  появились  на  руинах
древних городов, чьи названия были уже забыты. Много  воды  утекло  с  тех
пор. Старая традиция увядала, изменился  язык.  Старые  песни  и  предания
канули в Лету. Три тысячи лет - это большой срок, Джил. Вот, ты,  историк,
можешь сказать мне, хотя бы в общих чертах, что было три тысячи лет назад?
     - Уф, - Джил попыталась  воспроизвести  в  памяти  основные  события,
изложенные  в  учебнике  "Древние  цивилизации".  Марафон?  Каменный  век?
Гиксосское завоевание Египта? Как специалист по средним  векам  она  имела
самое смутное представление о происходившем ранее эпохи  Константина.  Что
же может знать об этом, к примеру, Джо Докс, который и  в  колледже-то  не
учился, не говоря уже об  увлечении  историей.  Даже  такое  событие,  как
Черная Смерть, время от времени поражавшее западную цивилизацию, было лишь
пустым звуком для восьмидесяти процентов населения, а это произошло  всего
шестьсот лет назад.
     Ингольд кивнул. Джил же в свою очередь удивилась,  откуда  он  узнал,
что она занимается историей? Старик между тем продолжал:
     - Многие годы я был единственным, кто хоть что-то  знал  о  Тьме.  Из
древних легенд я понял, что Дарки ушли не навсегда. Потом я установил, что
их число практически несметно. Кроме того, я  знал  о  вещах,  заставивших
меня поверить, что они вернутся. Отец Элдора изгнал  меня  за  то,  что  я
постоянно говорил об этом, но  что  может  измениться  с  моим  изгнанием?
Просто он не верил мне, в отличие от Элдора. Элдор... Если бы не он, мы бы
все погибли в первую же ночь их появления.
     - А сейчас? - мягко спросила Джил.
     - Сейчас? -  Лицо  Ингольда,  изборожденное  морщинами,  потемнело  и
выглядело еще более уставшим. - Мы держались во  Дворце  в  Гее.  Основная
часть армии под командованием канцлера Королевства Алвира, брата королевы,
находится в Пенамбре, где положение самое тяжелое. Войска должны вернуться
в город на днях, но, если не случится чудо, они прибудут  слишком  поздно,
чтобы предотвратить катастрофу. Я тщетно пытался связаться с Советом Магов
в городе Кво, но, боюсь, они тоже осаждены. Хотелось бы надеяться, что  мы
сможем продержаться достаточно долго и дождемся подмоги от Лохиро. Но я не
хочу обольщаться раньше времени и рисковать жизнями моих друзей.  Я  нужен
защитникам Дворца, Джил. Хотя я не могу сделать многого, но не покину  их,
пока не станет очевидно, что мои усилия их не спасут.  А  теперь  выслушай
меня...
     Джил вся обратилась в слух.
     - Понимаешь, - проговорил Ингольд тихим голосом,  -  покидая  их  так
поздно, я сокращаю свои шансы спастись. Только в самом крайнем случае моим
единственным выходом будет побег через Пустоту в другой мир, в этот мир. Я
могу пересечь ее в любом направлении  относительно  безболезненно.  Обычно
такое перемещение означает значительную физическую травму  для  взрослого.
Для шестимесячного ребенка, даже под моей защитой, это может быть опасным,
а два таких путешествия за короткий отрезок времени могут нанести  ребенку
просто непоправимый вред. Поэтому я должен буду провести день в этом  мире
с ребенком, прежде чем вернусь в какое-нибудь более безопасное место моего
собственного мира.
     Светало.
     Джил улыбнулась:
     - Вам нужна нора, в которую можно забиться?
     - Именно так. Мне нужно  изолированное  место  и  минимум  удобств  -
место, чтобы провести время и остаться незамеченным. Помоги?
     - Приходите сюда, - предложила Джил.
     Ингольд покачал головой.
     - Нет, - отказался он решительно.
     - Почему нет?
     Колдун поколебался, прежде чем ответить.
     - Это слишком опасно, - сказал он наконец, подошел к окну,  отодвинул
штору и выглянул во двор.  Зеленоватые  отсветы  уличных  фонарей  в  воде
плавательного бассейна отразились тусклыми бликами на иссеченном глубокими
шрамами лице. - Слишком многое  может  произойти.  Я  не  могу  довериться
судьбе,  Джил.  Мои  возможности  резко  ограничены  в  твоем  мире.  Если
что-нибудь будет не так, я все равно не сумею объяснить  свое  присутствие
местным властям.
     Джил  представила  на  минуту  встречу  Ингольда,  так  похожего   на
какого-то бородатого  беглеца  из  Общества  по  Сохранению  Подземелий  и
Драконов, в его потертой мантии, со смертоносным мечом в руках, с  местной
полицией и дорожным патрулем. И если от дорожного патруля можно было бы, в
принципе, отделаться, то все равно нельзя рисковать, ставя  так  много  на
карту.
     - Есть одно  место,  мимо  которого  мы  обычно  проезжаем  во  время
верховых прогулок, - сказала она, немного подумав.
     - Да? - Он отвернулся от окна, позволив шторе вернуться на место.
     - Одна девушка, с которой я ходила в школу, живет около Барстоу - это
в пустыне, далеко на восток отсюда. Два года  назад  я  провела  там  пару
недель. У нее были лошади, и мы катались по холмам. Помню, там было  такое
строение, вроде маленького домика, среди заброшенной апельсиновой рощи. Мы
спрятались  там  однажды  во  время  грозы.  Он  небольшой,  но  там  есть
водопровод и керосинка. Кроме того, там практически не бывает людей.
     Ингольд кивнул.
     - Да, - пробормотал он, думая о чем-то своем.  -  Да,  это,  пожалуй,
подойдет.
     - Я могу принести вам туда продукты и одеяла,  -  продолжала  она,  -
только скажите мне, когда вы там будете.
     - Я еще не знаю этого, - тихо отозвался колдун. - Но ты все узнаешь в
свое время.
     - Хорошо. - Джил решила не  быть  назойливой  и  не  задавать  лишних
вопросов. Она верила своему неожиданному гостю, больше того - ей казалось,
что они знакомы уже целую вечность.
     Ингольд подошел к столу и протянул ей руку.
     - Спасибо, - сказал он. -  Ты  чужая  нашему  миру  и  ничем  нам  не
обязана, это благородно с твоей стороны - помочь нам.
     - Эй, - мягко запротестовала Джил. - Я не чужая. Я была в вашем мире,
и я видела Тьму. Я даже почти встречалась с  королем  Элдором,  собственно
говоря, -  она  запнулась,  огорченная  своей  бестактностью,  потому  что
вспомнила, что король и колдун были друзьями, и что Элдор почти  наверняка
должен был погибнуть.
     Но мудрый Ингольд пропустил это мимо ушей.
     - Я знаю, Элдору было бы приятно познакомиться с тобой, - сказал  он.
- Мы с ним выражаем тебе благодарность за...
     Какой-то звук в  ночи  заставил  его  внезапно  насторожиться,  и  он
замолчал, прислушиваясь.
     - Что это? - прошептала Джил.
     Ингольд повернулся к ней.
     - Я должен идти, - сказал он, извиняясь.  -  Я  приглашен  на  чай  к
королеве Нуменор.
     Но Джил поняла, что что-то случилось  по  ту  сторону  Пустоты:  ведь
Дворец в Гее готовился к бою. Ингольд встал, черный плащ мягкими складками
скользнул вдоль меча у бедра. Джил подумала об опасности и о Тьме, ждавшей
ее гостя на другой стороне Пустоты. Она схватила его за рукав:
     - Прошу вас, будьте осторожны.
     Слабая улыбка осветила лицо Ингольда.
     - Спасибо, милая. Я всегда осторожен.
     Потом он, сделав несколько шагов к центру кухни, отточенным движением
рук  создал  вокруг  себя  подобие  занавеса,   прозрачного,   неплотного,
сотканного из упругого воздуха, после чего  вынул  свой  меч  и  шагнул  в
туман. Сверкнул огонь. Все исчезло, остался лишь слабый запах гари.



                                    2

     Это был проклятый топливный насос!
     Руди Солис сразу понял, почему закашлял двигатель старого  "шевроле",
машинально скользнул взглядом по зеркалу заднего вида и стал  разглядывать
темный хайвэй [highway - автострада (англ.)] впереди, хотя  знал,  что  на
пятьдесят миль вокруг не было ни души. Похоже,  эту  воскресную  ночь  ему
придется провести между Барстоу и Сан-Бернардино на этом дурацком  пустыре
под завывание ветра.
     Надежда попасть на вечеринку таяла с каждой минутой.
     Руди покосился через плечо на десять ящиков пива среди кусков мыла  и
старых газет, сваленных на продавленном заднем сиденье, и вздохнул.  Мотор
фыркнул.   Руди   проклинал   хозяина   машины,   непревзойденную   звезду
рок-н-ролла, на вечеринке у которого он пил и загорал до  бесчувствия  все
выходные, да и приятелей, уломавших его съездить за пивом. И куда?  Аж  за
тридцать миль в сторону Барстоу!
     "Пусть знают. Когда им в следующий раз захочется  попить  пивка,  они
найдут приличную машину".
     Большинство гостей  приехало  на  вечеринку  Тэйрота  на  мотоциклах,
собственно, как и сам Руди, а Тэйрот, который вступил в жизнь  под  именем
Джеймс Керроу и которого все еще звали Джимом, когда он  был  не  в  своем
сияющем сценическом костюме, не торопился давать свой  Эльдорадо  кому  бы
там ни было, независимо от того, сколько оставалось ящиков пива.
     НУ ЧТО ЗА ЧЕРТ! Руди откинул назад длинные волосы и бросил  еще  один
взгляд в беспросветную тьму безжизненной пустыни. Все приятели, оставшиеся
в роскошном убежище в каньонах, едва держались на  ногах,  и  трудно  было
сказать, какую роль могли бы сыграть десять ящиков пива.  Если  произойдет
худшее - а так, похоже, и будет, судя по тарахтенью мотора,  -  он  всегда
сможет найти среди этих холмов какое-нибудь  местечко,  куда  можно  будет
забиться до утра, а потом попытаться на попутке  добраться  до  ближайшего
телефона. Примерно в десяти милях отсюда есть  служебная  дорога,  которая
приведет его к полуразрушенной хижине, затерянной  в  старой  апельсиновой
роще. Будучи в сильном  подпитии,  он  отказался  от  мысли  чинить  мотор
сегодня  ночью  и  спать  поблизости  от  дорога.  Руди  хлебнул  вина  из
полупустой бутылки и двинулся дальше.
     Руди, который знал машины и мотоциклы как свои пять  пальцев,  стоило
огромных трудов провести неисправный "шевроле" милю или две  от  последней
освещенной доски объявлений к колее служебной дороги. Запаздывание и рывки
большого  восьмицилиндрового  двигателя,  когда  он   маневрировал   через
рытвины, оползни и пересохшие русла старых ручьев, навели  его  на  мысль,
что дело тут вовсе не в засорившемся топливопроводе. Руди вылез на капот и
осмотрелся. Бледный  свет  фар  выхватывал  знакомые  предметы:  дуб,  как
разбитый параличом старик, гневно проклинающий парочки, приходящие в парк,
скала, похожая на спящего буйвола, чей силуэт  вырисовывался  на  звездном
небе. Руди любил охоту и знал эти безмолвные южнокалифорнийские  пустынные
холмы не хуже, чем устройство восьмицилиндрового двигателя. Он  был  здесь
как дома.
     Когда вечеринки, скандалы,  забавы  с  друзьями  в  автомагазине  или
уик-энды в пустыне надоедали, он находил удовольствие в уединении.
     Друзья принимали его таким, каков он есть, и хотя Руди не входил ни в
один из мотоциклетных гангов [ганг (англ. gang) - банда,  группа,  шайка],
он был нужен им как мастер рисунка в автомагазине Дикого Дэвида в Фонтане,
который называли "кругом  Тэйрота".  Местная  репутация  Тэйрота  включала
апокрифическую  историю  о  том,  что  он  раньше   был   членом   Ангелов
Преисподней. Вспомнив это, Руди усмехнулся: не мог представить себе  ганг,
принявший бы в свои ряды такого прирожденного труса, как Джим Керроу.
     Внезапно передние колеса машины увязли в канаве, противно заскрежетал
бензобак. Руди дважды пытался завести  мотор,  но  в  ответ  получил  лишь
усталое жужжание. Он  открыл  дверь  и  осторожно  вылез  наружу,  скользя
ботинками по круглым камням  пересохшего  русла.  Два  дня  веселой  жизни
давали о себе знать. О том, чтобы толкать машину, не могло  быть  и  речи.
Часы показывали полвторого ночи.
     Руди в отчаянии посмотрел наверх.
     В лунном свете вырисовывались холмы, небольшая  долина,  апельсиновая
рощица. Хижина должна быть где-то здесь, в густой тени холма, ярдах в ста,
не дальше.
     "Добрался, - подумал он, - слава Богу, хоть в этом повезло".
     Ночь была на удивление тиха и безмолвна. Не было и  намека  на  звук.
Лишь потрескивал остывающий мотор, да вздыхала трава. Наконец глаза  Руди,
привыкшие к слабому лунному свету, различили очертания крыши  в  окружении
высоких  деревьев.  Звук  его  шагов  растревожил  тишину.  Покачиваясь  и
прижимая к груди пиво с бутылкой муската, Руди направлялся к хижине.
     Голова раскалывалась. "Они, наверное, думают, я взял деньги на  пиво,
чтобы рвануть в Мехико".
     Хижина одиноко стояла на фоне темных  холмов,  высокая  трава  вокруг
облупившихся стен скрывала останки допотопной фермы,  запущенная  черепица
крыши повисла под тяжестью скопившихся листьев. Руди  поднялся  по  шатким
ступеням домика и опустил свою драгоценную хрупкую ношу на пол веранды. Не
обращая внимания на дрожь во всем теле, он снял засаленный пиджак, намотал
его на руку и выбил ударом кулака оконное стекло рядом с дверью.
     - Добро пожаловать, - сказал он сам себе.
     К его изумлению свет все-таки зажегся.
     "Все вполне цивильно,  -  отметил  он  про  себя,  окидывая  взглядом
грязную кухню, где была и раковина, и холодная вода, горячей, конечно,  не
оказалось. - И то хорошо". В буфете под раковиной он  нашел  три  банки  с
бобами  и  свининой  с  проштампованной  на  них  ценой  по  меньшей  мере
четырехлетней давности, а также керосиновую плиту и полканистры керосина.
     В доме нашлась  душевая  и  спальня  с  продавленной  койкой,  матрац
которой, должно быть, выбросили из  какой-нибудь  тюрьмы  за  ветхостью  и
негодностью.
     Прислонившись к косяку двери и  потягивая  мускат,  Руди  лишний  раз
убедился в том, что прелесть одиночества превосходит  запои  всех  тусовок
Калифорнии.
     Допив мускат и прикончив пиво, он лег спать.
     Руди проснулся, недоумевая, чем  же  так  досадил  тому  человечку  с
отбойным молотком, который всю ночь жил у него под черепом. Он  повернулся
на другой бок, но и это не принесло облегчения.
     Комната была едва освещена. Некоторое время Руди  лежал,  разглядывая
тени от высохших, затянутых паутиной стропил; воспоминания вчерашнего  дня
и ночи то и дело прокручивались  в  его  болезненном  сознании:  вечеринка
Тэйрота, подлый "шевроле", застрявший по самые уши в песке, тишина...  То,
что сегодня понедельник и ему надо быть на работе в автомагазине, рисовать
пылающие закаты на заказных фургонах, осталось на подсознательном уровне.
     - Это могут  быть  просто  топливопроводы,  -  сказал  он  себе,  его
сознание с трудом пробивалось сквозь жуткую головную боль вкупе с  другими
симптомами неумеренного потребления муската.  Если  дело  только  в  этом,
достаточно нескольких часов. Если же причина в насосе - ему придется туго.
     Руди  вышел  из  дома   и   спустился   по   ступенькам,   щурясь   в
мертвенно-бледном свете восхода. Вскоре он уже проклинал  хозяина  машины:
ничего похожего на инструменты не было ни среди  разнообразного  мусора  в
багажнике, ни на заднем сиденье...  И  все  же  ему  повезло:  в  роще  за
домиком, в зарослях сорняков, в полусгоревшем сарае, Руди  откопал  ржавую
отвертку с отломанной  ручкой,  пару  ножей  с  искривленными  лезвиями  и
разводной гаечный ключ, но настолько проржавевший, что вряд ли годился для
работы.
     Солнце уже взошло и осветило холмы,  когда  он  возвращался  обратно.
Вытирая руки о джинсы, Руди оглянулся,  у  него  помутилось  в  глазах  от
обилия свежих утренних красок, так густо разлитых в молочной дымке тумана.
     Он никак не мог понять, в чем дело. Руди  прикрыл  ладонью  глаза  от
ослепительного  серебряного  сияния,  которое  висело   в   воздухе,   как
извивающаяся щель огня,  мерцающая  почти  болезненной  яркостью,  которая
пронзила пространство, как трещина или сияющая линия,  расширявшаяся  едва
ли не в дюжине ярдов перед  ним.  Руди  ясно  видел,  как  пространство  и
реальность вдруг расщепляются надвое, что три измерения этого мира, словно
нарисованные на занавеси, - воздух, земля, дом и холмы  -  скручиваются  в
стороны, открывая  сначала  пронзительный  свет,  слепящую  тьму  и  затем
калейдоскоп цветных пятен. Потом в этой трещине возникла темная  фигура  в
коричневой мантии с капюшоном, с сияющим  мечом  в  одной  руке  и  черным
бархатным узлом - в другой. Лезвие меча дымилось, будто отражая иссушающий
свет.
     Ослепленный  светом,  Руди  отвернулся,  растерянный,  удивленный   и
потрясенный. Когда он вновь  повернулся,  зрение  восстановилось,  и  Руди
увидел рядом с собой старика в коричневой мантии. В одной руке  он  держал
меч, а в другой - плачущего ребенка.
     Руди щурился и тер кулаками глаза.
     - Что за дрянь я пил прошлой ночью? - спросил он вслух. - И  кто  вы,
черт возьми?
     Старик спокойным уверенным движением  вложил  меч  в  ножны,  и  Руди
поймал себя на мысли, что, кто бы это  ни  был,  он,  должно  быть,  может
быстро выхватить снова эту штуку и тогда...
     - Меня зовут Ингольд Инглорион. А это -  Алтир  Эндлорион,  последний
принц из рода Дейра.
     - Гм?
     Старик откинул капюшон, и  Руди  увидел  исполненное  благородства  и
спокойствия лицо. Голубые глаза, ясные и добрые,  делали  его  похожим  на
святого, юродивого или безумца. Руди никогда раньше не видел такого лица.
     - Как вы попали сюда? - Руди продолжал воспринимать старика как  плод
своего воображения.
     - Я пришел через Пустоту,  которая  отделяет  ваш  мир  от  моего,  -
серьезно ответил Ингольд.
     "Да он сумасшедший".
     Озадаченный, Руди медленно обошел вокруг  него,  сохраняя  дистанцию.
Пришелец был вооружен, и что-то в  его  манере  держать  меч  подсказывало
Руди, что он знает, как  им  пользоваться.  Он  выглядел,  как  безобидный
старикашка, если бы не костюм в духе Франциска Ассизского, но годы общения
с дорожной братией научили Руди инстинктивной осторожности с  каждым,  кто
вооружен,