ди каналов  с
водой, и трепетала от холода, размеров и пустоты.
     - Как построили это здание? - шепнула она, и  слова  ее  загудели  во
всех углах высокого зала. - Какой стыд, что память главного архитектора не
могла предаваться по наследству, как память королей.
     - Она передается, - сказал Ингольд, его  голос  тоже  слабо  гудел  в
невидимых сводах потолка. - Но наследственная  память  не  управляется  по
выбору - в самом деле,  у  нас  нет  ни  малейшего  представления,  _ч_т_о
управляет  ей,  -  он  двигался,  как  тень,  сбоку  от  Джил,  следуя  за
уменьшающимися факелами. Озираясь  по  сторонам,  Джил  видела,  насколько
позволял свет факелов,  как  вздымающиеся  стены  центрального  зала  были
изрешечены темными маленькими дверными проемами - ряд за рядом, иногда они
соединялись каменными балконами, иногда  -  шаткими  подвесными  мостками,
которые оплетали стену, как паутина пьяных или безумных пауков. Эти темные
дверцы вели во множество  камер,  лестниц  и  коридоров,  чьи  неожиданные
изгибы были мрачны, как подземные лабиринты.
     - Что же до того, как это построили - Лохиро  из  Кво,  Глава  Совета
Магов, изучал достижения того времени по сохранившимся  документам,  и  он
говорит, что стены возводились силами как магии, так и техники. Люди в  те
дни обладали умением, намного превосходящим наше;  мы  никогда  не  сможем
создать что-нибудь вроде этого.
     Они пересекли узкий мост над одним из многих прямых каналов,  которые
связывали пруд за прудом на  протяжении  гулкого  зала.  Джил  на  секунду
задержалась на лишенном перил  пролете,  глядя  на  быстрый  черный  поток
внизу,
     - Именно поэтому он провел такое исследование? - тихо спросила она. -
Потому что знал, что их мастерство может пригодиться снова?
     Ингольд покачал головой.
     - О нет, это было много лет  назад.  Как  все  колдуны,  Лохиро  ищет
понимание ради него самого, рада своего развлечения. Иногда я  думаю,  что
все колдовство - это страсть к  знанию,  жажда  понять.  Все  остальное  -
иллюзии, превращения, гармония  духа  и  стихий  вокруг  нас,  способность
спасти, изменить или разрушить мир - это побочные явления, и они  приходят
после основной потребности.


     - Проблема в том, - ворчал Ингольд много позже, когда  они  поужинали
со стражниками  и  им  показали  маленькую  комнату  рядом  с  помещениями
гарнизона, - что я могу повлиять  лишь  на  то,  что  знаю.  И  совершенно
бесполезно спорить, если  чего-то  не  знаю,  -  он  взглянул  мимо  Джил,
треугольные  искры   света,   отброшенные   его   магическим   кристаллом,
рассыпались, как звезды, на фоне его грубого, покрытого шрамами лица.  Они
разожгли небольшой огонь в очаге, чтобы  согреть  помещение.  К  удивлению
Джил, в комнату не попало дыма - тут должна была быть  вентиляция,  как  в
высотном доме. Ее уважение к строителям возросло.
     Ингольд некоторое время  разглядывал  кристалл.  Джил,  подкрепленная
кашей и теплом, сонная и довольная присутствием колдуна,  сидела,  усердно
натачивая свой кинжал методом, который показал ей Ледяной Сокол. С  самого
начала она чувствовала, будто знала Ингольда всю жизнь. Теперь  невозможно
было представить себе время, когда это было не так.
     Она поднесла лезвие к свету и провела по нему большим пальцем.
     При всем ужасе, который она испытывала, при всей  тяжести  постоянной
физической усталости и непрекращающейся боли в  полузажившей  левой  руке,
при том лишении единственного мира, который  она  знала,  и  единственного
дела, которым честно  хотела  заниматься,  она  осознавала,  что  получила
какое-то возмещение. Она никогда не ощущала тяжести изгнания, если он  был
с ней.
     И скоро он уйдет. Она останется здесь на долгие бесконечные недели, а
он будет прокладывать свой одинокий путь через равнины  в  Кво  в  поисках
колдунов, своих друзей, единственных людей, по-настоящему понимавших  его.
Джил спрашивала себя, что он там найдет, вернется ли вообще.
     "Он вернется, - говорила она себе, глядя  на  неподвижный  профиль  и
спокойные, внимательные глаза старика, - он крепкий, как старый башмак,  и
скользкий, как змея. Он вернется в лучшем виде и прихватит с собой  других
колдунов".
     Она поудобнее подоткнула свой подбитый мехом плащ под ноющие плечи  и
закрыла глаза. После ночного перехода по  голому  хребту  даже  сторожевой
костер у дороги был бы хорош, эта семь-на-девять комната,  в  которой  она
едва могла стоять, казалась уголком рая.
     Если бы повнимательней взглянуть на это место, то его можно  было  бы
назвать даже грязным: теплый золотой огонь,  высвечивающий  трещины  грубо
оштукатуренных стен и  каменного  пола,  безжалостно  обнажал  неровности,
строительный хлам, налет пятен и копоти, выбоины и  царапины,  оставленные
сотнями поколений обитателей  и  тысячелетием  запустения.  Комната  будет
жутко  переполнена  какой-нибудь  семьей,  размышляла  Джил.  В   сознании
непрошенно всплыла картина дома, где провел  детство  Руди,  пронзительный
крик бранящихся желчных женских голосов. Она ухмыльнулась, спрашивая себя,
какого размаха достигали братоубийства в лучшие дни Убежища.
     Тени от огня качнулись, когда Ингольд отложил свой кристалл и  лег  в
другом  углу  комнаты,  завернувшись  в  мантию,  как   в   одеяло.   Джил
приготовилась сделать то же, спросив его между тем:
     - Вы видели конвой?
     - Да. Они останавливаются на ночлег под двойной охраной.  Я  не  вижу
никаких признаков Тьмы. Случайно кристалл  показал  мне  Логово  в  долине
Тьмы, оно все еще замуровано.
     -  Им  это  нравится,  да?  -  Джил  завернулась  в  плащ,  глядя  на
переменчивые узоры пламени и тени, пляшущие на шаткой стене, с давних  пор
отделявшей эту комнату от другой, больших  размеров.  Ее  мысли  вращались
вокруг мира, заключенного в эти  узкие  стены,  вокруг  огромного  черного
монолита Убежища, хранившего свой мрак, свое молчание, свои тайны - тайны,
которые были забыты даже Ингольдом,  даже  Лохиро,  главой  всех  колдунов
мира. Эти мрачные, тяжелые стены хранили лишь темноту за собой.
     Она повернулась на бок и подперла голову рукой.
     - Вы знаете, - мечтательно сказала Джил, - все это  место  похоже  на
ваше описание Логова Тьмы.
     Ингольд открыл глаза.
     - Очень похоже, - согласился он.
     - Это то, к чему мы пришли? - спросила она. - Жить,  как  они,  чтобы
быть в безопасности от них.
     - Возможно, - сонно согласился колдун. -  Но  тогда  можно  спросить,
почему Дарки живут так. Все, что нам нужно, - безопасность; и мы останемся
в безопасности до тех пор, пока ворота закрыты на ночь, - он  перевернулся
на другой бок. - Спи, Джил.
     Джил щурилась на отражение огня,  размышляя  об  этом.  Ей  пришло  в
голову,  что  если  однажды  Тьма  проникнет  сюда,  здешняя  безопасность
превратится в удвоенную угрозу. В стенах Убежища царил вечный мрак, как  в
лабиринтах ночи в чреве земли, которых никогда не касался солнечный  свет.
Она встревоженно позвала:
     - Ингольд?
     - Да? - в его голосе чувствовалась усталость.
     - Что это за Закон Убежища, о котором  говорила  капитан?  Какое  это
имеет отношение к тому, что мы ночуем здесь?
     Ингольд вздохнул и повернул к ней голову, угасающий  огонь  играл  на
линиях и шрамах его лица.
     - Закон Убежища, - сказал он ей, - гласит, что безопасность Убежища -
превыше всего, превыше жизни, чести, жизней  родных  или  любимых.  Он  не
зависит от того, что люди останутся за воротами после наступления темноты,
и когда ворота закрыты на ночь, правилом Убежища есть и всегда должно быть
то, что никто не пройдет через  них  до  рассвета.  В  древние  времена  в
наказание за открытие ворот - какой бы ни была причина - между  заходом  и
восходом солнца виновного приковывали к колоннам,  стоявшим  на  маленьком
холме напротив дверей через дорогу, и оставляли на ночь Тьме. Теперь спи.
     На этот раз он, должно быть, вложил чары в  свои  слова,  потому  что
Джил сразу уснула, и слова колдуна последовали за ней в темноту сна.


     Тьма вышла на охоту. Джил могла чувствовать ее,  воспринимать  темное
движение  через  крутящуюся   изначальную   темноту,   смутное   шевеление
невыразимых  бездн,  которых  никогда  не  касался  свет.  Неясно,  сквозь
свинцовый туман сна, Джил пыталась вспомнить, где  она.  Убежище,  Убежище
Дейра. Быстротечные спутанные образы приходили к ней, скользя через ночные
коридоры и приближаясь к избранной добыче. Она чувствовала это  молчаливое
выжидающее недоброжелательство,  запах,  ибо  они  сильно  пахли,  горячую
пульсацию крови и через густой дрожащий мрак - багровую  темноту,  отблеск
жертвы, эпицентр кружащегося вихря страсти и ненависти...
     Но ее окружало вовсе не замкнутое  Убежище,  а  ветер,  страшный,  до
костей пробирающий холод, шум воды вокруг каменных  колонн,  белая  волна,
блики брызг и леденящее  прикосновение  воздуха  над  рекой.  Жадная  сила
грызла   камень,   прожорливые   души   пересчитывали    сияющие    бусины
четырехмильной цепи запутанного сна и смеялись злорадным смехом.
     Она открыла глаза, пот выступил на  лице  при  воспоминании  об  этом
злорадном смехе. Она прошептала:
     - Ингольд... - почти не желая издавать звук из боязни, что они  могут
услышать.
     Колдун  уже  проснулся,  седые   волосы   были   растрепаны,   взгляд
насторожен, словно он прислушивался к какому-то  далекому  звуку,  который
Джил не могла расслышать. Тусклый голубой шар колдовского  света  висел  у
него над головой; огонь в комнате давно погас.
     - В чем дело? - мягко спросил он. - Что тебе приснилось?
     Она  глубоко  вздохнула,  собирая  быстро  тающие  обрывки  ощущений,
которые слышала и чувствовала.
     - Тьма...
     - Я знаю, - мягко сказал он, - я тоже ее чувствовал.  Что  именно?  И
где?
     Она села, заворачиваясь в плащ, словно  это  все  еще  заставляло  ее
дрожать.
     - Я не знаю, где это было, - сказала она чуть спокойней. - Был  поток
воды и... камень... тесаный камень, я думаю, колонны. Они  отрывали  куски
камня от колонн, бросали их в поток... и... и  смеялись.  Они  знают,  где
Тир, Ингольд, - добавила она тихим и настойчивым голосом.
     Он прошел к ней через всю комнату  и  обнял  рукой  за  плечи,  чтобы
успокоить. Его голос был мрачным, когда он сказал:
     - То же видел и я. Он  со  своей  матерью  в  половине  дня  пути  от
каменного моста, пересекающего ущелье реки Эрроу.


     Где-то  над  черными  тучами  небо,  может  быть,  сияло,  готовое  к
наступлению дня, но если даже это  было  и  так,  Руди  Солис  видел  мало
признаков этого. Каньон, через который извивалась  дорога,  был  похож  на
черный тоннель. Руди пробирался по  пробуждающемуся  лагерю,  не  в  силах
объяснить свою тревогу, проходя  через  кучки  собиравших  вещи  беженцев,
толпящихся у костров  с  завтраком,  почти  подсознательно  возвращаясь  к
повозкам, которые он незаметно покинул перед тем, как лагерь проснулся.
     Там были разложены  костры,  они  отбрасывали  мерцающий  отблеск  на
лагерь. Альда проснулась и кормила Тира хлебом, размоченным  в  молоке,  в
маленьком укрытии в задней части повозки.
     С другой стороны костра несколько воинов  Дома  Бес  молча  поглощали
свои скудные пайки. Дальше среди повозок другая  женщина,  служанка  Дома,
что-то приказывала двум маленьким  детям,  а  сама  кормила  ребенка,  еще
меньшего, чем Тир, ее муж в угрюмом молчании давал корм волам.  Наверху  в
ледяных порывах ветра, как кнуты, хлопали флаги.
     Руди покачал  головой  и  улыбнулся  Альде,  прислонившись  плечом  к
стойке, подпиравшей крышу повозки.
     - Знаешь, если что-то и изумляет меня в этом путешествии, так это то,
что так много детей выжили. Они снуют по всему  лагерю.  Посмотри  вон  на
того. Он выглядит так, будто его унесет первым порывом ветра.
     - Это она, - тихо ответила  Альда,  глядя  на  ребенка,  играющего  в
пятнашки с собой  под  ногами  упряжки  лошадей.  Мать  маленькой  девочки
увидела, что она делает, и позвала ее к костру, и  ребенок  со  счастливой
беззаботностью того, кто лишь  недавно  научился  ходить,  весело  побежал
назад, прочь от опасности, обнаженного оружия, сжимая в руках сокровище  -
пучок соломы.
     Руди рассеянно потянулся, чтобы погладить волосы Тира.
     "Он вырастет таким же, - подумал он, -  бегая  по  темным  лабиринтам
Убежища Дейра и обучаясь фехтованию у стражников..." Было странно  думать,
что Альда и Тир собираются прожить годы в крепости, которую  Руди  никогда
не видел, долго после того, как он покинет их.
     Если только они доберутся  туда  -  и  он  вздрогнул  от  собственных
невеселых мыслей.
     - Обычное дело, - продолжала Минальда с блеском несмелого озорства  в
голубых глазах, - если ты заметил, это не женщины и дети сидят на  обочине
и умирают. Если ломается повозка, мужчина  будет  стенать  и  сокрушаться,
женщина же станет толкать ее. Обрати внимание при случае.
     - Да? - сказал он, подозревая, что она смеется над ним.
     Альда послала ему косой дразнящий взгляд.
     - Серьезно, Руди. Женщина выносливей. Она должна  быть  такой,  чтобы
защищать детей.
     Он вспомнил продуваемую ветром галерею в Карсте, развевающуюся  белую
одежду девушки, бежавшей по залу в темноту.
     - А-а-а... - не очень-то любезно уступил Руди, и она засмеялась.
     Еще больше детей вертелись в круге у костра, стайка лагерных сирот со
стройной молодой девушкой, которая была у них за старшую и несла на  руках
младенца. Девушка и служанка остановились поговорить. Глядя на  них,  Руди
вспомнил, как увидел Альду и Медду в тот первый день на  террасе  виллы  в
Карсте.
     Новая мысль пронеслась в его сознании, и он внезапно нахмурился.
     - Альда? - она быстро подняла голову,  пролив  молоко  на  пальцы.  -
Откуда Даркам известно, кто такой Тир?
     Изящные брови задумчиво сдвинулись.
     - Я не знаю, - сказала она, испуганная вопросом, - разве им известно?
     - Да. Во всяком случае, они преследовали его в Карсте  и  в  Гее.  На
вилле в Карсте была куча детей. Насколько они должны были  знать,  он  мог
быть одним из них. Но они сразу оказались за порогом его спальни.
     Она  озадаченно  покачала  головой,  грива   ее   распущенных   волос
скользнула по плечам.
     - Бектис! - позвала она, увидев высокую фигуру, идущую через лагерь к
своим повозкам.
     Он подошел и изящно поклонился.
     - Чем могу служить, моя госпожа?
     Чародей Королевства не выглядел хуже после двух  недель  на  воздухе;
как и Алвир, он знал толк в щегольстве, не было ни одной мятой складки  на
его волнистой серой мантии.
     Руди вмешался.
     - Откуда Дарки знают, где найти Тира? Я имею в виду, у них нет  глаз,
они не могут сказать, что он отличается от остальных.  Откуда  они  знают,
где преследовать его?
     Колдун поколебался, глубоко  обдумывая  вопрос,  возможно,  догадался
Руди, чтобы скрыть, что поставлен в тупик. Наконец он сказал:
     - Дарки обладают знанием, которое превыше человеческого понимания.
     Он в тупике.
     - Может, мой господин Ингольд смог бы объяснить это тебе, если бы  не
выбрал это время, чтобы исчезнуть. Источники знания у Тьмы...
     Руди перебил его.
     - Я хочу знать вот что. Действительно ли Дарки знают,  что  это  Тир,
или просто преследуют любого ребенка в позолоченной колыбели?  Если  Альда
пойдет пешком с ребенком на руках, как другие женщины в этом обозе,  будет
ли она в большей безопасности, чем в повозке?
     Бектис посмотрел  поверх  своего  длинного  носа  на  этого  грязного
чужеземного выскочку, который, как ему было известно,  осмелился  выказать
признаки прирожденного мага.
     - Возможно, - надменно сказал он, -  будь  мы  в  настоящее  время  в
опасности от Тьмы. Однако не замечено никаких признаков их  присутствия  с
тех пор, как мы поднялись в  горы...  Горы...  -  проскрежетал  колдун  на
пределе своего высокого, но весьма слабого  голоса,  -  я  видел  в  своем
волшебном кристалле единственное Логово Тьмы, известное в этих горах, и  я
уверяю вас, оно замуровано, как это было уже столетиями. Естественно,  моя
госпожа может делать все, что ей угодно, но ради ее собственного  удобства
и блага, и учитывая ее положение и престиж, сомневаюсь, что  мой  господин
Алвир позволит моей госпоже идти в хвосте обоза, как простой крестьянке, -
повернувшись кругом, старик удалился  к  своей  повозке,  меховая  накидка
развевалась за ним, как грозовое облако.
     Минальда какое-то время сидела с несчастным видом, прижав  ребенка  к
груди, словно бы защищая его  от  невидимой  опасности.  Издалека  до  них
донеслись звуки снимающегося с места лагеря,  рев  мулов  и  скрип  сбруи,
шипение заливаемых водой костров. Где-то совсем близко  слышались  громкие
гневные голоса: Алвира - сдержанный, но резкий, как хлыст, и после - сухое
злобное шипение аббатисы Джованнин.
     Альда вздохнула:
     -  Опять  они  ссорятся,  -  она  поцеловала  Тира,  затем  заботливо
проверила его пеленки. Становилось все холоднее. - Говорят,  мы  доберемся
до Убежища сегодня ночью, - продолжала  она  таким  тихим  голосом,  чтобы
слышал только человек, стоящий рядом  с  ней  в  тени  повозки.  -  Иногда
кажется, что мы будем странствовать вечно и никогда не доберемся до  этого
места. Поэтому Бектис, может, и прав.
     Руди оперся локтем о телегу:
     - Ты так думаешь?
     Она не ответила. Снаружи доносился шум  постромок  и  голоса  солдат,
запрягавших волов и вяло переговаривающихся между собой.
     - Мы достигнем Убежища при свете или придется двигаться в темноте?
     Минальда подумала, потом со вздохом сказала:
     - Когда стемнеет, я думаю.


     Ингольд устало привалился спиной к валуну и оперся локтями на колени.
     - Я очень боюсь, дорогая, - с трудом сказал он,  -  что  нам  это  не
удастся.
     Джил, которая последние несколько часов почти ничего  не  осознавала,
кроме фигуры колдуна, который постоянно, казалось,  все  больше  и  больше
удалялся от нее, могла только кивнуть. Маленькая расселина среди скал  над
дорогой, куда они забились, не обещала защиты  от  усиливающегося  холода,
но, по крайней мере, укрывала от ветра. Весь день они боролись  с  ветром;
как  волк,  он  рвал  их  плащи  и  жестоко  терзал  открытые  лица.  Джил
чувствовала в нем теперь запах шторма, надвигающегося с ледников.  Даже  в
этом относительном убежище вдруг пошел снег. Шла уже вторая половина  дня;
она знала, что не осталось шансов достичь ущелья Эрроу раньше конвоя.  Что
бы Дарки ни сделали с тамошним мостом, ни она, ни Ингольд не в силах  были
предупредить людей о возникшей опасности.
     Через некоторое время она достаточно овладела собой,  чтобы  отвязать
фляжку, которую несла на поясе, вытащить пробку и сделать пробный глоток -
белый напиток был некрепким на вкус, как лимонад.
     - Капитан в Убежище дала мне это, - объяснила она, передавая флягу.
     Он взял питье, не повернув головы.
     - Я знал, что была некая причина  в  космическом  порядке  вещей,  по
которой  ты  сопровождаешь  меня,  -  сказал  он  и  улыбнулся.  -  Теперь
получилось так, что ты дважды спасла мне жизнь.
     Над их головами в скалах рев ветра усилился  до  какого-то  холодного
пронзительного визга, и на  них  обрушился  сильный  снежный  вихрь.  Джил
теснее прижалась к Ингольду.
     - Насколько мы сейчас выше Эрроу?
     - На две или три мили. Мы бы могли видеть его, если бы не  ветер.  Но
что беспокоит меня, Джил, так это то, что если  бы  они  прошли  мост  без
происшествий, мы бы их уже встретили.
     - Может, их задержала буря?
     - Вероятно. Но она по-настоящему не разыграется до захода солнца. Это
было бы самоубийством для них - остановиться сейчас.
     - А вы не сможете что-нибудь сделать с  бурей?  -  внезапно  спросила
Джил. - Вы уже говорили однажды, что колдуны могут  вызывать  и  разгонять
бури.
     Он кивнул.
     - Это