рескавшиеся  от
холода и сырости руки, в обжигающем холоде, они шли, торопясь, бранились и
дрались друг с другом,  но  что-то  все  же  изменилось.  Исчезло  горькое
отчаяние. Какая-то надежда, которой не ощущалось раньше,  чувствовалась  в
слепящем воздухе.
     Это был последний рывок, если они смогут выдержать его. Они  были  на
расстоянии одного броска до Убежища.
     - То, что надо, - заметил Ингольд, глядя,  как  стражники  и  солдаты
Алвира тащат полурассыпавшийся корпус повозки вверх по извилистой тропе, -
он может сделать из Минальды и Тира мишень, но сейчас это лучше, чем  риск
потерять их в снегу. Что до вас обоих... - он повернулся к ним  и  положил
руки им на плечи, - что бы вы ни делали, стойте рядом с этой повозкой; это
ваш единственный шанс дойти до Убежища  живыми.  Я  буду  двигаться  вдоль
каравана и, может, не увижу вас.  Понимаю,  что  ничто  из  этого  вас  не
касается, вы были вовлечены в это против воли, и никто из вас  мне  ничего
не должен. Но, пожалуйста, последите,  чтобы  Альда  с  ребенком  достигли
Убежища невредимыми.
     - Вас не будет здесь? - встревоженно спросила Джил.
     - Я не знаю, где я буду, - сказал колдун. Снег застревал в его бороде
и на плаще. В падающем свете Джил показалось, что  он  выглядит  уставшим.
Неудивительно, подумала она. Джил сама  едва  держалась  на  ногах  -  так
сказывалось нервное напряжение. - Берегите себя, дети мои. Я  же,  в  свою
очередь, позабочусь о вашей безопасности.
     Он повернулся и ушел, свободные концы его шарфа трепетали, как  флаги
на ветру.
     - Он плохо выглядит, - тихо сказал  Руди,  опираясь  на  свой  посох,
когда снежные сумерки поглотили старика. - У вас было тяжелое путешествие.
     Джил сухо усмехнулась.
     - Хорошо, что он колдун, Руди. Иначе  как  можно  было  бы  заставить
людей следовать за собой в таких мажорных ситуациях, как эта.
     Руди бросил на нее задумчивый взгляд.
     - Ты знаешь, даже там, в  Калифорнии,  я  думал,  что  все  это  было
сумасшествием, но я почему-то верил _е_м_у_. Да. Мне пришлось.
     И Джил поняла. Ингольд имел способность  убеждать,  иначе  как  можно
было объяснить, как удалось увлечь беспутного бродягу-мотоциклиста в огонь
из мрака или то, что заставило слабую, боящуюся высоты Джил, кандидата  на
степень доктора философии, последовать за  ним  по  горным  кручам,  чтобы
сражаться с бестелесными смертоносными врагами.
     Или то, что  оборванный  караван  беглецов,  расколотых  раздорами  и
обессилевших, замерзших до полусмерти, заставило сделать пятнадцатимильный
марш-бросок через бурю и мрак, чтобы найти, наконец, Убежище, которого они
никогда раньше не видели.
     Она вздохнула и запахнула свой широкий плащ вокруг узких плеч.  Ветер
все равно пронизывал ее насквозь,  как  терзал  ее  уже  весь  день.  Джил
чувствовала страшную усталость.  Ночь,  она  знала,  будет  тяжелой.  Джил
отправилась на поиски стражников, потом остановилась.
     - Эй, Руди?
     - Да?
     - Береги Минальду. Она хорошая девушка.
     Руди удивленно уставился на нее: вот уж он не думал, что она что-то о
них знает, и уж тем более, что она их поймет. Руди вдоволь насмотрелся  на
бессердечных женщин типа Джил с холодными глазами классной дамы.
     - Спасибо, - сказал он, искренне тронутый  ее  участием.  -  Ты  сама
ничего. Сойдешь для чучела, -  добавил  он  с  усмешкой,  на  которую  она
ответила тем же.
     - Но что меня больше всего убивает, так  это  почему  она,  королева,
флиртует с дешевым панком, жокеем - распылителем краски, но это  ее  дело.
Пока, увидимся в Убежище.


     Руди нашел Альду там, где несколько оставшихся слуг Дома Бес готовили
единственную уцелевшую  повозку.  Сама  она  укладывала  внутрь  свернутые
постели; Медда, будь она жива, умерла бы от негодования при виде этого. Он
нежно поцеловал ее.
     - Эй, ты была, как динамит.
     - Динамит?
     - Ты была великолепна, - поправился он. - Действительно. Я не  думал,
что Алвир потерпит это.
     Она повернулась, внезапно вспыхнув в рассеянном свете факелов.
     - Меня не касается, потерпит он это, как ты сказал, или нет.  Но  мне
не следовало называть их дураками. Ни Алвира,  ни,  конечно,  мою  госпожу
аббатису. Это было по меньшей мере грубо.
     - Тогда покайся в этом на исповеди, - он опять притянул ее к себе,  -
ты добилась-таки своего.
     Некоторое время она молча смотрела ему в глаза.
     - Он прав, ведь так? - настойчиво шептала она. - Тьма в горах.
     - Это то, что мне сказала Джил, - мягко ответил он. - Они ближе,  чем
мы думаем.
     Она какое-то время стояла, обняв его, пристально  глядя  ему  в  лицо
расширенными отчаянными глазами, словно бы не желая, чтобы  это  мгновение
прошло. Но шум из повозки заставил ее  отстраниться  и  склониться,  чтобы
вернуть на место своего любимого сына в его маленьком гнездышке в одеялах.
Руди услышал ее шепот:
     - Лежи смирно.
     Секунду спустя она опять появилась.
     - Тебе надо будет завести поводок для этого ребенка, когда он  начнет
ползать, - заметил Руди.
     Она вздрогнула.
     - Не напоминай мне, - и опять исчезла.
     Конвой  тронулся  в  путь.  Ветер  усилился,   завывая   в   ущельях,
обрушиваясь на путников  железными  когтями.  Руди,  спотыкаясь,  брел  за
повозкой, ослепленный снегопадом, его пальцы в перчатках окоченели. Дорога
тут была заброшенной, но в  лучшем  состоянии,  чем  дорога  у  Карста,  с
твердым покрытием ближе к середине, где оно еще не было  взломано  корнями
деревьев. Все-таки из-за разъезжающегося снега идти было трудно,  но  Руди
знал, что те, кто движется в хвосте конвоя, будут скользить по реке жидкой
грязи.
     Ветер  и  мрак  сделали  невидимым  все  вокруг,  фигуры  стражников,
окружавших повозку, маячили тускло и хаотически,  как  призрачные  тени  в
страшном сне.
     Вспоминая  наставления  Ингольда,  Руди  пытался  вызвать  свет.  Ему
удалось создать большой рыхлый сияющий шар футах в трех перед собой, чтобы
осветить путь. Но это усилие потребовало полного сосредоточения,  и  когда
он  скользил  в  снегу  или  шатался  под  зверским  порывом  ветра,  свет
становился тусклым и рассеивался.
     Снег уплотнился в воздухе, как кружащаяся серая мука, повсюду  вокруг
него, кроме того места, где он пролетал, не тая,  через  колдовской  свет,
превращавший его в маленькую ревущую  бурю  алмазов,  от  которых  у  него
болели глаза. Отсыревшие плащ и ботинки хлопали его по ногам, руки  быстро
переходили от нечувствительности к боли. В один момент, когда ветер ослаб,
он услышал из повозки голос Минальды, ласково певшей своему сыну:

                    Замолчи, малыш, не говори ни слова,
                    Папа купит тебе птицу-пересмешника...

     Он удивился, как эта песня проникла в язык Вос.
     Руди потерял всякое ощущение времени. Сколь долго пробивался он через
слепящую массу снега, Руди не знал, не  мог  даже  представить.  Казалось,
прошло много часов с тех пор, как они разобрали лагерь,  земля  все  время
шла на подъем под его разъезжающимися ногами, ветер терзал его, как  зверь
свою добычу. Он крепко схватился одной рукой за повозку,  другой  держался
за посох, временами казалось, будто это было единственное, что  удерживало
его на ногах. Он знал, что погибнет, если упадет.
     Сбоку он него выросла Джил, такая худая и оборванная, что он подумал,
как это ее еще не сдуло ветром. Она прокричала ему через бурю:
     - Ты в порядке?
     Он кивнул.
     "Леди и студентка, - подумал он, - и какая выносливая".
     Другие люди проходили мимо них, или они  миновали  их,  сопротивляясь
ветру  с  отчаянной  настойчивостью.  Он  видел  старика   из   Карста   с
притороченной к его согнутой спине корзиной цыплят, завернутой в одеяло  и
теперь утяжеленной фунтами попавшего туда снега. Кучка обозных сирот  была
обвязана веревкой, как гусята, пробивающиеся за  своей  предводительницей.
Мимо них прошла толстая женщина с козой на поводке; чуть позже Руди увидел
эту женщину, уткнувшуюся в снег, коза  жалко  стояла  у  ее  безжизненного
тела...
     И все-таки они двигались вперед. Руди споткнулся  и  упал,  его  тело
настолько онемело, что он еле почувствовал удар о землю. Кто-то наклонился
над ним, поставил его  на  ноги  и  встряхнул,  выводя  из  оцепенения,  с
удивительной силой - призрачная темная фигура  в  развевающейся  мантии  с
бело-голубым светом, сияющим на конце его посоха.
     Руди молча побрел, пошатываясь, к повозке, хватаясь  за  обтягивающие
ее веревки для поддержки, и фигура растаяла во мраке. В  темном  хаосе  он
видел другие фигуры, двигающиеся, поднимавшие на ноги упавших, подгонявшие
их словами, ругательствами или ударами. Он крепко  схватился  за  веревки,
напоминая себе, что обещал доставить Альду в Убежище,  повторяя,  что  это
была цель где-то в этом черном мире бесконечного холода.  Его  потянуло  в
сон, и он понял, что  в  некоторых  обстоятельствах  смерть  действительно
может быть очень сладкой.
     Время  становилось  обманчивым;  каждое  движение  было   тяжеловесно
медленным,  невероятным  усилием,  едва  ли  стоящим  труда,  как  у  того
древнегреческого парня, который должен был толкать камень вверх  по  горе,
отлично зная, что он опять скатится вниз. Давно уже тянулась ночь. Он  мог
сказать по изменившемуся направлению ветра, что они выходили из  глубокого
ущелья,  вступая  в  открытое  пространство.  Слабо,  сознанием  и  волей,
тонущими в слепой темноте, которая была внутри него так же, как  и  вовне,
он пытался вызвать немного колдовского света, но не создал даже искры.
     Только продолжай шевелить  ногами,  жестко  говорил  он  себе,  и  ты
доберешься до цели.
     Порыв ветра сбил  его  с  ног,  он  упал  и  на  этот  раз  решил  не
подниматься. Они могут дойти до Убежища и без него. Он немного поспит.
     Руди на время погрузился в воспоминания,  главным  образом  о  теплых
холмах Калифорнии, струящемся золоте высохшей травы и о том, как солнечные
лучи ласкали  его  голые  руки,  когда  он  ехал  по  хайвэй-15  на  своем
мотоцикле.
     Он подумал, доведется ли ему сделать это снова.
     Наверное, нет, решил он. Но даже это не имело особого  значения.  Кто
бы мог вообразить, что поездка за пивом кончится тем,  что  я  замерзну  в
горах, которые никогда даже не существовали? Жизнь - это рок.
     Семифутовый гигант неожиданно появился из темноты и, как мул,  лягнул
его в ребра. Вернулся холод, и слабая волна боли прошла по всем суставам и
мышцам. Руди протестующе промычал:
     - Эй... - И гигант пнул его еще раз. - Вставай, ты, нытик.
     Почему у семифутового гиганта голос Джил? Наглая яйцеголовая скотина.
     - Нет.
     Даже несколько недель обучения фехтованию дали ей хватку  клешни.  Не
менее удивительно, чтобы у кого-нибудь, изнуренного до последней  степени,
могло хватить сил поставить его на  ноги  и  толкнуть  в  борт  движущейся
повозки с такой силой, что Руди пришлось хвататься за него.
     - Теперь иди дальше, - приказала она.
     Глупо с ее стороны.
     - Я не могу, - запинаясь, объяснил он.
     - Дьявол с тобой! -  закричала  она,  неожиданно  рассвирепев.  -  Ты
хочешь быть колдуном, но ты трус и тряпка, и будь я проклята, если позволю
кому-нибудь упасть и подохнуть на дороге. Ты подохнешь,  когда  придешь  в
Убежище, если, конечно, захочешь. Мы всего в паре миль оттуда.
     - Гм? -  Руди  попытался  сжать  веревку  пальцами,  но  они  слишком
онемели. Он просунул всю руку между веревкой и тентом. - Что ты сказала?
     Но будто в ответ  на  свои  слова  он  ощутил  внезапную  перемену  в
воздухе. Сильный ветер сменил направление,  и  его  безжалостная  таранная
сила стихла, заставив Руди пошатнуться, как будто от внезапно  исчезнувшей
опоры. Снег, вместо того, чтобы осыпать его тело, как пулями из  пулемета,
некоторое время падал прямо, потом стих. Он слышал рев ветра в соснах  над
дорогой и его пронзительный вой в скалах, но воздух вокруг  него,  хоть  и
холодный, был спокойным.
     Повозка остановилась, один вол жалобно замычал. Везде  вокруг  слышен
был хруст ботинок на снегу, где-то скрипела кожа. Он мог слышать дыхание -
свое и той женщины, что стояла рядом.
     - Что это? - прошептал он. - Буря стихла?
     - Не похоже, нет. Ее все еще слышно наверху.
     Он заморгал в темноте, потом поднял дрожащую руку,  чтобы  освободить
глаза от ледяных осколков.
     - Тогда что... - потом он понял, что должно  было  случиться.  Шок  и
страх выбросили порцию  адреналина  в  его  вены,  прочистили  его  мутное
сознание. - О, Господи, - прошептал он. - Ингольд.
     - Судя по всему, он остановил бурю? - тихо произнесла  Джил.  -  Они,
должно быть, теряют слишком много людей.
     - Но ты-то знаешь, что это значит? - настойчиво говорил Руди.  -  Это
значит, что сейчас придет Тьма, - он для проверки сделал шаг в сторону  от
повозки и обнаружил, что еще может кое-как стоять, опираясь  на  посох.  -
Нам надо двигаться.
     Стражники собрались вокруг них, около тридцати сильных  воинов  -  он
разобрал голоса в темноте. Один только Бог знал,  куда  делись  остальные.
Они так сильно растянулись в бурю, и каждый уже был за себя.  Руди  согнул
окоченевшую правую руку, пытаясь убедиться, что она  все  еще  принадлежит
ему, он слышал голос Джил, тихо  разговаривавшей  со  стражниками  вокруг,
короткий и холодный беззвучный смех  Ледяного  Сокола.  Джил  вернулась  к
Руди.
     -  Ты  сумеешь  вызвать  немного  света?  -  спросила  она.  -  Земля
выравнивается, мы могли потерять дорогу. Смотри.
     Там  было,  в  действительности,  только  одно,  на  что  можно  было
смотреть: маленькая площадка оранжевого света, далекая и яркая в  холодной
пустыне.
     - Томек Тиркенсон у Убежища. Это его огни вокруг дверей.
     - О'кей, - сказал Руди. -  Мы  можем  ориентироваться  по  ним,  если
ничего другого нет.
     Несколько раз он  пытался  вызвать  свет,  но  эта  задача  оказалась
непосильной для его утомленного сознания. Они снова двигались,  все  время
держа направление на маленькую оранжевую звезду, путь, невероятно тяжелый,
по крутой, неровной земле.
     Он слышал из повозки позади него  тонкий  протестующий  плач  Тира  и
измученный голос Альды, успокаивающий его. Потом Руди наступил  на  что-то
твердое, что, скользя, катилось под ноги, споткнулся и,  падая,  схватился
за это.
     Это был железный кухонный котел. Несмотря на холод  и  опасность,  он
усмехнулся - другие добрались  так  далеко.  Вся  долина,  наверное,  была
усеяна оставленной утварью, выброшенной прочь в последнем отчаянном усилии
дойти. Ну, уж если они смогли сделать это, то сможет и он.
     И потом Руди почувствовал это - дыхание ветра  в  тишине,  ветра,  не
похожего на могущество бури, но слабого неустойчивого шепота,  говорившего
о камнях и сырости, теплом мраке; слабое шевеление воздуха наверху и сзади
и со всех сторон. Повернувшись, он увидел Тьму.
     Как  он  увидел  их,  он  не  знал  точно  -  возможно,  каким-нибудь
колдовским чутьем, усилившимся от тренировки своих способностей.
     Дарки текли по снегу к повозке, едва различимые один от  другого  или
от колеблющейся иллюзорной  реки,  по  которой  они  плыли.  Кнутообразные
хвосты  рулили  и  вращались,  Дарки  двигались  извилистым   скольжением,
суставчатые ноги сгибались складками, как бамбуковое оружие,  под  мягкими
мокрыми щупальцами слюнявых ртов.
     С  минуту  он  стоял  загипнотизированный,  зачарованный  меняющимися
формами, теперь видимыми, колеблющимися привидениями.
     Он удивлялся, в каком смысле  можно  говорить  об  их  материальности
вообще. Какие атомы и молекулы создали эти лоснящиеся  пульсирующие  тела?
Какой мозг задумал те головокружительные лестницы, что ведут  в  подземный
мрак?
     Потом один из волов  издал  дикий  рев  ужаса  и  попытался  прыгнуть
вперед; он упал, потянув вниз своего  соседа  в  клубке  сбруи,  расщепляя
дышло повозки своим весом.
     - Тьма! - отчаянно закричал Руди, предупреждая, и  попытался  вызвать
свет, любой свет, на помощь против невидимых врагов.
     Он услышал крик Альды.
     Потом темноту рассекла ослепительная вспышка колдовского света, и эта
льющаяся река тени и иллюзий сломалась под ударом и отхлынула  прочь,  как
огромный клуб дыма.
     Ингольд подошел, шагнув  из  неестественной  тишины,  его  тень  была
тяжелой и голубой на сверкающем снегу.
     - Разрежь ремни у этого вола, помоги госпоже выбраться из  повозки  и
пойдем скорее... - коротко приказал он. В сияющем свете  к  ним  подбегали
стражники с измученными заиндевевшими лицами.
     - Янус, как ты думаешь, ты сможешь пробиться до замка?
     Начальник стражи, едва узнаваемый подо льдом, покрывшим его волосы  и
плащ, искоса посмотрел на далекий свет, на фоне которого маленькие фигурки
людей были теперь ясно видны.
     - Да, - выдохнул он. - Ты опять спас нас.
     Ингольд возразил:
     - Ты сказал это уже мили на  полторы  раньше.  Моя  госпожа...  -  он
обернулся к повозке.
     Ледяной Сокол освободил волов, но повозка  явно  уже  ни  на  что  не
годилась. Из-за  занавесок  выглянуло  белое  лицо,  обрамленное  темнотой
черного мехового капюшона и каскадом  волос  цвета  воронова  крыла.  Руди
быстро шагнул к повозке.
     - Нам надо бежать туда, малышка, - мягко сказал он,  и  она  кивнула,
повернувшись без лишних расспросов в тень повозки, чтобы достать Тира.
     Она снова появилась мгновение спустя с плотно закутанным ребенком  на
руках, лицо ее было бледным в свете Ингольдова посоха, глаза расширены  от
страха. Джил протянула руки  и  неловко  приняла  ребенка,  а  Руди  помог
Минальде спуститься со сломанного передка повозки. Несмотря  на  две  пары
перчаток и свои окоченелые пальцы, он ощутил прикосновение ее руки.
     - Это далеко? - прошептала она.
     Джил кивнула на оранжевое сияние у дверей Убежища.
     - Около двух миль.
     Альда забрала ребенка, ощущая холодное колющее  чувство,  знакомое  и
раньше, -  подсознательное  понимание  присутствия  Тьмы.  Дарки  не  были
сокрушены появлением света, они просто отошли, чтобы выждать.
     Ветер  все  еще  шумел  наверху,  но  вокруг  них  воздух  был  жутко
спокойным. Со всех сторон в долине они слышали голоса, искаженные  холодом
и расстоянием, голоса страха, отчаяния и надежды.
     Беглецы на протяжении темных гор двигались к огням Убежища, невидимые
фигуры прокладывали себе путь через тишину  и  глубокий  снег,  но  внутри
светящегося круга от посоха Ингольда  маленькая  кучка  стражников  вокруг
упавшей  повозки  была  одинокой.  Заиндевевшие,  они  казались  какими-то
фантастическими ледяными созданиями, украшенными  алмазами  и  выдыхающими
кристаллический дым. И за ними, неразличимое в черно-голубом океане  ночи,
чувствовалось невидимое шевеление.
     Ингольд подошел к людям у повозки, его свет был резким на их усталых,
изможденных лицах. Ингольд способен был наделять  своей  силой  остальных:
Джил обнаружила, что ей стало теплее от его присутствия, как  от  огня,  и
увидела, что Руди и  Альда  казались  не  такими  измученными.  Он  быстро
коснулся рукой щеки Альды и строго посмотрел ей в глаза.
     - Ты сможешь выдержать это?
     - Я должна, - устало проговорила она.
     - Молодец. Руди...
     Руди нерешительно шагнул вперед.
     - Направь свою энергию через посох, для этого он и предназначен, а не
для того, чтобы ты не спотыкался.
     Руди удивленно посмотрел  на  шестифутовый  дорожный  посох,  который
вырезал для себя много миль назад у дороги.
     - Уф... вы имеете  в  виду,  что  это  все?  Не  надо  делать  ничего
особенного, чтобы посох стал волшебным?
     Ингольд,  казалось,  изо  всех  сил  старался  сохранить  терпение  и
выдержку.
     - Во всех  вещах  присутствует  волшебное  начало,  -  сказал  он.  -
Теперь...
     Руди опять попробовал вызвать свет, чувствуя  его  силу,  протекающую
через свою руку,