о? Это не исключено - он был  чужаком,
незнакомым с обычаями, не знающим законов, что могло довести его до  одной
из тех замурованных дверей, мимо которых он шел прошлой  ночью.  Черт,  он
даже не знал языка, если уж о том зашла речь.
     Руди вполне отдавал себе отчет, что не сказал ни слова по-английски с
тех пор, как очутился здесь. Как он понимал,  не  говоря  уж  о  том,  как
изъяснялся на Вос, общем языке Королевства, он даже не  пытался  выяснить.
Но Ингольд что-то говорил насчет того, как это бывает, там, в  Калифорнии,
когда он еще принимал старика за безобидного дурачка.
     Руди увидел Ингольда и Алвира, лишний раз подивившись  странности  их
тандема. Канцлер шагал, кутаясь в складки своего обгорелого темно-красного
плаща, рубины сверкали, как кровь, на оленьей коже его  перчаток;  Ингольд
шел рядом, опираясь на посох, как усталый старик. Бог знает  каким  путем,
но колдун вернул меч и посох.
     Его голос, сильный и резкий,  с  характерными  бархатными  перепадами
тона, донесся до Руди, когда они оба поднимались по ступенькам:
     - ...глядя нам в лицо, всем нам. Наш образ  жизни,  наш  внешний  мир
изменился, и мы  были  бы  глупцами,  если  бы  стали  отрицать  это.  Все
структуры власти бессильны, и никакими интригами, магией, силой или  верой
мы не сможем сохранить то, что имеем.
     Глубокий сочный голос Алвира ответил:
     - И ты, друг мой. Магия повержена тоже. Где теперь твой Глава  Магов?
И Совет Кво? Эта хвастливая магия...
     Они прошли мимо - бордовая и коричневая фигуры.
     "Тут он прав, - устало подумал Руди, - может быть, я и не  образован,
но я не дурак. Как лагерь беженцев или  колыбель  новой  цивилизации  этот
город погиб".
     Он  осмотрел  безмолвную  площадь.  Вчера  тут  можно  было   продать
недвижимость по пятьдесят долларов  за  квадратный  фут.  Теперь  это  был
обанкротившийся рынок, грязь, состоящая из земли, дождя и пролитой крови.
     Он узнал некоторых других, идущих через площадь на  собрание  Совета.
Это были аристократы Королевства, которых люди показывали ему, -  Господи,
неужели это было только вчера? - когда он слонялся по Карсту, ни о  чем  в
мире не заботясь, изучая расположение страны. Он  узнал  пару  наместников
Королевства, которые направлялись в Гей  на  помощь  последнему  королю  и
потом отступили в Карст, - молодой белокурый атлет  и  огромный,  покрытый
шрамами  старик,  выглядевший,  как  Джон  Вейн,  играющий  ноттингемского
шерифа; Янус из стражи, в чистой черной форме, но побитый, как  ирландский
коп после потасовки ночью в пятницу, с черными глазами  и  красным  рубцом
сбоку на лице; аббатиса Джованнин,  опирающаяся  на  руку  сопровождающего
священника, и пара растерянных местных купцов, которые торговали на черном
рынке едой и водой, когда из-за нехватки пищи поднимались цены.
     Руди взглянул на затененный  угол  у  фонтана.  Совет  может  длиться
большую часть дня - они должны определить дальнейший план действий, прежде
чем  снова  наступит  ночь.  Руди  подумал,  удастся  ли  ему  перехватить
Ингольда, когда это  кончится,  чтобы,  может  быть,  посмотреть,  нет  ли
какого-нибудь способа вернуться без того, чтобы позволить  всем  Даркам  в
мире последовать за ними через Пустоту. Возможно, Глава Магов,  Лохиро  из
Кво, может иметь какие-нибудь идеи на этот счет - он был, в конце  концов,
шефом Ингольда - если они сумеют найти этого парня, вот в чем дело.
     Но потом Руди заметил на  площади  еще  одно  знакомое  лицо,  и  все
раздумья улетучились у него из головы. Теперь  она  была  одета  в  черный
бархат вместо вчерашнего простого белого платья; с волосами,  заплетенными
и  кольцеобразно  свернутыми  аккуратными  блестящими   петлями,   девушка
выглядела на несколько лет старше. Она напоминала  ему  молодую  яблоню  в
первом цветении, изящная, парящая в воздухе, грациозная, как танцовщица.
     Он спустился по ступенькам навстречу ей.
     - Я вижу, ты в порядке, - сказал он. - Извини, что не смог  вернуться
за тобой сам, но в тот момент все, что я хотел -  это  найти  какой-нибудь
укромный уголок и поспать.
     Она застенчиво улыбнулась ему.
     - Все в порядке. Люди, которых  послал  Алвир,  без  труда  нашли  то
место. И после того, что ты сделал прошлой ночью, мне было бы стыдно, если
бы ты вместо сна ходил за мной и проверял, не попала ли я в новую беду,  -
она выглядела усталой и напряженной, более хрупкой, чем  в  прошлую  ночь.
Руди чувствовал, что может поднять ее одной рукой. - Я обязана тебе  своей
жизнью, а Тир - дважды.
     - Да, гм, я все еще думаю, это был сумасшедший трюк  -  бежать  в  то
первое помещение. Перед тем как я пошел за тобой, следовало бы  проверить,
все ли в порядке у меня с головой.
     - Я говорила тебе однажды, что ты смелый, - она улыбнулась, дразня. -
Теперь ты ведь не можешь этого отрицать.
     - Черта с два, - осклабился Руди.
     Фиалковые глаза девушки прищурились.
     - Даже когда ты шел за мной по лестнице?
     - О, черт, я не мог позволить тебе идти одной, - он посмотрел на  нее
в замешательстве с минуту, вспоминая ужас той продуваемой ветром  открытой
галереи и адских лабиринтов подземелий. -  Ты  должна  была  заботиться  о
ребенке, чтобы вернуться за ним в такой обстановке.
     Она взяла его за руку, короткое пожатие  ее  пальцев  было  слабым  и
теплым.
     - Да, действительно, - просто сказала она. - Тир мой сын. Если  бы  я
одна умерла прошлой ночью, это могло ничего не значить ни для кого.  Но  я
всегда буду благодарна тебе за его спасение.
     Она повернулась  и  пошла  вверх  по  ступенькам,  двигаясь  с  живой
легкостью  танцовщицы.  Стражники  у  входа  приветствовали   ее   изящным
поклоном, и она исчезла в тенях огромных дверей,  оставив  Руди  стоять  с
открытым ртом в грязи площади.
     Казарма стражи в задней части города когда-то была конюшенным  двором
какой-то огромной виллы.  Для  опытного  глаза  Джил  слишком  усложненная
отделка гербов на надвратном помещении  и  оконные  амбразуры  говорили  о
шальных деньгах и страшном  комплексе  неполноценности  нувориша.  С  того
места,  где  она  лежала  на  наспех  устроенной   кровати   из   сена   и
позаимствованных  плащей,  страдая  от  слабости  и  боли,  выглядывая  из
туманных голубых теней на импровизированные казармы,  в  холодном  дневном
свете была видна большая часть двора.
     Свет скупо освещал это место. Пристройка, которая  протянулась  вдоль
трех сторон каменной стены двора, была наскоро  переделана  в  казармы,  и
доспехи,  оружие,  скатки  примерно  семидесяти  стражников  в  беспорядке
валялись среди тюков с фуражом. В середине двора  блестела  липкая  жирная
грязь. В углу у фонтана кто-то готовил овсяную  кашу,  и  дым,  разносимый
ветром,  резал  глаза  Джил.  На  грязном  пространстве   открытой   земли
тренировались порядка сорока стражников, пот стекал по их лицам.
     Но работали они отлично. Даже на неопытный взгляд  Джил,  скорость  и
координация казались очевидными, это были профессиональные воины,  элитный
корпус. Лежа здесь большую часть дня, Джил видела,  как  они  приходили  с
дежурства, знала, что все они сражались ночью и многие, как она, ранены.
     В суматохе прошлой ночи она заметила, что  лишь  немногие  из  убитых
были  стражниками,  и  теперь  поняла  почему:  скорость,  выносливость  и
мгновенная реакция профессионалов были отработаны у  них  до  автоматизма.
Они тренировались с расщепленными деревянными клинками, подобными японским
"синаи", - оружием, которое не убивало и не увечило, но оставляло  ужасные
синяки. Ни у кого не было доспехов или хотя бы щита. Джил смотрела на  них
с благоговейным страхом и пониманием.
     - О чем ты думаешь? - спросил суровый  голос.  Посмотрев  вверх,  она
увидела стоящего рядом Ледяного Сокола, едва различимого в тени.
     - Насчет этого? - она показала на движущиеся фигуры  и  далекий  стук
деревянных клинков.
     Он кивнул, бледные глаза были холодны.
     - Это необходимо для достижения совершенства, - сказала  она,  смотря
на быстрые, изящные движения воинов. - Не так ли?
     Ледяной Сокол пожал  плечами,  но  в  серебряных  глубинах  его  глаз
мелькнул задумчивый блеск.
     - Если у тебя есть шанс  выжить  благодаря  только  одному  удару,  -
заметил он, - пусть уж лучше он будет совершенным. Как твоя рука?
     Она утомленно покачала головой, не желая думать о боли.
     - Как глупо, - сказала она. В месте перевязки грязно-коричневое пятно
проступало через рваный рукав рубашки, снятой с трупа. - Я устала, но это,
очевидно, должно было случиться.
     Высокий юноша прислонился к стене и заложил пальцы за  перевязь  меча
жестом, общим у стражников.
     - Ты действовала неплохо, - сказал он ей. -  У  тебя  есть  сноровка,
талант своего рода. Я лично не думал, что ты продержишься  дольше  первого
боя. Новички не выдерживают. У тебя есть инстинкт убивать.
     - Что? - воскликнула Джил, скорее удивленная, чем  испуганная,  хотя,
по зрелом размышлении, она думала, что должна была быть испугана больше.
     - Среди моих людей, я имею в  виду,  -  сказал  Ледяной  Сокол  своим
бесцветным тихим голосом, - это похвала. Убить  -  значит  выжить  в  бою.
Убить - значит очень хотеть жить, - он смотрел  на  серый  день,  обхватив
колено длинными тонкими руками. - В Королевстве думают,  что  такие  мысли
недопустимы. Возможно, твой народ тоже так  думает.  И  они  говорят,  что
стражники - безумцы; и со своей стороны, они, может быть, правы.
     "Может быть, - подумала Джил, - может быть".
     Конечно, так оно и выглядело со стороны. Эти усилия, эта  потребность
редко находила понимание большее, чем понимал Руди,  почему  она  ушла  из
дома и от семьи ради, прямо  скажем,  абстрактных  удовольствий  учебы.  С
такой точки зрения это, конечно, было своего рода безумием.
     Маленький лысый человек шел среди  сражающихся,  разглядывая  каждого
блестящими карими глазками. Он остановился как  раз  за  Сейей,  почесывая
свою коротко подстриженную коричневую бороду и наблюдая за ее  схваткой  с
другим  стражником  примерно  ее  роста  и  веса.  Она  делала  выпады   и
парировала. Когда Сейя двинулась вперед для нового удара, он легко  шагнул
и поставил ей подножку, опрокинув ее без церемоний в грязь.
     - Крепче стойку, -  предупредил  он  ее,  потом  повернулся  и  пошел
дальше.
     Сейя медленно поднялась на ноги, вытерла грязь с  лица  и  продолжила
бой.
     - Очень  немногие,  -  продолжал  мягкий  голос  Ледяного  Сокола,  -
понимают это. Очень немногие имеют этот инстинкт жизни, это осознание пика
совершенства. Может, поэтому стражников  всегда  было  очень  мало,  -  он
взглянул на нее с вызовом. - Ты вступила бы в стражу?
     Джил почувствовала медленный прилив крови к  лицу,  учащение  пульса.
Она долго молчала, прежде чем ответить:
     - Ты имеешь в виду остаться здесь и быть стражником?
     - У нас не хватает стражников.
     Она снова замолчала, хотя какое-то странное напряжение прошло  по  ее
мышцам,  и  смятение  охватило  сердце.  Джил  посмотрела  на   маленького
бородатого  лысого  человека  на  площади,  невозмутимо  шагавшего   между
взмахами клинков, чтобы согнуть пополам высокого стражника  одним  ударом,
легко шагнуть назад  с  почти  сверхъестественной  точностью  и  двинуться
дальше, поправить следующую жертву. Наконец она произнесла:
     - Я не могу.
     - Конечно, - это было все, что сказал Ледяной Сокол.
     - Я возвращаюсь назад, в мою страну.
     Он посмотрел на нее и поднял бесцветную бровь.
     - Я сожалею, - пробормотала она.
     - Гнифт тоже будет сожалеть, когда услышит об этом, - сказал  Ледяной
Сокол.
     - Гнифт?
     Он показал на лысого человека на площади.
     - Он инструктор стражников. Он видел тебя в подвалах  Гея  и  прошлой
ночью. Гнифт говорит, из тебя может выйти толк.
     Она покачала головой.
     - Если я останусь, - сказала она, - моя смерть будет только  вопросом
времени.
     - Это всегда, - заметил Ледяной Сокол, - только вопрос времени. Но ты
права. - Он взглянул  на  другую  тень,  замаячившую  под  низкой,  крытой
дранкой крышей.
     - Эй, Джил, - Руди сел на тюк сена рядом с ней. - Они сказали, что ты
ранена. Тебе лучше?
     Она пожала плечами, что заставило ее невольно поморщиться.
     - Я жива, а это главное.
     В полумраке Руди казался ей  потрепанным  и  потертым,  разрисованная
куртка покрыта грязью и обгорелой слизью,  длинные  волосы  -  грязные  от
пота, однако ему удалось где-то достать бритву, и  он  был  уже  не  такой
заросший, как вчера. Хотя, подумала Джил, она  вряд  ли  выглядит  намного
лучше.
     - Заседание их  Совета  кончилось,  -  сообщил  он  ей,  с  интересом
разглядывая сырой унылый двор перед собой. -  Я  полагаю,  Ингольд  должен
быть где-нибудь поблизости, и это самое время поговорить  с  ним  о  нашем
возвращении.
     Из теней высокой надвратной башни во двор  вышли  несколько  человек.
Алвир, Джованнин, Янус и высокий, покрытый шрамами  наместник,  о  котором
кто-то  сказал,  что  это  Томек  Тиркенсон,   правитель   Геттлсанда   на
юго-западе. Плащ канцлера  огромным  кровавым  пятном  выделялся  на  фоне
серого пасмурного дня, а его звучный голос ясно доносился до них  троих  в
тени казарм.
     - ...женщина скорее поверит во что угодно,  чем  в  то,  что  обрекла
собственного ребенка на смерть. Я не говорю, что он подменил принца,  если
принц был убит Тьмой, а только то, что он мог легко это сделать.
     - С какой целью? - спросила аббатиса голосом, подобным скрипу  костей
какого-нибудь животного.
     Под белизной бинтов лицо Януса покраснело. Даже  на  расстоянии  Джил
заметила опасный блеск в этих карих человечье-медвежьих глазах.
     Алвир пожал плечами.
     - Действительно - с какой целью? - небрежно сказал он. - Но  человек,
который спас принца, будет иметь намного больше уважения, чем тот, кто  не
мог его спасти, особенно когда становится ясно, что  его  магия  не  очень
действенна  против  Тьмы.  Благодарность  королевы  может  далеко   пойти,
укрепляя его позиции в новом правительстве. Канцлер королевства - недурной
шаг для человека, который начал жизнь рабом в Алкетче.
     С горящим от гнева лицом Янус начал говорить, но тут  Ледяной  Сокол,
который отделился от навеса и неторопливо направился  к  группе,  коснулся
рукава командира и  отвлек  его  внимание  в  момент,  который  мог  стать
опасным. Он говорил тихо, Алвир и Джованнин слушали с особым любопытством.
Джил увидела, как длинная тонкая  рука  Ледяного  Сокола  указывает  в  ее
направлении.
     Алвир поднял красивые брови.
     - Возвращение назад? - спросил он удивленно, его глубокий  мелодичный
голос ясно разнесся по открытому двору. - Это не то, что мне говорили.
     Не было нужды спрашивать, о ком шла  речь.  Джил  почувствовала,  как
леденеет от шока. Она отбросила плащи, под которыми лежала,  поднялась  на
ноги и пересекла двор, задыхаясь; каждый шаг отдавался болью  в  ее  руке.
Алвир видел ее и ждал с задумчивым выражением васильковых глаз.
     - Что вам сказали? - спросила Джил.
     Брови снова  взметнулись,  ее  окинули  холодным  взглядом,  помятую,
перепачканную кровью, посягнувшую на его безукоризненное величие,  выражая
безмолвное сожаление тем, что Ингольд водит дружбу с людьми такого сорта.
     - Что Ингольд не может или не хочет позволить вам  вернуться  в  вашу
страну. Несомненно, он говорил вам об этом.
     - Почему? - настаивал Руди. Он торопливо подошел, незамеченный, вслед
за Джил.
     Алвир пожал плечами.
     - Спросите его, если он все  еще  в  Карсте.  Дело  в  том,  что  ему
свойственно внезапно появляться и исчезать. Я не видел его с тех пор,  как
он покинул Совет.
     - Где он? - тихо спросила Джил. Она  в  первый  раз  разговаривала  с
Алвиром, в первый раз высокий канцлер обращал на нее внимание, хотя  в  ее
сознании с ним ассоциировалась какая-то тревога.
     - Дитя мое, понятия не имею.
     - Он стоял в воротах, - проворчал наместник  Тиркенсон,  его  большая
смуглая рука указала на узкое укрепление, перекрывавшее ворота двора. -  Я
не слышал, чтобы он покинул город.
     Джил  повернулась  на  каблуках  в  направлении  к  маленькой   двери
надвратной башни.
     -  Джил-Шалос!  -  позвал  ее  обратно  голос  Алвира.  Невольно  она
остановилась, подчинившись командным ноткам в  его  тоне.  Ветер  развевал
плащ великана, кровавые рубины сверкали на его руках. -  Нет  сомнений,  у
него есть веские основания на все, что он делает, дитя мое. Но остерегайся
его. То, что он делает, он делает в своих собственных целях.  Но  нам  они
неизвестны.
     Джил встретилась глазами с Алвиром,  словно  она  никогда  раньше  не
видела отчетливо его лица,  и  теперь  рассматривала  гордые,  чувственные
черты, словно для того, чтобы запомнить их. Она почувствовала, что  дрожит
от сдерживаемого гнева, а руки ее сжались, как на рукоятке меча.
     - Все люди имеют свои цели, мой господин Алвир,  -  спокойно  сказала
она.
     Она развернулась и пошла прочь, Руди последовал за ней.
     Алвир смотрел, как  они  исчезли  в  черной  щели  дверей  башни.  Он
почувствовал ненависть Джил, но  Алвиру  было  не  привыкать  к  ненависти
подчиненных. Он печально покачал головой и тут же забыл о Джил.
     Ни Джил, ни Руди не проронили ни слова, когда поднимались  по  черной
винтовой лестнице. Она привела их в комнату едва ли шире, чем  сам  проход
за воротами; кривые окна с  круглыми  стеклами  пропускали  лишь  холодную
белизну  света  и  затуманивали  расплывчатые  цвета  и  формы.  Помещение
напоминало жилище привратника, хотя теперь  использовалось  наверняка  под
склад продовольствия стражи. Мешки с мукой и овсом стояли вдоль стен,  как
тюки с песком на пристани, перемежаясь с покрытыми  воском  алыми  кругами
сыра. За кучей этой провизии в  дальнем  конце  комнаты  лежали  одеяло  и
шерстяной ковер; маленький узел с вещами, включая чистую мантию,  книгу  и
пару вязаных голубых рукавиц был свернут в футе от  этой  грубой  кровати,
Ингольд сидел на  единственном  стуле  у  южного  окна,  неподвижный,  как
изваяние. Холодный белый свет из окна делал  его  похожим  на  черно-белую
фотографию, безжалостно выгравировав глубокие линии возраста и усталости и
пометив маленькими зарубками теней шрамы у него на руках.
     Джил начала говорить, потом увидела, что он  смотрит  на  драгоценный
камень, лежавший на подоконнике, пристально разглядывая центральную  грань
геммы, словно выискивая какой-то образ в центре кристалла.
     Он взглянул на них с улыбкой.
     - Входите, - пригласил колдун.
     Они  осторожно  пробрались  через  беспорядок  комнаты  к  маленькому
участку чистого пола у кровати  колдуна.  Потом  устроились  на  мешках  и
бочонках. Джил сказала:
     - Алвир говорит, что вы не отправите нас обратно.
     Ингольд вздохнул, но не отвел взгляд.
     - Боюсь, он прав.
     Она глубоко вздохнула, боль, страх и ужас сметались у нее  в  сердце.
Подавляя эмоции внутренним молчанием, которое она не могла позволить  себе
нарушить, Джил спокойно спросила:
     - Навсегда?
     - На несколько месяцев, - сказал колдун.
     Она медленно выдохнула.
     - О'кей, - и встала, чтобы уйти.
     Ингольд взял ее за руку.
     - Сядь, - мягко сказал он.
     Она попыталась, не отвечая, отбросить его руку, но та оказалась очень
сильной.
     - Пожалуйста.
     Она обернулась, холодная и злая, потом, взглянув вниз, увидела в  его
голубых глазах то, чего никогда не ожидала увидеть - боль от ее гнева. Она
смягчилась.
     - Пожалуйста, Джил.
     С минуту она стояла перед ним, его пальцы сомкнулись на ее  запястье,
словно он боялся, что если отпустит ее, то, может, уже никогда  не  увидит
снова.
     "И, может быть, - подумала Джил, - он будет прав".
     Она снова увидела картины своего бреда: теплые  яркие  образы  другой
жизни, другого мира,