- сказал он, - всегда есть последняя. Я знаю, -  продолжал
он, - что твоя сила не может поразить Дарков. Но ты можешь ускользнуть  от
них. Я видел, как ты делал это. Когда настанет ночь и они появятся  снова,
твое могущество поможет тебе бежать, когда остальные должны будут  умереть
в сражении. Нет, - он поднял руку, предупреждая слова колдуна. -  Я  знаю,
что ты собираешься сказать. Но я хочу, чтобы ты покинул нас. Если уж на то
пошло, я приказываю тебе как твой король. Когда они придут - а они придут,
- я хочу, чтобы ты взял моего сына Алтира. Возьми его и скройся.
     Колдун сидел молча, лишь спутанная борода его ходила ходуном, выдавая
сильное волнение. Наконец он сказал:
     - Ты не мой король.
     - Тогда я прошу тебя как друг, - сказал король тихим голосом. - Ты не
можешь спасти нас. Всех нас.  Ты  великий  фехтовальщик,  Ингольд,  может,
лучший из живых, но прикосновение Тьмы означает смерть для колдуна так же,
как для любого другого. Наш рок довлеют над нами, потому  что  они  придут
опять так же неотвратимо, как лед на севере, и спасения не  будет.  Но  ты
можешь спасти Тира. Он последний в моем роду Дейра из Ренвета -  последний
в родословной королей Дарвета. Теперь он единственный в  Королевстве,  кто
будет помнить Время Тьмы. Сама история сохранила все, но  забыта,  никаких
свидетельств не осталось с того времени, не считая упоминаний в древнейших
хрониках. Мой отец не помнил о том ничего,  мои  собственные  воспоминания
обрывочны. Но теперь нужда в них. Я знаю, и ты знаешь, что три тысячи  лет
назад Дарки пришли и  почти  стерли  человечество  с  лица  земли.  И  ОНИ
ОТСТУПИЛИ ПРОЧЬ. Почему они отступили, Ингольд?
     Колдун покачал головой.
     - Он знает, - сказал Элдор мягко. - Он  знает.  Моя  память  неполна.
Тебе это известно, я говорил тебе дюжину раз. Он - это надежда, Ингольд. Я
- только  несбывшаяся  надежда,  оплывший  огарок.  Где-то  в  его  памяти
наследие рода Дейра, ключ, забытый нами  остальными,  который  приведет  к
уничтожению Тьмы. Если я и имел его, то он погребен слишком глубоко, а сын
мой - это наш единственный шанс. Его ты должен спасти.
     Колдун ничего не сказал. Ровное пламя лампы, чистое и маленькое,  как
золотая монета, отражалось в  его  задумчивых  глазах.  В  тишине  комнаты
слабый свет словно замер, лужица желтого воска, что лежала вокруг лампы на
полированной поверхности стола, была неподвижна и резко очерчена.  Наконец
он сказал:
     - А ты?
     -  Король  имеет  право,  -  ответил  Элдор,  -  умереть   со   своим
королевством. Я не покину последней битвы. Поистине, я не представляю, как
бы я смог. Но во имя всей твоей любви ко мне, сделай это для меня  теперь.
Возьми его и укрой в безопасном месте. Я поручаю это тебе -  все  в  твоих
руках.
     Ингольд вздохнул и склонил голову, как будто для того, чтобы взвалить
на себя все бремя принятого решения.
     - Я спасу его, - сказал он. - Это я тебе обещаю. Но я не покину тебя,
пока положение не станет безнадежным.
     - Не беспокойся, - резко сказал король. - Положение уже безнадежно.
     Глубоко под фундаментом  Дворца  послышался  глухой  гул,  как  рокот
гигантского барабана, и Джил почувствовала вибрацию  сквозь  мрамор  пола.
Элдор вскинул голову, его крупный рот дрогнул и исказился в гримасе,  рука
автоматически схватилась за усыпанную  драгоценностями  рукоять  меча,  но
Ингольд лишь сидел, как статуя из камня  и  мрака.  Второй  толчок  потряс
Дворец до глубочайших устоев, как удар гигантского кулака. Затаив  дыхание
в темноте этой мирной комнаты, трое  ждали  третьего  удара.  Но  третьего
удара не последовало, только холодный липкий ужас,  от  которого  вставали
дыбом волосы Джил, казалось, просачивался в молчании  снизу  -  безмолвная
угроза неизвестной опасности.
     Наконец Ингольд сказал:
     - Они не придут сегодня, -  несмотря  на  усталость,  его  голос  был
уверенным. - Иди к королеве и успокой ее.
     Элдор вздохнул, как человек,  сбросивший  чары,  превратившие  его  в
камень, он расправил широкие плечи.
     - Встреча со Старейшинами Королевства через час, -  устало  извинился
он и потер глаза, провел пальцами по темным  кругам  вокруг  них.  -  И  я
должен прежде поговорить с воинами насчет того, чтобы  переместить  запасы
продовольствия из старых складов под префектурой на случай, если наши пути
снабжения будут перерезаны. Но ты прав, надо сходить к ней... хотя сначала
я поговорю с аббатисой о переброске войск  Церкви  в  город.  -  Он  снова
зашагал по комнате - вечная привычка  активного  человека,  чья  душа  все
время опережает тело. Ингольд продолжал сидеть  в  резном  кресле  черного
дерева с маленькими ножками в форме позолоченных оленьих  копыт,  а  пламя
перед ним металось вслед за движениями Элдора, будто его тоже  притягивала
неутомимая сила этого человека. - Ты будешь на Совете?
     - Я уже дал все советы и помощь, какие мог, - ответил  Ингольд.  -  Я
останусь здесь и еще раз постараюсь связаться с магами из Кво.  Тир  может
быть не единственным выходом. В книгохранилище Кво есть записи и сведения,
передаваемые от учителя к  ученику  через  тысячелетия;  знания  и  поиски
знания - это ключ и сердце  магии.  Тир  -  младенец.  Когда  он  научится
говорить, может оказаться слишком поздно для того, что он нам скажет.
     - Может, уже слишком поздно, - пламя вздрогнуло,  когда  дверь  мягко
закрылась за Элдором.
     После его ухода Ингольд немного посидел, вглядываясь в чистый  язычок
пламени,  отблеск  которого  пробежал  по  его  влажным  глазам,  коснулся
суставов согнутых рук с длинными пальцами, иссеченных старыми  рубцами  от
мечей, с  побелевшим  от  времени  следом  кандалов  на  крепком  жилистом
запястье. Потом он протер глаза и посмотрел прямо  в  глубокую  затененную
нишу, где стояла Джил, обрамленная сложной филигранью колонн. Он  подозвал
ее кивком.
     - Иди сюда, - сказал он ласково, - и расскажи о себе. Не бойся.
     - Я и не боюсь.
     Но как только она сделала неуверенный шаг вперед, свет лампы померк и
комната исчезла у нее перед глазами в туманных лабиринтах сна.
     Джил никому не рассказывала о третьем сне. О втором  она  говорила  с
подругой, которая сочувственно выслушала ее, но, как отметила Джил, ничего
не поняла. Конечно, она не поняла его сама.  Но  о  третьем  сне  Джил  не
рассказала никому, потому что знала,  что  это  не  сон.  Эта  уверенность
беспокоила ее. Может быть, она расскажет обо всем друзьям позже.  Но  пока
она запрятала это в самые глубокие тайники памяти.
     Однажды ночью Джил проснулась и обнаружила, что стоит на площади того
самого пустынного города. Огромные дома каменным кольцом окружали  залитую
лунным светом площадь, отбрасывая тень на  грязные  плиты  под  ее  босыми
ногами. Место было пустынным, как обитель смерти. Там, где зловещий лунный
свет заливал фасад смотрящего на восток дома, она увидела, что  его  двери
были выбиты изнутри и обломки их лежали у ее ног.
     Из этого пустого дверного проема неожиданно потянул  слабый  ветерок,
беспокойный и переменчивый, создавая маленький вихрь из  опавших  листьев.
Ей показалось, что внутри дома произошло какое-то движение; странный звук,
почти бесшумный, рисовал в воображении Джил густую холодную тьму, живую  и
сильную, пытающуюся прорваться наружу и не находящую выхода.  Джил  тяжело
дышала, сердце  колотилось  от  страха,  и  она  обернулась  к  сводчатому
проходу, который вел наружу к пустынным улицам, и пришла  в ужас  от того,
что ей сейчас придется пройти под высоким сводом темных ворот.
     Ветер из дома усиливался, продувая ее.  Она  срезала  путь  к  темным
воротам, чувствуя, что начинает  дрожать;  ее  ноги  коченели  на  мраморе
мостовой. Безмолвие было ужасным; даже сумасшедший  бег  той  первой  ночи
казался теперь не столь жутким. Тогда она стояла в толпе, пусть невидимая,
но она не была одна. Молчаливый охотник ждал за порогом того темного дома,
и она знала,  что  должна  бежать,  если  хочет  жить.  Она  бы  не  могла
проснуться, она знала, что это не сон.
     Потом Джил на мгновение ощутила какое-то движение  низко  над  землей
возле стены. Но, обернувшись, она ничего не заметила. Хотя  подумала,  что
это, наверное, сама Тьма тянется за ней, затмевая даже лунный свет.
     Повернувшись, она побежала, ее черная тень мчалась перед ней в  белом
лунном свете. Разбитые камни и железо царапали ее босые  ноги,  когда  она
нырнула под черную арку ворот, но Джил не ощущала боли, переменчивый ветер
тянулся за ней, она скорее чувствовала, чем видела, как что-то двигалось в
полной темноте  возле  ее  головы.  Джил  споткнулась  уже  за  аркой,  ее
окровавленные ноги оставляли красные следы на сырой слизи булыжников,  она
неслась, охваченная ужасом, через пустые улицы города, который,  как  Джил
теперь видела, был наполовину в руинах, безмолвные мостовые усеяны мусором
и свежеобглоданными человеческими костями.
     Тени кошмарными фантастическими фигурами таились под  каждым  навесом
крыши или поваленным деревом. Единственным звуком в этом пустом  городе  в
ледяную ночь было влажное частое шлепанье ее босых ног по камню и  хриплое
тяжелое дыхание, единственным движением - ее  неистовый  бег  и  прыгающая
тень, а позади - медленное течение ветра и Тьма, льющаяся следом  за  ней,
как дым.  Она  слепо  бежала  по  черным  ущельям,  с  онемевшими  ногами,
спотыкаясь неизвестно обо что, зная инстинктивно,  где  находится  Дворец,
зная, что там - волшебник Ингольд и что Ингольд спасет ее.
     Джил бежала, пока не проснулась, рыдая,  тиская  подушку  в  темноте,
взмокшая от  холодной  испарины;  тело  ее  болело,  мышцы  дрожали.  Лишь
спокойно льющийся лунный свет вернул ее в привычную обстановку квартиры на
Кларк Стрит. Она с трудом заставила  себя  успокоиться.  Ноги  ее  болели;
ступни были холодными, как лед.
     Она попыталась думать.
     "Вот почему мне снилось, что у меня замерзли ноги, - потому  что  они
действительно замерзли".
     Она трясущимися  пальцами  нащупала  выключатель,  включила  лампу  и
легла, дрожа, повторяя про себя отчаянную неправдоподобную  молитву:  "Это
был только сон, это был только сон. Пожалуйста, Господи, пусть  это  будет
только сон".
     Но даже сквозь шепот Джил чувствовала клейкую сырость, покрывавшую ее
онемевшие пальцы на ногах. Непроизвольно потянувшись вниз,  чтобы  согреть
их, она увидела на своих руках свежую кровь:  ведь  она  поранила  ноги  о
битый камень в проеме ворот...
     Прошло пять ночей, настало полнолуние.
     Свет луны разбудил Джил; всматриваясь в окружавшие ее  предметы,  она
облегченно  вздохнула  лишь  тогда,  когда   узнала   очертания   знакомой
обстановки и поняла, что находится в своей квартире. Грань  между  сном  и
реальностью оставалась все еще зыбкой. Джил тихо лежала некоторое время  с
открытыми глазами, вслушиваясь, дожидаясь, пока спадет  нахлынувший  ужас.
Белый лунный свет лежал на одеяле, почти осязаемый, как лист бумаги.
     Потом она подумала: "Черт возьми, я забыла запереть двери на цепь".
     Это была просто формальность, вечерний ритуал;  квартира  закрывалась
автоматически, кроме того,  ее  окружали  вполне  порядочные  соседи.  Она
раздумала, вернулась в постель, но уже через минуту вылезла из кровати  и,
дрожа от холода, закуталась в  свое  павлинье  кимоно,  после  чего  молча
двинулась в темную кухню. Рука нашарила в  темноте  выключатель,  вспыхнул
свет.
     Волшебник Ингольд сидел за кухонным столом.
     Залитый ярким желтым светом, он выглядел намного старше,  утомленней,
его  коричнево-белая  домотканая  мантия  казалась  выцветшей,   потертой,
испачканной, и все  же  это  был  тот  же  неистовый  благородный  старик,
которого она знала в своих снах, советник короля, "человек в черном",  чье
лицо она видела в сиянии его сверкающего меча, готового к встрече с Тьмой.
     "Это глупо, - подумала она,  -  это  сумасшествие".  Не  потому,  что
увидела его снова - она знала, что это произойдет, - но  потому,  что  это
было в ее квартире, в ее мире. Какого дьявола он делает тут, если  это  не
сон? А она снова знала, что это не сон.
     Джил осмотрелась. Груда немытой посуды на  буфете,  стол,  заваленный
апельсиновыми корками и карточками, чашками с остатками  кофе  и  клочками
блокнота, кухня как кухня. Две ее старые рубашки  были  переброшены  через
спинку стула, на котором теперь сидел Ингольд. Электрические часы над  его
головой показывали начало четвертого. Да, все это было  слишком  убогим  и
унылым, чтобы не быть настоящим - она действительно не спала, а находилась
в своей кухне.
     - Что вы делаете здесь? - спросила она.
     Колдун удивленно поднял мохнатые брови.
     - Я пришел поговорить с тобой, - ответил он. Джил знала этот голос.
     - Я имею в виду, как вы попали сюда?
     - Я могу, конечно, объяснить тебе технические детали, - сказал он,  и
улыбка на секунду осветила его лицо, неожиданно сделав его помолодевшим. -
Но имеет ли это значение? Я пересек Пустоту, чтобы найти тебя, потому  что
мне нужна твоя помощь.
     - ???
     Лицо ее выражало недоумение: чем она может  помочь  ему,  но  тут  же
прочла в глазах Ингольда удовлетворение реакцией на его слова.
     - Иначе я бы не искал тебя, - сказал он ей мягко.
     - Уф, - глубоко вздохнула Джил. - Но я не понимаю!
     Она уселась напротив него, для чего пришлось убрать со стула учебники
и календарный  отдел  "Таймс",  потом  замешкалась  в  запоздалой  вспышке
гостеприимства:
     - Может, выпьете пива?
     - Не откажусь, -  он  улыбнулся  и,  на  ходу  изучив  инструкцию  по
открыванию банок, вскрыл пиво. Надо сказать, что для первого раза  у  него
получилось совсем неплохо.
     - Как вы можете меня видеть? - спросила она, скользнув на свой  стул,
пока он стирал пену с пальцев. - Даже во сне, даже когда никто  другой  не
мог - король Элдор, к примеру, или воины в воротах - вы могли. Почему?
     - Потому, что я постиг природу Пустоты, - серьезно ответил колдун. Он
сложил руки на столе, сильные, иссеченные шрамами пальцы ощупывали гладкую
поверхность банки, словно запоминая ее форму  и  материал.  -  Видишь  ли,
Джил, существует бесконечное множество  параллельных  миров,  пойманных  в
сети субстанции Пустоты. В моем мире в мое время  я  -  единственный,  кто
понимает природу Пустоты, один из немногих,  кто  вообще  подозреваете  ее
существовании.
     - А как вы узнали о ней, не говоря уже о том, как пересекли ее,  если
никто в мире не знает этого? - озадаченно спросила Джил.
     Колдун опять улыбнулся.
     - Чтобы поведать эту историю, Джил, потребуется вся ночь, и мы так  и
не перейдем к делу. Достаточно сказать, что  за  последние  пять  столетий
лишь мне одному удалось преодолеть занавес, отделяющий миры друг от друга,
и таким образом я мог распознать отпечаток твоих мыслей,  твоей  личности,
который был протянут через Пустоту вибрацией вселенского  ужаса.  Я  верю,
что в твоем мире осталась пара чудаков, которые по любой причине - будь то
физическая или психическая,  или  чисто  сознательная  -  чувствуют  через
Пустоту приход Тьмы. Я смог установить связь лишь с тобой. То есть  видеть
тебя, говорить с тобой и потом материализовать тебя не только в мыслях, но
и во плоти, что позволило мне многое понять.
     Снаружи по Кларк Стрит  прогромыхал  грузовик.  Где-то  в  доме  тихо
зажурчала  вода.  Джил  некоторое  время  смотрела  вниз  на  стол,  читая
сделанные   ею   загадочные   записи   о   стоимости   содержания   мостов
четырнадцатого века,  потом  опять  подняла  глаза  на  колдуна,  спокойно
потягивающего пиво напротив нее, и  заметила  его  посох,  прислоненный  к
стене.
     Она спросила:
     - Что происходит с Пустотой?
     - Когда я говорил с тобой в Гее, - продолжал Ингольд, - я понял,  что
наши миры должны находиться в очень тесной  связи  в  это  время  -  такой
тесной, что из-за психического кризиса спящий может  буквально  преодолеть
грань между ними и  смотреть  из  одного  мира  в  другой.  Это  редкое  и
временное  сочетание  -  шанс  один  из  миллиона  для  двух  миров  почти
соприкасаться  друг  с  другом,  и  в  нашем  тяжелом  положении  я   могу
рассчитывать только на него.
     - Но почему это произошло сейчас, во время кризиса? - спросила  Джил.
Резкий электрический разряд проскочил в вышивке ее цветных рукавов,  когда
она наклонилась вперед через стол. - И почему это произошло со мной?
     Ингольд уловил в ее голосе горечь и страх оттого, что  выбор  пал  на
нее, и старался ответить как можно ласковее.
     - Все имеет свой смысл. Не бывает случайных событий. Но мы  не  можем
знать все причины.
     Она едва скрыла улыбку.
     - Это ответ настоящего колдуна.
     - В том смысле, что маги говорят  двусмысленно?  -  его  улыбка  была
ироничной. - Это одна из двух наших профессиональных опасностей.
     - А какова вторая?
     Он рассмеялся.
     - Патологическая склонность лезть не в свое дело.
     Она засмеялась вместе с ним. Потом, успокоившись, спросила:
     - Но если вы колдун, как вы можете нуждаться в  моей  помощи?  Что  я
могу сделать такого, что неподвластно вам? Как  мне  помочь  вам  победить
Тьму? Кто это или что это - Тьма?
     Какое-то время он молча разглядывал ее, размышляя, потом сказал:
     - Ты знаешь.
     Джил закрыла глаза и мысленно оказалась перед монолитными  бронзовыми
дверями, едва сдерживающими натиск зловещего сонма теней.  Очнувшись,  она
сказала:
     - Я не знаю, что они из себя представляют.
     - Никто не знает, - сказал он, - разве что  Лохиро,  Глава  Кво.  Это
вопрос, на который я никогда не смогу найти ответа. Что я могу  сказать  о
Тьме, Джил? Что можно сказать о том, чего ты еще  не  знаешь?  Что  это  -
ночные хищники? Что они поглощают плоть от костей, кровь из плоти или душу
из живого тела, оставляя ее слепо блуждать и обрекая на  смерть?  Что  они
скользят по воздуху в темноте, а огонь, свет или яркая луна отпугивают их?
Разве тебе это о чем-то говорит?
     Она  покачала  головой,  загипнотизированная   глубоким   хрипловатым
тембром его голоса, завороженная его притягивающим взглядом  и  памятью  о
еще более кошмарных видениях.
     - Но вы знаете, - прошептала она.
     - Клянусь Богом, нет, - вздохнул он и отвернулся.
     Когда же он снова повернул  голову,  его  лицо  уже  приняло  прежнее
выражение, не выдающее ни страха, ни сомнения.
     - Мне... мне снилось, - запиналась Джил,  обнаружив  неожиданно,  что
гораздо труднее говорить о том прежнем  сне  Ингольду,  человеку,  который
понимает, в чем дело, нежели непосвященному.
     - Раньше, чем я увидела их, раньше, чем узнала об  их  существовании.
Мне снился... подвал, подземелье с арочными перекрытиями, расходящимися во
всех направлениях. Пол был черным и гладким, как стекло, и в центре  этого
черного пола была плита из гранита, новая и  шершавая,  потому  что  никто
никогда не ходил по ней. Вы говорили, они приходят из... из-под земли.
     - Странно, - сказал колдун, посмотрев на нее с  любопытством.  -  Ты,
кажется, чувствовала их приход заранее. Это может что-то означать, хотя  в
настоящий момент я не уверен... Да, это была Тьма, или,  точнее,  закрытый
выход одного из их гнезд. Под этой гранитной плитой - а я знаю, о  чем  ты
говоришь, - находится лестница, ведущая вниз, в немыслимые глубины  земли.
Все это началось, я уверен, с лестниц. Эти  лестницы  были  всегда.  Можно
найти представления о них  в  самых  древних  доисторических  петроглифах:
огромные мостовые из черного камня и в центре их - лестницы, нисходящие  в
чрево Земли. Никто никогда не  спускался  по  ним,  и  никто  не  вернулся
обратно; неизвестно, кто их построил. Некоторые  говорили,  что  это  были
древние титаны или боги Земли; старые  хроники  сообщают,  что  эти  места
внушали страх, были полны магических  сил.  Хотя  одно  время  их  считали
счастливыми, даже излюбленными богами