говорит ей: "Видно, ты побывала
там, куда должна пойти я. Ну что ж, придется мне пойти. Сердце мое совсем
никуда не годится, и пора мне умирать. Я не могла тебе этого раньше
сказать, но теперь вижу: ты сумеешь меня услышать и понять. Наверное, ты
встретила кого-то из обитателей Четырех Домов. Наверное, кто-то из них
заговорил с тобой".
  Девушка сказала: "Это была душа Земляничного Дерева. Но она ничего
про тебя не говорила. Она велела мне выйти замуж".
  Мать Луны сказала: "То же самое и я тебе говорю". Но девушка все
продолжала плакать, а мать ее утешала. Вскоре после этого молодой человек
по имени Виноградная Лоза из Дома Желтого Кирпича переселился к ним в дом
и стал там жить. Они с Луной поженились во время Танца Вселенной. Тогда
мать девушки была еще вполне здорова, но потом стала быстро слабеть и
умерла через девять дней после Танца Луны. И тогда ее имя перешло к
дочери. Имя ее было Она Слушает.

  Хейя земляничное дерево
Хейя земляничное дерево
Хейя земляничное дерево
Хейя земляничное дерево.

  ДЖУНКО

  Передано в хейимас Желтого Кирпича
В Чукулмасе Джунко из Черепичного дома
Он не желал разговаривать с камнями или бродить по следам пумы, когда
на двадцатом году жизни поднялся на Гору-Прародительницу. Этого молодого
человека звали Смотрящий На Солнце, а потом он стал тем стариком, что
теперь пишет эту историю.
  Он не делал никаких подношений, когда покидал Вакваху по верхней
дороге, и не остановился, чтобы спеть вслух или про себя у Истоков Великой
Реки. Он не попросил ни оленя, ни медведя, ни большой дуб, ни ядовитый
дубок, ни ястреба, ни змею помочь ему или дать совет. Он не попросил
помощи даже у Горы-Прародительницы. Он вскарабкался прямо на вершину и
отправился к северо-западному хребту. Дул сильный ветер.
  Он построил там дом: нарисовал на земле камнем его очертания и, стоя
внутри этого нарисованного дома, громко сказал: "Мне не нужны ни живые
существа, ни их души, ни их формы, ни их слова. Мне нужна вечная истина. Я
сделаю все, что должен для этого сделать, я буду поститься, я принесу
любое жертвоприношение, я отдам даже свою жизнь, если смогу хотя бы перед
смертью увидеть то, что лежит за пределами жизни и смерти, за пределами
слова и формы, за пределами всего сущего - познать вечную истину".
  Дул ветер, светило солнце. Молодой человек начал свой великий пост.
Четыре дня и четыре ночи он стоял там, в нарисованном доме. Но это было
только начало.
  Канюк чертил в небесах свои круги, скалы готовы были поведать юноше
свою историю, травы молчаливо обступали его - все они были там, но их
слова были ему не интересны, ему нужна была лишь вечная истина.
  На пятый день он спустился вниз, чтобы напиться и набрать воды у
Источника Легкое Перо. Он напился и наполнил водой глиняный кувшин,
который был кем-то оставлен в дар ручью, а потом пошел обратно на вершину
- стоять в своем доме из начерченных на земле линий. В течение трех дней
он отпивал по несколько глотков в день из того кувшина. На четвертый день
вода кончилась, да и ноги его больше уж не держали. Но он остался на
вершине, в своем нарисованном доме, только опустился на четвереньки и
повторял про себя: "Я отдам даже свою жизнь, только дайте мне узнать
вечную истину".
  Люди из Ваквахи принесли ему воды. Люди из его Дома пришли и сказали
ему, что этот его поступок - жестокая ошибка. Одна женщина из Ваквахи, из
Дома Желтого Кирпича сказала ему: "Неужели ты думаешь, что стал выше самой
горы только потому, что стоишь на ее вершине?" Она оставила ему миску с
едой, но он к еде и не прикоснулся. Только напился воды, когда люди
наконец ушли. Напившись, он почувствовал только еще большую слабость. Он
даже не мог стоять на четвереньках. Он лег, но стоило ему лечь, как к нему
явились сны. Он не хотел, чтобы они ему снились. Он тщетно боролся со сном
и все повторял мысленно: "Дайте мне познать вечную истину, я отдам свою
жизнь".
  Потом он вдруг стал слышать свое имя, кто-то звал его: "Смотрящий На
Солнце! Смотрящий На Солнце!"
Это имя дали ему другие люди; он не сам выбрал его. А теперь, решил
он, надо сделать то, что говорит это имя. И поднял глаза к небесам - стал
смотреть на солнце.
  Стояло полное безветрие, на небе не было ни облачка. А он все смотрел
и смотрел на сияющее солнце, пока перед глазами у него не начали вертеться
колеса - и черные, и очень яркие. Колеса переплетались, вращались одно в
другом, и вокруг Солнца, и вокруг Вселенной, и все еще продолжали
вращаться, когда он наконец отвел от солнца свой взгляд.
  Какая-то сойка забрела внутрь нарисованного на земле дома и сказала:
"Так ты сожжешь себе глаза".
  Смотрящий На Солнце ответил: "Я сделаю то, что должен сделать".
  И продолжал смотреть на солнце. Он чувствовал себя очень плохо, и,
когда солнце село и повсюду спустилась
Тьма, во тьме он по-прежнему видел яркие колеса и черные колеса,
вращавшиеся вокруг него повсюду.
  Сова подлетела к нему совсем близко и несколько раз проухала: "Ты
ослепнешь!"
Молодой человек попытался заплакать, но слезы выжгло из его глаз, и
он пополз по земле среди вращающихся колес, плача громко, но без слез. Все
живое вокруг принялось уговаривать его: "Ступай вниз, сейчас же ступай
вниз!" Он чувствовал даже, что Гора-Прародительница передергивается - так
лошадь подергивает шкурой, стараясь согнать надоевшую муху. Он чувствовал,
как земля под ним тоже вращается подобно колесу. Когда начало светать, он
понял, что еще видит, и на четвереньках немного спустился вниз по склону
горы. Он напился из Источника Легкое Перо и передохнул там. После этого
силы частично к нему вернулись, и он смог идти на двух ногах. Он слышал,
что все живое вокруг повторяет ему: "Ступай вниз!", и он пошел вниз, в
Вакваху, и по-прежнему все живое вокруг твердило:
  "Ступай вниз! Спускайся еще ниже!" Он спустился по берегу Реки На до
самой Кастохи, но и там все время слышал: "Ступай вниз!" Он не понимал,
куда еще ниже можно пойти, пока не вспомнил о пещерах в Кестеце. Он узнал
о них, будучи виноторговцем, и пошел туда по старой дороге. Он добрался до
пещер, вошел внутрь, миновал винные склады, устроенные там, и двинулся
дальше: там, в темноте из скалы били ледяные ключи. Туда совсем не
проникал солнечный свет, но он видел, как даже здесь, под землей все
вертятся и вертятся те яркие колеса. И он начал танцевать там, притопывая
и подпрыгивая. Кровь текла у него из носа и из глаз, а он танцевал и
выкрикивал: "Дайте же мне познать вечную истину!"
И тут какой-то человек принялся танцевать с ним вместе. И хотя вокруг
было совершенно темно, Смотрящий На Солнце хорошо видел этого человека, и
обликом своим тот не походил ни на кого из известных ему людей - ни на
мужчину, ни на женщину. И этот человек спросил, танцуя: "А ты знаешь
достаточно, чтобы тебе открыли вечную истину?"
Смотрящий На Солнце ответил: "Я внимательно запоминал все то, чему
меня учили, я знаю все песни, я с детства хранил чистоту и никогда не знал
женщины, я много постился, я танцевал священные танцы, я принес много
даров, я отдал все!"
"Да, да, да, да", - сказал тот человек, танцуя. Голос его становился
все выше, все тоньше, и сам он все уменьшался, но продолжал танцевать.
Смотрящий На Солнце не мог теперь видеть ясно, но было похоже, что тот
человек все уменьшается и уменьшается, танцуя, пока наконец не превратился
в кого-то вроде мыши или большого паука, и это существо тут же убежало
прочь, во тьму более мелких дальних пещер.
  Люди из Цеха Виноделов тогда вошли в пещеры и окружили Смотрящего На
Солнце, а потом все вместе вынесли его наружу. Сам он идти не мог. Ему
дали напиться - сперва воды, а потом молока, потом дали ему съесть немного
мякоти абрикосов. Когда он попил и поел, его отвезли на тележке для сена в
Чукулмас в дом его матери и оставили там до выздоровления.
  Но вечером он встал, вышел из материного дома и пошел прочь из города
на охотничью сторону горы. Он зашел так далеко, как только сумел.
Оказавшись в весьма уединенном месте - в одном из боковых ущелий Каньона
Синего Ручья, он разорвал свою рубашку, связал из нее веревку и привязал
себя к сосне так, что мог только стоять, прислонившись спиной к дереву. И
он сказал: "А теперь я умру здесь от голода и жажды, если мне не будет
дарована возможность хоть мимолетно познать вечную истину".
  И он еще несколько раз повторил это обещание и повторял его всю ночь.
  Когда занялся день, он заметил, как кто-то поднимается к нему со дна
каньона среди зарослей карликового дуба и сосен. Его обожженные солнцем
глаза все еще видели неясно, да и в ущелье было темновато. Он решил, что
это кто-то из города идет, чтобы отыскать его и заставить прекратить
голодовку, так что громко крикнул: "Эй! Не ходи сюда! Ступай назад!"
Человек остановился внизу у ручья, потом повернулся и пошел прочь. И
тогда молодой человек подумал, что это ведь мог быть и кто-то из Четырех
Домов, несший то, о чем он просил, и он что было сил крикнул:
  "Вернись! Пожалуйста, вернись!" Но тот человек уже ушел.
  Привязанный к дереву, Смотрящий На Солнце сказал: "Ну вот, теперь я
скоро умру".
  И тут же перед ним возник яркий человек, прозрачный как стекло и весь
светящийся. Светящийся человек заговорил с ним: "Возьми мой дар!" Даже его
голос, казалось, звенел и сверкал, но сам человек мгновенно исчез.
Смотрящий На Солнце стоял и ждал в тишине. Воздух был неподвижен. Небо
закрыли тучи, и повсюду разливался ровный свет. Царила мертвая тишина.
Ничто не двигалось. Ничего не происходило. Только джунко пролетел меж двух
сосен и уселся на ветку. Молодой человек ждал обещанного дара и вечной
истины. Вскоре сойки вновь начали ругаться и вопить на верхушке той сосны,
к которой он привязал себя. Но он все ждал. Пошел дождь.
  Когда капли дождя упали ему на волосы, на лицо и на плечи, Смотрящий
На Солнце понял, что больше ничего не случится, что именно это и должно
было произойти, рассердился и решил: "Тогда я так и буду стоять, пока не
умру". Он наклонил голову, чтобы дождь не смачивал ему губы, и остался
там, привязанный к дереву.
  Упало еще несколько крупных дождевых капель, и дождь прекратился, а
через какое-то время выглянуло солнце. В тот день упрямый молодой человек
ослеп окончательно. Через некоторое время его родственники и люди из его
Дома, которые давно уже искали Смотрящего На Солнце, наконец его нашли. Он
был уже еле жив и долго еще пребывал в беспамятстве, пока им занимались
Целители. Потом он вновь постепенно обрел память, силы стали возвращаться
к нему, однако лечение его продолжалось до самой зимы. Целители вернули
его к жизни, только вот прежней остроты зрения вернуть ему не смогли. (Так
что теперь я могу видеть все только сбоку. А прямо перед собой ничего не
вижу.)
Смотрящий На Солнце женился на Цветке Сливы из Дома Обсидиана и
поселился с ней в доме под названием Построенный Слишком Быстро. У них
родились дочь и сын. Смотрящий На Солнце продолжал работать в Цехе
Виноделов и еще пел в Обществе Целителей. Прошлой зимой его жена умерла. С
тех пор мое имя Джунко.

  СВЕТЛАЯ ПУСТОТА ВЕТРА

  Рассказано Кулкунной из Дома Красного Кирпича (Телина)
Тридцать лет назад, как мне говорили, некая болезнь, что таилась во
мне издавна, стала усиливаться, отнимая у меня разум, вызывая конвульсии,
заставляя сердце биться с перебоями и останавливая дыхание. Об этом я сам
почти ничего не помню, но хорошо помню, что случилось в итоге.
  Я оказался внутри темного дома странной формы и не разделенного на
комнаты. Стены дома были такими тонкими, что ветер и дождь проникали
сквозь них. Я стоял посреди этого дома. Высоко под самой крышей в стенах
было что-то вроде узеньких, маленьких, тусклых окошечек. Я ничего не мог
разглядеть сквозь них. Мне очень хотелось увидеть, что там снаружи,
узнать, в какой части города находится этот дом, и я сердито спросил
вслух: "Интересно, как здесь пройти к двери? Где здесь дверь?" Ощупью
продвигаясь вдоль стен, я нашел дверь и приоткрыл ее.
  И тут же сильный ветер резко, с грохотом распахнул ее настежь, и весь
дом содрогнулся у меня за спиной, словно пустой бычий пузырь. Теперь я
стоял на какой-то огромной, залитой ярким светом площади, где
свирепствовал ветер. Под ногами у меня тоже были только свет и ветер, и
лишь сила ветра держала меня в воздухе.
  Как только я это увидел, я подумал, что непременно упаду, если не
найду какой-нибудь опоры ногам; и я действительно начал падать. Я искал
хоть что-нибудь, на что можно было бы поставить ногу или зацепиться рукой,
но там не было ничего, на этом ветру. Я падал, и мне было очень страшно. Я
в ужасе зажмурился, но это не помогло: тьмы там не было вовсе. Я падал, и
ничего невозможно было сделать. Я падал, как перышко падает из крыла
пролетевшей птицы. Ветер нес меня, и я падал, кружась. Я был как перышко.
Пожалуй, и бояться мне не стоило.
  Как только я это понял, в меня сразу проникло все величие ветра,
ясность окружавшего меня света и радость.
  Но вместе с осознанием этого я ощутил какое-то неведомое течение,
которое тащило меня куда-то все сильнее и сильнее. Ясный свет вокруг
померк, стало темнеть и совсем стемнело; ветер стал слабее, тише,
превратившись в звуки, дыхание, голоса.
  Потом я снова почувствовал, что дышу сам, собственным носом и ртом,
слышу собственными ушами, ощущаю собственной кожей, живу благодаря ударам
собственного сердца. Некоторое время, правда, я еще не мог по-настоящему
видеть и видел все лишь глазами своей души, понимая, что мои чувства могут
воспринимать только самих себя, что весь мир вокруг - это они сами, они
его создали, отбрасывая тени на ясную пустоту ветра. Я понял, что жизнь -
это когда тебя поймают среди этих теней руки света. Я не хотел
возвращаться. Но искусство Целителей заставило меня вернуться, они тащили
меня, и их пение позвало меня назад, позвало меня домой. Я открыл глаза и
увидел старика по имени Черный Папоротник из Общества Черного Кирпича,
который сидел возле меня и пел. Голос у него был тонкий и сиплый. Он
смотрел прямо мне в глаза и пел:

  Иди же, пора, иди вперед.
  Иди к нам, пора,
Пора к нам вернуться.

  Я понял, что пора мне снова начать ходить по этой земле и не
возвращаться больше в тот светящийся мир. И вот с сожалением и болью, с
трудом, ценой огромных усилий, в точности как говорится в Песне Сожжения,
которую поют во время Ухода На Запад и погребения:

  Тяжело, тяжело.
  Нелегко.
  Но ты должен вернуться туда.

  В точности так я стал своим прахом, золою. Я снова стал своим темным
телом вместе с сидящей в нем болезнью.
  В течение многих дней и ночей я был совершенно беспомощен, но когда
наконец выздоровел, то стал значительно сильнее, чем когда-либо до этого,
и, благодаря строгой диете и специальным занятиям, так с тех пор и остался
в добром здравии.
  Я много дней провел в постели под присмотром врачей, прежде чем
решился спросить: почему нигде не видно Черного Папоротника, но, только
сказав его имя вслух, вспомнил, что этот старик давно уже умер, еще когда
я был совсем ребенком.
  Когда Целители вылечили меня окончательно, я стал учиться, стремясь
тоже стать врачом. Тем, кто передал мне все свои знания и песни, я дарю
песню, которую Черный Папоротник подарил мне, призывая меня вернуться из
того мира света и ветра лет тридцать назад. Эта песня хорошо помогала при
лечении людей, пребывавших в состоянии шока, а также при кризисных
состояниях, вызванных лихорадкой.

  БЕЛОЕ ДЕРЕВО

  Автор: Танец Овцы из Дома Обсидиана (Синшан)
Он родился в Доме Желтого Кирпича в самом начале сезона дождей. Мать
его жила в Синшане, в доме На Вершине Холма. Это тогда был совсем новый
дом; мать, бабушка и тетка этого человека, а также их мужья строили дом
целый год и окончили как раз перед тем, как человек тот появился на свет.
Его первое имя было Двадцать Один День.
  Характер у него был мягкий, но довольно замкнутый, ум живой и
серьезный. А разговоры разговаривать попусту он не слишком любил.
  Он был хорошо образован - учился как у себя в семье, так и в своей
хейимас, участвовал во всех церемониях своего Дома, а потом, в тринадцать
лет, вступил в Общество Сажальщиков и, годом позже, когда надел некрашеные
одежды, в Общество Благородного Лавра. В юности он изучал искусство
выращивания плодовых деревьев под руководством брата своей матери, ученого
из Общества Сажальщиков из Дома Желтого Кирпича, а еще он учился у самих
садовых деревьев всех сортов.
  Когда ему исполнилось девятнадцать лет, он поднялся на гору в Вакваху
на Танец Солнца. Он жил там в хейимас Желтого Кирпича, учился и пел до
самого Танца Вселенной. После этого он в одиночку совершил восхождение на
Гору-Прародительницу.
  Вернувшись из этого похода, он перебрался в Кастоху, где поселился у
своих родственников по Дому, изучая искусство садоводства, ибо сады
Кастохи славились всюду как самые плодоносные и красивые. Вскоре он принял
свое среднее имя Ясная Погода и надел рубаху из крашеного полотна -
перешел жить в дом к женщине из Дома Змеевика. Ее звали Холм, и была она
из дома На Холме, что в Кастохе. Она была лесником и занималась в основном
теми дубами, древесина которых идет у плотников на отделку и для особо
тонкой работы. Несколько лет муж трудился с нею вместе, разыскивая,
отбирая, срубая и сажая новые дубы. И присоединился к ее Цеху.
  Но каждый раз, возвращаясь из очередной экспедиции в Кастоху, он
продолжал работу над скрещиванием различных сортов груш. В те времена ни
один из сортов груш в Долине не был достаточно хорош: они становились
жертвами гусениц, им требовался особый режим полива, иначе деревья
чувствовали себя плохо и неважно плодоносили. Чтобы добыть различные
саженцы, он ходил с Искателями на Чистое Озеро и в долину Долгий Звук,
спрашивал совета у жителей северных районов через ПОИ. Несколько саженцев
ему прислали из садов, что расположены у Реки В Сорок Рукавов, далеко на
севере; эти саженцы ему привезли торговцы, которые были родом из тех мест
и занимались тем, что обменивали копченого лосося на вино. Путем
скрещивания северных груш с местной дикой грушей, которую он отыскал
где-то в дубовых рощах между Кастохой и Чукулмасом, ему в итоге удалось
вывести невысокое крепкое и очень засухоустойчивое дерево с отличными
плодами, и он вернулся в Синшан, чтобы посадить там несколько таких груш.
Теперь они известны всем: это та самая коричневая груша, что растет в
большинстве садов Долины, и люди называют ее груша Ясной Погоды.
  Все те годы, что он путешествовал, а Холм много времени проводила в
лесах, они подолгу не жили вместе. У них не было общих детей. Через
какое-то время Холм решила совсем прекратить семейную жизнь, перестала
вести хозяйство, оставила дом и превратилась в настоящую лесную женщину.
Ясная Погода тогда перешел жить в дом другой женщины из Дома Обсидиана по
имени Черная Овца. Она тоже жила в Кастохе, в доме Сорочьем. У нее уже
была дочка. Потом у них с Ясной Погодой родился общий сын.
  Ясная Погода начал изучать яблони из садов Верхней Долины, работая
над скрещиванием сортов и пытаясь помочь горным яблоням противостоять
болезни, от которой у них свертывались листья. Он также в течение многих
лет серьезно занимался изучением почв в предгорьях, присматриваясь, где и
какие деревья лучше растут. Но как раз когда его работа была в самом
разгаре, Черная Овца стала прихварывать, у нее сильно ослабел слух, а
потом и зрение.
  Они переехали из дома ее матери вместе с дочерью и сыном в Синшан,
где несколько лет прожили в Старом Красном доме. Они трудились вместе с
местными Целителями, и Черная Овца училась, как нужно быть больной, а
Ясная Погода - как заботиться о ней, когда ей необходима будет его помощь.
Он работал садовником и принимал участие во всех церемониях своего Дома и
всех Цехов и Обществ, членами которых являлся. Продолжать изучение почв
предгорий он, к сожалению, больше не мог. Черная Овца еще девять лет
прожила, жестоко страдая, став глухой и слепой.
  Когда она умерла, ее дочь вернулась в дом свое