висти,
разожженного двумя старухами. Все сделанное или сказанное ими сгорало в
этом костре. Если охотникам удавалось настрелять мало дичи, семейство,
жившее внизу, радовалось, что их соседи вернулись домой без мяса. Если
случалась засуха, радовалось семейство, жившее наверху, потому что у семьи
из Дома Обсидиана не оставалось никаких надежд собрать нормальный урожай
кукурузы со своего клочка земли. Если сыры оказывались горькими или
чересчур сухими, женщины из верхнего семейства утверждали, что это соседи
подсыпали в горшки, стоявшие в подполе, песку. Если кто-то из нижнего
семейства поскальзывался на крыльце, то тут же заявлял, что в этом
виноваты соседи сверху, которые повсюду разбросали куски оленьего жира.
Если выходила из строя электропроводка, если в стенах появлялись трещины,
если веранды, балконы и ступеньки на лестнице и на крыльце начинали
шататься, ни то, ни другое семейство даже не думало что-нибудь починить, а
только твердило, что во всем виноваты соседи. Все, что случалось плохого,
старые женщины относили на счет друг друга: "Это ее вина, ее проделки! Вон
той!"
Как-то раз старший из зятьев верхнего семейства поднимался по
лестнице, и подгнившие ступеньки подломились под ним. Он попытался за
что-нибудь ухватиться, да только ему это не удалось, он упал и сломал
спину. Он умер не сразу, а еще некоторое время промучился. Когда пришли
люди из Общества Целителей и из Общества Черного Кирпича, чтобы помочь ему
умирать, и стали петь песни Ухода На Запад До Самого Восхода и он пел с
ними вместе, его теща вдруг раскричалась:
  - Это все она виновата! Та женщина! Это она расшатала ступеньку, она
нарочно вытащила из-под нее клинья, она, она это!
  Бабушка из нижнего семейства в это время сидела в своей комнате и,
покачиваясь всем телом, слушала крики соседки с раскрытым в беззвучном
смехе ртом. А потом сказала своим домочадцам:
  - Вы только послушайте эту женщину, наверху. Вот какие песни она поет
умирающему! Ну ладно, пусть подождет еще немного, а потом послушает, как я
ей спою, когда она умирать будет!
  Но ее зять, который почти всегда отмалчивался и лишь делал то, что
велели ему женщины, вдруг открыл рот и сказал:
  - Я уверен: теперь случится что-то очень плохое. Я не вынимал клиньев
из-под той ступеньки, и я ее не расшатывал. Ах, что-то плохое уже нависло
над нами. Наверно, я скоро умру! - И он запел во весь голос песни Ухода На
Запад, но не те, которые другие люди поют умирающему, а те, которые поет
сам умирающий.
  Его теща была очень суеверной. Она сочла, что пение этих песен
непременно приведет к смерти. И заскрипела что было мочи:
  - Заставьте его замолчать! Что это он задумал? В нашем семействе пока
что никто не умирает! Это у них там, наверху, вот и пусть себе, а нам до
них и дела нет!
  Ну, дочери постарались успокоить и ее, и ее зятя. Но только люди
наверху все равно ее крик услышали. В этом доме вообще все было слышно.
Оба семейства ведь специально расширяли щели между досками, а в полу
делали дырки, чтобы иметь возможность слышать друг друга и питать этим
свою ненависть. Так что на некоторое время наверху воцарилась полная
тишина. Потом умирающий вдруг захрипел и стал задыхаться. Тогда
провожающие его запели третью песню Ухода На Запад. А бабка внизу все
сидела и слушала.
  После этого случая ее зять совсем обезумел. Он все время сидел дома и
больше на улицу не выходил. Работать совсем перестал, а только сидел в
углу да чесался; расчесывал блошиные укусы и сковыривал старые болячки.
  Люди из Общества Черного Кирпича" которые тогда приходили петь для
умирающего, снова пришли в этот дом, чтобы поговорить с обеими старухами,
потому что в ту ночь все слышали и поняли, сколь велика ненависть, которую
оба семейства испытывали друг к другу. До той поры ненависть эта была как
бы заперта внутри дома и других людей не касалась. И пришедшие сказали
старым женщинам:
  - У вас здесь источник зла. Вы вредите не только себе, но и всем
жителям города тоже. Если вы не перестанете так ненавидеть друг друга, то,
видимо, одному из ваших семейств придется покинуть этот дом.
  Бабка из верхнего семейства на это заявила:
  - Их там внизу всего пять человек, и у них всякой еды полным-полно. И
вещей тоже. В доме плодятся мыши и всякие твари, что кормятся тем зерном,
которое они там у себя прячут; моль прямо-таки кишит повсюду - она жрет
спрятанную ими одежду. У них есть всякие украшения, и праздничные костюмы,
и красивые перья, и железо и медь - все это они прячут под полом в
сундуках. Они никогда ни с кем ничем не делятся, они никогда ничего не
отдают, хотя у них есть все на свете! Вот пусть они и построят себе новый
дом!
  Бабка из нижнего семейства сказала:
  - Пусть эти ослы многодетные, что плодятся как попало, отправляются
на охотничью сторону горы, если им так хочется. Это мой дом.
  Пришлось людям из Общества Черного Кирпича советоваться с остальными
жителями города и решать, можно ли что-нибудь с этими двумя семьями
сделать. А пока они советовались, старшая дочь из нижнего семейства
внезапно заболела. У нее начались судороги, а потом она впала в кому. Ее
безумный муженек даже не обратил на это внимания - все продолжал
расчесывать свои болячки, сидя в уголке. А мать и сестра заболевшей в
ужасе, со слезами обратились к Целителям:
  - Ее отравили! Эти люди подложили к нашим грибам ядовитые!
  Целители подтвердили, что виноваты действительно грибы, однако
показали сестре умирающей женщины, что среди их грибов, которые давно уже
были собраны и высушены, то и дело попадаются ядовитые фейтули, а одного
такого гриба, а то и его половинки, более чем достаточно, чтобы отравиться
насмерть. Но сестра плакала и утверждала, что таких грибов они никогда не
собирали, что их кто-то другой им подбросил. Она все твердила одно и то
же, а на сестру, которая умирала, совсем не обращала внимания. И тут ее
мать с трудом поднялась на ноги, вышла на крыльцо, встала у нижней
ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж и заголосила, подняв голову
кверху:
  - Вы что, думаете, можно так просто убить мою дочь? Надеетесь, что
вам это удастся? С чего это вы так решили? Никто мою дочь убить не может!
- Все в Синшане слышали это и видели, как старуха из нижнего семейства
стояла, потрясая кулаками, и вопила во весь голос.
  Тогда старуха из верхнего семейства вышла на балкон и крикнула оттуда:
  - Что значит весь этот шум? Неужели все из-за того, что, как мне
показалось, какая-то собака подыхает?
  Тут у старухи из нижнего семейства даже слов не нашлось, так что она
просто зарычала, завизжала и попыталась было подняться по лестнице, но
собравшиеся люди остановили ее, подхватили под руки и повели на ее
половину. Целители, люди из Общества Черного Кирпича и внучка старой
женщины все вместе держали ее и успокаивали, пока она немного не пришла в
себя и не стала вести себя спокойнее. Дочь ее умирала, и они все вместе
стали петь для нее песни Ухода На Запад. Но вторая старуха наверху один
раз все-таки не выдержала и крикнула:
  - Воняет здесь что-то чересчур! Должно, где-нибудь собака сдохла.
  Однако ее собственные дочери и зятья заставили вредную бабку
умолкнуть. Они понимали, что хватили через край. Им было стыдно, ибо о
позорной ненависти, существовавшей между двумя семьями, теперь узнал весь
город.
  После кремации люди из верхнего семейства пришли в Общество Черного
Кирпича посоветоваться. Они сказали:
  - Мы смертельно устали от ненависти, что царит между нашей матерью и
женщиной с нижнего этажа. Они обе уже стары, нам их не переделать, но сами
мы больше так жить не хотим. Скажите, как нам лучше поступить, и мы
сделаем то, что вы посоветуете.
  Однако, пока они ходили за советом, по городу с криком "Пожар!
Пожар!" пробежал какой-то ребенок.
  Они бросились назад, к дому, а там уже вовсю работали насосы, гнали
воду, и люди из огромного шланга поливали дом Переживший Землетрясение, а
огненные языки и хлопья сажи вились над ним, и крыша его уже пылала.
  Дело в том, что когда старуха из верхнего семейства осталась дома
одна, то сделала следующее: налила масло во все дыры в полу и подожгла
его, чтобы сгорели те ненавистные ей люди, что жили внизу. Дым от горящего
масла повалил такой густой, что старуха чуть не потеряла сознание и не
смогла выйти наружу. А может, и вообще не пыталась. Так она и осталась
там, наверху, одна, задыхаясь в дыму.
  Старуха из нижнего семейства и все ее домочадцы выбежали на улицу,
едва почуяв запах дыма и заметив, что горящее масло капает в дыры и
сочится по стенам. Зятя старухи пришлось вытащить на улицу силой, а сама
старуха стояла возле дома, плакала и пела песни Ухода На Запад, и люди с
трудом удерживали ее, потому что она все норовила броситься в горящий дом.
  Когда же наконец удалось вытащить старуху с верхнего этажа, которая,
разумеется, была уже мертва, то все единодушно решили:
  - Пусть этот дом догорает дотла. Пусть огонь поглотит и сам дом, и
все то зло, что в нем было!
  И люди стали поливать водой крыши и стены соседних домов, предоставив
дому Пережившему Землетрясение догорать. Ну а земля вокруг была и без того
влажной, потому что как раз наступил сезон дождей.
  Хейимас всех Домов обеспечили обе семьи всем необходимым, чтобы те
могли снова начать хозяйство. Нижнее семейство поселилось на нижнем этаже
Старого Красного дома, а верхнее семейство раскололось: некоторые временно
устроились в охотничьем лагере на Горе Синшан, а остальные - в доме
Большого Барабана, у родственников.
  Говорят, что среди пепла и остатков сгоревшего дома не было найдено
ничего, что можно было бы хоть в мусорное ведро выбросить - ни целой
доски, ни бусинки, ни дверной защелки; остались только пепел, зола и
мелкий древесный мусор.
  Несколько дождливых и сухих сезонов сменили друг друга, и люди из
Дома Синей Глины поставили на старом фундаменте новый дом, немного
расширив его с юго-западной стороны и чуть больше приподняв над землей;
назвали его Высокое Крыльцо. Говорят, что порой в темных углах старого
подвала можно услышать что-то вроде перешептывания двух старух, но я сама
живу в этом доме и никогда ничего подобного не слышала.

  Iримечание:
  Про них никто не говорил, что они богаты... В языке кеш
прилагательное "богатый" образовано от коренного слова амбад, которое, при
употреблении в качестве глагола, имеет значение "давать, быть щедрым", а
при употреблении в качестве существительного-"благополучие", "щедрость".
Однако Т„рн, рассказывая эту историю, употребила слово ветотоп,
производное от корневого слова топ, которое, в качестве глагола, имеет
значение "иметь", "хранить" или "владеть", а в качестве
существительного-"имущество", "используемые вещи". В своей
редуплицированной форме тотопэто слово имеет значение "делать
запасы","хранить сокровища", или, в качестве существительного, означает
"имущество, спрятанное или неиспользованное". А форма прилагательного
ветотоп используется применительно к жадному человеку, скряге. В терминах
языка кеш люди, владеющие немногим из-за того, что постоянно отдают
другим, являются богачами, тогда как те, кто отдают мало и, таким образом,
сами владеют большим количеством вещей, являются бедняками. Стараясь
выражаться яснее, я вынуждена была перевести "бедный" как "богатый" -
однако соотношение с нашими словами "скряга" и "нищий" доказывает, что
точка зрения народа Кеш на эти вещи не всегда была совершенно отличной от
нашей.

  ВОЙНА С НАРОДОМ СВИНЕЙ

  Записано и передано в библиотеку своей хейимас
Nильным из Дома Желтого Кирпича (Тачас Тучас)

  Iарод Свиней проживал на внешней стороне Горы Канюка, в дубовых
рощах. В тот раз их там собралось больше, чем обычно, и они задержались на
одном месте дольше, чем всегда. Они все еще были в дубовой роще, когда мы
праздновали Танец Вселенной. Свиней на охотничьей стороне было
полным-полно. Члены Общества Благородного Лавра стали ходить туда и
наблюдать за ними. Спикером Общества был тогда Сонный Орел. Он переговорил
с представителями всех Пяти Домов, а потом отправился к Ручью Канюка, где
как раз расположился лагерем народ Свиней. Он вежливо поздоровался и
попросил разрешения говорить. Ему ответили:
  - Говори.
  - Скоро наши охотники, - сказал Сонный Орел, - начнут принимать ваших
свиней за оленей, если вы будете позволять им бегать в тех лесах, где мы
охотимся.
  За всех ему ответила одна совсем молодая женщина. Ей и было-то всего
лет семнадцать.
  - А что, ваши охотники свинью от оленя отличить не могут? - спросила
она.
  - Не всегда, - сказал он.
  - А я скажу тебе, как их отличить. Это очень просто, - посоветовала
она. - Олени всегда убегают, а свиньи нет.
  - Хорошо, - сказал Сонный Орел, - я непременно скажу об этом своим
товарищам-охотникам.
  Когда Сонный Орел вернулся домой и рассказал о том, что ему ответили,
то члены Общества Благородного Лавра и Охотники очень рассердились. Все мы
сошлись вечером на городской площади и порешили сразу после Танца Луны
начать с народом Свиней войну. Ни один человек не высказался против.
  Сонный Орел вместе со мной и Лесником снова отправился в лагерь
народа Свиней, чтобы объявить им об этом. Их тогда в лагере было около
шестидесяти человек, остальные же разбрелись кто куда - кто занимался
собирательством, кто пас бесчисленные стада свиней. Сами они охотились
мало, а земледелием не занимались вовсе. В лагере нас угостили отличным
обедом: свининой с зеленью и кедровыми орешками. Повсюду там были свиньи,
и дети носились вместе с поросятами, визжа и играя. А еще мы видели
огромного рыжего хряка на длинной веревке. И каждый из людей, прежде чем
начать есть, обязательно относил часть своей пищи этому хряку и клал в
резное, сделанное из лаврового дерева корытце. У этих людей и вся одежда,
и палатки сделаны были из свиных шкур, окрашенных в самые разнообразные
цвета; на некоторых шкурах еще сохранились остатки щетины, зато другие
были такими мягкими и тонкими, как ткани из лучших сортов хлопка. Та
молодая женщина, что знала язык кеш, переводила наши слова и говорила от
имени своего племени. Когда все поели и молча уселись в кружок, соблюдая
вежливость, Сонный Орел извлек из кармана табак и трубку и предложил:
  - Не хотите ли покурить с нами вместе? Один мужчина сказал:
  - Да, я покурю с вами, - но сказал он это на языке народа Свиней; так
же поступили и остальные. С нами курили трубку тридцать один мужчина, но
ни одной женщины. Мы курили ее как бы от имени своего города и народа, а
потом называли тех, за кого ее курили, - по одному имени на каждую затяжку
- и перечислили таким образом четырех женщин и тринадцать мужчин. Это были
все те из наших, кто тогда согласился начать войну.
  Сонный Орел с помощью той женщины поговорил с первым, кто пожелал
курить с нами, и они порешили, что война должна начаться в новолуние,
сразу после Танца Луны, в долине Гнилой Скалы. Мы были вынуждены
согласиться с этим - мы уже плохо соображали, потому что каждый раз когда
кто-то из мужчин-Свиней делал затяжку, он передавал трубку кому-то одному
из нас троих. Нас ведь было всего лишь трое, а их - куда больше, и
приходилось соблюдать правила таким вот образом. В итоге я был как пьяный,
когда наконец все закончилось, а по дороге домой меня несколько раз
вырвало. И Лесника тоже. Сонный Орел держался лучше, ему и до того
доводилось столько курить.
  Задолго до Танца Луны мы заготовили оружие и амуницию, а те, кто уже
раньше участвовали в подобных войнах, наставляли и тренировали нас. Пока
все танцевали на празднике Луны в Тачас Тучас, мы построили себе военный
дом на поляне, примерно на середине пути до Горы Канюка, и стали там жить;
мы постились, много курили, тренировались и разучивали военные песни.
Никому из нас не разрешалось до времени ходить в долину Гнилой Скалы. Наши
родные приносили нам всякую еду, но мы все больше и больше постились.
Через четыре дня, после того как мы поселились в военном доме, мы жили уже
только одним куревом и водой. А через девять дней мы только грелись у
костра и совсем ничего не ели.
  Вот имена тех, кто в самом начале сухого сезона вышел на бой с
народом Свиней в долину Гнилой Скалы:

  Nонный Орел, Спикер Общества Благородного Лавра
Лесник
Сильный
Свистун
Шиповник
Сын Солнца. Эти шестеро были из Дома Желтого Кирпича.
  Сонные Горы
Гремучка. Эти двое были из Дома Красного Кирпича.
  Счастливчик
Олива, библиотекарь из хейимас Синей Глины.
  Жертвователь, сын Дикой Розы
Жертвователь, сын Танца Пумы. Эти четверо были из Дома Синей Глины.
  Черный
Всевидящие Звезды
Кровавая Звезда. Эти трое были из Дома Обсидиана.
  Благодарный Кедр
Танцующий Камень (семидесяти шести лет от роду)
Безмолвие, лесной человек
Разборчивый. Эти пятеро были из Дома Змеевика.

  Oридцать один человек из народа Свиней курили тогда с нами вместе,
все мужчины. Но их имен я не знаю.
  Мы двинулись в долину Гнилой Скалы в полдень назначенного дня. Когда
мы добрались до рощи на вершине холма, что высился над этой долиной, уже
восходила молодая луна. Мы разожгли костер и принялись петь. Наши
противники разожгли костер на вершине другого холма, по ту сторону долины,
и стали визжать и хрюкать, будто свиньи. Мы курили, пели, громко
выкрикивали угрозы в их сторону, чтобы они не могли уснуть, и все
твердили, что мы их непременно всех убьем. Они не пели, а только визжали и
хрюкали, что приводило нас в ярость.
  Едва рассвело, как Сонный Орел прокричал в ту сторону:
  - Ну все, теперь я иду!
  Он был нашим командиром и имел право приказывать нам, что делать, а
чего не делать. И он не разрешил нам идти следом, пока не подаст особый
знак, а потом спустился вниз в долину один. Вдоль ручья у Гнилой Скалы
вился туман; невысокие густые ивы на берегу совсем скрыли Сонного Орла из
виду, но он взобрался на большой треснувший валун, чтобы его было всем
видно как следует, и стоял там, безоружный, громко призывая кого-нибудь из
народа Свиней спуститься вниз и драться с ним.
  Один человек с той стороны бегом припустился вниз по склону,
продираясь сквозь цветущий кустарник. Он был в кожаных доспехах, целиком
защищавших его тело, руки и ноги, а лицо его было размалевано
красно-коричневой краской, как шкура у настоящих свиней. Оружия никакого у
него тоже не было. Сонный Орел спрыгнул со своего валуна прямо на него и
сбил с ног. Они стали бороться. Оттуда, где мы сидели, видно было плохо. В
конце концов Сонный Орел разбил тому человеку голову о камень. Тогда люди
из племени Свиней начали стрелять в нас со своего холма, прячась за
деревьями и кустами. Мы не были уверены, звал ли нас уже Сонный Орел,
потому что звуки выстрелов и эхо создавали такой шум, что ничего понять
было невозможно, и тогда мы решили разделиться, как было задумано раньше:
одна группа должна была обойти холм понизу, прячась в кустах, а остальные
- открыто сбежать по склону в долину и вступить в схватку с врагом.
  Но большая часть наших противников осталась наверху в кустах; они все
время стреляли оттуда. По-моему, у всех у них были ружья, но не все эти
ружья были хорошими. У нас было три очень хороших ружья, изготовленных
Химпи Оружейником, и еще восемь тоже довольно приличных. Остальные
предпочли драться ножами или просто голыми руками.
  Кто-то из наших врагов, спрятавшись невысоко на склоне холма, в
зарослях цветущего кустарника, выстрелил в Сонного Орла, когда тот
выпрямился после рукопашной схватки, и, попав ему в левый глаз, убил его.
Тогда другой человек из народа Свиней стал кричать на того, кто застрелил
Сонного Орла; он и еще несколько человек собрались там, где тот спрятался,
и долго кричали что-то и вопили, а потом некоторые из них спустились в
долину, оставив свои ружья на скалах, и схватились с нашими врукопашную,
размахивая ножами.
  Тот, что навалился на меня, был одет в тяжелые кожаные доспехи, но я
сразу резанул его ножом поперек лица, и он бросился бежать, обливаясь
кровью, а я долго еще за ним гнался. Но потом мне это надоело, потому что
он все бежал и