м  и  начала
наигрывать медленную мелодию на лютне. Музыка обволокла Тристана -  нежная
и в то же время терзающая сердце. В ней было много печали, однако  было  в
этой мелодии нечто, дающее надежду.
     - Я всегда говорил, что должен присматривать за ним, - грустно сказал
Полдо. Лицо карлика покраснело от горя. Тристан и раньше  подозревал,  что
маленький искатель приключений относится к калишиту с  трепетной  любовью,
которую тщательно скрывает.
     Ньют и Язиликлик молча сидели на земле. Чешуйки волшебного дракончика
стали темно-малинового цвета -  оттенок,  который  никому  из  его  друзей
видеть не приходилось. Язиликлик нервно посматривал на лес,  и  его  усики
взволнованно подрагивали. Робин вернулась;  ей  удалось  найти  подходящее
место для могилы, и Тристан отнес туда тело Даруса.  Остальные  предлагали
ему свою помощь, но он отказался.
     Они, как умели, подготовили Даруса к погребению, накрыв тело  любимым
красным плащом калишита. Робин аккуратно  расчесала  ему  волосы,  и  всем
вдруг на мгновенье показалось, что он просто спит.
     Тристан осторожно снял с калишита волшебные  перчатки  и  сложил  его
руки на груди. Повернувшись к Полдо, он протянул мягкие  кожаные  перчатки
карлику.
     - Мы нашли их... очень далеко отсюда, - запинаясь, сказал Тристан.  -
Я думаю, что он... он хотел бы, чтобы они достались тебе.
     Подавленный, Полдо  ничего  не  сказал,  лишь  с  благоговением  взял
перчатки и быстро надел их. Пока Тристан  держал  в  руках  перчатки,  они
казались слишком большими для Полдо, но стоило ему их  натянуть,  как  они
пришлись как раз впору.
     Они похоронили Даруса на маленькой поляне. Робин  прочитала  над  его
телом молитву, в которой она просила Богиню помочь душе  калишита  достичь
уготованной  ей  судьбы.  Тэвиш  сыграла  прощальный  гимн,  печальный   и
прекрасный, и они постояли у могилы в молчании.
     Тристан посмотрел на яму, которую выкопал голыми руками.  Он  никогда
не чувствовал себя более одиноким. Все время, пока он копал могилу, у него
в голове пульсировала одна  мысль:  он  должен  положить  конец  хаосу,  в
который начала погружаться его жизнь...
     Хобарт решил, что поселение, раскинувшееся перед  ним,  должно  быть,
самое большое на этом побережье. Он стоял на высокой голой вершине  холма,
расположенного менее чем в миле от города. С вершины он видел деревянные и
крытые шкурами животных домики,  разбросанные  вдоль  побережья  небольшой
бухты. Шаткие деревянные мостки уходили  в  море;  около  них  прыгало  на
волнах несколько рыбачьих суденышек.
     Это был небольшой городок, но другие  селения,  которые  ему  удалось
найти, были еще меньше - крошечные деревушки с одним или  двумя  десятками
домов. Северное побережье  Гвиннета  было  малоинтересным  для  нападения:
здесь мало чем можно было поживиться. Правда, планы Баала были не до конца
понятны его скромному служителю. Но если Баал  приказал,  чтобы  вторжение
было произведено именно здесь, значит так тому и быть.
     В заливе не было видно ни  одной  лодки:  все  прибрежные  воды  были
загрязнены. Сквозь дымку вдалеке Хобарт рассмотрел очертания острова Оман.
Солнце уже начало клониться к  горизонту,  но  до  заката  еще  оставалось
несколько часов.
     Некоторое время священник исследовал вершину холма,  а  затем,  найдя
десяток камней, отметил самую  высокую  точку,  сложив  из  них  маленькую
пирамиду. Он стал ходить вокруг нее  по  кругу,  медленно  повторяя  слова
заклинания и разбрасывая растолченные в порошок бриллианты. На камнях стал
появляться светящийся лабиринт линий, пока не возник волшебный круг. Линии
казались  вырезанными  в  самой  скале,  и  от  них  исходило  серебристое
свечение, заключая священника в магический круг.
     Теперь Хобарту ничто  не  могло  помешать  подготовиться  к  главному
защитному заклятию. Он сел внутри круга и закрыл глаза. Священник  призвал
на помощь все силы своего черного сердца, все знания извращенного разума и
начал призывающее заклятие. Долгие минуты сидел он неподвижно, как статуя,
с плотно закрытыми  глазами  и  искаженным  от  напряжения  лицом.  Только
раздувающиеся широкие ноздри служили доказательством того, что он жив.
     Однако,  под  неподвижной  оболочкой  Хобарта   бешено   пульсировала
невероятная  жизненная  сила.  Дух  священника  испускал  могучий  призыв,
который могли услышать лишь посвященные.


     В соленых водах залива Оман плавало существо, которое  услышало  этот
призыв  и  немедленно  принялось  за  выполнение  своей  задачи.   Ясалла,
Верховная Жрица  сахуагинов  и  верная  почитательница  Баала,  уже  давно
ожидала сигнала от своего сообщника-человека.
     Ясалла оставалась недалеко от поверхности  моря,  куда  еще  проникал
тусклый свет солнечных лучей. Здесь было неглубоко, гладкое  дно  покрывал
толстый слой ила, но жрица не  обращала  на  это  внимания.  Она  медленно
двигалась между поверхностью и дном, выжидая.
     А вокруг застыли в ожидании ее команды морские легионы. Впереди стоял
отряд  оживленных  великанов.  Их  толстые,  раздувшиеся  тела  напоминали
чудовищных червей. Сине-черная вода бурлила вокруг них, но великаны стояли
не шевелясь, готовые броситься вперед по одному слову жрицы.
     За великанами находились тысячи утонувших моряков, рыбаков и  солдат,
которые тоже были принуждены служить Баалу и его приспешникам. И только за
бесконечными рядами утопленников выступали сами сахуагины. Они  выйдут  из
моря вслед за армией мертвецов и покончат с  теми,  кто  еще  останется  в
живых. Слава Баалу и  его  легионам!  Слава  легионам  короля  Ситиссалла,
собравшимся на другой стороне залива!
     Пока Ясалла  посылает  свои  войска  к  берегам  Гвиннета,  Ситиссалл
поведет своих воинов, жаждущих крови, на  остров  Оман.  Когда  прибрежные
деревни будут уничтожены, обе армии соединятся,  чтобы  войти  в  Железную
бухту и разрушить огромную крепость.
     Теперь, услышав призыв, Ясалла сумела определить, откуда он  исходит.
Большие желтые плавники ощетинились, и ее жрицы тотчас же заметили сигнал.
Армия, наконец, двинулась вперед.
     По густому илу маршировали  мертвецы  к  берегу.  Сахуагины  медленно
плыли вслед за ними, и все вместе они напоминали огромную зловещую тучу.
     Вскоре головы великанов показались в широкой полосе прибоя, их пустые
глазницы равнодушно смотрели на берег. Распухшие огромные трупы  брели  по
мелководью, высоко подняв над  головой  дубинки,  топоры  и  молоты.  Кожа
великанов  от  долгого  пребывания  в  воде  стала  молочно-белой,  и   их
громадные, пропитанные водой, тела, тяжело шлепали к берегу.


     У Колла нетерпеливо стучало  сердце,  когда  он  вышел  из  маленькой
гостиницы и направился к  пристани.  "Звездочка"  весело  подпрыгивала  на
волнах у  причала.  Хотя  парусник  был  совсем  небольшим,  он  прекрасно
подходил для его целей.
     А вот и она - собственной персоной. Гвен направлялась к лодке, и в ее
походке он заметил нетерпение, которое очень обрадовало Колла. Наконец-то!
Как давно он пытался остаться с ней  наедине.  Теперь  девушка  улыбнулась
ему, и в ее карих глазах промелькнуло некое обещание, отчего  его  страсть
разгорелась еще больше.
     Она была не очень хорошенькой, его Гвен, но сразу  привлекла  к  себе
внимание Колла своей живостью и веселым нравом, когда он  пришел  покупать
щит и куртку у ее отца, кожевенных  дел  мастера  в  Годскове.  Невысокая,
пухленькая, Гвен тогда  встретила  его  смущенной  улыбкой.  Ее  рыжеватые
волосы были коротко подстрижены, и Коллу нравилось, как они  обрамляли  ее
круглое, улыбающееся лицо. Странно, хотя он  был  очень  высок,  даже  для
северянина, они составляли очень привлекательную пару. Прошлой весной  его
подбородок наконец покрылся мягкой бородкой, и  сейчас  Колл  довольно  ее
поглаживал, приближаясь к причалу.
     Он помог Гвен забраться в лодку и с удовольствием  прижал  девушку  к
себе, когда она потеряла равновесие и оперлась на него.
     - Садись сюда, - предложил он, опуская ее на носовое сидение. Отвязав
причальный конец, он быстро оттолкнулся  от  пирса,  и  "Звездочка"  легко
поплыла вперед. Слабый ветерок подхватил лодку, и она стала  удаляться  от
берега.
     Некоторое  время  молодые  люди  молчали.  Колл  без  особого  успеха
старался не обращать внимания на лишенные жизни,  коричневые  волны  моря.
Действительно, рыба гибла целыми косяками; уловы стали маленькими,  а  то,
что все-таки удавалось поймать, часто оказывалось несъедобным. Даже мирные
рыбаки  Гвиннета  стали  задумываться  о   вооруженных   набегах:   выжить
становилось все труднее.
     Колл  старался  отогнать  невеселые  мысли:  Гвен  родилась  в  семье
ффолков, в то время как его предки были северянами,  не  раз  совершавшими
набеги на земли ффолков за последнее столетие. Он сосредоточился на глазах
своей пассажирки, и та скромно отвела  их  в  сторону.  Какие  они  у  нее
красивые! Колл прочитал в них смущение, но не страх. С самого  начала  его
привлекали  сдержанность  и  смелость  Гвен,  столь  редкие  качества  для
северных женщин.
     Он приспустил парус, и  "Звездочка"  медленно  дрейфовала  по  легким
волнам. Кодсби  остался  далеко  позади,  хотя  Колл  еще  мог  разглядеть
отдельные здания. С уверенной грацией моряка он легко прошел на  нос,  сел
рядом  с  Гвен  и  взял  ее  за  руку.  Она  смущенно  засмеялась,  но  не
отвернулась, когда он наклонился поцеловать ее. Он  обнял  девушку  -  она
была теплой и мягкой - и сердце Колла дрогнуло. Вдруг он почувствовал, как
девушка напряглась, ее глаза широко раскрылись, в ужасе глядя на что-то за
его плечом.
     Гвен закричала, а Колл, быстро обернувшись, окаменел.  Самое  ужасное
существо, какое ему  только  доводилось  видеть,  медленно  забиралось  на
корму, облизывая губы длинным раздвоенным языком. Белесые  глаза  вылезали
из орбит, острые  зубы  сверкали  в  широко  раскрытой  пасти.  Его  тело,
отдаленно  напоминающее  человеческое,  было  полностью  покрыто   зеленой
чешуей, когтистые перепончатые руки крепко цеплялись за дно лодки.
     Северянин был в панике: что он мог сделать? С ужасом  смотрел  он  на
отвратительное чудище, ползущее к нему. Наконец, жуткий страх вывел его из
оцепенения - Колл вырвал из уключины длинное весло и обрушил его на голову
существа, которое в этот  момент  попыталось  встать.  Существо  упало  на
колени: Колл снова ударил его веслом - от удара оно  даже  сломалось  -  и
чудовище замертво упало на дно лодки.
     - Что... что это такое? - прошептала девушка, а Колл тяжело опустился
рядом с ней.
     Некоторое время он не мог говорить. Тошнота подступала к горлу, и  он
несколько раз судорожно вздохнул. Наконец, ему удалось взять себя в руки.
     - Я слышал истории о людях-рыбах, обитателях морских  глубин.  Иногда
они нападают на корабли, но это бывает только далеко в  открытом  морс,  -
северянин говорил медленно, словно вспоминая.
     - Смотри... Кодсби! - закричала  Гвен,  показывая  на  берег.  Они  с
ужасом смотрели, как волна  огромных  белых  тел  накатилась  на  берег  и
стремительно вошла в город, убивая всех, кто не успевал убежать. Затем  из
моря стали выходить все новые и новые захватчики.
     Колл поднял парус, и их маленький кораблик поплыл в сторону пролива.
     - Куда ты? - испуганно спросила Гвен. - Вся моя семья  осталась  там.
Мы должны вернуться!
     Колл мрачно кивнул в сторону города - над ним уже начали  подниматься
клубы дыма, и кое-где вырывалось пламя.
     - Они либо успели убежать,  и  тогда  они  в  безопасности,  либо  не
успели, но тогда мы ничем не сможем им помочь.
     Гвен со сдавленным рыданием стала смотреть на ужасающий хаос, царящий
на берегу.
     - Мы отправимся на остров  Оман,  там  мы  сможем  позвать  людей  на
помощь, и как можно скорее вернемся домой, - успокаивающе сказал Колл.
     Конечно, он не мог знать, что Ситиссалл  и  сахуагины  уже  захватили
остров и что немногие оставшиеся в живых люди бежали  искать  спасения  за
стенами Железной Крепости.


     Они  ехали  в  сторону  Темного  Источника,  погруженные   каждый   в
собственные мысли, но их всех объединяла общая цель.  Ничто  на  свете  не
имеет никакого значения, пока  они  не  искоренят  страшное  зло,  которое
осквернило эту землю и убило их друга.
     Тристан размышлял о том, что будет делать Робин, когда они окажутся у
Источника.  Она  что-то  говорила  о  таинственных  свитках.  Почему   она
отказывается рассказать ему обо всем? Это, сообразил он,  было  еще  одним
свидетельством того, как изменились их отношения. Робин больше не делилась
с ним своими тайнами, не спрашивала его совета. С  пронзительной  ясностью
он вдруг понял,  как  сильно  ему  этого  недостает.  В  тысячный  раз  он
проклинал  себя,  рыжеволосую  прелестницу  и   все   обстоятельства   той
злосчастной ночи.
     Ему оставалось только попытаться искупить свою вину.  Для  начала  он
должен позаботиться о том,  чтобы  все  его  спутники  добрались  до  рощи
Верховной Друиды живыми.
     Довольно долго они ехали молча. Даже Ньют, казалось,  проникся  общим
настроением. Он грустно свернулся в клубочек на седле перед Робин  и,  что
бывало с ним крайне редко, помалкивал. За спиной у Робин, прикрепленный  к
седлу,  висел  серебряный  ятаган  Даруса,  Тристан  предложил  ей  оружие
калишита, после того как они похоронили друга, и Робин, хотя  и  неохотно,
но приняла оружие.
     Всадники с тревогой поглядывали  по  сторонам,  чувствуя  приближение
невидимой  угрозы.  Тристана  утешало  то,  что  зоркоглазый  карлик  ехал
последним. Но при мысли,  что  рядом  с  Полдо  мог  бы  ехать  Дарус,  он
загрустил еще сильнее. Тристан встряхнул головой,  стараясь  отогнать  эту
мысль, и посмотрел в сторону Кантуса. Мурхаунд бежал впереди и  вел  их  в
самое сердце Долины Мурлок.
     Язиликлик сидел перед королем на  широкой  спине  Авалона.  Маленький
эльф держал наготове  свой  крошечный  лук  с  серебристыми,  похожими  на
колючки, стрелами. Его антенны-усики на лбу слегка подрагивали, и  Тристан
подумал, что они, возможно, помогают эльфу  отыскивать  врагов.  Он  очень
рассчитывал, что это так и было.
     Хотя еще стояла осень, холодный воздух и низкое свинцовое небо скорее
напоминали зиму.  Снега  здесь  еще  не  было,  но  ледяной  ветер  с  гор
пронизывал до  самых  костей.  Дрожа,  Тристан  надвинул  шерстяную  шапку
поглубже и потеснее завернулся в плащ, но это мало помогло.
     Они ехали по еле видимой тропе,  петляющей  между  черными  стволами.
Хотя опавшие листья,  уже  наполовину  сгнившие,  часто  скрывали  большие
участки тропы, Кантус, казалось, бежал по ней, не  испытывая  ни  малейших
сомнений. Теперь тропа перестала спускаться, и они ехали по самой Долине.
     Вскоре они приблизились к холодным, гниющим топям От  огромных  болот
несло разложением и смертью, и Тристана чуть не вывернуло наизнанку,  пока
они ехали вдоль  их  границы.  Здесь  еще  совсем  недавно  была  цветущая
местность и чистая заводь с утками, бобрами и другой живностью. Теперь все
вокруг было мрачно-коричневым, и стояла мертвая  тишина,  нарушаемая  лишь
стуком копыт. Несколько голых одиноких стволов торчали  в  темной  стоячей
воде.
     Тристан почувствовал облегчение, когда тропа снова вернулась  в  лес,
поднимаясь вверх, подальше от  топей.  Возвращение  в  лес,  однако,  лишь
немногим улучшило его настроение: здесь так же не было ни  клочка  зелени,
ни животных, только смердящий запах стал слабее. И топи, и лес были словно
окружены саваном смерти.
     Вдруг Кантус остановился и стал нервно принюхиваться, шерсть  на  нем
поднялась дыбом. Тристан быстро соскочил с коня.
     -  П-подожди  остальных!  Б-будь  осторожен,  осторожен!  -  закричал
Язиликлик.
     Тристан оглянулся и с удивлением обнаружил, как  сильно  отстали  его
спутники.
     - Прикрой меня сзади,  -  приказал  он.  -  Я  хочу  посмотреть,  что
беспокоит Кантуса. - Тристан увидел, что Робин пришпорила свою  лошадь,  и
повернулся к собаке.
     Кантус стоял на оголенном участке тропы и вертел из стороны в сторону
своей мохнатой головой. Неожиданно он  глухо  зарычал  и  начал  отступать
назад поближе к хозяину. Тело мурхаунда, казалось, звенело от  напряжения,
как натянутая струна, клыки обнажились, но Тристан, по-прежнему, не видел,
что угрожает бесстрашному псу.
     Вдруг земля под королем начала оседать: на долю секунды  он  завис  в
воздухе. В тот же миг обжигающая волна газа вырвалась у него  из-под  ног,
охватив огненными пальцами его грудь, так что он не  мог  даже  вздохнуть.
Огромные узловатые корни вылезли  из  разверзшейся  земли,  и  Тристан  на
мгновенье застыл на краю пропасти. Огромная трещина прошла по земле  вдоль
тропы, и оглушенный король начал сползать в  бездонную  черноту.  Ядовитые
пары,  поднимающиеся  из  бездны,  наполнили  его  легкие,  и  он  потерял
сознание.
     Мурхаунд, мгновенно сообразив, что происходит, прыгнул вперед и успел
схватить своего  хозяина  за  руку.  Когда  тело  Тристана  поехало  вниз,
мурхаунд сильнее сжал челюсти и удержал короля  над  зловещей  ямой.  Лапы
Кантуса заскользили по земле, и он яростно  зарычал,  чувствуя,  что  тоже
сползает в пропасть. Затем его дернуло вперед - мурхаунд  был  явно  не  в
силах долго держать Тристана, - но он не размыкал своих  зубов,  продолжая
отчаянно цепляться всеми четырьмя лапами за землю, но они оба были уже  на
волоске от гибели.


     Рэндольф устало спускался по длинной лестнице замка Кер Корвелл. Дело
было к вечеру, а он не успел сделать и половины намеченных на сегодня дел.
     Одни обязанности капитана стражи отнимали у него  много  времени.  Но
это были пустяки по сравнению с управлением всем королевством в отсутствие
короля Кендрика. Он никогда бы не поверил, как много возникает мелких ссор
среди жителей Корвелла, если бы ему не пришлось самому их разбирать!
     Понтсвейн, конечно, совсем  ему  не  помогал.  Лорд  отдавал  должное
щедрым погребам и  кладовым  Тристана,  гостеприимству  Кер  Корвелла,  но
совсем не помогал Рэндольфу в каждодневных заботах. Вместо этого Понтсвейн
частенько устраивался в Большом зале, один или с  какой-нибудь  служанкой,
часами смотрел на сияющую Корону Островов Муншаез  и  рассказывал  всем  и
каждому, что на самом деле он, Понтсвейн, достоин Короны.
     Рэндольф  через  деревянную  арку  прошел  в  Большой  зал  и  увидел
Понтсвейна, сидящего на своем обычном месте.  Когда  капитан  вошел,  лорд
вскочил на ноги.
     - Почему ты шпионишь за мной? - резко спросил Понтсвейн.
     - Не будьте смешным, милорд. Я просто направляюсь в  кухню,  а  потом
мне нужно проверить конюшню - да и по какому  праву  вы  требуете  у  меня
отчета? - Рэндольфу надоели бесконечные придирки и обвинения Понтсвейна.
     - Наш король доверил свое королевство тебе и мне!
     Капитан в гневе вышел из зала. Ему ужасно не  нравился  Понтсвейн,  и
каждое его слово раздражало. Капитану не хотелось поддаваться все растущей
личной неприязни к лорду, но дальше так продолжаться не могло.


     Робин в задумчивости поглаживала спину волшебного дракончика.  Ее  не
покидали мысли о Дарусе, хотя она и пыталась сосредоточиться на  возможных
опасностях, поджидающих их в Долине. Опустошенный лес  производил  на  нее
тяжелое  впечатление,  и  ей  не  хотелось  смотреть  по  сторонам.  Робин
погрузилась в воспоминания. Она размышляла о  первой  встрече  с  Дарусом,
когда он украл кошелек принца и Тристан сумел догнать  вора  только  после
долгого преследования. Она вспоминала его искрящиеся юмором черные глаза и
схватку между калишитом и принцем - уже тогда, при зарождении  их  дружбы,
Тристан был явным лидером.
     Тристан! Каким яростным гневом загорелось ее сердце при мысли о  нем.
Робин не винила его в смерти Даруса, хотя и могла бы. Но всякий раз, когда
перед  ее  глазами  вставала  картина  измены