е слышалась всего лишь грусть.
     - Наша Мать говорила со мной, - продолжала Генна. Друиды поняли,  что
Великая Друида видела пророческий сон. - Следующая  зима  может  оказаться
для нее последней. Силы богини быстро слабеют,  и  враги,  стремящиеся  ее
уничтожить, соберутся еще до того, как растает снег.
     Она медленно совершила взором полный круг, поглядев на каждого друида
в отдельности. На мгновенье она помедлила, ей показалось, что она заметила
вспышку странного света в дальнем конце группы. Потом она  перевела  глаза
дальше. Траэрн из Оаквейла вздрогнул, от напряжения, и еще глубже надвинул
свой капюшон.
     Друиды хмуро наблюдали за Генной, дожидаясь, когда она продолжит.
     - Дети богини разбужены. Заявление  вызвало  удивленный  ропот  среди
собравшихся, ведь даже самые старшие друиды не могли  припомнить  времена,
когда богиня была вынуждена призывать на помощь своих детей.
     Новость заставила  всех  приободриться,  потому  что  дети  богини  -
Левиафан, Единорог и Стая - были действительно могучими союзниками.
     - И все же,  даже  этот  шаг  может  оказаться  недостаточным,  чтобы
восстановить Равновесие! - голос Генны стал жестче.  -  Повсюду  появились
фирболги, и их активность угрожает Равновесию. Остальная часть  моего  сна
мне не ясна. Я могу только рассказать о том, что мне привиделось: каким-то
образом из света возникла тьма, и теперь  она  движется  по  нашей  земле.
Именно этой тьмы, каким бы ни было ее происхождение, и боится больше всего
наша Мать. Соберутся могучие армии, и будет пролита кровь. Очень возможно,
что враг проникнет в Долину  Мурлок.  Если  это  произойдет,  те  из  вас,
которым доверена защита долины, должны всячески препятствовать наступлению
оскверняющих сил, не  рискуя,  однако,  ни  собой,  ни  своими  священными
рощами. Старайтесь  не  использовать  животных,  если  вы  только  сможете
избежать этого. Генна  снова  замолчала  и,  описав  взором  полный  круг,
посмотрела на каждого из своих друидов.  Удовлетворенная,  она  заговорила
снова:
     - Помните, что армии, даже самые  многочисленные,  не  самый  опасный
враг для Матери-Земли. Вы  должны  узнать  все,  что  сможете,  о  природе
необычных явлений, происходящих в ваших областях. Какой бы ни была  "тьма,
угрожающая свету", мы должны узнать о ней как можно больше. Боюсь, что это
самая страшная угроза Равновесию, с  которой  мы  когда-либо  до  сих  пор
встречались.
     - Ну, а теперь, - голос Генны немного потеплел, -  расскажите  мне  о
том, что происходит в разных концах Гвиннета?
     Квин Мунвейн, хозяин леса  Ллират,  выступил  вперед  и  обратился  к
собравшимся друидам:
     - Твое предупреждение разъясняет недавние происшествия в нашем  лесу.
Великий лес уже испытал на себе вторжение грубой злой силы. И хотя  я  еще
не выяснил ее природы, теперь я подозреваю фирболгов.
     - А я видела, как северяне собирают свои армии,  -  сообщила  Изольда
Винтерглен, встав рядом с Квином. Ее владения охватывали огромный  лес  на
севере Гвиннета. Лес разделял  крепости  кланов  северян,  которые  многие
столетия назад покорили северные окраины Гвиннета.
     - Северяне, вооруженные до зубов,  маршируют,  распевая  воинственные
песни.  -  Изольда  не  скрывала  презрения,  которое  она  испытывала   к
северянам. - Они собрали в своих гаванях множество больших военных  судов.
Кроме того, несколько дней назад они погрузились на корабли и  отплыли.  Я
не знаю куда, но такого количества судов я никогда раньше не видела.
     - Спасибо, - поблагодарила их за информацию Великая Друида. Ее  тихий
нежный голос ослабил волну страха, поднявшуюся после слов Изольды.
     - Мои братья и  сестры,  -  продолжала  Генна,  утешая  и  успокаивая
собравшихся одним лишь звуком своего голоса. - Мы должны  быть  бдительны;
наши враги сильны, но у нас есть могущественные друзья. Ах, да, - добавила
она, как бы неожиданно вспомнив то, что собиралась  сказать.  -  Как  и  в
прежние времена, когда Равновесие оказывалось под серьезной угрозой, среди
ффолков появится герой - герой, который и сейчас уже носит титул принца.
     - Ну, что касается нынешнего принца, - проворчал Квин, - он  молод  и
неуравновешен, и может наделать губительных ошибок.
     - Вполне, - радостно согласилась с Квином Генна. - На  самом  деле  я
его видела и  точно  знаю,  что  он  наделает  массу  ошибок,  возможно  и
непоправимых. Но его уравновешивает девушка. А кроме  того,  разве  у  нас
есть выбор?
     - Да, да, девушка, - ответил Квин. - Она просто замечательная. В  ней
заложена огромная сила, которую ты в ней угадала.
     Генна незаметно улыбнулась, но ничего не сказала. У нее сдавило горло
и глаза наполнились слезами, когда она вспомнила о  черноволосой  девушке.
Откашлявшись, друида оглядела собравшихся всех по  очереди  своими  ясными
сияющими глазами. Казалось, ее взгляд одарил всех миром и покоем.
     - Да защитит вас богиня!
     Генна повернулась и вот она уже исчезла, правда, не совсем.  Те,  кто
внимательно  наблюдал  за  ней,  увидели,  как  над  поверхностью  Лунного
Источника мелькнула маленькая пушистая птичка. Ласточка взвилась в небо  и
мгновенно растворилась в ночи. Друиды покидали круг совета  так  же  тихо,
как и появлялись здесь, и вскоре все они скрылись в  тени  деревьев.  Все,
кроме одного. Он тихо стоял, глядя в воды Лунного Источника,  и  о  чем-то
напряженно думал.
     Траэрн из Оаквейла выглядел совсем  так  же,  как  и  несколько  дней
назад, изменилось лишь выражение его глаз. В них больше не  сияла  радость
жизни; казалось, в них  зажжен  обжигающий  огонь  зла.  Складки  капюшона
скрывали его лицо, но если бы кто-нибудь случайно взглянул  на  это  лицо,
ему бы показалось, что он смотрит на тлеющие угли  догорающего  огня.  Ибо
таковыми были глаза Казгорота.
     Теперь, услышав Генну, - а ее устами говорила богиня, - Траэрн  понял
план, который разворачивался перед ним. С  его  помощью  Равновесие  будет
нарушено, а  Гвиннет  окажется  побежденным  хаосом  и  отчаянием.  Теперь
Траэрн, друид, пешка в игре Казгорота, понимал,  какую  роль  ему  суждено
сыграть в этом плане.


     Лучи  полной  луны   освещали   спящую   деревню   Корвелл,   которая
расположилась под защитой  замка,  на  берегу  залива  Корвелл.  Несколько
стражников равнодушно расхаживали по зубчатым стенам Кер Корвелла,  другие
мирно спали на своих постах. В деревне было тихо: таверны уже закрылись на
ночь, а достойные ффолки давно спали в своих домах.
     Стражник Эриан нервно расхаживал взад и вперед в своем крошечном доме
неподалеку от замка. После  весеннего  праздника  он  чувствовал  какое-то
беспокойство и  возбуждение  -  часто  испытывал  физическое  недомогание.
Снаружи по улице проскакала лошадь, и он резко  повернулся  к  двери,  при
этом из его горла вырвалось злобное  рычание.  Вот  уже  целый  месяц,  он
чего-то боялся и чувствовал  себя  несчастным,  но  еще  ни  разу  его  не
охватывало столь сильное беспокойство. Белый лунный свет пробивался сквозь
окно и падал на пол его хижины, и он, не отдавая себе отчета  в  том,  что
делает, поднял лицо вверх, подставив его холодному свету. Наконец  он  лег
на соломенный тюфяк, но сон к нему не шел. У него болело  все  тело,  а  в
голове все перепуталось. Вдруг он резко сел и  неожиданно  даже  для  себя
самого застонал,  ибо  все  мышцы  его  тела  протестовали  против  любого
движения. С диким воплем Эриан скатился с тюфяка на пол.
     Стараясь подняться, он понял, что стал  инвалидом;  ноги  безжизненно
тянулись за ним по полу. Он попытался ухватиться за ручку, чтоб подняться,
но пальцы рук тоже не подчинились его воле. Завывая от ужаса,  он  катался
по полу, пока не остановился в пятне лунного света, просочившегося  сквозь
единственное окно его крошечной хижины. Казалось, лунный свет  принес  ему
успокоение, одновременно он куда-то  звал  Эриана;  полная  луна  -  яркий
четкий круг света - глядела на него в окно, и он, наконец, начал  понимать
причину своей беспомощности. Слезы луны - сверкающая цепь  звезд,  которая
следовала за луной по небу, -  весело  мигали,  ему  показалось,  что  они
смеются над его несчастьем. Кожа на его лице и  руках  вдруг  лопнула,  но
кровавые раны мгновенно исчезли под  грубой  коричневой  шерстью.  Во  рту
появились  острые  длинные  клыки,  а  лицо  запылало  и   исказилось   от
невыносимой боли. Он попытался дотронуться руками до глаз, но эти ненужные
отростки превратились в лапы с острыми, кривыми когтями.
     Лунный свет гладил  искореженное  и  измученное  болью  тело  Эриана,
превращение которого, наконец, завершилось.


     Стая пробудилась  при  холодном,  белом  сиянии  полной  луны.  Серые
лохматые  фигуры  появлялись  из  нор,  изгоняя   скуку   бездействия   из
затуманенного сном сознания и слишком долго спавших мышц.
     Огромный волк послал свое приветствие долгой протяжной песней. К нему
присоединились другие волки; сначала  их  было  немного,  но  очень  скоро
голоса сотни волков Стаи как  один  неслись  в  небеса,  воспевая  величие
богини.
     Теплый  ветерок  донес  до  вожака  запах  оленя,  бродившего  где-то
неподалеку. Клочья тумана окутывали огромные сосны, но яркая луна освещала
поляны и возвышенности, помогая волкам  отыскать  источник  запаха.  Волки
быстро нашли след, почуяв кровь, пищу и страх. Песнь Стаи стала тише  и  в
ней зазвучала угроза. Словно серые призраки, волки носились по  лесу,  все
быстрее, по мере того, как к ним возвращалась резкость и свобода движений.
Олень увидел своих  преследователей,  и  в  его  глазах  застыл  ужас.  Он
помчался прочь, но, когда Стая начала окружать свою жертву,  исход  погони
был предрешен. И снова после векового сна, могущественные  волки  затянули
песнь, на этот раз посвященную своей ужасной охоте. Песнь была  древней  и
пронзительно прекрасной - волки восславляли богиню и силу ее детей.
     Однако, это была песнь смерти.



                              ПЕРВАЯ КРОВЬ

     Выставив огромную, голову вперед и направив смертоносные клыки  прямо
на Робин, которая стояла на камнях у заинтересовавшего ее гриба, кабан,  с
невероятной скоростью перебирая своими коротенькими  ножками,  помчался  к
ней. Тристан, у которого все внутри сжалось от страха,  пришпорил  коня  и
направил его прямо на кабана. Полдо, Арлен и Дарус видели зверя,  но  были
от него намного дальше, чем принц. Псы тоже были далеко: Кантус увел свору
за озеро; и хотя собаки и услышали воинственное хрюканье кабана, добраться
до него так быстро они не могли.
     Никто, кроме Ангуса.
     Старый пес, который, как всегда, не отходил от Тристана, оскалившись,
бросился на кабана. Из его  груди  вырвалось  грозное  рычание,  когда  он
бросился между Робин и нападавшим на нее зверем и вцепился  зубами  ему  в
ухо. В то же время безжалостные клыки вонзились собаке в бок,  все  глубже
проникая в тело.
     Алая кровь брызнула из глубоких ран, и старый пес отчаянно  захрипел.
Его легкие были пробиты клыками кабана, но Ангус из последних  сил  сжимал
челюсти на ухе своего страшного противника.
     Робин вскочила на ноги и осмотрелась, пытаясь найти путь к  спасению.
Над головой, в нескольких футах от себя она увидела ветку  большой  сосны.
Подпрыгнув  и  ухватившись  самыми  кончиками  пальцев  за  сук,   девушка
попыталась закинуть на него ноги. Но в этот момент  кабан  отшвырнул  тело
Ангуса в сторону и бросился на свою жертву. Испачканный кровью клык  задел
ногу Робин, и она закричала.
     Тристан оставил копье в лагере, и при нем был лишь меч - принц  нанес
сильный удар, и клинок глубоко вошел в плечо  зверя.  Но  рана,  казалось,
только еще больше разбудила в нем жажду крови.
     Лошадь  Тристана  заржала  от  страха  и  отскочила  в   сторону   от
озверевшего кабана. Принц успел заметить,  что  из  щетинистого  бока  уже
торчат две стрелы, а Арлен и Полдо готовятся выстрелить еще раз.
     Кабан развернулся, и в нерешительности стал крутить головой, переводя
взгляд своих маленьких, налитых кровью  глазок  с  Тристана  на  лучников.
Наконец, опустив голову, он метнулся к принцу. Кровь густой  струей  текла
по его плечам, из раны, нанесенной Тристаном, а с другой  стороны  торчали
две глубоко вошедшие  стрелы.  Животное  злобно  хрипело,  но  нападало  с
прежней свирепостью.
     Вдруг словно  огромная  стрела  пронеслась  по  поляне.  Это  Кантус,
намного опередивший остальных собак, ударил кабана в бок. Сила удара  была
так велика, что тот покатился по земле. Стрелы обломились, а кровавая рана
покрылась грязью и сосновыми иголками.  Кабан  вскочил  на  ноги,  сердито
хрюкнул и яростно попытался вонзить свои клыки в Кантуса.
     Мощные задние ноги кабана  напряглись,  толстая  шея  изогнулась,  но
достать до длинного поджарого бока Кантуса ему не удалось: пес был слишком
хитер и ловок для своего неуклюжего противника. Молниеносно развернувшись,
Кантус сомкнул свои могучие челюсти на морде кабана,  прямо  над  клыками.
Тот попятился назад и отчаянно завизжал, но стряхнуть с себя безжалостного
врага никак не мог. Дарус, проскакав по каменистому берегу  озера,  выехал
на поляну и улыбнулся с мрачным удовольствием.
     - Кончай его, Кантус, - спокойно сказал он, наблюдая, как все сильнее
сжимаются  могучие  челюсти  пса.  Через  несколько   секунд   вся   свора
присоединилась к Кантусу. Расправа над  кабаном  была  малопривлекательным
зрелищем. Кантус так до самого конца и не разжал своих стальных  челюстей,
а остальные собаки рвали бока, живот и горло зверя.  Целую  минуту  кабана
было практически не видно  -  со  всех  сторон  его  окружала  свора,  но,
наконец, сказалась потеря крови, и он с предсмертным хрипом упал навзничь.
     Тристан соскочил с лошади и подбежал  к  безжизненному  телу  старого
охотничьего пса. Ангус приоткрыл глаза и слабо  шевельнул  хвостом,  узнав
хозяина, затем темные глаза, уже затуманенные смертью, закрылись навсегда.
     На  мгновенье  принц  вспомнил  беззаботные  прогулки,  когда  они  с
Ангусом, еще молодым и полным сил, бродили в окрестностях замка. Но тут он
подумал о Робин и бросился к  девушке,  которая,  раскачиваясь  на  руках,
висела на ветке. Она отпустила ветку до того, как к ней подоспел  Тристан,
но тут же со стоном покачнулась - раненая нога дала о себе знать.  Тристан
успел подхватить ее и помог ей сесть на мягкую подушку из сосновых иголок.
     - Я в порядке, - сказала девушка, скидывая руку принца, обнявшего  ее
за плечи.
     Принц чувствовал, что ее бьет дрожь, да и голос ее не слушался, но он
убрал руку и встал. Робин с благодарностью посмотрела на  него,  но  когда
девушка перевела взгляд на Ангуса, ее глаза  наполнились  печалью.  К  ним
подошел Арлен и, откашлявшись, сказал:
     - Не горюйте о нем - Ангус погиб смертью воина. Он вряд ли пожелал бы
другого конца.
     На берегу озера они возвели небольшую пирамиду  из  камней,  а  Робин
прошептала тихую  молитву,  чтоб  дух  старой  собаки  успокоился  в  свой
смертный час.
     - Давайте подведем итоги, - проворчал Арлен.
     - Давайте,  -  согласился  принц.  Он  с  облегчением  отвернулся  от
каменной пирамиды и посмотрел на Даруса. - Как остальные собаки?
     - У Корвис глубокая рана на боку, но она быстро заживет. Остальные  в
порядке.
     Принц наклонился над растерзанным  кабаном  и,  глубоко  вонзив  свой
острый охотничий нож, провел стальным острием по  тому,  что  осталось  от
глотки кабана. Пока он вспарывал тощий живот зверя, Арлен начал выкапывать
в  земле  небольшую  яму  для  внутренностей.  Остальные   отправились   с
погребального места обратно в лагерь. Кантус со сворой бежали по  дальнему
берегу озера, в то время как всадники ехали  по  более  гладкому  ближнему
берегу. Собаки уже почти догнали их на другой стороне озера, когда  Кантус
вдруг остановился и зарычал. Злобно лая, он отказывался сдвинуться с места
и, не сводя глаз, глядел на что-то.
     - Пойду посмотрю, - вызвался Дарус, ведя свою лошадь  между  высокими
береговыми скалами к нетерпеливо лающей своре собак. Он подошел к  Кантусу
и посмотрел на землю.
     - Мне кажется, вам тоже стоит на это взглянуть,  -  позвал  он.  -  Я
ничего  подобного  до  сих  пор  не  видел.   Когда   остальные   охотники
присоединились к Дарусу, они увидели,  что  он  стоит  на  плоском  камне.
Вокруг разлилось мелкое озерцо, но у основания камня воды почти не было, и
вот тут-то в грязи они обнаружили след.
     След был оставлен, судя по всему, грубым сапогом  с  гладкой  кожаной
подошвой.  Гвозди  были  вбиты  в  подошву  неравномерно,  и  не  вызывало
сомнений, что сапог был далеко не новым.  Впрочем,  ничего  бы  особенного
этот след из себя не представлял, он вполне мог  бы  принадлежать  леснику
или какому-нибудь пастуху - если бы не тот факт, что длина его была полных
два фута.


     Эриан проснулся от невыносимой боли. Плечи и голова нестерпимо  ныли,
а вся нижняя часть тела онемела. Вдруг он понял, что совершенно обнажен  и
находится вовсе не у себя дома.
     Подняв пульсирующую дикой болью голову, Эриан изумленно огляделся. Он
лежал на грязном берегу мелкой речушки. Нижняя часть тела была погружена в
ледяную  воду,  которая  и  лишила  его  чувствительности.   Медленно,   с
невероятным усилием Эриан выбрался из воды, и остался лежать  в  грязи  на
берегу, дрожа от холода. Переплетение древесных корней  и  окружавшие  его
кусты служили надежным укрытием. Эриан попытался вспомнить, как  он  здесь
очутился, но его сознание отказывалось в этом помочь. Решить такую  задачу
он был не в состоянии. Эриан понял, что  время  рассвета  уже  прошло,  но
события ночи полностью стерлись из его памяти, оставив лишь темное неясное
пятно. Что же с ним произошло? С  тяжелым  стоном  Эриан  сел  и  еще  раз
огляделся. Речушка текла справа налево, и до него  донесся  соленый  запах
моря, - он понял, что находится недалеко от побережья.  По  берегам  речки
росли кусты и небольшие  деревья,  но  дальше  местность  была  совершенно
открытой.
     Оглядев себя, Эриан с удивлением увидел, что он весь в крови.  Грязь,
вода и кровь нанесли на тело причудливый грязно-алый рисунок. При этом  он
сам, вроде бы, ранен не был, очевидно, кровь попала на него откуда-то  еще
или, может быть, с кого-то другого.
     Вскочив на ноги, Эриан увидел  Кер  Корвелл  и  понял,  наконец,  что
находится в устье реки Корлис, которая впадала в море как раз  в  северной
части города. Медленно, прячась в зарослях прибрежного кустарника,  Эриан,
спотыкаясь, побрел в Корвелл.
     В его сознании мелькали обрывки событий прошедшей ночи: полная  луна,
освещавшая его хижину и манившая его своим холодным  немеркнущим  сиянием.
Больше он ничего не мог вспомнить.
     Солнце озарило лишь вершины  гор,  и  его  яркий  свет  только  начал
отбрасывать длинные ясные тени в хрустальном утреннем воздухе. Мало кто из
жителей деревни уже встал, и Эриану удалось проскользнуть боковыми улицами
к своему домику. Дверь была распахнута настежь с такой  силой,  что  Эриан
удивился тому, что щеколда  осталась  цела.  Потрясенный  и  перепуганный,
Эриан скользнул в хижину и закрыл дверь.


     - Кто мог оставить такой след? - спросил Дарус, разглядывая  отметину
на земле.
     - Фирболг, - тихо ответил ему Арлен.
     Чтобы не тревожить Робин, Тристан спокойно заметил:
     - Не слишком ли далеко от дома они забрались?
     - А где они вообще живут? - спросил калишит.
     - Обычно они не выходят из Долины Мурлок, на  севере  королевства,  -
объяснил принц. - Интересно, что этому-то понадобилось  здесь,  далеко  на
юге?
     - Вот вам и объяснение! - вмешался Полдо. -  Исчезновение  овец  -  и
всеобщая нервозность.
     - Да, но при этом вопросов  возникает  больше,  чем  мы  можем  найти
объяснений. Что нужно фирболгу в лесу Ллират?
     - Они иногда путешествуют с места на место, - необычно  торжественным
голосом поясни