- Ох далеко! - Серега подмигнул. - Сладушка, а скажи мне, у тебя  яда
какого-нибудь быстродействующего нет?
   - Зачем тебе?
   - А вот для этого, - Серега показал на стрелку. -  Чтобы  попал  -  и
наповал.
   - Нет.
   Серегина идея Сладе явно пришлась не по душе.
   - Я слыхал, меряне ядом стрелы мажут! - сообщил Мыш.
   -   А   какое-нибудь   снотворное?   -   не   отставал   Духарев.   -
Быстродействующее?
   - Снотворное? Сонное зелье, что ли? - Слада задумалась,  но  додумать
не успела, потому что в лавку заглянул мужичок в шитой красным рубахе.
   Физиономия - как блин. Мерянин. Легок на помине.
   - Девка-знахарка тута? - поинтересовался он.
   - А тебе чего? - спросил Мыш. - И сам - кто будешь?
   - Дык на Пнищах кабан огнищанина погрыз, - сказал мужик.  -  Я  закуп
евойный. - Глянул на Сладу:
   - Ты, что ль, знахарка будешь?
   - Я, - кивнула Слада.
   - Пойдешь? Иль мне до волохов идтить?
   - Сильно погрыз? - деловито спросила Слада.
   - Жилу порвал. Пойдешь?
   - Пойду, - сказала Слада.
   - Ну тады бывай.
   - Эй! - крикнул Мыш. - А не проводишь?
   - На что? - махнул мужичок. - Дойдет. Ить, дорога утоптана.
   - Пускай идет, - сказал Духарев. - Я провожу. Далеко эти Пнищи?
   - Да не, - ответил Мыш. - Шесть верст от развилки. Идите. А я в лавке
посижу. Трубу мне свою оставишь?
   - Оставлю, - Серега поднялся. Слада  быстро  собрала  свою  лекарскую
суму.
   - Огнищанин - эт добре! - заметил Мыш. - Кун  десять  даст.  А  то  и
целую гривну.
   Тут он был прав: огнищанин -  не  простой  пахарь.  Для  Слады  такое
приглашение - удача. Ну не все же ей чирьи лечить!

Глава двадцать седьмая
В КОТОРОЙ СПОКОЙНАЯ ПОЛОСА В ЖИЗНИ СЕРЕГИ ДУХАРЕВА ЗАКАНЧИВАЕТСЯ БОЛЬШИМИ НЕПРИЯТНОСТЯМИ

   До развилки дошли быстро. Слада  молчала,  обдумывала,  должно  быть,
будущую работу. Серега тоже был болтать не настроен. Шагал, по  сторонам
поглядывал.
   Идти было легко. Теплый ветер обдувал лицо  и  шею.  Воздух  был  так
вкусен и легок, что от этой чистой легкости просто летать хотелось.
   Последние дни погода была замечательная. Солнышко светило вовсю. Надо
полагать, Дажьбог остался доволен своими почитателями.
   Утомленный трехсуточной  праздничной  каруселью,  весь  Малый  Торжок
лежал в лежку. И гости города,  и  его  постоянные  обитатели.  Слада  и
Духарев  были,  вероятно,  единственными  взрослыми  жителями   городка,
способными к прямохождению после Дажьбоговых игрищ. В лавку  то  и  дело
прибегала  посланная  старшими  ребятня:  за  укрепляющими   снадобьями.
Трехдневное отсутствие покупателей окупилось сторицей. Впрочем,  и  эти,
праздничные, дни "семейство" Сереги не  бездельничало.  С  раннего  утра
Слада с Мышом отправлялись в лес. На заготовки. Но  возвращались  всегда
до темноты. Сереге же нашлось мужское дело. Косить  и  возить  сено  для
коз. Телегу и лошадь дали соседи. Лошадь, преклонных лет гнедая  кобыла,
в  управлении  оказалась   проста,   как   трамвай.   Нагрузил   телегу,
скомандовал: "Домой!" - и ложись на сено да спи. Через час проснешься  у
соседских ворот.
   В общем, Серега мог бы сказать, что жизнь его наладилась. Правда,  он
мог бы назвать такую жизнь скучноватой. Если бы не Слада.
   Сбоку от дороги лежало  сломанное  ветром  дерево.  На  стволе  сидел
мужчина. Лица не разглядеть, но и издали видно, как  блестит  на  солнце
начищенная броня. Духарев не сбавил шага, только быстро глянул на  Сладу
и встретил ее вопросительный взгляд. Девушка  тоже  заметила  мужчину  и
ждала, какое решение примет Духарев.
   Серега решил продолжать путь. Через полсотни шагов он разглядел,  что
мужчина - не один. На обочине, на корточках, сидели двое.  А  еще  через
сотню шагов Серега признал сидевшего: Горазд.
   Нехорошее чувство шевельнулось внутри, но Духарев не хотел  выглядеть
трусом. Ни в глазах купца, ни тем более в глазах  Слады.  Наверное,  это
было глупо.
   - Здорово, чужак,  -  Горазд  поднялся,  заступая  дорогу.  -  Далеко
собрался?
   По обе стороны от него встали двое бойцов. Тоже в бронях,  но  вместо
боевого оружия - дубинки. Морды у обоих деловито-сосредоточенные.
   Серега быстро оглянулся. Так и есть:  сзади  выступили  из  чащи  еще
четверо.
   "Уважают", - без особой гордости подумал Духарев.
   Он уже понял, что сделал глупость.
   Наклонившись к Сладиному ушку, шепнул:
   - Скажу "назад" - беги в город. Поняла?
   "Только бы не спорила!"
   Но девушка была не так воспитана, чтобы спорить с мужчиной,  старшим.
Она просто кивнула.
   - Здорово, купец, - Духарев шагнул вперед, отметив  боковым  зрением,
как поползли следом тени тех, кто позади.
   Солнце светило Сереге в спину, и это было хорошо.
   - Ну, говори, что надо, - буркнул Духарев. Горазд не отступил.
   - Больно ты дерзок, чужак, - спокойно сказал он. - Но я  тя  обломаю.
Берите его. И девку тож.
   - Ах ты козел сраный! - зарычал Духарев, бросившись  вперед.  Молодцы
по бокам  Горазда  вскинули  дубинки,  а  те,  что  сзади,  бросились  к
Се-реге... Но это был лишь обманный маневр.
   Духарев стремительно развернулся, приседая... и один  из  нападавших,
подшибленный, полетел на обочину, второго Серега подсек  под  колено,  и
тот плюхнулся на задницу. Двое других  быстро  затормозили  и  завертели
дубинками...
   - А ну назад! - заревел Духарев во всю мочь. У него  на  поясе  висел
кинжал, но поначалу Серега о нем просто забыл.
   Слада сорвалась с места и помчалась по  дороге.  Один  из  нападавших
бросился было за ней, но его остановил окрик Горазда.
   Двое сбитых Духаревым  с  ног  поднялись.  Один  прихрамывал,  второй
потирал ягодицы. Серега подхватил оброненную одним из них дубинку.
   - Драться хочешь? - почти мирно спросил Горазд. - Ну, давай  драться.
Дай-ка мне... - Он забрал дубинку у одного из своих. - Ну? Дерись!
   Серега, которому терять было нечего, широко размахнулся  и  нацелился
подшибить купцу голень, поскольку бить по голове, прикрытой шлемом,  или
по защищенному железом туловищу Духарев полагал бессмысленным.
   Дубинка свистнула. Горазд поймал ее своей на полпути - и орудие  едва
не вырвалось из Сереги-ной ладони.  Тут  же  последовал  ответный  удар,
Серега отшатнулся - и конец Гораздовой дубинки свистнул в сантиметре  от
Серегиной груди. А купец тут же прыгнул вверх, едва не угодив  Духаре-ву
в пах. Серега успел выбросить вниз ладонь. Больно, однако!
   Горазд, с виду неповоротливый, оказался куда  как  проворен.  Дубинка
так и свистела. Серега уже и не пробовал размахивать собственной.  И  за
кинжал хвататься тоже не рисковал. Вдруг противник решит пустить  в  ход
меч? Короткий клинок играет против длинного только в  умелых  руках.  То
есть не в Серегиных. Поэтому Духарев просто прижал палку  к  предплечью,
чтобы в крайнем случае можно было  поставить  блок,  не  рискуя  сломать
руку. Но в основном Серега не отбивал, а уклонялся. Через две минуты  он
уже дышал как паровоз, схлопотал один раз по бедру, другой раз по ребрам
и, больнее всего, по голени при неудачной попытке лягнуть  противника  в
пах. Этого Духареву было достаточно, чтобы понять: ловить  нечего.  Надо
делать ноги. Оставалось только надеяться, что за это время Слада  успела
отбежать подальше.
   - Хватай! - крикнул Духарев и метнул свою дубинку в лицо Горазду.
   А сам повернулся, отшвырнул плечом зазевавшегося парня и припустил со
всех ног.
   Горазд смахнул брошенную  палку  небрежным  движением  собственной  и
сделал знак одному из своих. Тот  перехватил  дубинку  наподобие  копья,
откинулся назад - и с силой метнул вслед Духареву.
   Удар пришелся в левую лопатку и швырнул Серегу на дорогу. Духарев  не
воткнулся физиономией в твердую  землю  только  потому,  что  успел,  на
рефлексе, выбросить вперед руки. Оглушенный, он тем не  менее  ухитрился
довольно быстро вскочить на ноги, получил еще один удар, по  шее,  затем
под колено - и свалился опять. На него  тут  же  навалились,  растянули,
сунули жердь в рукава рубахи, прикрутили Серегины руки к палке,  спутали
ноги, затем подхватили  и  привели  в  вертикальное  положение.  Процесс
"стреноживания" занял меньше  минуты.  Чувствовалось,  у  ребят  хорошая
практика.
   - Так-то, чужак! - Горазд похлопал Серегу по животу. - Это те  не  на
кулачках биться!
   Сказано было без малейшего гнева, просто с удовлетворением от  хорошо
выполненной работы.

Глава двадцать восьмая
В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ПРИЛЕЖНЫЙ ХОЛОП ЛОЖИТСЯ СПАТЬ СЫТЫМ

   - Я тя ромеям продам, - говорит Горазд. Купец сидит на  краю  телеги,
свесив ноги. Броню он снял, кожаную  поддевку  и  рубаху  тоже.  Жарища!
Солнце палит вовсю. Душный болотный  дух  -  справа  заболоченный  берег
озера, слева - лиственный лес. Старый.
   Горазд почесывает грудь. Тупые  ногти  скрипят  по  жесткому  волосу.
Сложение у купца богатырское. На животе, правда, порядочный  слой  сала,
но плечи и  руки  -  сплошные  переплетения  мышц  и  жил.  Пожалуй,  на
чемпионате по армреслингу у Горазда были бы серьезные шансы на победу.
   - Ромеи таких любят. Здоровых. Будешь в ихнем цирке бороться.
   - Не буду! - мрачно заявляет Серега. Руки его связаны за  спиной,  на
ногах  -  веревка  полуметровой  длины.  Нормального  шага  не  сделать,
приходится семенить. И семенить быстро, поскольку еще одна веревка одним
концом привязана к телеге, а другим - к  Серегиной  шее.  Отстанешь  или
споткнешься - и  потащит  по  дороге  волоком.  Петля  не  затяжная,  но
приятного мало. Серега уже попробовал. Конечно, его  подняли,  поставили
на ноги, но не сразу. Дали, так сказать, ощутить все прелести  кандидата
в висельники. Спина болит, нога болит, бок...  И  пить  хочется.  Серега
облизывает сухие губы...
   - Будешь, - говорит Горазд. - Ты упрямый, но не дурак. Тебе же лучше.
А то посадят на галеру - там и сдохнешь. Или в рудники. А так, может,  и
выкупишься. Тем боле ты с ромеями одному богу кланяешься. Слушай, что  я
говорю, чужак, и не спорь. Я тебе добра желаю. Добряк нашелся!
   - Пожалел волк кобылу, - бурчит Духарев. - Пошел ты!
   - Напрасно серчаешь, - возражает купец. - Какое мне уважение от богов
будет, если со мной всякий чужак да пришлый, навроде булгарова  отродья,
прекословить начнет? Тебя продам, да и булгарят  тож  продам.  За  девку
степняки  гривен  пять  дать  могут.  -   Купец   говорил   неторопливо,
рассудительно. - Пять, а то и поболе, поелику девка в  болестях  людских
понимает. А что чернява да худа, так у них свои бабы такие ж.
   Серега угрюмо молчал.
   - Мы - кривичи, - разглагольствовал  Горазд.  -  Это  наша  земля  от
пращуров. А всякие там варяги, меряни да древляни здеся корню не имеют.
   - Ты это Скольду скажи, - проворчал Духарев. - Или этому,  который  в
Полоцке. Роговолду.
   Горазд пожал плечами.
   - Князь Игорь со своей русью придет  да  уйдет,  -  заявил  он.  -  А
Роговолд полоцкий вообще из-за моря пришел, да тож  как  пришел,  так  и
уйдет. А мы, кривичи, всегда будем.
   Серега вступать в дискуссии по национальному вопросу не стал. У  него
были более насущные проблемы: водички бы попить. Да отлить. Да  смыться,
если получится.
   На следующий день Духарев решил: надо менять  тактику.  Если  за  ним
будут приглядывать так же качественно, как этой ночью, ни за что ему  не
удрать. Поэтому весь следующий день он  демонстрировал  упадок  духа,  с
Гораздом больше не спорил,  а  к  вечеру  стал  даже  и  поддакивать.  И
немедленно получил послабление: утром с его  ног  сняли  веревки.  Хотя,
может быть, дело было не в поведении Духарева, а в том, что Горазд решил
поспешить. В этот день  Серега  отшагал  в  общей  сложности  километров
сорок. А к вечеру караван из  четырех  телег,  шести  всадников,  одного
разговорчивого купца и одного  неразговорчивого  кандидата  в  галерники
выехал на речной берег. Река была настоящая, не чета  Сулейке.  Гораздов
поезд уже поджидали. В песчаной бухточке стояли два суденышка, каждое  -
метров по пятнадцать в длину. Гораздовы лодьи.
   Серегу развязали и заставили перетаскивать груз с подвод на  корабли.
Духарев упрямиться не стал, работал усердно, не отставая  от  Гораздовых
парней. Попытки удрать он тоже не сделал, поскольку место было открытое,
а на удобном бугорочке  разместился  наблюдатель,  в  руках  у  которого
имелся лук, а тул со стрелами был  расстегнут.  Духарев  совсем  недавно
имел  возможность  убедиться,  что  такой  вот  стрелок  способен  снять
бегущего зайца. Серега же был намного крупнее самого крупного  зайца,  а
бегал значительно медленнее.
   Весь груз был переправлен к  заходу  солнца.  Поужинали  лепешками  и
жареной олениной. В  еде  Духарева  не  ограничивали,  а  расщедрившийся
Горазд охотно угощал Серегу пивом. Духарев заглотал  литра  три  и  даже
слегка опьянел. Но сделал вид, что не слегка, а в полный рост окосел.
   После ужина пустые телеги и лошадей отправили обратно в сопровождении
четырех Гораздовых удальцов, остальные погрузились на корабли,  отчалили
от берега и встали на якорь посреди реки. Духареву связали руки, уложили
на корме и оставили в покое, решив: куда он денется посреди реки, пьяный
и связанный?
   Ночь  выдалась  безлунная,  удачная  ночь,  одним  словом.  Хмель  из
Серегиной головы выветрился мгновенно. Да и  что  ему  несколько  литров
слабенького домашнего пива?
   На носу лодьи маячил силуэт караульного.  Очень  скоро  сторож,  тоже
приложившийся  к  пиву,  начал  клевать  носом.  Но  Серега  не  спешил.
Дождался, пока совсем стемнело, встал, на корточках проследовал на корму
и очень аккуратно перевалился  через  борт.  Плеск  разбудил  дремавшего
караульщика. Разбудил - но не обеспокоил. Подумаешь  -  рыба  играет!  А
Духарев  вынырнул,  перевернулся  на   спину   и   тихонько   поплыл   к
противоположному берегу. Спустя минут двадцать он выбрался  на  бережок,
перетер веревки об острый камушек, вскарабкался наверх, оставляя, вполне
сознательно, заметные следы. Стянул с себя сапоги, мокрую одежку, отжал,
свернул в тючок, перевязал гашником от штанов,  пропустил  ремень  через
подвязанные рукава, приспособил на спину... А затем по  кривому  деревцу
сполз обратно к реке, ухватился за длинную  ветку  и  снова  оказался  в
воде. С развязанными руками да без сапог плыть в  тепленькой  водичке  -
чистое удовольствие. Серега плыл почти час, стараясь держаться  ближе  к
середине, где течение  сильнее.  Подустав,  свернул  к  берегу,  углядел
темнеющую ветку и вылез из воды, не касаясь ногами песка.
   Обнаружив пропажу раба. Горазд наверняка огорчится и захочет  вернуть
"собственность", а среди купцовых парней наверняка найдется  пара-тройка
хороших следопытов. Духарев  вовсе  не  собирался  облегчать  им  жизнь.
Теперь его и с собачками не вдруг отыщешь.
   Темень в лесу была абсолютная, и разумней было бы подождать рассвета,
но тут на Духарева  с  невероятной  силой  наехали  оголодавшие  комары.
Пришлось натянуть на себя мокрое  и  двинуться  дальше.  Впрочем,  через
некоторое время Сергей наткнулся на светлую тропку, и идти  сразу  стало
веселее. Он даже припустил рысцой и согрелся.
   Тропка оказалась так себе. Очень скоро под ногами зачавкало.  Выбирая
между комарами и болотом,  Серега  однозначно  выбрал  комаров,  поэтому
вернулся назад, вскарабкался на дерево  потолще,  кое-как  привязался  к
ветке и задремал. Вокруг  ухал,  шуршал  и  звенел  незнакомый  лес,  но
Духарева это не пугало. Зверья он не боялся. Лето, жрачки у  всех  -  от
пуза. Ни один самый отмороженный хищник не  станет  при  таком  раскладе
связываться с человеком. А комары... Бывало и похуже.
   Мысль, пришедшая Сереге перед сном, вопреки обыкновению, была не "Как
же я сюда попал?", а "Как там мои?". Чем  обернется  сегодняшний  эпизод
для Мыша со Сладой? Отважный Мыш несомненно пойдет к Скольду,  требовать
справедли-1 вости. Но чем он докажет вину  Горазда?  Только  показаниями
Слады. А  если  Скольд  сочтет  ее  свидетельство  недостаточным?  Тогда
жалоба, по  местным  законам,  автоматически  превращается  в  навет,  и
доказать свою правоту можно только с оружием в руках: пусть боги  укажут
правого и сильнейшего. Именно с оружием, а не на кулачках. А кто из тех,
кто по-настоящему  умеет  рубиться,  встанет  за  пришлого  Мыша  против
думного советчика Горазда?
   "Только тронь их, кабан толстый, и я тебе печенку вырежу!" -  посулил
он мысленно купцу.
   К сожалению, Серега отлично понимал: даже услышь его Горазд - вряд ли
испугается. Грозить расправой купцу, который запросто нашинкует Духарева
на дольки, - пустая похвальба.
   "Господи! - взмолился Духарев. - Если уж Ты не дал мне  прихватить  с
собой "калаш", научи меня биться по-здешнему. А я уж постараюсь Тебя  не
подвести! Помоги, Господи, а за базар я отвечу. Ты знаешь!"
   Трудно сказать, дошла ли до Бога эта странная молитва, вознесенная  в
ночном лесу человеком, прикорнувшим  в  развилке  ветвей.  Но  это  было
последнее, что думал Духарев, перед тем как уснуть.

Глава двадцать девятая
ИЗ КОТОРОЙ МОЖНО УЗНАТЬ, ЧТО "СВОБОДНЫЙ" - ЕЩЕ НЕ ЗНАЧИТ "СЫТЫЙ"

   Утро принесло Духареву ноющую боль в отлежанных частях организма. Его
нынешняя постель была далека от идеала.
   Серега отвязался, кряхтя, сполз на землю, облегчился  и  одновременно
прикинул свои возможности.
   Возможности были невелики. То есть примерно такие же,  как  в  первый
день его пребывания в этом прикольном мире.
   Правда, у него было немного денег: кошель слуги Горазда отобрали,  но
потайной карман в  штанах  не  обнаружили.  Одежка  у  Сереги  теперь  -
местная, значит, слово "чужак" уже не вышито большими буквами на  заднем
кармане его джинсов... А нацарапано  маленькими  буковками  на  лбу.  Не
трудно догадаться, что для здешнего люда всякий незнакомец  -  чужак.  А
следовательно - или опасность, или добыча.
   Надо пробираться обратно в Торжок. Теоретически городок  должен  быть
где-то в пределах досягаемости. Теоретически. А практически Серега  даже
не знал, в каком направлении двигаться. И куда, например, текла река, по
которой он плыл ночью. К Торжку или наоборот? Куда идти и  чем  питаться
по дороге - неясно. Ножа нет, спичек нет, нет карты, компаса, рыболовных
крючков... В общем, ничего нет, а кушать уже хочется. И пить тоже.
   Узкая тропка убегала, петляя, между деревьев, Где-то позади  осталась
река... И молодцы Горазда, которые, зуб дать, вовсю ищут  беглеца.  Нет,
назад идти пока не стоит.
   Восходящее солнце угадывалось справа, слева энергично трудился дятел.
Серега отыскал подходящую ветку, отломил, ободрал,  получилась  дубинка.
Или посох. Теперь в путь.
   Болото он обошел. Заморил червячка черникой и сыроежками.  Повстречал
лису и ежика. Предпочел бы Колобка. К полудню опять наткнулся на болото.
Может, то же самое. Опять перекусил  черникой.  Встретил  гадюку.  Змея,
конечно, тоже еда, но Серега еще не настолько  изголодался,  чтобы  есть
гадюку. Да  еще  сырую.  От  змей,  лягушек,  улиток,  червей  и  прочей
экзотической пищи он пока воздержится. Сырьем Духарев слопал бы, скажем,
утиные яйца. Но хотя утки ему попадались, даже с крохотными утятами,  но
ни одна из них почему-то не пригласила  Серегу  в  гости,  а  сам  найти
гнездо он был не в состоянии.
   К болоту Серега выходил еще дважды, хотя каждый  раз  поворачивал  на
сто восемьдесят градусов и кругами точно не шел,  поскольку  направление
по общеизвестным приметам держал точно. К вечеру Духареву подфартило: он
нашел скелет. Правда, без закопанного  под  ним  клада,  зато  с  ржавым
ножом, застрявшим в позвоночнике. Неплохой удар был у убийцы: нож пробил
насквозь толстый грудной позвонок и вышел на  пару  сантиметров  наружу.
Кроме ножа при покойнике имелись клочки истлевшей одежды  и  обгрызенная
зверьми  кожаная  сумка.  Мысленно  извинившись  перед  усопшим,  Серега
раздавил позвонок каблуком и забрал нож.
   Еще через час Духарев набрел на ручеек с  хорошей  водой  и  песчаным
дном.  Водой  поужинал,  а  песочком  вычистил  найденный