азве  что  случайно:
например, во время переправы.
   Тут Духарев услышал рядом с собой  плеск,  обернулся  и...  обнаружил
Элду. В первозданной красе дочери Евы.  И  вынужден  был  признать,  что
сложена нурманка - как надо. Никаких культуристских  мужеподобных  мышц.
Отличная спортивная  фигурка:  плоский  живот,  тонкая  талия,  округлые
бедра, ноги вполне приличной длины. И бюст тоже  приличный  -  упругость
даже глазами чувствуется. Если  к  этому  прибавить  белокурые  пушистые
волосы и синие глаза...
   - Чего уставился? - не без вызова спросила Элда. - Нравлюсь?
   - Да как тебе сказать... - промямлил Духарев.
   Вот вчера зрелище обнаженной женщины вскипятило Серегины гормоны - не
удержался бы. - А после прошлой ночи... Не то чтобы  совсем  ничего,  но
существенно полегче.
   Нурманка  явно  ожидала   более   эмоциональной   реакции:   фыркнула
презрительно, опустилась на корточки, придерживая косу  левой  рукой,  и
шумно помочилась.
   Духарев сделал вид, что не заметил.
   "Ползет шифер у бабы, - подумал он. - И есть от чего".
   На песочек рядышком неожиданно спрыгнул Машег.
   Элда от неожиданности ахнула, рефлекторно прикрылась руками... и  тут
же густо покраснела.
   - Дурень! - бросила она Машегу, опуская руки.
   Стыдилась она явно не наготы, а того, что отреагировала  по-бабьи,  а
не по воински.
   "Да, - подумал Духарев. - Хоть и учил ее отец, а недоучил".
   Любой сопливый отрок на ее месте,  испугавшись,  не  прикрываться  бы
стал, а к оружию дернулся.
   - Ах! - проговорил Машег, обольстительно улыбаясь. - Никогда не видел
кожу  столь  дивной  белизны!  Позволишь  ли  ты,  подобная   прекрасной
валькирии, скромному воину окунуться в омывшие тебя воды и смыть  пот  с
измученного тела?
   - Мойся, - проворчала нурманка. - Река общая.
   - Благодарю! - Машег начал проворно  раздеваться,  а  Духарев,  пряча
усмешку, полез на берег.
   Если уж правоверный хузарин назвал валькирий прекрасными, а не бесами
и суккубами, как обычно, значит, он всерьез положил на нурманку глаз.
   Уже поднявшись на берег, Духарев услыхал звонкий голос Элды.
   Духарев еще раз усмехнулся и принялся натягивать сапоги.
   "Что-то Понятко не возвращается, - подумал он. - Уж пора бы".
   Устах и Гололоб развьючивали коней.
   - Место хорошее. Пускай отдохнут, - сказал Сереге его друг.  -  После
нагоним, когда жара спадет.
   - Добро, - не стал спорить Духарев.
   Место и впрямь было неплохое.
   А вот внешний вид Гололоба Духареву  не  понравился.  Рана  у  гридня
пустяковая, но крови он вчера потерял порядочно, и даже загар его не мог
скрыть бледности.
   - Сядь, отдохни! - велел ему Сергей и сам взялся помогать Устаху.
   - Слышь, Серегей, ты кабаньи следы в грязи видел? - спросил  синеусый
варяг.
   - Видел, - подтвердил Духарев. - А что?
   - Добыть надо молодого кабанчика. Сделаешь?
   - Запросто.
   Здешнее зверье людей не очень-то боялось.
   - Только зачем? У нас же полно мяса. Да и Машег вепрятины не ест.
   - Печенка нужна. Гололобу. Лучше,  конечно,  медвежья,  но  и  свиная
сойдет. "Точно!" - подумал Сергей. Как он сам не сообразил.
   - Сделаю, - пообещал он. - Только Понятку дождусь.
   И сел точить меч.
   Он как раз успел довести дело до конца, когда  прискакал  Понятко.  И
только глянув на него, Серега сразу понял, что охоту придется отложить.
   - Ну, что там? - не ожидая ничего хорошего, осведомился Духарев.
   - Орда! - выдохнул Понятко. - Орда идет!

Глава тридцать вторая
ХАН АЛБАТАН

   Всадники Албатана ворвались в Таган через четыре часа после того, как
уехали варяги. Почти все уцелевшие жители успели  покинуть  городок.  На
рыбачьих лодочках, на всем, что хоть как-то держалось на воде. Главное -
пересидеть. Большой варяг сказал: степняки придут, но  вскорости  уйдут.
Не бойтесь!
   Не  встретив  сопротивления,   печенеги   рассыпались   по   улочкам,
пронеслись вихрем по городку и встретились на площади у обгорелой башни,
где и обнаружили  аккуратно  уложенные  трупы  сородичей  из  передового
отряда.
   Здесь же, на площади,  парились  на  солнцепеке  несколько  таганских
дедов во главе с Мачаром.
   На выцветшей от солнца и соли рубахе старосты солнцем горела  золотая
бляха.
   Печенеги завертелись  вокруг  стариков  бешеной  каруселью...  Но  не
тронули. Ждали хана.
   Албатан подъехал, мрачный и злой. Он видел,  что  город  покинут.  Он
видел, что его воинов побили. Видел  он  и  погребальные  пепелища.  Ему
подали кусок пергамента, взятый с груди убитого печенега. На пергаменте,
кровью, был нарисован  ухмыляющийся  конный  варяг.  Варяг  гнал  кнутом
маленьких человечков верхом на собаках. В  человечках  без  труда  можно
было признать печенегов. Под рисунком имелась и надпись, но  Албатан  не
умел читать. И никто из его воинов тоже.
   Албатан швырнул  пергамент  под  копыта  коня,  подъехал  вплотную  к
седобородому таганцу, поддел  кончиком  сабли  золотую  бляху,  поглядел
сверху на старика. У того лоб блестел от пота, но сам он не дрогнул.
   Албатану это понравилось. Ему захотелось  содрать  со  старика  кожу.
Медленно. Чтобы узнать, насколько тот терпелив.
   - Варяги? Давно? - спросил хан на языке булгар,  который  понимали  и
славяне, и угры, и даже хузары.
   - С рассветом, - хрипло ответил староста.
   - Куда?
   - Туда! - показал Мачар.
   - Сколько их?
   Старик показал шесть пальцев.
   Мачар мог бы обмануть, но высокий варяг  велел  ему  говорить  только
правду.
   Албатан поглядел на остовы сгоревших кораблей, потом дальше, на синюю
плоскость моря. Зоркие глаза его, конечно, видели россыпь лодочек вдали.
Но кони по воде не поскачут. Можно сжечь город, да что толку?  А  шарить
по дворам некогда. Варяги уйдут.
   - Юкгуль! Останешься здесь. Похорони ваших. Не задерживайся.
   - А этих, что? - спросил десятник, кивнув на  стариков.  -  Эти  тебе
помогут. Не захотят - убей.
   Албатан развернул коня.
   Печенеги спешно покидали Таган. Ничего не разорив и никого не тронув,
как и говорил большой варяг.
   Осталась только похоронная команда. Но и эти никого не убили и ничего
не сожгли. Только десятник Юкгуль, улучив момент, когда никто  из  своих
не видел, отобрал у Мачара и спрятал в сапоге золотую бляху.

Глава тридцать третья
ОРДА

   Они не успели. Промчались вдоль речного русла, не жалея коней, но все
равно не успели. Осталось  только  спуститься  в  попавшийся  по  дороге
овражек и глядеть издали, как неторопливо накатывается  из  степи  живая
лавина.
   Это было величественное зрелище. Медленно ползли  по  травяному  морю
высокие  арбы,  перед  ними,  рассыпавшись,   родами,   семьями,   ехали
кочевники: мужчины, женщины, дети...
   В степи ребенка сажают  в  седло  раньше,  чем  он  научится  ходить.
Духарев видел однажды, как гостивший в Переяславле степняк сел на  коня,
чтобы проехать тридцать шагов.
   За арбами  и  кибитками  сотни  пастухов  гнали  бесчисленные  табуны
лошадей, отары овец. Даже издали было слышно, как  визжат,  схватываясь,
жеребцы, гортанно кричат погонщики. Шум, поднимаемый кочевьем,  опережая
его, катился над степью. Дрожала земля  под  сотнями  тысяч  копыт.  Все
живое поспешно убиралось с дороги.
   Орда вышла к речке.  Можно  было  не  сомневаться,  что  воды  в  ней
поубавится.
   Некоторые кочевники скакали в стороне от  основного  потока,  но  это
были не дозорные, а охотники. Ордынцы никого не боялись. Их было  много.
Тысячи. И каждый мужчина - воин.
   - На Таган пойдут? - обеспокоился Духарев.
   - Нет! - уверенно ответил Машег.  -  По  реке.  Здесь  вода  и  трава
хорошая. Таган - не на их земле. Туда не пойдут.
   - Да? - удивился Сергей. - А я думал: орды ходят где хотят.
   Машег покачал головой;
   - У каждого племени - своя земля. По эту сторону реки - земли  народа
гила. Это не гила, это цур. Сильное  племя.  Но  Куркутэ  тоже  сильный.
Узнает - обидится. Гила и цур - в мире.
   - А этот, Албатан? Машег пожал плечами.
   - Цапон за Доном кочует, - сказал он. - Если попадутся этим - могут и
побить. Как хан решит. Орда приближалась. Медленно.
   - Может, рискнем? Проскочим? - предложил Понятко.
   Устах и Машег одновременно покачали головами.
   - А если просто так подойти? - предложил  Гололоб.  -  Отдадим  часть
серебра...
   - Часть? - Машег захихикал, и Гололоб смутился.
   Ясно, что глупость сказал.
   - Как думаешь, на наш берег перейдут? - спросил Духарев.
   - Конечно, - ответил хузарин. - Эту речушку суслик перепрыгнет.  Надо
отходить, Серегей!
   - Назад нельзя! - запротестовал Гололоб. - Там же этот, Альбатоя!
   - Албатан, - поправил Машег. - Что будем делать?
   Все поглядели на Духарева.
   - Рискнем, а? Проскочим? - снова предложил Понятко.
   - Один раз уже проскочили, - буркнул Серега и мрачно глянул в сторону
речки. - Ладно, двинулись. Ждать будем - вообще пропадем.
   Первые печенеги уже выехали на противоположный берег.
   Гуськом, повторяя петли  оврага,  цепочка  варягов  двинулась  прочь.
Через некоторое время, удалившись достаточно далеко,  чтобы  не  слышать
шума орды, варяги высунули носы из оврага...
   И сразу увидели впереди слева несколько игрушечных фигурок. Всадники.
   "Сто против одного, что это Албатановы парни!" - подумал Духарев.
   - Они нас не видят, - спокойно произнес Машег. - Но  их  мало.  Будем
биться?
   - Это дозор, - сказал Духарев. - Уходим! И они побежали.
   Когда Серега Духарев еще учился в школе, ему прочили большое будущее.
Все, кроме учителя физики. Хотя и по физике у Сереги тоже  были  твердые
пять очков.
   "Способный, да, - соглашался физик, бородатый дядька, водивший их  по
выходным  в   походы   под   Комарове   и   громко   распевавший   песни
горожан-отпускников, именуемые почему-то бардовскими.  -  Способный,  но
ленивый"
   С физиком не соглашался никто. Учился Серега прекрасно, сделал первый
разряд по биатлону, участвовал  во  всяких  олимпиадах.  Назвать  такого
парня ленивым мог только душевнобольной, полагали  взрослые.  Но  Серега
знал, что физик прав. Все, что делал  Духарев,  он  делал  исключительно
ради удовольствия. Не важно, пер он вперед по трассе, палил в  тире  или
читал  Писарева.  Удовольствие  или  предвкушение  удовольствия   делали
приятными и физические, и умственные  усилия.  Как  только  этот  стимул
пропадал или появлялась какая-либо другая, более  привлекательная  цель,
Серега даже  и  не  пытался  заставить  себя  делать  что-либо  в  менее
интересном направлении. Какой смысл? Так он дважды вылетал  из  Универа.
Первый  раз  -  из-за  веселой  жизни,  раскручивавшейся   вне   учебных
аудиторий. Второй раз - вдруг осознав, что от желанной цели его отделяют
годы,  не  сулящие  ничего,   кроме   упорных   усилий   ради   довольно
неопределенного будущего. А ведь это было уже после  армии.  Армии,  где
Духарев вынужденно научился делать то, что не хочется. Правда,  это  был
немного другой Серега Духарев. Не  тот,  который  жил,  а  тот,  который
выживал. Первый, способный, но ленивый, не  совершал  никаких  действий,
если у него не было желания их  совершать.  Второй  не  совершал  ничего
сверх необходимого. И когда появлялся второй, первый тут же тушевался  и
уходил на второй план, как шпаненок-семиклассник при появлении  старшего
брата-спецназовца.
   А теперь, кроме этих двух  появился  еще  и  третий.  Личность  этого
третьего, уже не бойца, а воина, заложил еще старый  Рёрех.  Прошло  два
года, и этот третий вырос и сформировался настолько, что в нужный момент
брал лидерство и легко задвигал второго.
   Овраг протянулся еще на версту, а потом  плавно  сошел  на  нет...  И
варяги увидели прямо перед собой тот самый разъезд  печенегов.  На  этот
раз их несомненно заметили!
   Численность с обеих сторон была примерно одинакова, и оба отряда  без
раздумий  устремились  навстречу  друг  другу.  Варяги  даже  не  успели
пересесть на боевых коней.
   Печенеги визжали во все горло, привлекая своих.
   Варягам ждать помощи было неоткуда.
   Машег и Понятно, опередив остальных, уже с  двухсот  шагов  принялись
метать стрелы. До рукопашной не  дошло.  Четверо  печенегов  полетели  в
траву, двое, развернув коней, резво понеслись прочь.
   А с холма  уже  скатывались  главные  силы  Албатана.  Теперь  варяги
развернули лошадей и пустились наутек. К несчастью, конь Гололоба угодил
ногой в сусличью нору и упал. Всадник полетел через его голову и остался
лежать. Машег и Духарев  одновременно  осадили  коней.  Лошадь  Гололоба
билась в траве, пытаясь подняться. Животному это  не  удавалось,  а  вот
человек с трудом, но поднялся. Правая рука его висела плетью.
   Печенежья стрела пропела в воздухе и нырнула в зеленую  щетку  травы,
недолетев.
   Духарев  подскакал  к  Гололобу,  подхватил  и,  крякнув  от  усилия,
перекинул через холку коня. Тот всхрапнул и даже как  будто  просел  под
двойной ношей, но,  повинуясь  всаднику,  пошел  галопом.  Машег  скакал
рядом, придерживая своего жеребца. Расстояние между  ними  и  печенегами
сокращалось, но медленнее, чем ожидал Духарев. Жеребец под  ним  хрипел,
но держал хороший темп. Сергей знал, что животное протянет еще несколько
минут, не больше. Он засвистел, призывая Пепла.
   Серая  волна  степняков  скатилась  с  холма.  Духарев  слышал   визг
всадников и топот сотен копыт. Печенеги настигали,  но  медленно,  очень
медленно, и у Сергея появилась надежда, что они все-таки оторвутся...  И
в этот момент его конь пал.

Глава тридцать четвертая
АЛБАТАН. УДАЧНОЕ УТРО ДЛЯ ПЕЧЕНЕЖСКОЙ ОХОТЫ

   Передовые разъезды Албатана выехали к речке позже варягов. И  тут  же
помчались назад. Встреча с чужим кланом не сулила им ничего хорошего. Но
хана новость обрадовала. Он был уверен, что преследуемые тоже не сунутся
под колеса и копыта кочевья. Тем более -  с  таким  кушем  в  переметных
сумах. Теперь-то Албатан точно  знал,  что  деньги,  о  которых  говорил
пленный хузарин, -  существуют.  Старик-таганец  не  скрыл,  что  больше
десятка варяжских коней навьючены лишь парой небольших переметных  сумок
каждый, таких тяжелых, словно набиты камнями или железом.
   О, Албатан знал, что там не камни!
   При мысли  о  золоте,  которое  везет  дюжина  вьючных  лошадей,  хан
испытывал большее вожделение,  чем  испытал  двадцать  зим  тому  назад,
когда, еще мальчишкой, вошел в брачный шатер к своей первой жене.
   Узнав о чужой орде, Албатан засмеялся, удивив своих воинов.  И  велел
повернуть на запад.
   Множество  разъездов  рассыпалось  по  степи.  Передовые  растянулись
дугой, подобно волчьей стае, загоняющей тарпана.
   Албатан рассчитал точно. Преследуемые выскочили из распадка прямо  на
его воинов.
   Хан скакал впереди, но не первым. Хотя  его  конь  был  проворней,  и
Албатан легко мог обогнать своих воинов. Нет,  хан  не  позволял  азарту
погони овладеть им.  И  строго  велел  своим  не  увлекаться,  держаться
вместе. Он не забыл, какую хитрость применили  враги  во  время  первого
нападения, и не желал падать дважды в одну и ту же яму. Больше не  будет
одиночных перестрелок.  Как  только  расстояние  станет  подходящим  для
выстрела, в воздух разом поднимутся сотни  печенежских  стрел.  Пока  же
Албатан разрешил бить только лучшим стрелкам и целить не в наездников, а
в коней. Хану очень хотелось захватить варягов живьем. Во-первых,  чтобы
узнать, не зарыли ли они часть  золота,  во-вторых  -  чтобы  порадовать
бога, которого он возил в сумке. Бог заслужил много  радости,  поскольку
принес Албатану удачу. И продолжал помогать.  В  этом  хан  был  уверен.
Разве не упала лошадь одного из преследуемых?  Разве  у  его  друзей  не
появилась глупая мысль выручить неумелого наездника?
   Сам Албатан никогда бы не стал рисковать своей  жизнью  и  тем  более
золотом ради одного-единственного воина. Воистину эти варяги - глупцы.
   У хана было превосходное зрение. Он видел, как  скачет  перегруженный
конь, и знал, что он вот-вот свалится. У Албатана было сильное искушение
дать волю собственному жеребцу... Но хан прогнал искушение. Варяги и так
почти у него в руках.  Нет,  торопиться  не  следует.  Албатан  еще  раз
убедился в этом, когда увидел в  открывшейся  низинке  сбившихся  вместе
вьючных лошадей и с ними нескольких всадников. Эти глупцы,  вместо  того
чтобы бежать с деньгами,  ждали.  А  один  даже  поскакал  к  отставшим,
увлекая за собой заводную лошадь. И еще один конь  сорвался  с  места  и
поскакал.
   И тут лошадь, несущая двоих, внезапно перешла с галопа на вихляющийся
шаг и еще через мгновение медленно осела на бок.
   Гололоб упал на сломанную руку, вскрикнул и потерял сознание.
   Серега не сумел его поддержать, но сам соскочил аккуратно.
   Машег завертелся рядом.
   - Беги! - крикнул ему Духарев, но хузарин только засмеялся. Он поднял
лук, прищурился, выискивая самого проворного, но печенеги скакали не  по
обычаю, а единой массой, и Машег послал стрелу наугад. Вероятно,  он  не
промахнулся, но одна или  даже  десять  стрел  не  остановили  бы  сотню
всадников.
   Духаревский Пепел подлетел к хозяину, опередив  на  двадцать  прыжков
Понятку с заводной. Подлетел и стал как  вкопанный,  раздувая  ноздри  и
глядя на накатывающуюся живую волну.
   Варяги были уже в пределах досягаемости хорошего стрелка, но степняки
не стреляли. Зато начали растягиваться вширь.
   "Живьем хотят взять! - весело подумал Машег. - Ну, ну, попытайтесь!"
   Еще он подумал о том, что надо бы успеть прервать жизнь Элды  раньше,
чем прервется его собственная.  Женщине,  с  которой  позабавится  сотня
печенегов, не позавидуешь. Мужчине, впрочем, тоже.
   Духарев на приближающихся врагов даже не взглянул. Поднатужившись, он
вытащил Гололоба из-под павшей лошади и хлопнул по сломанной  руке.  Как
он и предполагал, Гололоб, потерявший  сознание  от  боли,  от  боли  же
очнулся.
   Сергей поднял его на ноги.
   - Держись, варяг! - крикнул он и хлестнул Гололоба по щеке.
   Мутные  от  боли  глаза  немного  прояснились.  Подскакавший  Понятко
спрыгнул с седла. Вместе с Сергеем они кое-как взгромоздили Гололоба  на
лошадь.
   - Бери его и скачите туда! - Духарев махнул рукой на юго-восток.
   - Понял! - Лучший  -  и  последний  -  разведчик  Серегиного  десятка
подхватил повод несущей Гололоба лошади и поскакал прочь.
   Сергей вскочил на Пепла. Жеребец прыгнул вперед и тут же шарахнулся в
сторону, услышав взвизг стрелы. Печенеги наконец начали стрелять, но  то
были одиночные стрелы, и все они  ложились  низко  и  мимо,  потому  что
стрелки боялись задеть всадников.
   Духарев повернулся, поглядел назад. Печенеги были уже так близко, что
можно было разглядеть отдельные лица, раззявленные в вопле рты.
   "Эх! - подумал Духарев. - Будь у меня хоть пара дюжин стрелков, я  бы
вам дал просраться!"
   Конечно, он понимал: будь их две дюжины, а не двое - печенеги тут  же
рассыпались. Это же степь - места хватает.
   Среди свирепых рож степняков Сереге вдруг  бросилась  в  глаза  одна,
знакомая. Ну точно! Тот  самый,  из  сна.  Который  командовал  допросом
пленника-хузарина. Вожак!
   Мелькнула  шальная  мысль:  если  я  его  завалю,   вдруг   остальные
отстанут?
   Духарев выхватил из колчана стрелу, крикнул:
   - Машег! Глянь на копченого с волчьим хвостом на шапке!
   - Да у них половина с волчьими хвостами! - крикнул в ответ хузарин.
   Спущенная тетива хлестнула по наручу.  Серегина  стрела  ушла  вверх.
Через несколько мгновений один из степняков  дернулся  в  седле:  стрела
прошила ему плечо. Другой степняк, не тот, в кого целил Духарев.  Вторая
стрела тоже не попала в цель.
   - Видишь, ну? - закричал Духарев.
   - Вижу! - Хузарин сообразил, в кого метит Сергей.
   Щелк!
   Машегова, оперенная перьями цапли, особая, с голосом,  стрела  взмыла
ввысь и...
   Печенежский вожак махнул круглым щитом и  отшиб  визжащую  смерть  не
хуже, чем это сделал бы варяг. И тут же потерялся среди своих воинов.
   Между тем расстояние,  отделя