двумя слившимися воронками. Шажок назад - один хитрец прыснул в
сторону,  другой,  напротив,  сунулся  вперед,  понадеявшись,  что   его
рогулька длинней клинка.
   И рогулька стала на метр короче.
   - Ай-яа-яй! - укоризненно произнес Духарев. - Ехал я спокойно, никого
не трогал, не обижал, а вы что же?
   Голос его был ровен и спокоен,  хотя  меч  летал  вокруг  стрекозиным
крылом.
   - Ехал - и езжай, - так же спокойно отозвался один из разбойников.
   Все шестеро держались от Сереги на порядочном  расстоянии.  Наверняка
прикидывали, как, в случае чего, сделать ноги.
   - Кто из вас Перша Лебеда? - спросил Духа-рев.
   - Я, - чуть помедлив, признался тот, что говорил.
   - Я тебе кое-что должен, - сообщил Духарев. - Надо вернуть.
   - Давай, - ледяным голосом ответил Лебеда. Нет,  не  соврал  Гораздов
приказчик: очень похоже, что был  когда-то  гриднем  Перша  Лебеда.  Кто
знает, может, он и сейчас со своей палкой стоит Серегиного клинка?
   Духарев опустил меч,  воткнул  в  снег.  Под  пристальными  взглядами
разбойников развязал кошель, выудил серебряный резан.
   - Брал медью - возвращаю серебром, - сказал он и швырнул резан Лебеде
под ноги.
   Лебеда поглядел на резан, почти неотличимый от снега.
   - Я тебя не знаю, - произнес он с легким замешательством. - Кто ты?
   - Меньше знаешь - дольше живешь! - с важностью изрек Духарев.
   Повернулся к разбойникам спиной и двинулся к коню. Если бы попытались
напасть, он бы услышал. Но ватажка нападать не стала.

Глава вторая
...И СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

   Малый Торжок утопал в снегу. Сугробы поднимались  до  половины  стен.
Белая гора, белые крыши, белая шапка на кремлевской  башне.  А  внизу  -
белая лента замерзшей Сулейки, исчерченная узкими  полосками  от  лыж  и
широкими - от саней. У берегов чернели вмерзшие в лед причалы.
   - Кто таков? - Скольдов  отрок,  стражник  у  ворот,  встал  на  пути
Духарева, предупреждающе подняв сулицу. Заметил, значит, меч за спиной.
   - Не признал. Выдр?  -  Духарев  соскочил  с  коня,  мотнул  головой,
стряхивая снег с отросших кудрей.
   - Серегей? - не очень уверенно спросил отрок.
   - Я, - подтвердил Духарев.
   - Ишь как оно! -  Отрок  оглядел  Духарева  и  его  жеребца  с  явным
одобрением. - Степной когак, я чай?
   - Хузарский.
   Отрок опустил копье, потянулся к конской морде.
   Пепел тут же прижал уши и нацелился куснуть, но  Выдр  убрал  руку  и
засмеялся.
   - Добрый коник, - произнес он с удовольствием. - Откуда?
   - На смоленской ярмарке взял, - ответил Духарев.
   - Много отдал?
   - Четыре гривны.
   - Не дешево... - покивал Выдр. - Отдашь мне за пять?
   Серега погладил Пепла. Тот ткнулся в ладонь мягкими губами.  Морковку
искал.
   - И за десять не отдам, - сказал Духарев. - Он теперь мой.
   - Да я так спросил, - не особо огорчился отрок. - Мало ли...
   - Войти-то мне можно?
   - Входи, - Выдр отодвинулся, уступая дорогу, и Духарев, ведя Пепла  в
поводу, двинулся наверх, к родному дому.
   Дом стоял пуст. Ни утвари, ни живности, ничего. Холодная печь, стылая
изба. В хлеву даже сена нет. Во дворе - ничего. Только ведро у  колодца.
Сергей ждал худого, но в самое худое верить не  хотелось.  И  до  самого
конца не хотелось верить в то, что привиделось.
   Серега отвел жеребца в хлев, снял сумки, расседлал, подсыпал овса.
   Когда вышел, увидел соседку. Поздоровались.
   - Ить ты зря тут располагаешься, - заметила женщина. - Это теперь  не
ваше.
   - А чье? - нахмурился Духарев.
   - Гораздово.
   - А мои где?
   - У него ж.
   - Это как так? - мрачно спросил Серега. Женщина смутилась.
   - Ты лучше дружка своего расспроси, - посоветовала она. - Чифаню.
   Чифаню Духарев отыскал в Любимовой лавке. Чифаня резал пояс.  Тут  же
был и Сычок.
   - Здорово!
   - Здравствуй! - Чифаня даже улыбнулся сначала, но тут же помрачнел. А
вот  Сычок  обрадовался  искренне,  сгреб  Серегу  в   охапку,   стиснул
по-медвежьи. Духарев еле высвободился.
   - О! У тя меч! - закричал новгородец. Глаза его заблестели. - Покажь!
   Духарев закинул руку, привычно выдернул  длинный  клинок.  Аккуратно,
чтоб не задеть низкую балку.
   - Ух ты! - восхитился Сычок. - Эк ты наловчился!
   Серега не удержался, похвастал: вертанул меч  двойной  петлей.  Сычок
отшатнулся. Любой отшатнется, когда перед глазами с шорохом рвет  воздух
смертоносное  лезвие.  Любой,  кроме  воина.  Духарев  понял  это  -   и
устыдился. Бросил меч обратно в ножны.
   - Чифаня, - сказал он. - Где мои?
   - Горазд взял, - не поднимая глаз от работы, произнес внук Любима.
   - Как?
   - За навет.
   - Да он... - воскликнул Сычок.
   - Помолчи, - зло,  не  по-приятельски,  а  по-хозяйски,  оборвал  его
Чифаня. - Я говорю. Когда ты пропал,  Серегей,  Слада  сказала;  на  вас
Горазд со своими людьми напал.
   -  Верно  сказала,  -  подтвердил  Духарев.  Чифаня  пожал   плечами:
теперь-то какая разница?
   - Горазда в городе не было, - продолжал он. - Только к зиме вернулся.
Князь полоцкий за данью приехал, и Горазд с ним. Мыш  пошел  на  Горазда
жаловаться. Я ему говорил;  глупость,  но  он  не  послушался,  дурачок!
Пошел. А у него один видак, да и то девка. А у Горазда - полная  дюжина.
И гневом Перуна он поклялся: нет тебя у него и никому он тебя не продал.
   - Не соврал, - кивнул Духарев. - Я от него сбежал.
   - Надо было тебе в город вернуться, - сказал Чифаня.  -  А  тая...  В
общем, перед Перуном с Гораздом не Мышу биться. И заступников у него  не
нашлось. А князь полоцкий с Гораздом дружен, вот и присудил: за  лжу  на
княжьем суде с Мыша виру в двадцать гривен. И Горазду за навет - десять.
Сроку дал - два дня.
   А у Мыша всего - девять гривен нашлось. Хотел дом продать - никто  не
купил. Горазд - муж большой, советник, с  князьями  дружен,  Скольд  его
слушает. Кто с ним ссориться станет из-за девки и  мальчишки?  Не  добыл
Мыш денег. Виру за него Горазд заплатил, а их со Сладой к себе  холопами
взял... Да ты не думай! - быстро проговорил он. - Горазд их не  забижал!
Чего ему! Он же их продать хочет весной, в Киеве или еще где. Ты плохого
не думай!
   - Я плохого не думаю, - процедил Духарев. - Я только  хорошее  думаю.
Например, об одном нашем знакомце, который  для  друга  двадцать  гривен
пожалел!
   Чифаня побледнел, но смолчал.
   - Или  скажешь,  что  не  смог  бы  набрать  два  десятка  гривен?  -
язвительно спросил Духарев.
   - Это большие деньги, - не поднимая глаз, проговорил Чифаня. -  Но  я
бы набрал.
   - И что же тебе помешало? - осведомился Серега.
   - Дед запретил! -  отрезал  Чифаня.  Все,  разговор  окончен.  Серега
повернулся и вышел вон. Уже за рынком его догнал Сычок:
   - Серегей! Стой! Да стой ты!
   - Что нужно? - холодно спросил Духарев.
   - Ты куда?
   - К Горазду.
   - Не ходи. Его в городе нет. Он с князем  в  Полоцк  уехал.  И  твоих
забрал.
   - Значит, и мне в Полоцк, - отрезал Сергей.
   - Ага... Понятно... - Сычок не  отставал,  тащился  за  Духаревым.  -
Слышь, Серегей... Ну зачем ты так? С Чифаней? - выдавил новгородец. - Он
знаешь как горевал! Да не может же он старшего  в  роду  ослушаться!  Да
никто не сможет! Вот ты бы смог?
   - Я бы смог, - сухо ответил Духарев и ушел, оставив  Сычка  застывшим
посреди улицы с разинутым ртом.
   За время его отсутствия в Мышовом доме кое-что изменилось. Во  дворе,
помимо следов Сереги и Пепла, появились  еще  чьи-то.  Некто  в  больших
валенках прошел через двор, заглянул в дом, а затем в хлев.
   Духарев подошел к хлеву. За стенкой что-то бубнил мужской голос. Хотя
следы, определенно, одного человека.
   Серега сильным толчком распахнул дверь...
   Ба! Старый знакомец! Трещок!
   Духарев недобро усмехнулся и шагнул внутрь.
   Гораздов приказчик повернулся на звук.
   - Ага, - сказал он совершенно спокойно. - Вернулся. Конь-то твой?
   - Мой, - признал Духарев.
   - Так себе конь, мелковат, - авторитетно изрек Трещок.  -  Гривны  за
полторы зачтется.
   - Это ты о чем? - От Трещковой важности Серега даже слегка опешил.
   - Брат твой Горазду  двадцать  гривен  должен,  -  деловито  объяснил
Трещок. - Конь этот в уплату пойдет. В счет долга.
   - А еще что скажешь? - с нехорошей улыбкой поинтересовался Духарев.
   - Ты тож со мной пойдешь. - Серегиной усмешки Трещок  не  заметил,  а
если и заметил, то не понял, что она означает.
   -  Седло  тож  возьми,  -  продолжал  он.  -  Седло  старое,  но   на
полгривны... Э-э-э! Ты чего это? - воскликнул  он,  увидав  в  Серегиной
руке меч. - Ты чего это? - Трещок потянулся к ножу.
   - Давай! - поощрил его Духарев. -  Рискни  слабым  здоровьем!  Трещок
попятился.
   - Ты ж это... Биться не умеешь? - не очень уверенно проговорил он.
   Пепел фыркнул. Очень уместно.
   - Ты так думаешь? - ухмыльнулся Духарев... и вдруг  коротко  полоснул
мечом. Трещок отпрянул, но недостаточно быстро. Отточенное  жало  клинка
вспороло его полушубок от плеча до бедpa. Только полушубок. Духарев пока
не собирался его потрошить.
   - Значит, не умею? - осведомился он, подсовывая  Ледяной  клинок  под
бороду Трещка и дотрагиваясь до его горла. - Уверен?
   - Н-нет..
   - Проверить хочешь?
   - А тебе виру платить надобно будет...  -  пробормотал  Трещок.  -  и
головное...
   - Я спросил: жить хочешь? Или - нет?
   - Хочу!
   - Где Горазд?
   - В П-полоцк поехал.
   - Мои - с ним?
   Трещок покосился на уходящий под бороду клинок.
   - Д-да!
   - Из Полоцка до оттепели вернутся?
   - Н-нет!
   - Почему?! - рявкнул Духарев.
   Из Полоцка Горазд сразу в Киев пойдет! - быстро проговорил Трещок.  -
Сначала - к Днепру, а как вскроется - на лодьи и вниз, к Киеву.
   - Молодец, - похвалил Духарев. - Живи пока.
   Он убрал меч в ножны.
   Трещок вздохнул с облегчением. Поглядел, как Духарев седлает Пепла.
   - Значит, со мной не пойдешь?  -  спросил  Гораздов  приказчик  через
некоторое время. - А ежели я гридням пожалуюсь?
   - Не пожалуешься, - не оборачиваясь, ответил Духарев.
   - Это почему же? - запальчиво спросил Трещок.
   - А вот поэтому! - Духарев мгновенно  развернулся  и  ударил  наглеца
кулаком в висок. Тот упал физиономией прямо в свежее Пеплово "яблоко".
   Духарев брезгливо перевернул приказчика носком сапога. Готов. Минимум
полчаса проваляется.
   Серега вывел Пепла (жеребец аккуратно переступил через  лежащего)  во
двор, прыгнул в седло.
   - Далеко собрался? - крикнул вслед всаднику Выдр.
   - В Полоцк! - крикнул в ответ  Серега.  Отрок  поглядел,  как  уходит
уверенной рысью серый жеребец, вздохнул и вернулся  на  свое  бревнышко.
Караулить.

Глава третья
В КОТОРОЙ СЕРЕГЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ВОЗМОЖНОСТЬ НА СОБСТВЕННОМ ОПЫТЕ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО БЫВАЮТ СЛУЧАИ, КОГДА ХОРОШИЙ МЕЧ ЭФФЕКТИВНЕЙ ХОРОШИХ ЗАКОНОВ

   Санный путь сначала вел вдоль берега, а потом свернул вниз и сполз  с
берега на лед. Белая гладкая дорога. Слишком  просторная  для  одинокого
всадника. Ну не то чтобы Духарев был на ней таким уж  одиноким.,  .  Вот
побежал от берега к берегу лыжник,  вот  Серега  обогнал  санки,  а  вот
навстречу - трое мужиков волочат здоровенную медвежью тушу.
   - Эй! - окликнули Серегу. - Лошадку не одолжишь?
   - Не могу, спешу! - отозвался Духарев.  Пепел,  учуяв  медвежий  дух,
заржал, шарахнулся.
   - Тиххо! - прикрикнул на него Серега, поддернув поводья.
   Справа показался черный  высокий  тын.  Городок.  С  высокого  берега
скатывались на санях ребятишки. Визжали, хохотали... Серега поглядел  на
них, и ему почему-то взгрустнулось.
   Он тронул каблуками Пепла, и понятливый конь перешел с шага на ровную
рысь.
   "Все-таки как красиво у нас на Руси", - подумал Духарев, хотя и знал,
что скажи он это вслух при любом кривиче - и тот наверняка возмутится, а
потом начнет толковать глупому чужаку, что русь  -  это  там,  в  Киеве,
дружина княжья, да старшие мужи, да варяги, да нурманы... В общем,  русь
- это княжье, а тут земля вольная.
   Духарев усмехнулся:  вольная-то  вольная,  а  дань  князю  платят.  И
киевскому, и полоцкому.
   - Молодец! Эй, молодец!  -  с  берега,  спотыкаясь  и  оскальзываясь,
бежала баба.
   Сначала Серега хотел крикнуть ей обычное:
   "Спешу!", но что-то его удержало. Может, то, что чесала баба  к  нему
слишком уж заполошенно. И одета была как-то слишком легко, не по сезону.
   - Стой, - скомандовал Духарев, и конь послушно остановился.
   Баба подбежала, бухнулась ничком в снег, прямо под  копыта  брезгливо
попятившегося Пепла.
   -  Ой,  человек  добрый!  Ой   спаси-помоги!   -   заголосила   баба,
запрокидывая вверх красное зареванное лицо. - Ой, защити, родимый,  ради
Хорса светлого! Оборони от убивцев-насильников, добрый человек!
   "А ведь не шутит тетка!" - подумал Серега. Он спрыгнул на снег.
   - Вставай! - скомандовал нарочито грубо. - Хорош выть! Поехали!
   Сообразив, что дело сладилось, баба тут  же  умолкла,  уставилась  на
Духарева снизу вверх с такой искренней надеждой, что у Сереги от взгляда
ее что-то в груди предательски екнуло.
   - Полезай! - рыкнул он, буквально забрасывая женщину на спину  Пепла,
хлопнул коня и тот пошел вперед, а Духарев  побежал  рядом,  держась  за
седло.
   - Ой быстрей, родной, ой быстрей! - забормотала тетка.
   - Ша! - оборвал ее  Духарев.  -  Ну-ка  говори  толком,  что  у  тебя
стряслось.
   И баба зачастила с пулеметной скоростью.
   Серега понимал через  два  слова  на  третье.  Общую  суть.  Суть  же
сводилась к тому, что муж у бабы - кузнец, причем живут они  от  мужнина
рода отдельно. Сами, да две  дочки,  да  сын,  да  холоп-Короче,  семьей
живут, а не родом, а родичи у них в трех поприщах, в городе Витебске.
   И был у них недавно князь полоцкий Роговолт. То есть не то чтобы был,
проезжал мимо с дружиной и дань взял. Сколько причиталось. Еще муж  двух
коней княжьих подковал. Задаром.
   А сегодня вот заявились  четверо.  При  оружии.  Сказали:  тоже  люди
княжьи. За данью. Да только не княжьи они, а лихие люди.  Мужа  прибили,
холопа  вообще  убили  до  смерти.  Говорят:  кажи,  где   серебро-злато
закопано, а не то железом жечь станем да дочек насильничать. А дочкам-то
десять да восемь годков! Тут баба  заревела  и  едва  не  вывалилась  из
седла.
   Духарев прикрикнул на нее, и баба замолкла. Перепугалась, что бросит.
   А между тем покрыли они уже с полкилометра.
   - Далеко еще? - спросил Духарев.
   - Да еще два раза по столько! - всхлипнула баба.
   - След твой?
   - Мой, - баба еще раз всхлипнула. След был мощный.  Баба  на  стрессе
ломила по сугробам, будто бульдозер.
   - Слезай, - скомандовал Духарев. Баба в ужасе вцепилась в седло.
   - Да не бойся ты! Я один поеду, побыстрей. А ты уж как-нибудь  ногами
дойдешь. Дойдешь?
   - Дойду, - всхлипнула баба и сползла с коня. Духарев глянул  на  нее,
быстро стянул куртку, бросил бабе:
   - Накинь, простудишься!
   Он не вспрыгнул, как обычно, в  седло,  а  воспользовался  стременем.
Устал. Пепел тоже устал, и, жалея, Духарев пустил рысью, а не бросил его
в галоп. Однако ж не успел он проехать и полета шагов, как  увидел,  что
между деревьями кто-то бежит. Серега придержал коня,  на  всякий  случай
приготовился.
   Бежали двое. Топали друг за дружкой по пробитой в сугробе тропе. Один
- оружный, с секирой на поясе, второй - только с ножом.  Первый  зыркнул
на всадника. Морда раскрасневшаяся, борода взлохмачена.
   - Прочь! - гаркнул на  бегу.  Серега  подал  Пепла,  уступая  дорогу.
Второй протопал,  даже  не  взглянув.  Серега  развернул  Пепла,  тронул
каблуками, скомандовал:
   - Шагом.
   - Вон она! - заревел один из бегунов.  -  Вон,  вон!  Ах  ты  стервь!
Волчье семя! Ах ты!..
   Баба истошно завизжала.
   Духарев ударил каблуками в конские бока, отпустил  поводья.  Пепел  с
ходу взял  в  галоп,  вмиг  нагнал  увлеченных  преследователей.  Серега
привстал на коротких стременах, откинулся назад и рубанул не наклоняясь,
длинно и мощно, точно как рубил с седла воткнутые в землю ветки.  Клинок
упал - и взлетел, роняя алые  брызги.  Снесенная  голова  подпрыгнула  и
нырнула в сугроб. Густая кровь  ударила  в  два  фонтана,  а  безголовое
туловище еще продолжало бег, еще тянуло вперед жадные руки...
   Второй - он уже хватался за Серегину куртку на  перепуганной  бабе  -
почуял  нехорошее  или  услыхал  глухие  удары  копыт,  выпустил   бабу,
обернулся, рука его метнулась к поясу, где топор... Но Пепел  уже  летел
на него грудью, разбойник явно не успевал поднять оружие. Он  шарахнулся
в  сторону,  уворачиваясь,  так,  чтобы  оказаться  слева  от  всадника,
выиграть мгновение, поставить под удар  застывшую  с  раззявленным  ртом
бабу...
   Но Серега  ему  этого  мгновения  не  дал.  Жестоко  осаженный  Пепел
обиженно заржал, развернулся влево, повинуясь воле всадника...
   Разбойник только и успел, что вскинуть левую руку в отчаянной попытке
уберечь голову. Попытке отчаянной и смешной. Лучше было б ему  броситься
на снег, под копыта... Клинок начисто  отсек  руку,  полоснул  жалом  по
груди,  разрывая  одежду   и   мышцы,   отбрасывая   разбойника   назад,
опрокидывая... Но второй, последний, удар  настиг  его  раньше.  Клинок,
догоняя, упал между плечом  и  шеей,  разрубил  стеганую  ткань,  мышцу,
ключицу, увяз, рванув вниз руку всадника. Серега мощным движением  кисти
крутанул меч, вырвал, взмахнул еще раз. Яркие капли полетели в снег,  на
рассевшуюся в снегу бабу, на Серегину куртку...
   Упавший задергался, щедро орошая снег собственной  дымящейся  кровью,
захрипел и умер.
   Духарев развернул жеребца движением колен, приник к его гриве, шепнул
в мохнатое ухо:
   - Прости, мой хороший... Марш! - И Пепел, забыв  обиду  и  усталость,
рванулся вперед.
   Через несколько минут всадник с запятнанным кровью  мечом  вынесся  к
распахнутой калитке, проскочил сквозь нее, впритирку, вылетел на широкое
подворье.
   Серега, еще на скаку, прыгнул с седла, мельком отметил  раскинувшееся
в снегу мертвое тело, Услыхал голоса, не из избы -  из  кузницы,  в  три
прыжка одолел расстояние до дверей и ворвался внутрь.
   Их было пятеро. Кузнец, прикрученный к столу,  подтянутому  к  самому
горну, две девочки и два  негодяя.  Одна  из  девочек  плакала,  вторая,
младшая, даже плакать не могла от ужаса, потому что один из негодяев  до
самой шейки задрал ее рубаху, а второй держал у втянутого,  бледного  до
синевы живота раскаленный железный прут...
   При виде Духарева первый негодяй выпустил девочку, которая тихо осела
на земляной пол, а второй, не раздумывая, метнул в Серегу прут.
   Духарев присел, и прут вылетел во двор и зашипел, остывая в снегу.
   Метнувший прут глянул туда, где стояли прислоненные  к  стене  копья,
сообразил, что до Сереги вдвое ближе, чем до  оружия,  подхватил  первое
попавшееся - тяжелые железные клещи. Тот,  что  держал  девочку,  окинул
Духарева грозным взглядом.
   - Пошел прочь, смерд! - раздувая ноздри, рявкнул он. - Мы -  княжьего
посадника смоленского гриди!
   - А мне по ... - негромко, яростно произнес Серега.
   Его меч описал в воздухе полудугу - смолянин  или  кто  он  там  был,
пригнулся, уклоняясь от удара в голову... И получил в пах.
   Завизжал как свинья.
   Второй (в отваге ему не откажешь!) налетел  на  Духарева,  размахивая
клещами, - и остановился, выпучив глаза.
   Жало меча выглянуло у него из спины. Негодяй силился что-то  сказать,
но не мог. Серега физически чувствовал, как теплеет у разбойника  внутри
стальной клинок... И как от этого клинка растекается леденящий  смертный
холод по внутренностям разбойника.
   Выражение его глаз  постепенно  изменялось.  Ярость  уходила.  Вместо
ярости проступало некое понимание, глубина...
   Серега вынул у него из рук клещи и положил  на  стол.  И  с  каким-то
алчным вниманием наблюдал, как  смерть  медленно  завладевает  жизнью...
Наконец опомнившись,  Духарев  толкнул  умирающего  назад,  и  тот  упал
навзничь. Серега взялся за рукоять двумя  руками,  наступил  сапогом  на
живот разбойника, с усилием вытянул меч, поверну