.

Глава пятнадцатая
НАЛЕТ

   Хузары подобрались  к  печенежскому  стану,  когда  у  степняков  уже
объявили побудку. Большая часть печенегов уже  была  на  ногах,  ленивых
поднимали пинками более энергичные товарищи. Дозорных еще не выслали, но
часовые уже утратили бдительность...
   Машег  и  Рагух  (Шуйку  оставили  в  десяти  стрелищах  с  запасными
лошадьми) подползли к  вражескому  лагерю  шагов  на  двести.  С  разных
сторон. Машег пронзительно свистнул, Рагух  -  тоже.  Хузары  привстали,
мгновенно выпустили по три стрелы и бросились прочь. Их кони,  уложенные
в траву подальше от  лагеря,  услыхав  свист,  вскочили  и  понеслись  к
хозяевам.
   Двое степняков были убиты, еще один корчился  на  земле.  Печенеги  в
лагере невероятно оживились. Кто-то углядел бегущего Рагуха, заорал,  но
хузарин уже взлетел в седло и рванул галопом. Через несколько  мгновений
он догнал Машега, и оба поскакали прочь. Им вдогонку полетели стрелы.  С
нулевым результатом.
   Подгоняемые разъяренным вожаком, печенеги хватали  коней,  прыгали  в
седла, кто успел оседлать, кто не успел - охлюпкой. Хузары не одолели  и
полуверсты, а ватага из нескольких дюжин  всадников  уже  во  весь  опор
неслась за ними.
   Машег  и  Рагух  скакали  рядом.  Они  не  очень-то  гнали,  позволяя
печенегам понемногу сокращать расстояние. Степняки же лошадей не жалели.
Только бы сократить разрыв шагов до трехсот - и  они  тут  же  забросают
стрелами дерзких налетчиков...
   Вдруг печенеги пронзительно завизжали: это возник  из  высокой  травы
Шуйка с заводными. Самые  азартные  степняки  еще  сильнее  нахлестывали
лошадей.
   Хузары тоже прибавили, но так, чтобы разрыв между преследователями  и
преследуемыми продолжал сокращаться. Кто-то из печенегов бросил поводья,
натянул лук... Стрела ушла в сторону, а стрелка обогнали другие.
   Шуйка с заводными уходил легким галопом. Хузары достали его, на  ходу
перепрыгнули в седла свежих коней.
   Погоня растянулась. Полдюжины самых прытких всадников-степняков шагов
на пятьдесят оторвались от остальных. Они  настигали.  Четыреста  шагов,
триста пятьдесят...
   Некоторые, привстав на стременах, метнули стрелы. Мимо.
   Из  полудюжины  лидеров  выделились  двое  самых  быстрых.   Эти   не
торопились стрелять, зато упорно сокращали расстояние. Один из степняков
заранее готовил аркан...
   Машег ловко развернулся в  седле,  натянул  лук.  Печенег  с  арканом
пригнулся, стрела пропела над ним, прошла справа от второго - и почти на
излете попала в грудь одного  из  скакавших  позади.  Будь  на  печенеге
кольчуга или хотя бы защитная куртка - он бы остался жив. Но он  слишком
спешил отправиться в погоню.
   Остальные опять завопили и открыли ответную стрельбу...
   - Не стрелять! - взвыл степняк с арканом, когда одна из  таких  стрел
прошла в опасной близости от его уха.
   Второй тоже взялся за аркан. Эти двое оторвались от  своих  почти  на
две сотни шагов. Но спины беглецов так заманчиво маячили впереди!
   Не сговариваясь, оба понукали коней, выжимая из них все,  на  что  те
были способны. Еще немного и...
   Машег и Рахуг обернулись разом, вскинули луки...
   Оба печенега тут же бросили коней в стороны...
   Стрела Рагуха  попала  в  печенежского  коня.  Животное  споткнулось,
всадника выкинуло из седла. Машег подбил печенега влет,  как  куропатку.
Второй  преследователь,  плюнув  на  намерение  взять   врагов   живьем,
схватился  за  лук...  Машег  неожиданно  осадил   лошадь,   и   печенег
промахнулся. Но конь его продолжал лететь галопом и вынес всадника прямо
на Рагуха, который тоже осадил лошадь, развернул ее боком, натянул  лук,
вполсилы, больше и не требовалось. Стрела попала  степняку  чуть  пониже
уха,  и  печенег  уткнулся  носом  в  гриву,  конь  его  проскакал  мимо
остановившихся хузар.
   Рагух и Машег вновь натянули луки. Две стрелы пропели над степью, и в
Диком Поле стало еще двумя всадниками меньше.
   А погоня еще  больше  растянулась.  Основная  группа  преследователей
отстала шагов на пятьсот. В опасной близости были только трое. Эти  трое
выстрелили практически одновременно. Все - в Рагуха. Одна стрела  прошла
мимо, вторая чиркнула по панцырю  хузарина,  третья  воткнулась  в  круп
коня. Животное взвилось на  дыбы  -  Рагух  уронил  стрелу,  вцепился  в
конскую гриву...
   За него ответил Машег. Щелк - и ближайшего степняка вышибло из седла.
Щелк  -  и  вторая  стрела  продырявила  бедро  печенега,  потник  и  на
пол-ладони вошла в бок лошади. Животному это, ясное дело, не понравилось
- и всадник с диким воплем полетел на землю. Третий степняк, увидав, что
страшный хузарин готовит новую стрелу, моментально  сообразил,  чем  это
пахнет, стрельнул не глядя и пустился наутек.
   Машег  послал  коня  по  дуге,  мимо  убитого   печенега,   выхватил,
свесившись, у него из тула пучок стрел. Рагух тем временем  справился  с
лошадью, и оба хузарина помчались догонять Шуйку.

Глава шестнадцатая
АЛБАТАН

   Его звали Албатан, и был он из меньших, племенных ханов народа цапон.
Это был его второй набег. То  есть  в  набеги  он  ходил  каждый  год  с
тринадцати лет. Но вел отряд второй раз. В прошлом году  духи  оказались
не слишком благосклонны. Дальние родичи звали Албатана вместе  с  русами
идти на ромеев. Албатан не пошел. Решил: пока русь наехала на ромеев, он
без помех может пройтись по землям русов. Так и сделал.  Хорошую  добычу
взял. Но по дороге варяги хана Свенельда переняли степняков. Еле ушли. И
добычу пришлось  бросить.  Хорошо,  на  обратной  дороге  наткнулись  на
касожских купцов, а не то вообще с пустыми руками  домой  вернулись  бы.
Стыдно!
   В прошлогоднем набеге Албатан потерял двадцать восемь  воинов.  Пятую
часть мужчин рода, способных натянуть  лук.  Шестерых  касогов  взяли  в
плен. С пятерыми повеселились, а шестого, главного, отдали сородичам  за
выкуп.
   Неудачный был год.
   Но в этот раз Албатану повезло.
   Его воины  поймали  хузарина.  Из  тех,  что  служили  большому  хану
Куркутэ. Земли Куркутэ - в  двух  днях  пути  от  земель  народа  цапон.
Куркутэ - Сильный хан. Ходил с русским хаканом на ромеев. Те  откупились
данью, но ее  пришлось  поделить  с  русами.  Куркутэ  своей  доли  мало
показалось, однако с русами он биться не стал, а повел своих на  булгар.
Побил их и богатую добычу взял. Сильный  хан  Куркутэ.  Но  Албатану  не
господин. Здесь - Дикая Степь.
   Хороший вождь в первую голову о своих родовичах печется. В  походе  у
воина трудов много, а удовольствий мало. Поэтому Албатан разрешил  своим
поразвлечься с пленником. Но предупредил, чтоб заодно вызнали, откуда  и
от кого бежал без памяти.
   А  когда  пленник  заговорил,  Албатан  понял,  что  хузарин   принес
печенегам удачу. Рассказал хузарин, что  больше  не  служит  Куркутэ,  а
передался хану из русов по  имени  Скапэ.  Прознал  Скапэ  о  посольстве
ромейском, что много золота и серебра при  себе  везет.  Выведал  хитрый
рус, где хранят богатство ромеи, как  стерегут,  когда  из  лодок  своих
выходят, чтобы волоком пороги обойти. Стража при ромеях была сильная, но
в большинстве наемная. Были в ней у Скапэ свои  люди.  И  свои  у  Скапэ
воины были, очень хорошие. С такими он и сам  мог  бы  ромеев  ограбить.
Только не хотел Скапэ, чтобы узнал ромейский большой хан,  кто  взял  на
нем добычу. Потому позвал в помощь прикормленных хузар.
   Хитрый рус все обдумал и все с вожаком хузарским  обговорил.  Долю  в
добыче обещал и помощь в набеге.
   Ночью, на волоке, когда умаявшиеся за день ромеи крепко спали, верные
Скапэ люди из наемников сами, тихонько вырезали часовых.
   И тогда на лагерь, как буря, налетели прикормленные хузары. Разметали
сонных ромеев. Побили многих, сорвали шатер ромейского вождя,  похватали
мешки и умчались. Сразу послать погоню ромеи не смогли.  Притаившиеся  у
лагеря русы забросали их из темноты хузарскими стрелами, а потом сели на
свои лодки и ушли в  условленное  место,  где  должны  были  с  хузарами
встретиться.
   Только вождь диких хузар умно поступил. В условленное  место  встречи
не пошел. У Скапэ-хана воинов много, а чести совсем нет. Не  захочет  он
долю отдавать. А чтоб тайну сохранить, перебьет союзников. Да  и  золото
отдавать жалко. Немножко можно  отдать,  да.  Если  большую  часть  себе
оставить. А немножко себе оставить, когда все золото уже у  тебя,  такое
очень обидно.
   Ход мыслей хузарского вожака Албатан одобрил. Сам поступил бы так же.
   Вспомнил хузарский вожак, что были они данниками Куркутэ. Если отдать
Волку часть золота, Волк не даст  своих  данников  русам.  А  серебра  и
золота, что они у ромеев взяли, было столько, что  на  десяти  конях  не
увезти. Простил бы их Куркутэ за такой дар - он золото любит.
   Была еще одна причина  у  Куркутэ  простить  своих  бывших  данников.
Золото, которое везли ромеи, предназначалось не только русскому  хакану,
но и печенежскому Волку. Таким образом, хитрый Скапэ руками диких  хузар
ограбил не только ромеев, но и  большого  хана  Куркутэ.  Вот  сведения,
стоившие половины добытого золота. Рядовой разбойник об  этом,  конечно,
не знал, но вожак мог догадываться...
   Не пошли хузары на условленное место, а переплыли Днепр  и  хотели  в
степь уйти.
   Но тут случилась беда. Налетели  внезапно  на  диких  хузар  страшные
люди. В лагере всех побили. Пленник уцелел потому, что ночью табун  пас.
И конь у него был хорош: ускакал.
   Албатан поинтересовался: знал ли пленник тех, кто их побил?
   Услышав ответ, очень удивился хан. Даже переспросил: верно ли? Откуда
здесь, в  Приднепровье,  белые  хузары  хакана  Йосыпа?  Все  же  знают:
договорился старый Йосып с русами, что эта земля за ними.
   Но пленник настаивал, и Албатан поверил. Дикий хузарин не  посмел  бы
ему солгать. После того, как с хузарином люди Албатана развлеклись.
   Хузарин принес хану удачу.
   Поэтому Албатан оставил пленника в живых. На время.
   Сейчас  боги  уже  не  улыбались.  Но  хан  знал,  как   вернуть   их
расположение.
   Родовой  бог  Албатана  ездил  в  плетеном  коробе  вместе  с   иными
реликвиями, доставшимися Алба-тану от предков. Давным-давно бога вырезал
из дерева кама<Кама - шаман> самого великого Улцапона. Бог был черный  и
липкий.
   Пленника, с выпученными от ужаса глазами, приволокли к хану.
   - Видишь? - спросил Албатан, кивнув на уложенные в  ряд  тела.  -  Их
убили твои родичи.
   Хузарин быстро  заговорил,  путая  печенежскую  и  собственную  речь.
Албатан не стал утруждать себя пониманием этого лепета.
   -  Отпустите  его,  -  приказал  он  воинам  и  вынул  узкую   саблю,
сработанную мастерами из Синда.
   Хузарин попятился было, но остановился. Глаза у него стали  -  как  у
овцы.
   Албатан пару раз встряхнул кистью, затем ударил.
   Воины восхищенно зацокали. Клинок развалил хузарину  грудную  клетку:
прошел через ключицу, ребра, сердце, легкие,  наискось  рассек  чрево  и
вылетел на свободу. Албатан стряхнул с дымчатого лезвия кровь и вложил в
ножны раньше, чем тело  хузарина  рухнуло  на  землю.  Один  из  воинов,
нагнувшись над трупом, вырвал  теплую  печень,  другой  тесаком  обрубил
мертвецу большие пальцы: чтобы там, в подземном мире, хузарину уже нечем
было натягивать тетиву. Там он будет рабом, а не воином.
   Албатан взял бога и опустил его в разверстое нутро.
   Воины замерли в благоговении.
   Когда Албатан вынул бога, тот был липким и красным  от  удовольствия.
Хан вернул его в короб и вытер руку о штаны.
   Утреннее нападение стоило жизни нескольким воинам,  но  зато  Албатан
кое-что узнал. Он узнал о  слабости  тех,  кого  преследовал.  Будь  они
сильны - вот тогда была бы настоящая беда. Убитый  хузарин  говорил:  их
побили так же. Налетели утром, внезапно - и порезали спящих.  А  гнались
за ним непонятные люди. По одежке - славяне, а повадка хузарская. Хузары
народу цапон враги. И славяне враги. Но славяне и хузары меж собой  тоже
не друзья, а враги. Непонятно! Зато ясно, что пленный не соврал.  Сказал
точно: одеты славянами, а повадка хузарская. Стреляют отменно, и луки  у
них хороши.
   Албатан думал, но не медлил. Он знал, что дальше соляной тракт делает
петлю, сворачивая к реке, и  три  дневных  перехода  дорога  идет  вдоль
берега, петляя вместе с речушкой. Албатан отрядил  три  больших  десятка
воинов на лучших конях и послал напрямик через степь. Пусть бегут день и
ночь, как волки за тарпанами. Пусть обгонят и  нападут.  Если  окажется,
что противник все-таки сильнее, - пусть отступят. И снова нападут. Пусть
держат тарпана, рвут  его  за  бока,  уворачиваясь  от  копыт,  пока  не
подоспеет вожак и не взрежет добыче пах.
   Но одним отрядом Албатан не ограничился. Выделил еще людей и отправил
за теми, кто нападал утром. Албатан подумал: может, они не захотят уйти?
Слишком хорошо у них вышло  сегодня.  Слишком  легко.  Албатан  подумал:
может, они еще вернутся. Ночью. Или -  следующим  утром.  Если  те,  кто
поскачет по следу, увидят, что след поворачивает назад,  пусть  охотники
разделятся. Одни пойдут дальше по следу, другие -  наперерез.  И  узнают
враги, что воины цапон умеют скрадывать не хуже хузар - лучше!

Глава семнадцатая
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

   Машег повел  разведчиков  "тропой  лиса".  Сначала  на  север,  потом
обратно, прямо по собственному "утреннему" следу. А  верст  через  шесть
повернул под прямым углом  -  к  восходу.  Теперь  разведчики,  двигаясь
прямо, могли догнать своих. Но Машег не стал  рисковать  и  заложил  еще
одну петлю длиной в десяток верст, дважды пересекавшую старый,  "ночной"
след, оставленный  разведчиками,  когда  они  в  темноте  подбирались  к
печенежскому лагерю.  Замкнув  петлю,  Машег  проехал  по  ее  дуге  еще
немного, до "ночного" следа, намотал еще одну петельку поменьше.  И  еще
одну. Но и после этого хузарин не поехал прямо, а вернулся  на  "ночной"
след, где разведчики и залегли.
   Машег мог относиться к печенегам презрительно,  но  знал,  что  любой
степняк-охотник сумеет распутать "лисьи" петли. Поэтому решил  приметить
еще одну хитрость. Последнюю.
   Разведчикам не пришлось долго ждать. Очень скоро они увидели,  как  в
полутора  стрелищах  по  "утреннему"  следу  прошел  печенежский   отряд
численностью примерно в два больших десятка.
   Печенеги не очень торопились. Терпения им  не  занимать,  а  в  такой
"волчьей" охоте исход зависит не от скорости, а от упорства. Именно  так
волчья  стая  травит  стремительного   тарпана.   Неторопливо,   упорно,
разделяясь и сокращая путь, если жертва сворачивает с  прямого  пути,  и
вновь соединяясь, когда тарпан бежит по прямой. Рано или поздно хитрость
и выносливость побеждают быстроту.
   Но хузарин - не тарпан. Он тоже умеет хитрить. Машег  подождал,  пока
печенеги скроются за холмами, затем поднял своих  и  повел  по  широкому
следу, оставленному погоней.
   Когда они достигли места, где Машег свернул на восток, то обнаружили,
что преследователи разделились.  Одна  группа  продолжала  двигаться  на
север, вторая свернула навстречу солнцу, "выиграв" у хузар дюжину верст.
Это  было  не  страшно.  Больше  степняки  делиться  не  станут.  Хузары
преподали им слишком хороший урок. Печенеги не рискнут выступить  против
них без серьезного численного преимущества.
   Еще несколько верст - и разведчики опять сошли с тропы.  Укрылись  за
старым курганом, приготовились.
   Ждали недолго. Отряд,  дошедший  до  "тупика",  возвращался  галопом.
Печенеги проскакали в половине стрелища от залегших разведчиков.  Но  те
стрелять не стали. Вот если бы печенеги были повнимательней и обнаружили
их, тогда пришлось  бы  драться.  Но  степняки,  "вытянувшие  пустышку",
слишком торопились соединиться со своими.
   Когда топот копыт стих, разведчики поднялись и  двинулись  на  север.
Закладывая петли, они потеряли полдня.  Но  Машег  не  сомневался,  что,
распутывая следы, печенеги истратят  еще  больше  времени.  Если  вообще
сумеют их распутать. А разведчики тем временем спокойно выедут на дорогу
и до темноты пройдут еще верст двадцать.
   Заночевали, свернув с дороги, у речки.  Машег  предпочел  бы  идти  и
ночью, чтобы уж наверняка оторваться от погони (имея по  паре  заводных,
разведчики  могли  себе  это  позволить),  но  Шуйка   совсем   выдохся.
Древлянин, хоть и был такой же невысокий и тонкокостный,  как  печенеги,
но родился все же не в степи, а в лесу и спать в седле не умел. Нет  так
нет. Трава у реки густая и сочная,  а  отдохнувшие  сытые  лошади  бегут
веселей. Наверстают потерянное.
   Дозорного не выставляли, зато встали чуть свет. Перекусили,  скормили
коням остатки овса, чтоб резвее бежали, - и тронулись.
   Ехали по дороге -  так  быстрее.  В  высокой  траве  коней  рысью  не
пустишь: только шагом или галопом. На первом же взгорке Машег  встал  на
седло, огляделся... и увидел позади пыль. Правда, далеко.
   Это  было  неприятно.  Неужели  степняки  так  быстро  разобрались  с
Машеговыми хитростями? Или это кто-то другой, случайный?
   Подождать и поглядеть, кто? Рискованно. А если это все-таки печенеги,
то можно ли при таком раскладе догонять  своих?  Не  лучше  ли  взять  в
сторону и увести погоню?
   Право решать принадлежало Машегу. Он - старший. Машег  решил  так:  с
дороги сойти, пересечь вброд речку и дальше идти противоположным,  более
высоким берегом. И не особенно торопиться. Пусть преследователи подойдут
поближе.
   Так и сделали.
   К полудню пыльный столб был виден уже совсем хорошо и стало  понятно,
что это не какие-нибудь купцы с товарами. Те идут медленнее.
   Это было плохое известие. Зато  было  и  хорошее.  Впереди  замаячила
рощица. Небольшая, но достаточная, чтобы укрыться лучше, чем в траве.
   Когда солнце  перевалило  через  зенит,  разведчики  въехали  в  тень
деревьев.
   Ручеек, образованный бьющим из земли ключом, стекал в реку. Наполнили
фляги, смочили губы. Перед боем нельзя пить больше пары глотков.
   - Ждем, - решил Машег. Шуйка вскарабкался на дерево - и тут же  очень
проворно съехал вниз.
   - Худое дело, - сообщил он. - Идут двумя отрядами. Один -  по  дороге
пылит, второй точь-в-точь по нашему следу. С собачками.
   - Много их? - в один голос спросили хузары.
   - Десятка по два.
   Много. И прятаться при таком раскладе не имело смысла.
   -  Может,  тут  засядем?  -  предложил  Шуйка,  которому  эта  рощица
представлялась более надежной, чем голая степь.
   - Нет, - покачал головой Машег. - Не устоим.
   - А может... я один? -  не  очень  уверенно  предложил  древлянин.  -
Собачек побью - вы и оторветесь.
   - А ты?
   - А я... Как-нибудь. Не боись: живым не дамся!
   Хузары переглянулись. Ни Рахуг, ни Машег не смогли бы вот так вот  по
собственному почину принять смерть.
   Машег подумал немного...
   Без Шуйки они с Рахугом точно бы ушли. Раньше он так бы  и  поступил.
Машег - хузарин чистой крови, Шуйка  -  безродный  славянин,  никто.  Но
теперь они все - варяги. А варяги без крайней нужды своих не бросают.
   - Насчет собачек - мысль верная, - согласился  Машег.  -  А  поступим
так: подпустим  поближе,  псов  побьем.  И  пацинаков,  тьфу,  печенегов
побьем, сколь успеем. И  уходим  от  дороги  прочь.  Здесь  тракт  петлю
делает, а мы срежем. И этих собьем, и наших опередим.
   - А оторвемся? - с сомнением спросил Шуйка.
   - Оторвемся! Кони отдохнули, степь тут холмистая. Оторвемся,  ничего.
Лезь, Шуйка, на дерево и говори, как там чего.
   Древлянин вскарабкался наверх.
   - Идут, - сообщил он. - Те, что на тракте, вперед ушли, а эти идут!
   - Как думаешь, уйдем? - вполголоса, по-хузарски спросил Рахуг.
   - Бог знает, - сказал Машег.
   - Ты, если что... О моих позаботься! - попросил Рахуг.
   - А ты - о моих.
   Оба они - из знатных, но ослабевших родов. Старинные  роды,  те,  что
пришли из Персии, те, что давали хакану воинов, меньшали год от года.  А
те, что пришли от ромеев и  жили  торговлей,  -  те  множились.  За  них
воевало золото, на котор