еч
Хайнара,  изменив  направление,  небесной  молнией  полетел  за  врагом,
увлекая за собой Хайнара, в последний миг Хайнар отпустил  правую  руку,
удлиняя удар, ощутил, как священная ярость наполняет  его...  И  тут  же
Хайнар почувствовал, как клинок разрубает тело.  Хайнар  услышал  вопль,
учуял запах крови, зарычал по-медвежьи... И увидел, что варяг цел, а  на
мостовой валяется какая-то славянская баба.
   Кровь пролилась, но то была не  кровь  врага,  и  дух  Одина  покинул
Хайнара. Но сила не покинула викинга. Его меч взлетел, отбивая, смахивая
вражеский клинок, метнулся  вперед,  словно  отравленный  язык  Фафнира.
Варяг не успел уклониться - острие со скрежетом  скользнуло  по  панцирю
Виглафа. Панцирь выдержал.
   "Отличная бронь, - подумал Хайнар. - Я буду носить ее".
   Варяг отступал.  Он  оказался  простоват:  ловился  почти  на  каждый
обманный жест Хайнара. Простоват, доверчив, но очень быстр. Хайнар никак
не успевал его достать, еще и потому, что длина атаки у варяга  была  на
две  пяди  больше.  Поэтому  варяг  и  отступал,  все  время  увеличивая
дистанцию. Это было неглупо с его  стороны,  но  неудобно  для  Хайнара,
который большинство своих противников убил именно встречным ударом.
   Лицо варяга покраснело.  Кажется,  он  очень  сердит.  Но  все  равно
отступает, великаново отродье!  Хайнар  снова  ощутил  прилив  священной
ярости, зарычал и рванулся вперед...
   Этот псих зарубил женщину!  Развалил  почти  пополам,  как  мясник  -
свиную тушу. Серега поверить не мог, что это случайность. Он  же  видел,
как виртуозно нурман управляется с мечом. Козел! Нурман и  есть  нурман.
Ему лишь бы убивать!
   Духарев был зол, но самоконтроля не потерял. И не мог не  восхищаться
нурмановой тактикой. Как этот  негодяй  виртуозно  его  разводит.  И  не
только движением клинка: шажком, жестом, поворотом бедра.  То  притворно
открывается, то показывает атаку справа,  атакует  слева...  как  бы!  И
все-таки справа. Если  бы  нурман  двигался  чуть  быстрей,  Серега  уже
валялся бы на мостовой. Но нурман  только  один  раз  показал  настоящую
скорость... Когда  зарубил  женщину.  Или  он  придурок.  Или  это  была
демонстрация. Для Духарева. Типа: я с  тобой  играю  и  прикончу,  когда
захочу.
   Ну  это  мы  поглядим!  За  несколько  минут  боя  Духарев   выучился
очень-очень многому.
   И перестал ловиться на нурмановы финты. Ну, почти перестал...
   Глаза нурмана начали наливаться  кровью.  Как  перед  тем,  когда  он
зарубил женщину. Серега  очень  хорошо  запомнил...  Сначала  у  нурмана
покраснели глаза, потом рванулся, замахиваясь, извернулся, почти  достал
Духарева (и достал бы, если бы Серега не ушел в очень низкую, рукопашных
традиций стойку), зарычал и зарубил женщину. И еще была крохотная пауза.
Когда нурман разворачивался, держа меч  над  головой.  Тогда  Серега  не
успел воспользоваться этой паузой...
   Хайнар взмахнул мечом, варяг не стал уклоняться, вскинул свой клинок,
тоже двумя руками, парируя... И Хайнар с  наскока  ударил  его  ногой  в
колено. Это  был  очень  хороший  прием.  Хайнар  благодаря  ему  дважды
одерживал победу. Этот удар не калечит, он даже  не  приносит  настоящей
боли, зато противник теряет равновесие...
   Серега  выбросил  меч  вверх,  готовясь  принять  удар  и   поворотом
отбросить клинок противника, скорее почувствовал, чем  увидел,  движение
ноги нурмана, рефлекторно ушел с линии атаки, так же рефлекторно  ударил
противника под колено опорной ноги и сразу  же  отскочил  вбок,  рубанул
сверху  падающего  нурмана,  нет,  уже  перекатывающегося  через  голову
нурмана по спине, понял, что не успевает и промахнется, и тут...
   Нога Хайнара, не та, которой он бил,  а  та,  на  которой  он  стоял,
неожиданно сложилась в колене, и потерявший равновесие  викинг  упал  на
спину. Он не выпустил меча, тут же вскочил, перекатом... и  увидел,  как
его меч падает на мостовую. Услышал, как он звенит, ударившись о  камни,
хотя обе руки Хайнара по-прежнему крепко сжимают рукоять. Только это уже
не руки Хайнара, а  просто  мертвые  обрубки.  Но  пока  в  них  еще  не
свернулась его, Хайнара, кровь...
   Нурман выбросил вперед меч настолько быстро, что будь Серега не сбоку
от противника, а напротив, это был бы его последний бой. Но Серега стоял
сбоку, и этот бой стал последним для нурмана. Обе его руки  угодили  под
летящий сверху клинок, перерубивший их так легко, что  Духарев  даже  не
почувствовал толчка. Он ошеломленно проследил плавное падение  нурманова
меча (даже успел удивиться - отрубленные руки нурмана так и не отпустили
рукояти)... и тут нурман внезапно подпрыгнул и  с  огромной  силой  пнул
Серегу  в  грудь.  Духарев,  который  совсем  не  ожидал  подобного   от
искалеченного врага, не успел среагировать и впилился спиной в прилавок.
Нурман с ревом налетел  на  Серегу,  Духарев  оттолкнулся  лопатками  от
прилавка и двумя руками всадил меч, снизу вверх, в живот нурмана. Нурман
всей тяжестью  повис  на  клинке,  захрипел,  оседая,  булькая  кровавой
пеной...
   Черт его возьми! Нурман улыбался!
   Хайнар  почувствовал,  как  холодное  железо  прорезает  его   кишки,
вспарывает диафрагму, легкое,  проходит  между  ребрами  и  вылезает  из
спины, натягивая кольчугу.
   - О-о-дин... - прохрипел Хайнар. - Я иду...  Он  умер  счастливым.  В
бою, с мечом в руках.
   Кровь нурмана тонкой струйкой ползла через гарду, вниз,  по  рукояти.
Ладони Духарева стали липкими. Он выпустил меч, и мертвое  тело  рухнуло
на мостовую. Серега наклонился,  подобрал  хвост  размотавшегося  белого
полотна.
   Торговец тканью (Серега запомнил  его  лицо)  стоял  в  первых  рядах
"зрителей",   возбужденных    настоящей    схваткой,    но    достаточно
благоразумных, чтобы не подходить слишком близко.
   - Можно? - спросил Духарев.
   Торговец закивал, и Серега  вытер  руки,  а  затем  -  рукоять  меча.
Ухватился покрепче и  вытащил  клинок  из  тела  нурмана.  Усилие  болью
отдалось в спине. Крепко все-таки он приложился о прилавок.
   Звон стали напомнил  Духареву,  что  есть  еще  и  второй  нурман.  С
окровавленным мечом в руке он, разбежавшись, перепрыгнул через  торговый
ряд, соскочил на мостовую. Двое смолян, случайно оказавшихся у  него  на
пути, шарахнулись в стороны. Свейни, увидев Духарева,  сделал  отчаянную
попытку пробить оборону Устаха, но варяг  без  труда  отбил  выпад,  сам
нанес удар, от которого рыжий нурман  успешно  уклонился,  и  оба  опять
закружились, выжидая и выискивая слабину в обороне противника. Но  одним
своим появлением Серега дал дополнительное преимущество варягу,  который
по-прежнему мог двигаться свободно,  в  то  время  как  нурман  старался
держаться подальше от второго врага. Задача почти неосуществимая:  Устах
был не менее проворен, чем рыжий, а Духарев - еще проворнее варяга.
   - Брось меч! - крикнул Серега.
   Нурман в ответ только засмеялся.
   Устах подвинулся в сторону. Теперь они  с  Духаревым  с  двух  сторон
приближались к Свейни. Нурман отступал. Отступал, но не убегал.
   Серега боковым зрением держал Устаха. И, уловив начало  атаки,  напал
на нурмана практически одновременно с варягом.
   Рыжий отбился. Они  атаковали  снова,  и  нурман  снова  отбился.  Он
отлично защищался, но уже не мог  позволить  себе  ответного  выпада.  И
Духарев, и Устах сражались не в полную силу. Они сознательно  изматывали
противника. Нурман наверняка это понимал, но что  он  мог  сделать?  Пот
струился по его  лицу,  дыхание  сделалось  частым  и  прерывистым.  Еще
немного и...
   Круг зрителей внезапно раздался в стороны, и на поле появились  новые
игроки. Городская стража. Добрая дюжина воинов в полном вооружении.
   Они мгновенно оттеснили варягов от Свейни и взяли их в кольцо.  Устах
и Духарев тут же встали спина к спине -  против  ощетинившихся  копьями,
прикрытых щитами стражников.
   - Сложить оружие! - раздался повелительный окрик.
   Сереге очень не хотелось биться с одним мечом, без шлема,  без  щита,
против сомкнутого строя копейщиков. Даже если он  разорвет  этот  строй,
завалит одного-двух - остальные насадят его на жала. Эти  ребятки  -  не
ополченцы, а профи. Эк они ловко взяли их в кольцо! Может, если  удастся
отобрать щит...
   - Ох-хой! - зычно выкрикнул Устах. - Братья-варяги! Кто слышит  меня!
Помощи!
   К немалому удивлению Духарева,  два  из  четырнадцати  щитов  тут  же
опустились, и Серега увидел загорелые длинноусые физиономии.
   - Чего орешь? - буркнул один. - Чего хочешь?
   - Правды хочу, брат-варяг! - крикнул Устах. Еще один  щит  опустился,
но на этот раз за ним обнаружились не варяжские усы, а бритая нурманская
рожа.
   - Иень! - гаркнул нурман. - Хорош болтать! А вы...  Считаю  до  трех.
Раз!..
   - Вот, Иень! - без насмешки, грустно проговорил Устах. - Убей  брата,
раз нурман велит.
   - Два!..
   Иень выругался, адресуясь главным  образом  к  "братьям-варягам",  но
вышел из строя и присоединился к Сереге и Устаху.
   - Иень! - грозно выкрикнул нурман. - Ты присягнул!
   - Я варяг! - мрачно отозвался воин. Второй варяг, колебавшийся, после
этих слов тоже покинул строй.  Теперь  их  щиты  прикрывали  Духарева  и
Устаха.
   В строю образовались две  бреши,  одну  из  которых  тут  же  заткнул
Свейни, вторую...
   А во вторую ввалились сразу четверо варягов!
   - Кто звал? - гаркнул один из них, с квадратной фигурой, с квадратной
физиономией и синими, как у Устаха, усами.
   - Я! - отозвался Устах.
   - Мы пришли! - с достоинством произнес синеусый.
   Это был тот самый варяг, которого Духарев  видел  на  борту  лодьи  с
крылатым псом.
   Нурман, уже  собравшийся  сказать:  "Три!",  вместо  этого  выкрикнул
злобно:
   - Вы будете наказаны! Я  -  большой  десятник  смоленского  посадника
Фрелафа!
   - Ишь ты, баранья шишка! - нагло ухмыльнулся синеусый. - А я - сотник
князя полоцкого Роговолта! Посыл от князя к воеводе Свенельду. Ты мне не
указ! - И продолжал насмешливо:
   - Я видел там дохлого нурмана. Кто его завалил? Ты? - Он обращался  к
Устаху.
   - Я, - ответил Духарев. - Он назвался  здешним  сотником,  -  добавил
Серега, потому что ему показалось: нехорошо говорить об убитом воине так
пренебрежительно,  и  еще  потому,  что   он   считал   себя   обязанным
предупредить нежданного заступника. - Я благодарю тебя за помощь,  брат,
но, может, тебе не стоит вмешиваться? Смоленский посадник...
   -  Смоленский  посадник  пусть  вылижет  жопу  моей   кобылы!   -   ,
пренебрежительно отозвался синеусый. - Я - Гудым.
   - Я - Сергей, - Духарев слегка поклонился.
   - Я видел тебя, - негромко произнес Гудым.  -  На  пристани.  У  тебя
степной конь.
   - И я видел тебя, - отозвался Духарев. - На твоем корабле.
   - "Перунов пес" - его имя! - в полный голос произнес Гудым. - Клянусь
светлым оком Хорса, он сожрал не одну нурманскую  акулу!  Ха-ха!  Поучим
нашей правде нурманских шавок! Любо, братья?
   - Любо! - гаркнули мощные глотки. Мечи спутников  Гудыма  с  шелестом
выскользнули из подбитых бархатом ножен.
   Тут десятник-нурман  не  выдержал,  перекинул  копье  в  левую  руку,
схватил дудку и пронзительно засвистел.
   - Ах вот как! - закричал Гудым. - Ну гляди, нурмн! -  И  свистнул,  в
два пальца, по-особому, с переливом,  еще  погромче  писка  десятниковой
дудкц.
   Среди стражников возникло некое движение. Кажется, они отступали?
   Устах хлопнул Серегу по плечу. Он широко улыбался.  На  его  лице  не
осталось и следа прежней озабоченности.
   Только  теперь  Духарев  начал  понимать,  что  его  личной  конфликт
перерастает в нечто, уже совсем не личное.

Глава двадцать первая
ПРАВОСУДИЕ ПО-ВАРЯЖСКИ

   Они пришли к смоленскому кремлю двумя колоннами. В  голове  одной  из
них, слева - Устах, справа - Гудым,  -  шел  Серега  Духарев.  В  голове
второй шестеро на двух щитах несли тело Хайнара. Одним из  шестерых  был
Свейни.
   Нурманы и варяги. Варягов  было  человек  сорок.  Больше  половины  -
полоцкие. Воины Гудыма. Среди  нурманов  пришлых  было  всего  несколько
человек. Остальные - старшие  гридни  смоленского  посадника.  Начальные
люди. Но те их подчиненные, что были  здесь,  гридни  и  отроки,  шагали
отдельно. То были славяне или из иных племен, воины,  но  не  варяжского
братства. За ними тянулся хвост вольных смолян, мужчин и даже женщин.
   Особым почетом пользовались человек двадцать: те, что  присутствовали
при встрече Духарева и Хайнара. Видаки. Свидетели.
   Посадник смоленский уже ждал их на площади. перед  воротами  Детинца.
Снаружи.
   За спиной и по обе стороны его выстроились дружинники. Не менее  трех
сотен. Все оружные.
   Колонны остановились. Остановилась  и  толпа  смолян,  грозная  своей
численностью.
   Посадник шагнул вперед.  Солнечный  блик  отразился  от  зерцала  его
брони.
   - За чем пришли? - зычно спросил он. Наверняка  ему  уже  доложили  о
происшедшем, иначе с чего бы это он вывел на площадь облаченную для сечи
дружину.
   - Искать Правды! - звонко выкрикнул Свейни.
   - Говори! - приказал посадник.
   - Не твоей правды! - выкрикнул Гудым раньше, чем Свейни успел  что-то
сказать. - Не твоей правды, нурман!
   По рядам воинов за спиной посадника прокатилась легкая волна:  словно
каждый поудобнее перехватил щит.
   "Нам крездец!" - с каким-то веселым отчаянием подумал  Серега,  глядя
на сверкающие начищенным железом шеренги.
   Он плохо знал варягов. А вот посадник знал их  хорошо.  И  еще  лучше
помнил, что посадивший его на смоленское правление Игорь -  тоже  варяг.
Хоть и не очень любивший, когда ему напоминали об этом.
   Посадник мрачно поглядел на Гудыма и махнул  рукой  одному  из  своих
лучших мужей. Тот вышел вперед, стянул с головы шлем, встряхнул головой,
расправляя косы, - чтобы все видели: он не нурман, не варяг, а  родом  и
обетами - из южных славян.
   - Я - Мятлик Большое Ухо, если кто меня не знает, - сухо произнес он.
- Я тебе гож, Гудым?.
   - Гож, - кивнул полочанин.
   - Тогда говори свои обиды.
   Свейни  набрал  воздуху,  собираясь  запротестовать,  но  не  посмел,
придавленный тяжелым взглядом посадника.
   - Я не обиду хочу искать, а Правду. - Сотник полоцкого князя  снял  с
головы шлем. Его чуб тоже был синим, как и усы, и свисал на ухо  поперек
бритого черепа. - Пусть видаки говорят.
   Всю дорогу к кремлю они с Устахом что-то обсуждали вполголоса. Серегу
к обсуждению не привлекали.
   Из толпы вытолкнули свидетелей. Их было много. В том числе - продавец
камней, так и не продавший гранатового ожерелья.
   Процедура  снятия  показаний  была  отработана.  Свидетели  поклялись
богами говорить по правде и без поиска корысти.  Затем,  по  очереди,  с
небольшими вариациями, повторили одно и то же: сотник Хайнар  и  гридень
Свейни сами начали дерзкий разговор с Духаревым, к которому  чуть  позже
присоединился Устах. Нурман обвинял варяга в обиде (в какой именно - тут
мнения свидетелей  разошлись),  а  затем  без  предупреждения  напал  на
Дударова, даже не дав ему обнажить оружие. Но убить варяга сразу нурману
не удалось, а наоборот, варяг сумел достать меч и убил  нурмана.  Но  до
этого нурман убил свободную женщину, водимую  жену  мастера-корабельщика
Чутки.
   К окончанию опроса свидетелей общественное мнение было  полностью  на
стороне Духарева и даже сам посадник угрюмо и неодобрительно  поглядывал
на своих нурманов.
   - Кто еще хочет сказать? - спросил Мятлик Большое Ухо.
   - Я! - тотчас выкрикнул Свейни.
   - О чем ты хочешь сказать? О том,  почему  Хайнар  был  вправе  убить
варяга Серегея. Говори!
   - Варяг Серегей убил брата Хайнара Виглафа.
   - Виглафа-ульфхеднара? - Это спросил  не  Мятлик,  а  сам  смоленский
посадник.
   - Да! Хайнар с хирдманами шел к тебе, ярл! - Он сказал это  на  своем
языке, но Серега, как ни странно, понял.
   Мятлик Большое Ухо повернулся и с укором поглядел на своего старшего.
Посадник коснулся ладонью губ: "Молчу".
   - Варяг Серегей! -  громко  произнес  Мятлик.  Серега  вышел  вперед.
Вместе с ним вышел и Устах.
   - Ты говоришь перед богами. Не лги!
   - Он помнит, - вместо Духарева ответил Устах.
   - Ты сказал сотнику Хайнару, что убил его брата?
   - Нет, - честно ответил Серега.
   - Ты знаешь, кто сказал сотнику Хайнару, что ты убил Виглафа?
   - Нет, - так же честно ответил Духарев,  не  понимая,  к  чему  ведет
Мятлик, но пытаясь уловить, куда тянет судья. Серега уже  сталкивался  с
местным судопроизводством и понимал, чем может обернуться лишнее слово.
   - Кто может рассказать мне о том, как сотник Хайнар узнал о том,  что
убит его брат?
   - Я! - ответил Свейни.
   - Говори.
   - На этом варяге - бронь Виглафа.
   - Варяг Серегей, сказал ли ты сотнику Хайнару,  что  убил  Виглафа  и
снял с него бронь?
   - Нет, - ответил Духарев и опять не солгал.
   - Свейни! Слышал ли ты, как варяг Серегей говорил  о  том,  что  убил
Виглафа-оборотня? - спросил Мятлик, подчеркнув последнее слово.
   Свейни скривил губы, а со стороны нурманов раздался сдержанный ропот.
   "А ведь южанин меня выгораживает!" - наконец сообразил Серега.
   - Не говорил! - сердито выкрикнул Свейни. - Но признал!
   - Как же именно варяг Серегей признал, что убил Виглафа?  -  с  плохо
скрываемой иронией спросил Мятлик.
   - У варяга Серегея на  плече  был  лоскут  волчьей  шкуры!  -  заявил
Свейни. - Все знают, что Виглаф носил волчью шкуру.
   - Я не вижу этого лоскута, - заметил Мятлик. - Кто-нибудь его видит?
   В толпе смолян засмеялись.
   - Он был, - мрачно объявил Свейни. - Хайнар срубил его  ударом  меча.
Первым ударом, - уточнил рыжий.
   - Ты признаешь это, варяг Серегей?
   - Да, - подтвердил  Духарев.  Главное,  не  сболтнуть  лишнего.  -  Я
признаю, что у меня на плече был лоскут волчьей шкуры. И то, что  нурман
Хайнар без предупреждения напал на меня  и  сорвал  этот  лоскут  ударом
меча. Вообще-то нурман Хайнар целил в мою шею, - уточнил Серега. - Но  я
увернулся.
   - У изборского воеводы на шапке  -  волчий  хвост,  -  громко  сказал
Гудым. - Жаль, Хайнар не знал об этом. Воевода совсем старый, Хайнар мог
бы убить его в честном бою!
   - Пес! - прошипел разъяренный Свейни. Гудым  захохотал.  Если  нурман
хотел оскорбить полочанина, то он выбрал не то слово.
   - Тих-хо! - рявкнул Мятлик. -  Свейни,  были  ли  у  сотника  Хайнара
доказательства того, что варяг Серегей убил Виглафа?
   - Он был уверен в этом! -  четко  ответил  рыжий  нурман,  бросив  на
Духарева яростный взгляд.
   - В таком случае, почему он не  предложил  варягу  Серегею  скрестить
мечи на перекрестье дорог? - Мятлик нахмурил кустистые брови.  -  Почему
он не захотел, чтобы боги указали, кто из них прав?
   Свейни молчал.
   - Можно мне сказать? - прервал молчание голос Устаха.
   - Говори, варяг!
   - Я предложил ему: пусть рассудят боги!  Хайнар  отказался,  но...  -
Устах сделал паузу, поглядел сначала на Мятлика, потом на Фрелафа. -  Он
отказался, но прежде того объявил, что будет поступать  не  как  человек
посадника смоленского, а по собственному почину и по праву мести.
   Толпа загудела.
   - Кто еще это слышал? - Мятлик повернулся к кучке свидетелей.
   - Я! Я!.. - откликнулось сразу несколько голосов.
   Судья обратил взгляд к жалобщику-нурману:
   - Это так, Свейни?
   - Так, - неохотно подтвердил тот. Лицо смоленского посадника,  доселе
мрачневшее с каждым  сказанным  словом  все  больше  и  больше,  чуточку
прояснилось.
   - Кто еще хочет сказать, что  не  сказано?  -  зычно  поинтересовался
Мятлик Большое Ухо. Желающих не нашлось.
   - Хочет ли кто, аки сотник Хайнар, объявить  вину  варяга  Серегея  и
искать правды по воле богов?
   Желающих опять не оказалось. Но многие поглядели туда, где лежало  на
щите тело названного сотника, который уже нашел что искал.
   - Приговор! - провозгласил Мятлик. Все притихли.
   - Властью, данной мне моим господином от  князя  киевского  Игоря,  -
размеренно проговорил Мятлик Большое Ухо. - По