три  метра,  что  отделяли  вход  от
опорного шеста, за которым стояло низкое серегино ложе.
   У шеста убийца остановился.
   "Ну же, давай!" - мысленно торопил его Духарев.
   А убийца взял и сел на землю. Увидел, что Серега не спит?  Или  решил
выждать?
   Духарев ждал в напряжении, чувствуя, как бесполезно утекает аварийный
запас сил. А убийца все сидел. Сереге было не видно, как  тот  сидит.  А
это было важно. От позы зависела скорость внезапного броска...
   Убийца глубоко вдохнул... Чуть слышно.
   "Сейчас..." - подумал Сергей, сжимая повлажневшую рукоять.
   - Ты не спишь, демон, - сказал убийца. Серегины пальцы  разжались,  и
слабость тут же тяжеленным зверем навалилась на него.
   - Что входишь, как  тать,  черт  тебя  подери!  -  хрипло  проговорил
Духарев.
   - Не хотел тебя будить, - отозвался парс. - Я забыл,  что  демоны  не
спят. Извини.
   - Я не демон, - буркнул Духарев. - Что надо?
   - Меня ваш князь послал, -  ответил  парс.  -  Я  же  еще  и  лекарем
сказался.
   - ...И чародеем, - проворчал Духарев.
   - И чародеем, - легко согласился парс. - Князь велел тебя  осмотреть,
помочь, если получится...
   - ...И заодно вызнать, куда я ромейское золото спрятал.
   - Верно, - подтвердил парс и подсел к Сереге ближе.
   - Ну и как, будешь вызнавать? - усмехнулся Духарев.
   - Да мне ни к чему, - совсем тихо отозвался парс. -  Я  ведь  с  вами
был, когда вы золото прятали.
   Вот подонок!
   - Места ты все равно не знаешь! - хрипло проговорил Духарев.
   - Захочу - найду, - возразил парс. -  Достаточно  примерно  знать.  А
найти... Видал, как воду лозой ищут? Так же и клады можно искать.
   "Вот дьявол! Правильно парни уговаривали его  прирезать!"  -  подумал
Духарев.
   Может, еще не поздно?
   Рука, словно бы сама собой, опять нашарила меч...
   - Не надо меня рубить, демон, - спокойно произнес парс. - Я ничего не
сказал князю. И не скажу.
   - Что тебе нужно? - голос Духарев дрогнул от сдерживаемого гнева.
   Парс сидел рядом, смотрел сверху на лежащего  Серегу.  Видел  он  его
лицо или нет - сказать было трудно.
   - Я помню твои слова, демон, - сказал  парс.  -  "Мертвым  деньги  не
нужны". На вашем князе - печать Смерти. Не ты один ее видишь. Кому нужны
мертвые покровители? Кому нужен враг-демон?
   - Я не демон! - прорычал Духарев. Парс засмеялся. Очень мелодично.
   - Я смеюсь не над тобой, - пояснил он тут же. - Я смеюсь, потому  что
смех прогоняет страх. А я тебя очень боюсь... варяг.
   И тут же, без всякой логики, попросил:
   - Возьми меня к себе служить! Я мудр. И умею многое...
   - Угу. Клады искать, например...
   - Мне не нужны деньги, - возразил парс. - Я буду служить тебе  не  за
плату.
   - А за что? - Серега не верил в бескорыстие этого человека.
   - Мне ведомо, а ты увидишь, - уклончиво ответил парс. - Я буду  верен
тебе... варяг.
   - Допустим, - Серега еще колебался, но чаша весов склонялась в пользу
парса. Он очень заинтересовал Духарева. - Допустим.  Как,  кстати,  тебя
зовут, парс?
   - Артак!
   Ответ последовал почти мгновенно, и так же  мгновенно  Серега  понял,
что парс соврал. Зачем, интересно?
   - Если ты хочешь служить мне, -  строго  произнес  он,  -  то  должен
назвать мне свое настоящее имя.
   - Да, господин, - пробормотал парс. - Я  знаю,  что  тебя  невозможно
обмануть...
   - Я жду, - напомнил Духарев.
   - Я... Мое имя Валарш, - чуть слышно прошептал парс.
   Сереге это ровным счетом ничего  не  говорило.  Ничего,  со  временем
выяснится, почему парс так не хотел называть свое настоящее имя. Что это
- настоящее, Духарев не сомневался.
   - Я буду звать тебя - Артак, - милостиво произнес он. - Ты мой слуга.
   - Да, господин, - почтительно ответил парс. - Ты видишь.
   - Да, - важно подтвердил Духарев, которого очень развлекала эта игра.
- А теперь займись тем, для чего тебя прислали.
   - Чем именно, господин?
   - Ты же назвался лекарем - вот и лечи. Или тебе свет нужен?
   - Зачем? - удивился парс.  -  Чтобы  читать  тело,  мудрому  свет  не
обязателен. Это же не рукопись. Парс взял Серегино запястье, подержал...
   - Ты силен, варяг, - сказал он. - Княжий костоправ поил  тебя  маком,
но ты оказался сильнее отвара. Сердце у тебя - как  у  лошади.  Я  скажу
князю, что ты не брал его золота.
   - Лучше не говори ничего, - возразил Сергей. - Как  думаешь,  он  нас
отпустит?
   - Ты ведь и сам знаешь, господин.
   - Да. Он неплохой человек, Игорь, - Серега вздохнул.  -  Если  бы  он
меньше слушал нурманов...
   - Не обманывый себя, господин. Князь слушает  того,  кого  хочет.  Он
плохой правитель, и ты это знаешь. Ты был бы лучшим.
   - Почему ты так считаешь?
   - Ты готов положить жизнь за своих, а он - нет.  Потому  он  вынужден
идти куда они хотят. У вас ведь воины сами выбирают себе вождя. Если они
узнают, каков он, то уйдут к другому.
   - А деньги?
   - Вот именно, господин. Деньги укрепляют  верность,  но  верность  за
деньги не  купишь.  Он  отпустит  тебя  и  твоих  друзей,  господин.  Ты
прославил себя и один принес ему победу. Я шепнул  кое-кому  из  воинов,
что печенеги убежали не потому, что ты победил, а потому что победил ты.
Завтра об этом будут говорить, и слава твоя  вырастет.  Видишь,  я  могу
быть полезным, господин.
   - Вижу, - согласился Духарев. - А теперь можно я немного посплю?
   - Спи. Я побуду здесь до утра. Князь знает.

Глава сорок седьмая
В КОТОРОЙ ДУХАРЕВ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ЕХАТЬ С КНЯЗЕМ В ТМУТАРАКАНЬ...

   Войско стояло два дня. Ждали,  пока  вернутся  разведчики,  посланные
следить за отступающей ордой. Вернувшиеся  доложили:  печенеги  ушли  на
Дон, к своим кочевьям..
   На второй день Серегу вызвали к Игорю. Скарпи с князем  не  было.  Из
бояр - только Асмуд.
   Князь  расспрашивал  о  печенегах,  которые  пожгли  городок.  Серега
сказал: те  самые,  от  которых  Духарева  с  друзьями  выручили  княжьи
дружинники.  Почему  степняки  привязались  к  варягам,  объяснил   так:
обиделись за то, что побили их родичей в Тагане.  Вранья  тут  не  было,
только умолчание. Еще Духарев  рассказал  о  ромейской  галере.  И  саму
галеру описал так подробно, как  мог,  и  толстого  ромея,  что  на  ней
военачальником.   Князь   спросил   про   Халли.   Серега    худого    о
нурмане-командире говорить не стал. Похвалил воина. Расписал, как  бился
отважно, как стрелы ему добывал, как погиб, сражаясь один против дюжины.
Не забыл сказать и об Элде.
   Сразу после этого разговора в Таган  был  отправлен  воинский  отряд:
поддержать беззащитный городок.
   О золоте не было сказано ничего. И о будущем Игорь тоже не спрашивал.
Может, ждал, что Серега сам об этом речь заведет? Но Духарев уже  сказал
все, что хотел. И даже больше.
   После князя Серегой "завладел" Асмуд.  Увел  в  свой  шатер,  угостил
вином, расспрашивал про Рёреха.
   Духарев с охотой рассказывал. Как встретились. Как Рёрех чуть его  не
пристрелил, но потом смилостивился и взялся делать из лоха воина...
   - Напрасно ты от него ушел, - заметил Асмуд. - Рано. Но  это  судьба.
Скажи, Серегей, что ты про князя сказал... Переиграть нельзя?
   Духарев покачал головой.
   - Жаль. Люблю  я  его.  С  малых  лет  вместе.  Асмуд  печалился  так
искренне, что Серега все же дал совет:
   - Пусть не ходит в Искоростень. Не вернется.
   - Свенельд?
   Духарев опять отрицательно качнул головой:
   - Судьба. Отговоришь - может, и жив останется.
   - А может, и нет?
   - А может, и нет. Будущее не за ним, за сыном.
   - Он же малой!
   - Вырастет.
   Поговорили еще немного, добили бурдючок.
   - Мы в Тмутаракань пойдем, - сказал Асмуд. - Айда с нами!
   - Спасибо, но нам в другую сторону. Если князь отпустит.
   - Отпустит. Но лучше бы вам - с нами. - Добавил искусительно:
   - Время будет - покажу, чего  даже  Рёрех  не  знал,  чему  у  ромеев
научился. И серебро ваше в сохранности будет, и сами целы.  А  то  ведь,
сам знаешь, в степи нынче беспокойно. Напоретесь  опять  на  копченых  -
помощи уже не будет.
   - Ничего, отобьемся! - легкомысленно заявил Духарев.
   Вчетвером в степи ему казалось безопасней, чем  под  охраной  княжьей
дружины,  но  поблизости  от  Скарпи.  Может,  сейчас  Игорь,  помня   о
выигранном поединке, и не напоминает о золоте, но со  временем  Серегины
заслуги могут и забыться, а вот у  золота  такое  свойство,  что  о  нем
правители не забывают никогда.
   На третий день войско стронулось в одну сторону, а Серега с  друзьями
- в другую.
   Артак к ним не присоединился. Сказал тихонько, что найдет их в Киеве.
Сейчас, мол, нельзя ему показывать, что служит Духареву.
   Серега не возражал: найдет - хорошо, не  найдет...  Тоже  хорошо.  Не
очень-то он Духареву симпатичен. Темный человек.

Глава сорок восьмая
В КОТОРОЙ СЕРЕГА ГОРЬКО ЖАЛЕЕТ О ТОМ, ЧТО ОТКАЗАЛСЯ ОТ ПРЕДЛОЖЕНИЯ АСМУДА

   Три дня они шли по тракту без происшествий. А на  четвертый  вышли  к
Днепру. Верст на десять пониже устья реки  Орель<Приток  Днепра>.  Здесь
степь  уже   не   была   сплошным   травяным   морем.   Кое-где   стояли
островки-рощицы, а по ту сторону Орели темнела полоска настоящего  леса.
На  левом,  высоком  берегу  речки  можно  было  разглядеть  укрепленный
городок,  ставленный  еще  до  Олега.  Здесь  кончалось  Дикое  Поле   и
начинались обжитые полянские земли.  Конечно,  и  их  время  от  времени
захлестывала разбойная Степь. Но  здесь  можно  было  уже  не  опасаться
внезапного набега. Народ между Орелью и Ворсклой<Приток  Днепра>  обитал
сторожкий. Чуть-что  -  исчезал  в  схоронках,  а  на  круглых  макушках
курганов вырастали дымные хвосты.
   Варяги остановились на днепровской круче,  отвесной  скале,  нависшей
над синей водой. Слева и справа берег зарос камышом, а под скалой  место
чистое, глубокое. Над такими местами обычно ставили идолов, но  на  этом
из человечьих следов - только черная плешь старого кострища.
   На  радостях,  что  дошли,  решили  встать,  не   дожидаясь   вечера.
Расседлали  коней,  выкупали,  сами  выкупались  в  теплой   днепровской
водичке. Машег с Элдой наловили рыбы. Ловили так: Машег, с  берега,  бил
стрелой, а нурманка, ныряя, вытаскивала подбитую рыбину,  добивая,  если
требовалось, ножом. Плавала она как русалка, наблюдать  за  ней  было  -
одно удовольствие. Но  Серега  решил:  нехорошо  глазеть  на  обнаженную
женщину, если это женщина твоего друга, а своей под рукой нет. Мысли  от
этого возникают не правильные.
   Поэтому Серега тоже занялся делом: набил перепелов  на  уху.  По  ухе
мастером считался Устах. И заслуженно.  Наелись  так,  что  даже  дышать
трудно. Бездельничали, болтали о том о  сем.  Когда  начало  смеркаться,
Машег с Элдой куда-то испарились. То есть понятно куда, и зачем  -  тоже
понятно.
   - Что ты решил? - спросил Устах. - Пойдешь к Свенельду?
   - Пойду, - ответил Духарев. - После того, что было, врагов у  меня  в
Киеве прибавится, но это уже не важно. Без Игоря я даже Скарпи не боюсь,
а Игорево время кончается. Этой осени он не переживет.
   - Именно осени?
   - Да.
   Устах кивнул. Его друг - ведун. Раз он так говорит -  значит,  так  и
будет.
   - А ты? - спросил Духарев. - Пойдешь со мной к Свенельду?
   - Он меня не звал, - сказал Устах.
   - Я зову!
   - Коли так - пойду. Привык я к тебе, Серегей, - варяг  усмехнулся,  -
заскучаю без тебя. А с тобой весело. То бежишь от  кого,  то  с  великим
князем сваришься. Ни дня без драки.
   - Зато и прибыль, - резонно заметил Духарев.
   - В этом ли дело? - Устах махнул рукой.
   - А в чем?
   Из темноты донесся голос Элды. Машег с нурманкой возвращались.
   - А вот в них  хотя  бы,  -  сказал  синеусый  варяг.  -  Понравилась
хузарину твоя женщина - ты и отдал.
   - Машег - мой друг, а Элда - вовсе не моя  женщина!  -  запротестовал
Серега.
   - Халли ее тебе поручил, сам же сказал! - возразил Устах. - По закону
она твоя была. А ты отдал. Это, брат, истинно княжья  повадка.  Помнишь,
как мы с тобой в лесу встретились? Как ты с Гораздом дрался, а  потом  я
тебе бороду брил?
   - Помню, конечно!
   - Помнишь, как ты спросил: а голову?
   - А ты сказал: "Пока так  походишь!"  Голову,  мол,  вожди  бреют,  -
засмеялся Духарев.
   - Верно, - кивнул Устах. - А теперь говорю: пора тебе голову брить.
   - Только не сейчас, ладно? Теперь засмеялся Устах:
   - Голову тебе пусть Свенельд бреет! Я для того статью не вышел.
   Машег и Элда, держась за руки, возникли из темноты, присели к костру.
Так же держась за руки.
   - Слышь, хузарин, что главное для вождя? - спросил Устах.
   - Доблесть! - ни на секунду не задумавшись, ответил Машег.
   - А ты, Элда, что скажешь?
   Нурманка поглядела на Машега, словно спрашивала  разрешения.  Хузарин
ей улыбнулся. Глаза у них были почти одинаковые: синие.  Только  у  Элды
немного светлей.
   - Храбрость, слава - это для воина важно, - очень  серьезно  ответила
нурманка. - А для вождя главное - удача.  У  отца  моего  дальний  родич
есть, Грим Лысый,  сын  Кведульва.  Он  -  великий  воин.  Сильней  его,
говорят, только сын его, Эгиль. Но поссорился Грим с конунгом  Харальдом
Прекрасноволосым, которого раньше Косматым звали.  И  покинул  дом  свой
Грим и бежал в Исландию. Потому что, хоть и  не  уступает  Грим  конунгу
храбростью, а силой даже и превосходит, но удача Харальда больше.
   И опять поглядела на Машега: хорошо ли сказала?
   Хузарин кивнул: хорошо. И Элда вспыхнула улыбкой.
   - Все это правильно, - сказал  Духарев.  -  Однако  спать  пора.  Чья
первая стража будет?
   - А вот сейчас жребий потянем и  узнаем,  -  ответил  Устах,  обрывая
травинки.
   Сереге выпала последняя стража,  перед  рассветом.  Уснул  мгновенно,
несмотря на лягушачий концерт.
   Снилось опять прошлое.  Где  он  тоже  спал,  но  проснулся  один,  в
незнакомой квартире. За окном уныло  тиликала  сигнализация.  Сон  ушел.
Серега, не настоящий, из сна, встал с постели, зажег сигаретку,  подошел
к окну... услышал за спиной мягкие шаги, начал оборачиваться и упал...
   Вокруг опять была теплая южная ночь. Лягушки  умолкли,  слышно  было,
как плещет в реке рыба... И еще мягкие шаги!
   Серегу будто бросило вверх, меч сам прыгнул в руку.
   - В-ви-и-и-и! - пронзительно, как заяц, заверещал враг. И захлебнулся
кровью.
   И тут же появились еще...
   Серега завертелся волчком, сбил петлю, достал еще одного...
   Услышал,  как  Машег  кричит;  "Прыгай,  прыгай!"  Кинулся  на  звук,
споткнулся обо что-то, покатился по траве, вскочил, увидел,  как  птицей
метнулась с кручи светлая фигурка, услышал чей-то  вопль,  тонкий  свист
Машеговой сабли, звук прорубаемой плоти, еще один вопль. Впереди  возник
враг. Серега  ударил  -  и  в  лицо  ему  полетел  светлый  ком.  Серега
отмахнулся, но ком оказался тряпкой, накрывшей руку с мечом. И тут же на
шею упал аркан. Серега успел перехватить  крученый  из  конского  волоса
канатик, но из-под ног рванулась земля,  и  Духарев  полетел  на  спину,
прямо на подброшенную сеть. Кто-то кинулся сверху, и Серега  принял  его
на меч. Хлынула кровь. Рукоять вывернулась из руки. Серега  потянулся  к
засапож-нику, забыв, что босой,  жесткие  пальцы  вцепились  в  Серегину
правую руку. С левой не ударить, левая  -  держала  аркан:  отпустишь  -
задушит. Ноги спутаны сетью. Серега все же извернулся,  достал  коленом.
Чужие пальцы соскользнули с окровавленной руки... Черный молот ударил из
темноты в лоб - и Серега вырубился.
   Очнулся с ноющей головой и вкусом рвоты во рту. Конечно, спутанный по
рукам и ногам.
   Поблизости горел костерок. У костерка, на корточках,  сидел  Албатан.
Лицо его было замотано черной от крови тряпкой, но глаза так и сияли  от
удовольствия. Хан сделал знак, Серегу грубо ухватили за волосы, усадили.
Было больно, зато Духарев  теперь  видел  больше.  Например,  он  увидел
запеленутого, как мумия, Машега и спутанного арканом Устаха с  заплывшим
глазом и лицом, залитым кровью из разбитого виска.
   "Связан, значит, жив", - утешил себя  Духарев,  огляделся  6  поисках
Элды, не обнаружил нурманки, вспомнил метнувшуюся  с  обрыва  фигурку  и
обрадовался. Ушла Элда!
   Глаза хана злобно прищурились: варяг улыбается!
   Албатан сделал знак: к Сереге  подскочил  степняк,  разорвал  на  нем
рубашку, ударил по губам.
   Хан недовольно заворчал, взял короткую пику, сунул в огонь. Покопался
за  пазухой,   извлек   золотую   монету,   показал   Духареву,   сделал
вопросительный жест.
   - Не понимаю, - нагло заявил Серега, - Ты словами скажи!
   Албатан зашипел. Один из степняков схватил Серегу за ухо.
   - Золото! Где? - выкрикнул он по-славянски. Воняло от  него,  как  от
старого козла.
   - Иди заправь своей кобыле! - посоветовал ему Духарев.
   Печенег выхватил нож, намереваясь отмахнуть Сереге ухо, но хан  снова
зашипел, и его воин с  большой  неохотой  спрятал  нож.  Второй  степняк
отпустил Серегины волосы.
   Пленников на  время  оставили  в  покое.  Печенеги  отошли  подальше,
переговаривались  по-своему.  Наконечник   пики   постепенно   заливался
красным. Было довольно легко догадаться о его предназначении.
   - Ты как, Машег? - негромко спросил Духарев.
   - "Пока неплохо", - падая, сказала мышка,  которую  нечаянно  выронил
ястреб. Машег тихо засмеялся.
   - Ловко они нас взяли, - сказал он. - Устах проворонил.
   - Я, может, тоже проворонил бы, - отозвался Духарев.  -  Расслабились
мы. Полянские земли. До Орели рукой  подать.  Леса!  Что  теперь  делать
будем, Машег?
   - Что делать? Умирать. Медленно.
   - Про золото будем молчать?
   - А какая разница? Скажем - не скажем, все равно  мучить  будут.  Так
лучше уж их без поживы  оставить.  А  то,  может,  и  Элда  моя  подмогу
приведет. Надейся, Серегей! Бог тебя любит.
   - Слыхал я историю, - произнес Духарев. - Про иудея вроде  тебя.  Раз
он со скалы упал, да  успел  за  край  зацепиться.  Висит,  держится  из
последних сил. Молится:  "Помоги,  Господи!  Жил  я  праведно,  заповеди
соблюдал, молился вовремя, жертвовал щедро! Помоги, Господи!"
   И слышит Голос:
   "Ладно, коли ты такой праведный, помогу не бойся. Отпускай руки!"
   - Выходит, он спасся, этот праведный, -  совершенно  серьезно  заявил
Машег. - Раз сумел об этом рассказать.
   Духарев, изумленный хузарской трактовкой анекдота, даже  не  нашелся,
что ответить.
   А пика все калилась. Наконечник - точно такой же, каким  варяги  жгли
печенега в Тагане.
   Духарев попытался вспомнить: каково это было когда он на глазах князя
протыкал себе ножом руку? Мало, что не больно, так еще  и  рана  заросла
менее чем за сутки. Даже шрама не осталось. Может, и с  каленым  железом
получится?
   "Стыдно тебе трусить, Серега! - сказал он сам себе. - Вон,  Машег  не
боится!"
   Тут он был не прав. Хузарин боялся. Но одно дело - бояться, другое  -
выказать страх.
   Печенеги поговорили. Албатан подсел к  костру,  вынул  пику.  Показал
знаком: ты мне язык попортил, а я твой сейчас выжгу.
   Серегу схватили, сунули  в  зубы  железную  ложку,  развели  челюсти.
Жаркий, красный лист наконечника  приблизился  к  лицу.  Серегу  держали
крепко. Духарев  терпел.  Не  станет  хан  ему  язык  жечь,  если  хочет
услышать, где золото спрятано. Но глаз - вполне может. Жалко глаз.  Хотя
мертвому глаза не нужны. Как и золото.
   Пика отодвинулась. Ложку тоже убрали. Хан пристально  глядел  в  лицо
варягу: испугался, нет?
   Сереге хотелось верить, что страха  на  его  лице  не  видно.  А  что
вспотел, так это от жара.
   Быстрым, точным движением хан уколол Духарева в грудь. Боль ожгла  до
костей. Зашипел, сгорая, волос, зашипела, взошла и лопнула пузырем кожа.
   - А-а-а-ха-ха-ха! - зарычал Сергей, ухитрившись как-то  превратить  в
подобие смеха первый животный вопль.
   Хрен вам!
   Веселая ярость накатилась, заглушая боль. Нет, боль  осталась.  Такая
же нестерпимая. Но это уже не имело  значения.  Главное:  показать  этой
твари, что он - варяг! Варяг!
   И смех его уже звучал не натужно, а искре