я,  решил  дальше
послушать. И очень скоро узнал, что внешность  да  худородность  невесты
жениха, конечно, смущают,  но  он  готов  с  этим  смириться,  поскольку
работница Слада не ленивая, да и лекарка. А для мужских утех  и  рожания
крепких отпрысков у Трещка ведомая, то бишь главная  жена  имеется.  Так
что пусть Серегей не  думает,  что  Трещок  такой  глупый.  Ну,  сколько
Духарев отстегнет, чтобы с ним, Трещком,  правильным  купецким  пацаном,
породниться?
   Наивная самоуверенность Трещка обескураживала.  Духарев  даже  слегка
растерялся. Трещок продолжал  трещать,  а  Серега  думал,  как  бы  его,
убогого, выставить, не зашибив.
   Надумал.
   - Значит, - произнес он, - ты думаешь, что мне с тобой породниться  -
честь?
   - А то! - гордо, подтвердил Трещок.
   - А я думаю: это тебе со мной породниться - великая честь!
   - Чаво? - от удивления Трещок даже протрезвел немного.
   - Того! - отрезал Духарев. - Приданого я не дам. Хочешь Сладу в  жены
взять да мне родичем стать - плати пятьдесят гривен. Тогда бери.
   Дар речи Трещок сумел восстановить только через пару минут. Наверное,
это был рекорд молчания для бодрствующего Трещка.
   - Ты это... ума лишился? - Тихо спросил Го-раздов подручный.
   Серега пожал плечами:
   - Я сказал - ты слышал.
   - Ага... Слышал.
   Трещок подобрал с лавки шапку, поглядел на Духарева с  жалостью,  как
на душевнобольного:
   - Бывай здоров, Серегей!
   И ушел.
   - Эх ты! - в сердцах бросил Духареву  Мыш,  который  подслушивал  под
окном. -  Зачем  справного  жениха  прогнал?  Кто  ж  ее,  непригожу  да
безродну, теперя замуж возьмет?
   - Я, - сказал Сергей.

Глава девятнадцатая
В КОТОРОЙ СЕРЕГЕ ДУХАРЕВУ НЕОДНОКРАТНО ПРЕДЛАГАЕТСЯ СВЯЗАТЬ СЕБЯ БРАЧНЫМИ УЗАМИ, ЧИФАНЯ ПРИОБРЕТАЕТ ТРАНСПОРТНОЕ СРЕДСТВО, А В ЗАКЛЮЧЕНИЕ СТАВИТСЯ ПОД СОМНЕНИЕ СЛАВЯНСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДУХАРЕВА

   - Я, - еще раз, спокойнее, повторил Духа-рев. - Или вашим законом это
не дозволено?
   - По Правде? Нет, по Правде можно. Токо глупо это.
   - Почему - глупо?
   - Смыслу нет, - Мыш поглядел на названого брата  снизу  вверх,  но  -
покровительственно. - Ты ж так и так наш родич. Вот ежели бы она была не
сестра, а жена моя, а меня убили, - тогда ты б ее взял. По чести. А  так
- чего? Хошь жениться? - Мыш оживился. - Так я те  вмиг  невесту  найду!
Хошь - из Чифаниных сестер кого сговорим? Любиму ты по  сердцу.  Ну,  по
рукам?
   - Ты лучше заткнись, Мыш, - тоскливо проговорил Духарев. - А то  ведь
не удержусь, врежу тебе пониже спины!
   - Нет, ну ты дурной, что ли? - Мыш постучал себя по лбу. - Ну на  что
тебе на Сладке жениться?
   - По-твоему, я хуже этого рыжего хвастуна? - набычился Духарев.
   - Не, не хуже!
   - Так в чем же дело? Или она - не твоя сестра?
   - Сестра, - согласился Мыш. - Но ты-то - мой побратим!
   Заявлено было так, словно этим все сказано.
   - Все! - отрезал Серега. - Я решил. А ты... В общем.  Сладе  пока  не
говори, - заключил он. - Сам скажу, когда...  когда...  В  общем,  когда
надо будет.
   - Нет, правду сказал Трещок: ты точно ума лишился! - объявил  Мыш.  -
Или его у тя и не  было,  ума-то?  -  и  отскочил  раньше,  чем  Духарев
вознамерился отвесить ему подзатыльник.
   Чифаня  купил  коня.  Верхового.  За  две  гривны.  Просто  так.  Это
считалось роскошью.  Купить  коня  не  для  рабочей  надобности,  а  для
удовольствия. Конечно, собственные лошади были у многих.  У  огнищан.  У
купцов. У гридней. Хотя гридни коней  покупали  редко.  Брали  жеребенка
подходящих кровей и приучали. К  себе,  к  бою.  К  такому  коню  чужому
человеку и подойти было рискованно: забьет.
   Чифаня приобрел себе обычного серого в яблоках небольшого  коника  со
смешным, обрезанным почти под луковицу хвостом. Кличка у животного  была
Шалун. Но продавец уверял, что конек необычайно спокойный.
   И тут Серега обнаружил довольно странную  вещь:  отсутствие  стремян.
Серега, конечно, на крутого лошадника не тянул: так, катался пару раз  в
Сосновке для развлечения, но отсутствия стремян не заметить не мог.  Все
остальное: седло, уздечка, подпруга - имелось. А стремян  не  было.  При
том, что у других наездников Духарев стремена видел.
   Правда, далеко не у всех.
   Чтобы усесться в седло, Чифане пришлось  использовать  помощь  Сычка.
Всадник из Чифани был - так себе. Сидел  в  седле  примерно  как...  сам
Духарев. Но вид у Любимова внука был гордый донельзя. Тем  не  менее  он
разрешил и друзьям прокатиться.
   Мыш воспользовался  приглашением  немедленно,  однако,  оказавшись  в
седле, проявил, скажем  так,  осторожность.  Проехался  шагом  от  одних
городских ворот до других и обратно и не без  облегчения  слез.  Серега,
хотя и вспрыгнул в седло без посторонней помощи, тоже  в  галоп  пускать
конька не стал. И дал себе зарок:  поучиться  при  возможности  верховой
езде. Конь, конечно, не автомобиль, но тоже средство  передвижения.  Для
начинающего Шалун был конем  идеальным.  Послушным,  спокойным.  Любимый
аллюр у него был: пощипывать травку.
   Из четверых приятелей лучшим наездником оказался Сычок.
   Обмывать приобретение отправились не на постоялый двор, а к Белке. Ее
заведение имело то преимущество, что располагалось на открытом  воздухе,
а следовательно,  хозяин  мог,  не  вставая  из-за  стола,  созерцать  у
коновязи свое четвероногое приобретение.
   Белка, рыжая бабища - минимум пятьдесят восьмой  размер  по  кормовым
обводам - лично подплыла  осведомиться,  довольны  ли  гости.  При  этом
поглядывала на Серегу так  многозначительно,  что  у  Духарева  возникли
самые серьезные опасения на свой счет.
   - А Белка-то на нашего Серегея глаз положила! - отметил Чифаня, когда
хозяйка отплыла по хозяйственным надобностям.
   - Ты давай, Серегей, не теряйся! -  деловито  сказал  Сычок.  -  Баба
справна, все при ей. Вдова, да не нища. Слы, Мыш, а давай мы его женим!
   - А ты у него самого спроси! - фыркнул Мыш. - Хочет он  женихаться  к
Белке?
   - А чево? - удивился новгородец. - Серегей! Ты глянь, какая  баба!  -
Сычок, раскинув руки, обозначил Белкины габариты.  -  Ну  не  молодушка,
зато пива твоего любимого у ней -  хоть  залейся.  Ну  и  нам,  конешно,
чего-нибудь перепадет. Женись, Серегей! Тут и думать нечего!
   - Вот сам и женись! - отрезал  Сергей.  -  На  бочке  с  медом  твоим
любимым!
   - Да она ж за меня не пойдет! - совершенно серьезно возразил Сычок. -
Я ж Любимов закуп.
   - Так откупись, - посоветовал Духарев. - Занять?
   - Да есть у меня! - отмахнулся Сычок. -  Че  я,  дурной,  откупаться?
Меня ж Любим враз со двора погонит. Так, Чифаня?
   - Это точно, - согласился Любимов внук.
   - А тебе она не откажет, - продолжал  напирать  новгородец,  которому
идея халявной выпивки понравилась необычайно. - Ты парень видный!
   Тут он был прав. Теперь  Серегу  уже  никто  не  счел  бы  голытьбой.
Прикинут он даже получше Чифани,  ростом  и  плечами  и  раньше  был  не
обижен, да и лицом, по местным меркам, вполне стал пригож,  когда  оброс
светлой бородкой и сменил питерский синевато-зеленоватый цвет физиономии
на здоровый торжковский румянец.
   Сычок тем  временем  продолжал  описывать  несравненные  преимущества
женитьбы на хозяйке  харчевни.  Когда  он  по  третьему  кругу  принялся
восхвалять достоинства здешних подвалов, Серега не выдержал.
   - Все! Достал! - зарычал он. - Еще слово - и в глаз, понял?
   Сычок моментально заткнулся,  поглядев  опасливо  на  Серегин  сжатый
кулак.
   С кулаком этим  Сычок  был  знаком  достаточно  близко  и  продолжать
знакомство в условиях приятного отдыха совершенно не желал.
   Через некоторое время  к  ним  за  стол  подсела  компания  Чифаниных
приятелей во главе с пушным добытчиком Шубкой. Шубка активно  сколачивал
ватажку, чтобы, как только подморозит, двинуться в некие Черные Мхи - на
охотничий промысел. Собственно, ватажку он уже  почти  собрал.  Осталась
мелочь - раздобыть денег на припасы и снаряжение.  Будущие  ватажники  -
парни бравые, но, увы, в основном пришлые, безденежные. Сейчас  половина
этих парней трудилась на Чифанина деда -  за  кормежку  и  мелкую  -  не
разбогатеешь - поденную плату. Промысловый  инвентарь  тоже  можно  было
взять у Чифанина деда, в кредит, но - за  третью  долю.  А  третью  долю
Шубке и остальным было жалко. Вот ежели бы  сам  Чифаня  с  ними  пошел,
глядишь. Любим сделал бы скидку.  По  мере  уменьшения  количества  меда
планы ватажки становились все грандиознее.
   Чифаня слушал и помалкивал. Присматривался.
   Через  некоторое  время  Духарев  и  Чифаня  отошли   от   стола   по
естественной надобности, а на обратном пути Серега спросил приятеля:
   - Чифань, помнишь, как ты меня в тот первый день ошарашил?
   - Биткой, что ли? Ну, помню.
   - Она у тебя с собой?
   - Она всегда со мной.
   - А врежь-ка мне еще раз!
   - Что, всерьез? - удивился Чифаня.
   - Ага!
   Чифаня молча сунул  руку  за  пазуху,  кистень  свистнул...  и  шарик
оказался в ладони Духарева. Как он и предполагал, это  оказалось  совсем
не трудно. Не сложней, чем поймать на лету теннисный мяч.
   - А еще?
   Чифаня крутнул шар на  цепочке,  выбросил  руку...  И  Духарев  опять
поймал битку. На этот раз  он  заметил,  что  Любимов  внук  его  щадит:
придерживает руку.
   - Да не жалей ты меня! - воскликнул он сердито.
   - Ага, не жалей! А зашибу - виру кто будет платить?
   Чифаня огляделся. На лавке, рядом с одним из  его  приятелей,  лежала
войлочная шапка, вроде тех, что надевали под шлемы здешние ратники.
   - На-ка надень! -  потребовал  Чифаня.  Серега  нахлобучил  войлочный
колпак.  Чифаня  отошел  на  шаг,  размахнулся  и  ударил.   Длинно,   с
вывертом... И с тем же результатом.
   Минут десять Чифаня так и эдак пытался  достать  Духарева,  но  попал
только один раз, по ребрам. Больно, но вполне терпимо.
   - Все, - заявил он. И сунул кистень за пазуху.  Серега  повернулся  к
столу... и обнаружил, что вся компания глядит на них, пооткрывав рты.
   - Слышь, Серегей, ты, часом, не нурман? - проговорил Сычок.

Глава двадцатая
БЕЗ НАЗВАНИЯ, НО ЗАТО С ЭПИГРАФОМ

   Маленький человечек
   На узком карнизе башни.
   Он засыпает вечером.
   Видит во сне нестрашное.
   А раз бояться нечего,
   Можно и покапризничать.
   Маленький человечек
   Спит на узком карнизе.
   Автор

   Сереге снился Дом. То есть не его комнатуха в коммуналке на Дербах  с
видом на трамвайные пути. Просто Питер.  Маленькая  кафешка  на  Рижском
проспекте, в которой они планомерно и систематически надирались с бывшим
мастером спорта по биатлону, а теперь  солдатом  удачи  Пашей  Влакисом.
Паша был старше Сереги на три  года,  и  особой  дружбы  между  ними  не
водилось. Больше того, Серегу уже выперли из универа, и армия ждала его,
широко распахнув гноящиеся "горячими  точками"  объятия.  Следовательно,
будущий салабон Серега Духарев и профессиональный  наемник  Паша  Влакис
могли этак  через  полгодика  сойтись  по  разные  стороны  "передка"  в
терпеливой  снайперской  дуэли.  И  победа  в   этой   дуэли   наверняка
принадлежала бы Паше, а не Сереге,  поскольку  Паша  стал  профи  еще  в
Молдове, а стрелял всегда лучше, чем Духарев.
   Об этом не говорили. О войне сначала вообще не говорили,  потому  что
Паша сразу заявил: не будем.
   Но после литровой бутыли "Смирнова" разговор все-таки сполз на острую
тему.
   - Главное - не выеживайся! -  Влакис  глядел  на  Серегу  налившимися
кровью глазами. Он был пьянее Духарева, но  заметно  это  было  лишь  по
легкому прибалтийскому акценту, прорезавшемуся в его речи. - Сиди  тише,
зарывайся глубже. Вперед не лезь. Никогда. Тебе платят бабки за кровь.
   Влакис забыл, что Духареву  никто  платить  не  собирается.  Серегину
кровь государство получит на халяву.
   - Тебе платят бабки - вот и все. Какой-то козел наваривает  грины  на
крови и платит тебе, чтобы ты жрал говнище  вместо  него.  И  ты  жрешь.
Потому что тебе платят. Но если ты при этом громко  чмокаешь  и  просишь
добавки, то ты - полный... Короче, давай! За жизнь! Чтобы она, сука, нас
не динамила! - Они выпили, закусили горелыми котлетками -  им  было  все
равно, чем закусывать, - и Влакис продолжал:
   - Там, бля, так: чемпионов нет. Чемпионы в Думе  заседают.  А  кто  в
броне жарится, тот всегда в ауте, понял? Попал в  говно  -  не  чирикай,
понял?
   - Понял, - сказал Серега.
   - Молодец, - похвалил Паша. - Ты, главное, не выеживайся. И вперед не
лезь. Назад тоже не лезь. В середке держись. Но  не  в  куче.  Один.  По
одному "градом" утюжить не будут. То есть первое - выжить! Понял?
   - А второе?
   - Выжить!
   - А третье?
   - Выжить! Не сдохнуть! И первое, и сто, бля, девяностое! Выпьем!
   Выпили.
   - Слушай, Паша, а на хрена тебе все это надо? - спросил Духарев. - Ты
что, иначе не можешь деньги зарабатывать?
   - Могу! - Влакис энергично кивнул. - Не, не могу! Не в смысле  бабок!
По фиг, дым! Это, блин...Короче, Серый, живем раз, понял!  И  жить  надо
остро! С кайфом! Чтобы впереди все горело, а сзади, то  есть  позади,  -
все рыдало! А ты идешь, блин, остро! В  кайф!  Потому  что  живой,  бля!
Потому что вокруг все дымится и кишки на проволоке, но не ты  горишь,  и
кишки - не твои, понял! А ты живой! Ты, бля, сидишь в чужом  говнище  по
яйца, и все у тебя трясется, как у психа, а ты, бля, сигаретку шмалишь -
и такой кайф, понял! Не, Серый, ты не поймешь! Короче, выпьем!
   Как ни странно, но Серега  понял.  Не  то  чтобы  въехал,  но  башкой
уразумел. И выводы сделал. Свои. Нет, кайфа от сидения в  говне  или  от
чужих кишок на колючке он ловить не научился. Но принцип  понял.  Будешь
страдать: как же это я так залетел? Как же это: меня -  и  убить  хотят?
Угодил в болото - не хлопай крыльями.  Но  и  клювом  не  щелкай.  Тогда
выберешься. И грязь отмоешь. И если пуля не в башке застряла,  а  только
по затылку чиркнула, то это тоже пруха. Но  еще  лучше  башку  под  пули
вовсе не подставлять. Все же человек - а не змей  Горыныч.  Одна  она  у
человека, башка-то!
   Почему Сереге приснился Паша Влакис, которого он и не видел с тех пор
ни разу? Кто знает? Но проснулся Серега до петухов. Сна не было.
   Серега вышел во двор, постоял, поглядел на белые  игольчатые  звезды,
подышал чистым воздухом. Двор, забор, за забором - чужой странный город.
За городом - река. На  реке  рыба  плещет  и  лягушки  квакают.  Река  -
настоящая, это точно. Да и город, наверное, тоже настоящий. Наверное...
   Серега медленно пересек двор, открыл калитку.  За  калиткой  не  было
ничего. Пустая тьма...
   Серега постоял немного, держась  за  столб,  затем  осторожно  закрыл
калитку, повернулся и пошел в дом. Досыпать.

Глава двадцать первая
ИЗ КОТОРОЙ МОЖНО КОЕ-ЧТО УЗНАТЬ О СЕКСУАЛЬНЫХ ТРАДИЦИЯХ НОВОГО ТОРЖКА

   Серега взял у Мыша холстину и вытер взмокшую грудь. Зрители понемногу
расходились. Те, кто ставил на Духарева, толпились вокруг Чифани.  Таких
было много: Серега стал признанным лидером.  Против  него  закладывались
только пришлые да еще такие, кто надеялся за грош получить гривну.
   Круглощекая босоногая бабенка в кике
с "рожками" протянула ему кувшинчик с квасом. Серега опростал его в  три
глотка.
   - Спасибо, родная!
   Бабенка загадочно улыбнулась, взяла его за руку и потянула за  собой.
Серега противиться не стал: ему было любопытно.
   Любознательность Духарева была  удовлетворена  очень  скоро.  Бабенка
увлекла его в  какой-то  сарайчик,  сняла  головной  убор,  под  которым
оказалась белая коса толщиной почти с Серегино запястье.  Бабенка  нежно
улыбнулась и завалилась на спину, на сено, задирая юбки. Моды на  нижнее
белье в Торжке не водилось.
   - А голову мне не отрубят? - осведомился Духарев.
   - Дурачок! - Бабенка облизнулась. - Все видели, как я те испить дала!
Ну давай же, давай!
   Серега поглядел на раскинутые  округлые  ножки  с  грязными  пятками,
подумал: наверное, не стоит...
   "Стоит, стоит! - не согласился Серегин организм. - Еще как стоит!"
   Бабенка расшнуровала лиф, чтобы Духарев мог убедиться, что и сверху у
нее тоже кругло, бело и аппетитно.
   Процесс снятия штанов никогда не занимал у Сереги много времени.
   - Ax! - воскликнула сочная блондиночка, увидав алые плавки.
   - Ox! - выдохнула бабенка, когда он эти плавки снял.
   Дальнейшее протекало в молчании, если  не  считать  длинного  глухого
стона, испущенного инициативной красоткой, когда Серега проскочил первый
этап дистанции.
   Стоило ему привстать, как красавица проворно вышуршалась из-под него,
сладенько потянулась, подтерлась подолом и принялась зашнуровываться.
   - Эй! - удивился Серега. - Ты что, спешишь?
   - А чего? - в свою очередь удивилась пышечка.
   - А повторить?
   Блондиночка нахмурила лобик, потом сообразила, расплылась  в  улыбке,
снова расшнуровала лиф и завалилась на спинку.
   - Нет уж, -  заявил  Серега.  -  Вариант:  банкир-секретарша  мы  уже
отработали. Давай теперь подойдем к делу ответственно.
   Бабенка явно ничего не поняла, но, когда Серега взялся  извлекать  ее
из одежек, противиться не стала. Одежду Духарев  аккуратно  разложил  на
соломе, чтоб не так колко было, хотя на этой самой одежде  было  столько
плохо обработанного металла, что на подстилку  она  годилась  с  большой
натяжкой. На шейке у блондиночки обнаружились аж три  шнурка  и  тяжелая
серебряная гривна. Гривну Сереге удалось снять, а при попытке освободить
ее от  прочих  украшений:  стилизованного  медного  петушка,  мешочка  с
неизвестным содержимым и золотого полумесяца с мизинец длиной -  бабенка
выразила бурный протест. Серега настаивать не стал,  разложил  милку  на
рабочем месте и принялся обрабатывать по всем правилам.
   Блондиночка сначала похихикивала, но очень скоро хихиканье  сменилось
вздохами, постаныванием и прочими более  подобающими  процессу  звуками.
Несмотря на явную новизну ощущений, нежная красотка  завелась  быстро  и
круто и активно попыталась перейти к  основной  части  шоу.  Но  Духарев
торопить события не позволил и приступил  к  кульминации,  только  когда
гладкокожая любительница приятных ощущений начала рычать и  повизгивать,
Но и в финальной фазе Серега любил разнообразие, а потому  когда,  после
дюжины описанных классиками эротической литературы позиций,  он  наконец
совершил  то,  ради  чего   природа   и   наделила   мужчин   и   женщин
сексуальностью, блондиночка совершенно охрипла.
   Духарев, впрочем, тоже изрядно устал, повалился на солому и  подумал,
что было бы совсем  недурно  выкурить  сигаретку.  Вообще-то  Серега  не
курил, но была у него невинная привычка: потрахавшись, выпить  бутылочку
светлого  пивка  и  подымить   стрельнутой   у   подружки   какой-нибудь
"кэмэл-лайт".
   Пока Духарев мечтал, блондиночка немного оклемалась  и  принялась  со
всей  тщательностью  вылизывать  ему  живот...  и  ниже.  Причем  именно
вылизывать, а не...  нечто  большее.  Серега  не  протестовал.  В  конце
концов, он заслужил.
   Одевала  его  блондиночка  тоже   собственноручно.   Красные   плавки
попыталась заначить, но Серега не позволил. Где он другие возьмет?
   Расставались они очень мило. Красотка, густо краснея, потупившись и с
разными  нежными  словами  типа  "мой  бычок",  Духарев   -   сдержанно,
поглаживая мягкую спинку.
   Смущение красотки закончилось, когда она отперла  дверь  сарайчика  и
обнаружила добрую дюжину малолеток, не успевших  отлипнуть  от  щелей  в
стенках.
   "А  я-то  решил,  что  она  выдохлась",  -  подумал  Серега,  не  без
восхищения   наблюдая,   как   бабенка,   взбивая    пыль,    размахивая
подвернувшейся  хворостиной,  мчится  за  улепетывающей  со   всех   ног
любознательной молодежью.
   "Делу время, потехе час", - подумал Духарев и отправился  разыскивать
Мыша, чтобы предложить названому братцу пообедать.
   По пути Серега вспомнил о Сладе,  о  том,  что  городок  маленький  и
велика вероятность,  что  о  Серегиных  "подвигах"  могут  рассказать  и
Мышовой се